Багровое откровение. Исповедь алого генерала

– Хорошо… – мой голос предательски дрогнул. Пальцы сжали ключи от наручников, металл впился в кожу. Я повернулась – встретила ледяной взгляд Фридриха. – Теперь верю. Это… не вы.

Задерживаться в этом проклятом театре смерти не хотелось. Мы бежали по коридорам – шаги гулко отдавались в висках. Половина пути осталась позади, как вдруг – шаги. Тихие. Заставляющие руки похолодеть.

– Похоже… – Авель замер, сердце пропустило удар. – Мы здесь не одни…

Из мерцающего полумрака вышла фигура. Тёмно-синий мундир был в свежей крови, капли падали с рукавов на бетон с глухими хлопками. Лицо скрывала тень фуражки, но то, что было видно… Кожа неестественно белая, почти прозрачная, с синеватыми прожилками.

Он шёл медленно, почти небрежно – будто знал: времени целая вечность. Остановился. Губы растянулись в пародию на улыбку, широкую, неестественную – как у клоуна, забывшего, как выглядит человеческая радость.

Вальтер замер, дыхание сбилось, сердце застучало в висках. Рука метнулась к кобуре, выхватила пистолет – ствол нацелился в центр немой насмешки. Инстинкт кричал: «Это не человек».

– Кто ты? – голос прозвучал резко, ударив по нервам. – Немедленно назовись!

Офицер рассмеялся – беззвучно, только плечи слегка затряслись. Его глаза, блеснувшие из-под козырька, словно говорили: «Как мило, что ты ещё пытаешься…».

– Последнее предупреждение, – Вальтер взвёл затвор, но рука дрогнула – хладнокровие дало трещину.

Провокация едва не стала фатальной. Внезапно офицер рванулся вперёд. Его движения слились в серую полосу – как в размытом кадре киноплёнки, слишком быстрые, чтобы быть человеческими. Но Авель, стоявший рядом, сработал быстрее. Пальцы впились в воротник мундира. Рывок. Вальтер отлетел на два шага назад.

– Verdammt! (Черт!) Шульц! Совсем рехнулся?! – он закрыл его спиной. В полумраке блеснуло лезвие кортика. – Бросаешься в бой, не зная, с чем имеешь дело?

Вальтер, бледный как мел, не смог вымолвить ни слова. Мы все были шокированы. Движения офицера выходили за рамки привычного понимания – слишком быстрые, неестественные.

Его выпады напоминали удары молнии – резкие, не оставляющие времени на раздумья. Но Авель оказался достойным противником: тело двигалось с пугающей грацией, он не уклонялся – будто заранее знал, куда придётся следующий удар. Глаза, сузившиеся до щелочек, высчитывали каждый миллиметр. Но одной ловкости для победы над драконом – мало.

Я видела, как ему тяжело: дыхание сбилось, движения замедлялись. Шаг навстречу – и вдруг Фридрих преградил путь.

– Защитите его! – указал на Вальтера.

Наглость ошеломила. Я открыла рот, чтобы возразить, но прежде, чем успела хоть что-то сказать, его силуэт мелькнул рядом с Авелем. Но…

«Помощь» оказалась хуже бездействия. Навыки Фридриха – мягко говоря, не на высоте. Движения – уверенные, реакции – запоздалые. Авелю пришлось прикрывать его, рискуя собой.

Враг не упустил шанса. Обманный манёвр. Резкий удар в грудь – Авель согнулся пополам, пальцы впились в рёбра. Колени ощутили холод бетона, лёгкие наполнились свинцом. Лицо исказила гримаса боли, но в глазах ещё теплилась ярость.

Фридрих остался один на один с угрозой. Офицер повернулся к нему с неестественной плавностью. Зрачки сузились – как у хищника перед убийством.

Ещё секунда – и Фридрих пополнил бы коллекцию трупов, но мои пальцы вцепились в его плащ, швырнули к Вальтеру. Ткань хрустнула в кулаке, под ногтями остались чёрные нитки.

