Ричард Длинные Руки – майордом

Навстречу на яркий солнечный свет вышли, нагибая головы, могучие волы. Следом с натужным скрипом тащится тяжело груженная глыбами телега.

– Много еще? – крикнул я.

– Заканчиваем, – ответил поспешно возчик. Он сорвал шапку и поклонился. – Еще дня два, потом и камня не останется! Там так все ровно, что просто… если подмести, прямо с пола жрать можно!

– Прекрасно, – сказал я.

Пес ринулся в Тоннель первым, половина туловища исчезла на миг, только мелькнул толстый зад на свету. Зайчик с недовольным храпом вломился следом. Звонко простучали копыта по каменному полу. Тьма впереди заблистала множеством искр, все залил ровный свет, словно мы сразу выскочили под открытое небо.

Стук копыт перешел в грохот, мы с Зайчиком несемся по огромной трубе, похожие на горбатую черную птицу. Впереди яркий свет отражается на двух утопленных в каменный пол металлических рельсах, иногда выхватывает быстро исчезающий зад Бобика. Дважды мимо промелькнули телеги с камнями, наконец впереди возникла и прыгнула к нам громада из неведомой стали, хотя, скорее всего, никакой примитивной сталью тут и не пахнет.

На этот раз он показался поменьше, что значит уже не трясусь так, человек ко всему привыкает.

Я соскочил на землю, Бобик прыгал вокруг и спрашивал, во что играем.

– Ждите здесь, – велел я, соскакивая на землю. – Ничего не трогать, кнопки не нажимать.

Атомоход, как я его называл за неимением более точного определения, как запускается, непонятно, зато через некоторое время нажимания всех кнопок и рычагов я сообразил, что тормоза то ли были убраны, то ли я, щупая все подряд, сумел снять. Тяжелая громада сдвинулась с места очень неохотно, даже прошла пару метров, затем сработало что-то защитное, тяговоз замер, словно помимо тормозов еще и пустил крепкие корни прямо в каменный пол.

Впереди в ярком свете показались блестящие от пота тела рабочих. Они с испуганными воплями придерживали волов, кто-то даже бросился закрывать им морды, другие прижались к стенам. Один вообще в ужасе начал нахлестывать быков, те с жутким ревом пошли от страшного чудища чуть ли не вскачь, как рысаки.

Я высунулся из кабинки и заорал зло:

– Что случилось, трусы?

На меня смотрели ошалело, один наконец перекрестился и крикнул:

– Ваша светлость?

– Ну да, – крикнул я в ответ, – моя светлость? Что за паника?

– Ваша светлость, – прокричал рабочий, – у этого зверя глаза горят!

– А-а-а, – сказал я, – это ничего, это я его бужу.

Они поспешно отступили, один сказал просительно:

– Ваша светлость… а может, не надо? А то возьмет и всех нас съест!

– Да нужны вы ему, – сказал я с досадой. – Думаю, тут от биотоплива давно отказались, как от устаревшего. Идите все сюда! Будете толкать в зад, а я поколдую с управлением. Когда сниму тормоза, сразу почувствуете.

Несколько человек послушно бросились к атомоходу, уперлись копытами. Я слышал, как звенят ломы, металлические кувалды, доносилось сопение. Потом громада в самом деле сдвинулась и пошла, пошла, набирая скорость… Рабочие бежали за нею, я высунулся и крикнул:

– Пока не толкать! А то мимо проедем.

Бригадир сказал с великим удивлением:

– Какая громадная и тяжелая, а как пошла…

– Рельсы, – объяснил я. – Эх, скорее бы… Войско крестоносцев на поезде – мечта!

Дважды атомоход замедлял ход, его подталкивали, и он снова ускорял бег. Я не вылезал из кабины, подозревая, что тормоза включаются сразу, едва водитель ее покидает. Бобик несся впереди, часто оглядываясь, а Зайчик предпочел идти позади всех.