Офицер замер, оскалился. Дыхание стало тяжёлым, в глазах вспыхнуло что-то первобытное. Шаг вперёд. Резкий выпад. Но уверенность подвела.

Удар сапогом пришёлся точно в солнечное сплетение. Воздух со свистом вырвался из лёгких – он отлетел вглубь коридора. Глухой удар о пол смешался со стоном – низким, похожим на рычание.

– Что ты за невиданное чудовище? – мои губы растянулись в злорадной усмешке, рука сильнее сжала офицерский кортик. – Порождение безумных экспериментов Аненербе? Или игра с богами, обернувшаяся кошмаром?

Слова сработали как плеть по открытой ране. Услышав оскорбление, офицер взбесился. Он поднялся с пола неестественно плавно, рванулся вперёд. Физическая сила была запредельной – каждый удар отдавался глухой болью, вперемешку с агрессией и чистой злостью.

За спиной послышались хриплые стоны – Авель пришёл в себя. С трудом поднялся, ладонь оставила на стене кровавый отпечаток. Каждая мышца дрожала от усталости и напряжения. Взгляд заметил движение – Вальтер сделал шаг.

– Не смей! – голос сорвался в гневный хрип. – Это чудовище с лёгкостью убьёт тебя! – он резко махнул рукой в сторону Фридриха, брызги крови оставили на стене короткий мазок. – Помоги ему! Это приказ!

Вальтер замер, челюсти сжались до боли. Внутри разгоралась битва – гордость, не желавшая признавать слабость, и долг, требующий подчинения. Но железная дисциплина взяла верх. С тяжёлым вздохом он подавил сомнения и бросился к Фридриху.

Авель, тем временем, ринулся ко мне. Его обычно безупречные движения были скованы болью. Мы стояли плечом к плечу, но противник… Он двигался с пугающей точностью, будто читал наши мысли за секунду до действия.

– Похоже… – Авель с раздражением вытер кровь, уголок губ дернулся в подобие усмешки. – Перед нами… генерал.

По телу пробежала ледяная дрожь, в горле застыл ком. Голос превратился в жалкий шёпот:

– Ты… шутишь?

Он молча покачал головой. И в тот же миг разум отчаянно крикнул: «Беги! Беги и не оглядывайся!». Но тело не слушалось – словно невидимые цепи страха впились в каждую мышцу. Если он прав и это действительно генерал… Мы вскоре присоединимся к мертвецам.

✼✼✼

Мир – это скрипучие половицы в тёмном коридоре науки, где каждое объяснение сверхъестественного звучит скупо, неохотно – будто стыдясь собственного бессилия.

Одни списывают мистические проявления на галлюцинации – шёпот воспалённого сознания, который легко объяснить и забыть. Другие крестятся, вспоминая старые проклятия, выцарапанные на стенах забытых часовен – словно пытаясь защититься от того, что не поддаётся разуму. А третьи знают правду, но молчат. Потому что правда – гораздо опаснее легенд.

Иные – тени, живущие на грани. Ни живые, ни мёртвые. Чудовища, чей облик обманчиво напоминает человеческий. По ночам они скользят меж могил, ищут живую плоть и кровь. Все, кто их встретит – исчезают во мраке.

Говорят, их не берёт ни пуля, ни яд – легенды, передаваемые шёпотом в тёмных переулках. Но ходят слухи о серебре – холодном и чистом, что оставляет на их коже едва заметные царапины, разрастающиеся в гниющие раны. Кол в сердце или топор, рассекающий шею одним ударом… Правда ли это? Никто не знает наверняка – те, кто пытался, не возвращались, чтобы подтвердить.

Церковь веками клеймила их, но священники шептали молитвы слишком тихо – будто боялись, что мертвецы услышат. Крестьяне забивали окна досками, а дети замирали под одеялами, услышав, как по стеклу скребётся что-то… слишком жуткое, чтобы быть человеческой рукой.

Писатели подхватили мрачную эстафету, создали сцены, от которых кровь стынет в жилах. Режиссёры довершили дело, запечатлев на плёнке этих «других» – вечных джентльменов в истлевших камзолах. Они бродят по бесконечным туманным улицам старого города, выслеживая прелестных и невинных красавиц, обрекая их души на вечные муки.

В итоге одни уверены, что мы щеголяем в викторианских одеждах, живём в старых замках, заросших паутиной и мхом. А под ними – промозглые темницы и пыточные. Другие клянутся, что днём мы лежим в гробах, наполненных землёй родной могилы, а по ночам выползаем, как черви после дождя. Третьи воображают нас оборотнями, сливающимися с тенями, чтобы красть дыхание спящих. Чушь. Безумие. Но какое увлекательное.

Люди столетиями боялись нас. Религиозные фанатики, уверенные в присутствии зла, устраивали «божественную охоту» на: «Бесовское отродье и прочих тварей дьявола». 11 Сжигали малые города и сёла.

Да. Интересное было время. Но «весёлое» Средневековье кануло в небытие. Современные люди почти перестали верить, а то и вовсе забыли старые легенды и предостережения. И зря…

Иные – реальны, но правда, как обычно, менее интересна, чем кричащие заголовки бульварных сенсаций. Кресты? Красивые безделушки. Солнечный свет? Прогулки по Лазурному берегу в полдень – одно наслаждение. Святая вода? Просто вода с привкусом меди из старых труб. Причастие? Пустой ритуал. Христианские реликвии? Бездушное украшение интерьера.

Забудьте о плащах и истлевших камзолах – эти образы живут только в старых книгах и фильмах. Сегодня мы носим дорогие костюмы от лучших дизайнеров, живём в лофтах с панорамными окнами, где солнечный свет играет на хромированных поверхностях.

Мы ваши соседи. Любовники. Врачи. Не удивляйтесь, если встретите хирурга с немного… странной улыбкой или политика, чья карьера развивается с пугающей точностью. А возможно, банкира, чьи холодные пальцы никогда не дрожат при подписании контрактов. И всё это – лишь одна из множества масок тех, кто веками скрывался в тени.

Мы служим в армии. Возглавляем корпорации. Сидим в парламентах. Наши паспорта – не подделка, преданность странам – не игра. Разве что… сроки нашей службы несколько длиннее обычного.

А дьявольские силы, которые приписывают фанатичные церковники и сектанты? Пустые домыслы. Сказки. Практически. Мы не превращаемся в летучих мышей, не растворяемся в клубах дыма и не подчиняем мёртвых своей воле. Наши тени падают на землю, как у всех. Иммунитет к болезням и ядам? Не гарантия вечной жизни. Граната и мина разорвёт наше тело так же легко, как и смертного. Истечь кровью от ран? Не сразу. Выстрел в голову? Сердце? Без шансов. Стать жертвой несчастного случая? «Счастливчик».

Но есть нюанс, который рушит все иллюзии – кровь. Вот главная слабость. Даже капля, потерянная по неосторожности – и ты дикий зверь. Любовь всей твоей вечности? Случайный прохожий? Без разницы. В такие моменты важен лишь пульс под тонкой кожей – трепещущий, как пойманная птица.

А люди – беззащитные овечки, покорно склоняющие голову перед жестокой смертью? Как бы ни так. Среди них ходят охотники. Нет, это не фанатики с осиновыми кольями, не безумные прихожане местных церквей, которые в науке видят волю дьявола. Эти ребята – страшнее…

Они современные тамплиеры в бронежилетах. Мастера дальнего и ближнего боя, прошедшие усиленную физическую и психологическую подготовку. Вместо крестов – острые клинки, пистолеты и снайперские винтовки. Вместо молитв – знания анатомии и приёмы, способные за секунду уложить спецназовца.