Я вовремя успел заметить с высоты сиденья, как далеко впереди начала раздвигаться стена перед приближающимся Бобиком, страшно прокричал:

– Я, великий и ужасный Великий Маг, велю стене расступиться!

Рабочие моментально отпустили атомоход и едва не попадали в страхе. Он катился по рельсам, медленно замедляя ход, а остановился практически перед открытой стеной. Я выскочил, властным жестом позвал рабочих. Они робко приблизились к великому и ужасному, шапки в руках, я указал на круг под колесами атомохода.

– Надо развернуть так, чтобы совпало вот с теми, что идут оттуда…

Бригадир прошептал потерянно:

– Ваша милость… а не утащат нас в ад?

– Не позволю, – пообещал я.

– А вы…

Он не договорил, зажал ладонью рот. Я оглянулся по сторонам и сказал негромко:

– Только никому ни слова! У меня связи есть и на той стороне. Политики всегда одной ногой там… но – молчок!

На меня смотрели со страхом и уважением, уперлись покрепче, разворачивая атомоход. Вид у них был такой, что страшатся не каких-то неведомых тварей из ада, а что именно я их туда и уволоку. Я покрикивал, указывал, наконец атомоход вытолкали из Тоннеля на запасные пути.

Бобик по моей команде подбежал и прыгнул, стараясь поцеловать, двери распахнулись, все с великим облегчением вышли в Тоннель, который показался таким домашним и родным в сравнении с теми страхами, что успели увидеть.

– Ты прав, – сказал я бригадиру, – это страшное место. Даже не пытайтесь туда входить… Хоть оно и защищено ужасными ловушками и заклятиями, но я еще добавил туда и своих. Так что…

Он всплеснул руками.

– Ваша милость! Да ни за что…

– Мы себе не враги, – заверил второй.

– Сами не рискнем даже близко пройти, – сказал с нервным смешком третий, – и другим закажем!

Остальные дрожали и смотрели перепуганными овечьими глазами. Я отряхнул ладони и сказал бодро:

– Зато освободили дорогу для победного шествия войск! Среди вас есть умельцы по строительству церквей?

Бригадир сказал торопливо:

– Это мы лучше всего умеем! За церкви платят отменно, их же не тяп-ляп, надо украшать, хорошая работа видна…

– Будет много работы в королевстве на том конце Тоннеля, – пообещал я. – Можете сразу топать за войсками. Платить будем хорошо, так как не свои деньги, а из местных бюджетов.

Бригадир опасливо оглянулся на стену.

– А эта штука… оттуда не выберется?.. А то выйдет и пожрет всех! Или того хуже…

– А что хуже?

– В ад утащит! – объяснил он торжественно и поспешно перекрестился. – Души бессмертные погубим.

– Выберется, – пообещал я.

Он торопливо перекрестился.

– Господи, спаси и сохрани!

– Не сама, – объяснил я. – Когда-то мы и вытащим оттуда. И заставим таскать хотя бы по этой норе грузы. Все-таки двадцать миль тоже не осел накашлял…

Он снова оглянулся на удаляющуюся стену.

– Будет таскать телеги?

– Да, – сказал я, – только не эти. Все увидите, все впереди…

Зайчик подошел, раздвигая рабочих, и посмотрел на меня с укором. Я вставил ногу в стремя, все почтительно смотрели на огромного страшного коня. Бобик маячил далеко впереди и оглядывался в нашу сторону с великим нетерпением.

– Скоро пройдут войска, – сказал я снова. – Не путайтесь под ногами, а вместе с пешими можете топать и сами. Сен-Мари – богатая страна. И пограбить будет что, и заработать тоже.

Они ушли, все еще держа шапки в руках, я даже не пытался представлять, что думают обо мне и о случившемся. Зайчик несся по Тоннелю, через несколько минут бешеной скачки мы все трое ощутили запах бараньей похлебки. Блеснул огонь костра, осветивший огромный завал из камней.