Но самые опасные – наши же. Те, кто прожил слишком долго, растеряв последние остатки человечности. Они «тёмные», заблудшие убийцы. Настоящие садисты. Для них охота – не выживание, а извращённое искусство. Растягивают агонию жертв на часы, наслаждаются каждым стоном. Кровь? Ерунда. Их интересуют лишь страдания.

Но существуют чудовища, перед которыми даже иные – бледные тени. Генералы. Не существа – воплощения ярости, где каждая клетка жаждет насилия. Мораль? Смешные человеческие выдумки. Они – сама суть безумия, воплощённого в плоть. После них остаётся только шлейф крови и страха.

Им всё равно, кого рвать на части: возлюбленного или товарища, смертного или иного, союзника или врага. Они прирождённые мясники. Сильные. Безжалостные. Даже опытные охотники редко, очень редко могут справиться с одним генералом.

Что же помогает им выжить? Холодный расчёт, железная воля и тёмные тайны. Одна из них – фамильяры: звериная тень, которая живёт в материальном мире за счёт своего хозяина – поглощает его, капля за каплей. С генералом ещё можно попытаться говорить – бесполезно, но можно. С тенью разговора не получится.

Но главный секрет… Эти чудовища могут лишить свободы воли. Достаточно одной капли крови. Щелчок пальцев – и ваше тело больше не ваше. Сознание – наизнанку. Собственные руки сомкнутся на шее. Ноги приведут на край пропасти, а голос выдаст все секреты. Окружающие для них – покорные марионетки.

✼✼✼

Офицер был воплощением слепой ярости. Каждый удар оставлял ощутимый след – рвал плоть, ломал кости. Мы с Авелем едва держались на ногах – израненные, избитые, слабые. Кровь сочилась сквозь пальцы, прижатые к ранам. Оставляла липкие следы на одежде, капала на бетонный пол.

Шансов? Ноль. Ни на победу. Ни даже на достойную смерть. Очередной выпад – сильный, стремительный. Мы с Авелем отлетели в глубину коридора. Пыль взметнулась в воздух, смешавшись с запахом гнили и железа. Офицер повернулся – горящий взгляд метнулся к оставшимся «противникам».

Фридрих, превозмогая слабость, поднялся на ноги. Но сопротивление – жалкое. Миг – офицер уже рядом. Его бледные пальцы вцепились в ворот кителя. Майор… Нет, тряпичная кукла отлетела в сторону.

Вальтер был обречён. Его спина глухо ударилась о стену – боль электрическим током пронзила позвоночник. Ноги оторвались от пола. Ледяные пальцы офицера сдавили шею. Он пытался вырваться, но что может обычный человек против демона?

– N-nein… (Н-нет…) – прерывистые хрипы вырвались из сжатого горла. – Lass… los… (От…пусти…)

Страх сковал разум – в голове мелькали молитвы, тихие, едва слышимые, словно последние нити надежды. Вальтер взывал к святым, к Богу. Но вместо огненного ангела, что должен был спуститься с небес, на помощь пришёл лишь Фридрих.

Впереди мелькнуло движение. Сквозь пелену боли и слабости майор с трудом поднялся на ноги. Мир плыл и мерцал, но в глубине сознания вспыхнул инстинкт. Рука нащупала кортик на поясе. Внезапный рывок – воздух наполнился острым, горьковатым запахом свежей крови.

Офицер замер – ноздри глубоко вдохнули опьяняющий аромат. Глаза расширились в предвкушении. Он разжал пальцы – Вальтер, хрипя, рухнул на холодный бетон, словно обессиленный манекен. Разворот. Шаг. Ещё шаг – и вдруг тело перестало слушаться.

Мы с Авелем переглянулись – в глазах обоих читалась смесь ужаса и неверия. Руки дрожали, дыхание сбивалось. Сердце колотилось так громко, что казалось – его услышат даже стены.

Увиденное не поддавалось объяснению: кровь Фридриха, словно заколдованная, ожила. Она извивалась по полу. Поднимаясь по ногам офицера, туго обвивала их, как невидимые змеи. Он дёрнулся – жилы на шее натянулись, как канаты – но невидимые путы сжимались крепче.

– Быстрее… – хриплый голос Фридриха прорывался, будто каждый вдох давался с болью. – Я… не выдержу… долго!

Мир вокруг плыл, но я знала – другого шанса нет. Рука, дрожа от слабости, нашла опору на холодной стене. Оставила кровавый отпечаток. Сердце колотилось, словно пыталось вырваться из груди. Ладони покрывались холодным потом. В голове метались противоречивые мысли: «Нет… Слишком слаба… Цепь смерти может поглотить и тебя…»

Страх и решимость боролись за верх. Но отступать было поздно. Собрав последние силы, я рванулась к офицеру и, словно зверь, впилась зубами в его шею. Кровь обожгла губы, связывая невидимым контрактом. Он взревел, напрягая каждую мышцу, пытаясь вырваться, но баланс сил изменился.

– Цепь… смерти… – тихо прошептала я, отстранившись.

Тело офицера судорожно дёрнулось, словно ожившее проклятие разрывалось изнутри. Его движения стали чужими, навязанными – спина выгнулась дугой. Кости треснули. Сухожилия рвались с глухим щелчком, словно тросы под грузом. Крики эхом отражались в коридоре – последние звуки безумия и боли. Кровь хлынула изо рта алым потоком. Последний вопль сорвал голосовые связки – и наступила тишина.

Тяжёлая, как свинец. Тело обмякло, глаза остекленели, отражая мерцающие блики ламп.

✼✼✼

Жизнь Фридриха стремительно утекала сквозь пальцы. Его губы посинели, словно тронутые инеем, кожа приобрела восковой оттенок, а взгляд стал мутным, как запотевшее окно в зимнюю стужу.

Авель метался в тисках противоречий. Грудь вздымалась частыми, сбивчивыми толчками, пальцы непроизвольно сжимались и разжимались. В глазах боролись два демона – первобытный страх смерти, сжимающий горло, и долг военного врача, тянущий к пропасти.

– Проклятье… – он тихо выругался, обнажая клыки.

Кожа на запястье поддалась с тихим хрустом, будто ломалась тонкая ледяная корка. Острая боль пронзила израненное тело. Он зажмурился. Сердце отдавалось глухими толчками в висках. Но в следующую секунду уже прижимал кровоточащую рану к губам Фридриха.

– Пей, – его голос звучал чужим, точно доносился из тоннеля.

Авель не питал иллюзий. Кровь иного – не спасение, не эликсир бессмертия, не яд. Всего лишь мост через пропасть, хрупкий, как паутина, но способный удержать жизнь на краю бездны. Если фортуна улыбнётся, у Фридриха будет несколько драгоценных часов, чтобы добраться до спасения.

А пока он вёл свою тихую битву со смертью, я приблизилась к убитому офицеру. Его лицо – восковая маска, губы исказились в немой агонии, но в остальном… ни рогов, венчающих череп, ни лишних пар глаз. Лишь клыки, слишком длинные, острые. Но сейчас, в мертвенном покое, даже они казались почти… естественными.

Я присела на корточки, обыскала труп. Пальцы наткнулись на смятый клочок бумаги в левом кармане. Рисунок издали напоминал не то древнее копьё, не то ритуальный кинжал. Но ни документов. Ни ценностей. Даже одежда осталась безмолвным свидетелем – обычная тёмно-синяя форма охраны, пропитанная мёртвой кровью.

Но главная загадка крылась в его сущности. Он сокрушил Авеля – опытного и опасного противника – с пугающей лёгкостью, едва не отправил меня следом за ним. И всё же я сомневалась, что это был генерал.