Рабочие вскочили, бригадир бросился мне навстречу.

– Ваша светлость, – отрапортовал он бодро, но дрожащим голосом, с испугом поглядывая на громадного Адского Пса, – по вашему приказу ждем! Как только велите, стену разберем.

Один из рабочих добавил несмело:

– Не сумлевайтесь, ваша милость. У нас все готово.

– Хорошо, – одобрил я. – Уже скоро, ребята. Не завтра, так послезавтра.

Рабочий предложил:

– Ваша светлость, если изволите… мы для вас сейчас разберем!

Я поколебался, в самом деле хочется вымахнуть на ту сторону, там море, хоть и не близко, но махнул рукой и сказал сравнительно твердо:

– Нет уж, поеду вместе со всеми. Ждите!

Пес все понял, развернулся на заднице и помчался гигантскими скачками между блестящими и геометрически прямыми линиями рельсов. Я тронул повод, Зайчик с места пошел бешеным карьером, ветер заревел в ушах. Бобик оглянулся всего раз, догадался, что на этот раз остановок не будет, исчез из виду, и когда мы выметнулись из Тоннеля, он уже крутился возле котла с похлебкой, распугивая народ.

– Отдыхайте, отдыхайте, – говорил я обступившим воинам. – Скоро, уже скоро… Копите силы, они понадобятся.

Передав повод оруженосцам, я скрылся в шатре, сердце стучит, страх нахлынул вроде бы без причины, но вспомнил слова барона Альбрехта насчет графа Ришара. Если Ришар откажется, войска придется вести мне. А я, если честно, как бы ни хорохорился и улыбался красиво, но полководец никакой. И тогда выяснится, что я затеял такое грандиозное дело, надеясь на авось, на удачу, на счастье, что вообще-то стыдно для мужчины и совершенно недопустимо для деятеля.

Я сидел с пустой чашкой из-под кофе в ладонях, когда, отбросив полог, заглянул оруженосец.

– Сэр Ричард, – произнес он с почтительным поклоном, – тут к вам приехали…

Я поднялся, сердце стучит, сказал торопливо:

– Сейчас буду.

– Сказать, чтобы подождали?

– Нет, уже иду.

Горячий ветер бросил в лицо мелкую пыль, занесенную снизу, я задержался на выходе, мелькнула дикая трусливенькая мысль, что вернуться бы да зарыться мордой в подушки, но, вздохнув и взяв такое говно в руки, вскинул голову и вышел, прямо глядя перед собой.

Воины у костров вскакивали, я величественно наклонял голову в ответ на приветствия. В центре лагеря новая кучка рыцарей, за спиной их вожака развеваются боевые знамена с изображением льва, орла и чего-то вообще ужасного и многоголового с распахнутыми пастями.

Вожак спрыгнул с коня, оруженосец торопливо перехватил повод, а рыцарь, лязгая железом и без необходимости громко топая, пошел в мою сторону. Красивый, стройный, светлые волосы эффектно падают на плечи, блестящий шлем с пышным султаном покоится на сгибе левой руки. Лицо остается каменным, взгляд мрачным, а смотрит молодой лорд если не поверх голов, то все равно не замечает моих рыцарей.

Я поспешно пошел ему навстречу, заговорил на ходу:

– Сэр Кристофер, я смиренно прошу у вас прощения!

Он остановился, лицо все такое же неподвижное, только в глубине глаз что-то изменилось. Я продолжил виноватым голосом:

– Мне прощенья нет, я ведь гроссграф! Должен думать о благе, а я… как последний мальчишка отнял у вас леди Лоралею и оставил себе! Но я надеюсь на ваше великодушие, сэр Кристофер. Я склоняю перед вами голову и готов принять ваш справедливый гнев.

Он молча смотрел сквозь меня. За моей спиной и вообще в лагере наступила мертвая тишина, только слышно было, как позвякивают удилами и всхрапывают лошади.