Обезумевший генерал – это берсеркер на поле боя. Охваченный слепой яростью, он не различает друзей и врагов. Не чувствует боль и даже страх смерти. Но когда контроль ещё сдерживает звериную сущность, они предпочитают холодный расчёт. Наносят удар в спину, используют смертоносные когти фамильяра или цепь – проклятие, способное вывернуть врага наизнанку. Буквально.

Но офицер… Его атаки были яростны, как шторм, но лишены стратегии – только звериная ярость. Имея возможность убить нас с помощью одной мысли, он был пленником собственной сущности. Слепо бросался вперёд, точно одержимый безумием. А его кровь…

Я провела языком по губам, ощущая странный нектар: приторно-сладкий, с послевкусием горечи. Нечто одновременно знакомое и чуждое: ни человек, ни иной, ни генерал, но вобравшее в себя черты всех троих. Что попросту невозможно! За всю свою долгую жизнь я не встречала смертного, способного влиять на разум иных. Но сила этого существа превосходила возможности даже опытного иного.

– «Господи…» – пальцы сжали клочок бумаги с рисунком копья, смяв его в дрожащем кулаке. – «Неужели этот офицер… творение чьих-то безумных экспериментов? А те тела в лазарете – лишь неудачные попытки?»

Мысли кружились в голове, как ядовитый туман. Тело охватила тяжесть, будто кто-то ворочал нож в моих внутренностях. Сама идея подобных игр в «Бога» шокировала: неужели наше правительство опустилось до такой мерзости, противоречащей самой природе? Это низко. Подло. Но если подумать…

Среди иных генералы тоже своего рода «ошибки» – несчастные души, лишённые выбора, брошенные на потеху судьбе. Они проходят через те же муки обращения, что и все, но исход – лотерея. Умрёт смертный? Станет иным? Или на свет появится кровожадный зверь? Неизвестно.

Сердце пропустило удар, замерло на мгновение, будто пытаясь скрыться от ужасающей истины. Ноги подкосились. Слишком много смертей, слишком жестокие раны – один убийца, даже самый сильный, физически не мог навести столько шума.

– «А что, если нам уже некуда возвращаться?» – мысль леденила кровь, превращая её в вязкий поток страха.

Я резко повернулась. В висках стучало: «Надо предупредить остальных». Шаг. И вдруг – увидела бледное лицо Вальтера, а в его руках пистолет, направленный прямо в лицо.

– Чудовища! – его голос дрожал от страха, но в нём слышалось и другое – решимость. Пальцы впились в рукоять, костяшки побелели, будто выточенные из мрамора. – Вы… вы такие же твари, как и тот офицер! – ствол резко дёрнулся в сторону Авеля. – Назад! Немедленно! Я не позволю убить его!

– Убить…? – Авель замер, медленно поднял окровавленные ладони. Брови сошлись в резкой складке. Губы дрогнули, едва не обнажив оскал. – Ты что несёшь? Я ему жизнь спасаю!

Сопротивление только подлило масла в огонь страха. После всех ужасов Вальтер был на грани. Он видел слишком много: клыки, слишком длинные и острые, чтобы быть человеческими, и кровь. Его разум метался в тисках противоречий. Инстинкт велел бежать, но гордость полицейского приказывала защитить товарища.

– Я сказал отойти! – повторил он угрозу. Затвор щёлкнул с сухим металлическим звуком. Шаг вперёд. Зрачки сузились. – Прочь, демон!

В этот момент он напоминал паука, загнанного в угол – дрожащего, но с поднятыми в последней угрозе лапками. Стремление – похвально. Шансы на победу? Смешно. Даже с пистолетом – просто таракан, которого Авель раздавит и не заметит. Но если курок дрогнет…

✼✼✼

Воздух сгустился, словно пропитанный свинцовой тяжестью. Напряжение нарастало с непредсказуемой силой. Но вдруг Фридрих заслонил собой дуло пистолета. Он пришёл в себя, шатаясь, опёрся на стену.