Наконец Кристофер де Мари тяжело вздохнул, голос его был измученный и хриплый:

– Вы не у меня забрали, сэр Ричард. Вы просто остановили распрю между мною и сэром Арлингом. И не для себя вы забрали леди Лоралею… не казнитесь.

– Но я…

Он вскинул руку, прерывая:

– Это уже потом вы подпали под ее очарование. Потому у меня нет на вас обиды… серьезной обиды. И я принимаю ваши извинения. В свою очередь прошу вас простить меня…

Мы обнялись, как братья, оба несправедливо обиженные большими сильными родителями. За нашими спинами медленно нарастал шум. Я видел украдкой, как воины вскидывают кверху копья и потрясают ими, вынимают мечи и поднимают их остриями к небу.

Наконец мы разъединили объятия, в глазах сэра Кристофера блистает влага. Я чувствовал, как у самого щиплет, в груди сладко-горькое чувство, как у ребенка, которому дали ненадолго волшебную игрушку, а потом отобрали навсегда.

Отец Дитрих подошел к нам, тоже растроганный, взял нас за локти.

– Пусть и Господь благословит ваше рыцарское братство, – сказал он прочувственно. – Как сладостно сердцу христианскому видеть не обнаженные мечи, а братские объятья!

– Все впереди, святой отец, – пробормотал я.

– Да, – сказал и сэр Кристофер с протестом в голосе, – рыцарские подвиги не бывают без обнаженных мечей.

– Такова жизнь, – поддержал я. – Позвольте, сэр Кристофер, познакомить вас с диспозицией. Подворачивается возможность совершить самые что ни есть героические подвиги!

Он смотрел с вопросом и надеждой в чистых глазах.

– Сэр?

– Я почему вас попросил приехать именно сюда? – сказал я. – Как видите, это военный лагерь. Но уже завтра-послезавтра будем на той сторонке Хребта. Перед нами раскинется королевство Сен-Мари, которым правит злобный тиран король Кейдан. Под его невыносимым гнетом стонут благородные и честные подданные! Наш долг, как благочестивых христиан, огнем и мечом пройти по его землям и освободить население от недостойного правителя!.. Здесь у вас самое широкое поле деятельности, сэр Кристофер. Это совсем не то, что драться с соседями. Это справедливая и благородная борьба за свободу, честь и достоинство угнетенных людей! С нами Бог, так кто же против нас?

Он сказал ошалело:

– Сэр Ричард…

– Я не сошел с ума, – заверил я. – Вам было не до того… но, уверяю вас…

Он смотрел неверящими глазами. Сэр Растер верно понял мой взгляд, подошел и, обняв сэра Кристофера за плечи, проревел добродушным, но непререкаемым тоном, что за это надо выпить.

Глава 5

К вечеру протрубили трубы, возвещая о прибытии еще одного отряда. Я ожидал сэра Рейнфельса с его фоссановской конницей, однако посланные вперед гонцы сообщили, что с большим отрядом рыцарей приближается доблестный сэр Арлинг, чело его мрачно, сам угрюм, а очи сверкают дико.

Я вышел из шатра, не дожидаясь, когда позовут. На площадь лагеря въехали на крупных конях тяжело вооруженные и в добротных боевых доспехах рыцари. Граф Арлинг в центре группы, его вассалы разве что не опустили забрала, но смотрят все равно вызывающе, а их ладони то и дело демонстративно опускаются на рукояти мечей. Я был готов, сэр Кристофер уже на другом конце лагеря, вокруг меня только рыцари, которые Арлинга в глаза не видели и не станут насмехаться и напоминать, что это у него я отнял Лоралею.

Я не стал дожидаться, когда гордый граф приблизится, едва он покинул седло, я заспешил к нему, раскидывая руки, но не для того, чтобы обнять его, а в жесте великого раскаяния и скорби.

– Сэр Арлинг! – заговорил я первым, не дав ему времени даже на приветствие, ибо неизвестно, каким оно будет. – Сэр Арлинг, я невыносимо виноват перед вами… мне просто нет прощения, но я смиренно надеюсь, что вы отыщете в своем сердце каплю жалости и христианского сочувствия…

Краем глаза я видел, как кивает отец Дитрих, а его священники довольно переглядываются. Арлинг явно опешил, смотрит, как дитя на скелет, затем в замешательстве прочистил горло:

– Кхм… кхм… сэр Ричард…

– Я знаю, – перебил я, – вина моя велика! И хотя я сразу же собирался отправить леди Лоралею куда-нибудь в дальние края, но не выдержал испытания и взял ее себе…

Арлинг пробормотал:

– Ну… вообще-то вы… отправили ее, как я слышал, в дальний замок…

– Да, но…

Он продолжил громче:

– Если бы ее не выкрали, вы бы о ней и не вспомнили… наверное. А так, да… и все-таки, сэр Ричард, вы продержались дольше всех.

– Все равно, – сказал я громко, – я виноват, простите меня, сэр Арлинг!

Его вассалы довольно зашумели, когда я склонил перед графом Арлингом колено. Арлинг пару мгновений смотрел на меня сверху вниз, потом ухватил за плечи и заставил подняться.

– Вы молоды, – произнес он в сильнейшем замешательстве, – сэр Ричард… но у вас чистое сердце.

– Сэр Арлинг, – воскликнул я, – никогда не забуду вашей доброты!.. В свою очередь хочу вам предложить, как в знак своей невыразимой и невысказываемой благодарности… возглавить один из отрядов в благородном деле освобождения королевства Сен-Мари от несправедливого правителя, поправшего идеалы доброты и справедливости, церковного милосердия и рыцарской чести!

Арлинг вздрогнул и посмотрел на меня расширенными глазами.

– Это… как?

– Вы в благородной задумчивости, – сказал я с жаром, – свойственной благородным людям особо благородного происхождения, могли не заметить собравшегося здесь рыцарского и прочего войска. Но все мы готовимся пройти через Тоннель – да-да, тоннель под Хребтом! – на ту сторону и обрушить справедливый карающий гнев на недостойного правителя. Будет много возможностей совершить подвиги, набрать богатой добычи.

Он молчал, быстро переваривая мои слова и так же торопливо выбирая линию поведения. Я при всем пафосе не забыл сразу же упомянуть про богатую добычу, ибо граф Арлинг вдвое старше Кристофера де Марка. Ему, как я понимаю, не только воинские подвиги, как Кристоферу, но и добычу подавай, а добыча в королевстве, которое захватывают врасплох, будет велика. И достанется сравнительно легко.

– Я всегда верил, – проговорил он наконец, – что под вашим знаменем мы добьемся великих побед! Располагайте мной, сэр Ричард.

– Отлично, – сказал я с облегчением. – Познакомьтесь с моими ближайшими соратниками, это сэр Растер, сэр Альбрехт, сэр Максимилиан…

День оказался на редкость удачным: до наступления ночи прибыло еще три отряда, один из них возглавлял виконт Рикардо, первый муж Лоралеи, а также первый, кто ухитрился выкрасть ее у меня. С ним я чувствовал себя особенно неловко: когда я дрался и бесчинствовал в его дворце, каюсь, кричал ему что-то обидное, пользуясь тем, что Рикардо единственный из всех мужей Лоралеи, кто вообще не боец: ему бы книжником, интеллектуалом, но нет пока таких ниш, а в монахи его не тянет.

Однако он показал свой класс, когда красиво и умело спланировал похищение, а также замел следы так, что я остался одураченным. И своим виконством руководит умело, выживая в окружении более сильных соседей.