– Тише… Вальтер. Всё… хорошо… – выставил ладонь. Рука дрожала, голос звучал хрипло, прерываясь тяжёлым дыханием. Попытался сделать шаг – едва не упал. Ещё один. Закрыл Авеля и меня спиной. – Опусти пистолет. Они… – глубокий вдох. – Ты всё… не так… понял.

Вальтер застыл, превратившись в мраморное изваяние с живыми глазами. Сердце забилось чаще. Глаза метались между Фридрихом, Авелем и мной, не находя опоры.

– Вы… – его голос сорвался, как натянутая струна. Дрожащие пальцы сжали рукоять. Дуло пистолета описывало мелкие круги, словно компас, потерявший север. – Вы видели их! Они же…

Горло сжал спазм – не страх, нет, что-то хуже. Ощущение, будто почва уходит из-под ног. Для Вальтера было непостижимо – как можно защищать таких чудовищ, как мы? Но главный кошмар ждал впереди.

Тень скользнула на краю зрения. Авель рванулся вперёд – движение резкое, как удар хлыста. Хруст запястья прозвучал, словно щелчок сломавшегося карандаша. Вальтер вскрикнул. Пистолет глухо стукнул о пол, отскочив в сторону.

Авель не дал опомниться. Его пальцы впились в китель Вальтера, как когти хищника. Шаг – и тот взлетел, ударившись спиной о стену. Звук был глухим, будто удар по барабану, обтянутому кожей. Ноги беспомощно повисли в воздухе.

– Жалкое ничтожество! – голос Авеля прозвучал как раскат грома. – Вздумал мне угрожать? – губы дрогнули, обнажив острые клыки, готовые разорвать горло. – Да кем ты себя возомнил?!

Вальтер сжался. Глаза расширились от ужаса, лицо – бледное, как мрамор. Казалось, ещё секунда – и он закричит.

– Авель, – шёпотом окликнула я. Рука легла ему на плечо. Мышцы под пальцами были напряжены, словно стальная пружина. – Отпусти. Ты… пугаешь его.

В ответ – тихое рычание. Авель практически не слышал слов. В висках пульсировал ядовитый коктейль из усталости, ран и жажды крови. Руки сжались сильнее, мышцы напряглись, будто готовясь к последнему броску. Миг – и мы получим новый труп.

Как быть? Уговаривать – равносильно спорить с цунами. Альтернативные варианты – пустая затея. Что оставалось? Грубая физическая сила.

Мы с Фридрихом переглянулись. Краткий кивок головой. Майор рванулся вперёд, отвлекая взгляд Авеля, а я ударила ему под колени. Он рухнул, с глухим звуком ударился об пол. Мы скрутили ему руки за спину. Наручники щёлкнули на запястьях.

А дальше началось настоящее «представление»: ругательства, гневные тирады, обещания разорвать нас на куски, если не отпустим.

– Отведи Вальтера в лагерь, – я посмотрела на Фридриха. Плечо Авеля под моими пальцами горело от напряжения. – Я разберусь с этим… «гением».

– Я не… – его голос сорвался, словно он проглотил стекло. – Отпустите! Сейчас же!

– Уверены? – Фридрих неохотно привстал. – Вам… точно не нужна помощь?

– Я справлюсь, – твёрдо сказала я, бросив взгляд на дрожащего Вальтера. Он беспомощно прижался к стене, дрожал, как лист под ледяным ветром. – Ты займись капитаном.

✼✼✼

Лагерь дышал призрачным подобием порядка. У ворот нас встретил заместитель коменданта – за его спиной тянулся вооружённый патруль. Резервисты из Кракова – недавно мобилизованные, ещё не привыкшие к лагерной дисциплине – стояли с оружием наперевес. Утреннее солнце, бледное, как выцветшая акварель, скользило по их штыкам. В глазах – то особое напряжение, с каким сторожат дикого зверя в клетке.

Заключённые двигались между бараками с неестественной осторожностью, словно боялись разбить хрупкое перемирие. Ни вздохов, ни случайных стуков – только приглушённый шелест подошв по утрамбованной земле.