Едва мне доложили, что его отряд показался в пределах видимости, я торопливо позвал вроде бы для нужного разговора о расположении войск сэра Кристофера и сэра Арлинга, а когда головная группа во главе с Рикардо въехала в центр лагеря, я постарался, чтобы он увидел сразу нас троих.

Его глаза расширились, я уловил изумление и замешательство на его лице. По тому, как медленно слезал с коня, не отрывая от нас неверящего взгляда, я понял, что заранее заготовленные обидные и оскорбительные слова выпорхнули из головы, как стая вспугнутых воробьев, а новые подобрать не так просто, чтоб такие же едкие, точные и оскорбительные.

Я шагнул навстречу и успел подержать ему стремя, неслыханная честь, которую гроссграф может оказать разве что императору или папе римскому. Рикардо смешался еще больше, все ведь видят, как веду себя я и с каким уважением отношусь, и сейчас бросить мне в лицо что-то нехорошее – это унизить прежде всего себя самого.

Кристофер и Арлинг подошли ближе, я сказал быстро:

– Виконт Рикардо, приветствую вас!.. Пока мы не наговорили друг другу лишнего, о чем сами потом пожалеем, давайте… Нет, не то… Сэр Кристофер, сэр Арлинг, сэр Рикардо! Сейчас, когда амок начинает покидать нас, мы… может быть и не пожмем друг другу руки, помня о взаимных обидах, но… жизнь продолжается. Лоралею нам уже не вернуть, это придется признать всем. Мы могли тягаться друг с другом, но не с Господом… А Лоралея стала невестой Иисуса.

Арлинг сказал хмуро:

– К сожалению, вы правы, сэр Ричард. Лоралея ушла от всех, теперь она в недосягаемости. Наверное, это даже хорошо… Я понимаю доблестных рыцарей, что со всем пылом дрались за эту удивительнейшую леди, сам такой, однако теперь страсти улягутся… Надеюсь…

– И будет покой, – спросил Рикардо, в голосе звучали вызов и неприязнь, – как на кладбище?

Кристофер взглянул на него, потом перевел взгляд на меня.

– С сэром Ричардом покоя не будет, – произнес он задумчиво. – Никакого. Даже намека на покой… Сэр Ричард, скажите нашему другу сразу, для чего вам понадобились войска на этот раз.

Я развел руками.

– Дорогой Рикардо, вы будете смеяться, но… для защиты.

– От кого?

– От Кейдана, – сообщил я. – Вообще-то это такая сволочь, такая сволочь… Потому я планирую ввести часть войск на территорию его королевства. Правда, только в герцогство Брабантское, где я наследник, потому имею там интересы. Для защиты Тоннеля под Хребтом, через который мы и пройдем на ту сторону, да и вообще у нас есть интересы и в самом Сен-Мари… Пойдемте ко мне в шатер. Я расскажу все подробно.

Рассказывать и объяснять долго не пришлось, все четверо еще чувствуем неловкость от общения друг с другом. Лоралея незримо стоит между нами, все помнят ее любовь и верность, ее преданность, я сам постоянно вижу ее сияющие чистотой и любовью глаза, и темная ревность начинает шевелиться на дне души. Все-таки меня слушали внимательно или делают вид, что слушают, но я постарался подобрать самые высокие эпитеты, наговорил о нашей благородной роли носителей культуры, о богатейшей добыче, что сама упадет в наши загребущие лапы, и хотя о добыче упомянул вскользь, но хорошо знаю по опыту, что это о высоком надо говорить много и повторять чаще, тогда хоть что-то западет в голову, а вот о добыче можно шепотом, отвернувшись и вскользь, даже под грохот грома, не пропустят и не забудут ни слова, пусть даже в этот момент будут падать с высокой башни.

Под утро удалось поспать с часок, но проснулся свежим и бодрым, даже сам удивился. Потом вспомнил, какой тяжелый камень с души снял, сразу повеселел. Даже три тяжелых камня. Кристофер, Арлинг и Рикардо поведут свои отряды в головной группе, а еще они сразу же послали гонцов в свои земли, призывая остальных вассалов.

Сэр Растер гордился, что я нашел в себе силы и благородство повиниться перед рыцарями, у которых отнимал Лоралею. Макс тоже смотрит влюбленными глазами, да и другие говорят между собой о праведности их гроссграфа. Барон Альбрехт помалкивает и посматривает осторожненько, не зная, что думать.

А что там думать, я в самом деле все делал искренне и совершенно искренне признавал вину и собственную дурость, хотя, конечно, понимал, что от такого покаяния мне что-нить да обломится. По крайней мере, предыдущие мужья если и не перейдут в мой лагерь, то останутся хотя бы в нейтралах. Но получилось то, на что надеялся: все трое горят жаждой принять участие в великом походе за освобождение соседних земель от чего-то там. Или кого-то, это уже неважно. Всем нужно чем-то заполнить душевную пустоту, что образовалась после потери Лоралеи.

К Ришару де Бюэю я в самом деле еще из крепости послал гонца, велев передать мое предложение возглавить победоносное войско Армландии. И, не давая ошалелому таким поворотом событий графу времени на раздумье, настойчиво попросил явиться к уже ожидающему его воинству. Еще больше заинтригует графа, как я понимаю, место дислокации рыцарской конницы: у подножья Хребта, в самом нелепом для сборов и неудачном во всей Армландии месте. Даже если я и дурак в военном деле, но не настолько же? Значит, какая-то тайна…

На военном совете барон Альбрехт еще раз усомнился в целесообразности давать графу Ришару столько власти. В свое время именно его прочили в гроссграфы, а если сейчас ему передать командование всеми войсками Армландии, то что остановит его от трона ее властелина?

– Граф, – сказал я через силу, – человек… мудрый. Мудрость – это не морщины, а извилины. Говорят, мудрость приходит на смену разуму, но все-таки мудрость – это совокупность истин, добытых умом, наблюдением и жизненным опытом… Я верю в графа.

– А ваши разногласия? – спросил барон в упор.

Я покосился на Кристофера, Арлинга и Рикардо, сидят тихо, мои на них косятся ревниво, новички еще не заслужили доверия, ответил как можно более твердо:

– Все в прошлом, барон. Все в прошлом. Мы начали новую жизнь.

Глава 6

Я планировал выступить в поход еще вчера, но отложил на сегодня, затем перенес на завтрашний день. Никто не должен знать, что нервничаю. Правитель должен излучать полное спокойствие и невозмутимую уверенность в скорой и окончательной, когда конкурентов по ноздри в землю, их жен и дочерей стелить нам постели, а скот и прочее имущество по праву силы победителям.

Наконец, когда я готов был уже отдать приказ о выступлении, примчался запыхавшийся гонец. Вздыбив коня, прокричал сорванным голосом:

– К его светлости гроссграфу!.. Граф Ришар дэ Бюэй, владетельный сеньор…

Я быстро перебил:

– Веди сюда. Где он?

– С отрядом поднимается по дороге!

– Как близко?

– Сейчас покажутся из-за вон того холма!

Я быстро огляделся, сердце колотится, как у зайца, не перегнуть бы, иду по лезвию ножа, а граф Ришар хоть и рыцарь, но в то же время умудрен жизнью, опытом. Всяких проходимцев встречал, мой голос должен в разговоре с ним дрожать от искренности, я должен смотреть ему в глаза прямо и честно, иначе мне можно прямо сейчас головой в дерево.

Протрубили трубы, в лагерь въехали два знаменоносца. За ними четыре трубача, все горделивые, в одной руке повод, другая красиво уперта в бок. Трубы за спинами, а с небольшим отрывом, чтобы не смешиваться с простыми, двигаются благородные рыцари. Граф Ришар впереди, красивый и величественный лев с седой гривой, шрамолицый, кумир молодежи.