Ричард Длинные Руки – коннетабль

Пурга закрывает видимость, какой дурак будет всматриваться в белую кружащуюся мглу, я чувствовал себя почти голым. Все так же в личине исчезника поднялся и побежал к стене, на ходу снимая с плеча крюк с длинной веревкой.

Сэр Растер и его группа затаились за камнями. Снег их постоянно присыпает так обильно, что я забеспокоился, как бы не похоронил вовсе. Крючок на веревке все не желал взлетать к вершине стены, застывшие пальцы слушаются плохо. Даже я за воем и свистом не слышал металлического звона и скрежета. Наконец, разозлившись, я метнул со всей силы. Крюк так и остался там наверху, а когда я подергал, веревка натянулась.

– Ну, – сказал я, – теперь надо вспомнить уроки ползания по канату…

Хрипя и задыхаясь, я карабкался, опираясь ногами на веревочные узлы, перед глазами все ползут и ползут вниз серые глыбы, размножаются они там наверху, что ли. Наконец последний ряд закончился, я увидел поверх стены массивный замок в старинно-добротном стиле. Сдерживая стон, я перевалился на промерзший камень, ветер бросает на него снег и тут же сам сдувает, а я полежал, восстанавливая дыхание и, не восстановив, пошел, как грозный лев, на четвереньках, к башенке привратной стражи.

Дверь закрыта, стража внутри греется у переносной жаровни, какой дурак сунет нос на улицу… Я поколебался, но решил рискнуть, не люблю обнажать меч без надобности, я не мальчишка, а уже гроссграф или хотя бы коннетабль, а это тоже не хвост собачий, это почти государственник.

Обледенелые каменные ступени привели вниз. Я быстро осмотрел систему запоров, предусмотрена трехуровневая система защиты, но где сто мудрецов навяжут узлов, там один Александр Македонский с ходу решит проблему. Я тоже ученый малый, милая: быстро разрубил все гордиевы узлы: сперва с грохотом опустился подъемный мост, затем поднялись две металлические решетки, а засов из створок ворот я вытащил уже сам.

Ждать пришлось невыносимо долго, я страшился, что сухой стук падающего подъемного моста услышат даже в замке, но метель ревет и визжит на все голоса так яростно, что никто не высунул носа даже из караульной будки.

Ворота подались, я поспешно сбросил личину исчезника. Ворвались, засыпанные снегом, согбенные фигуры. Сэр Растер, блестя обнаженным мечом, в недоумении огляделся по сторонам.

– Вы что же… стражу порубили прямо в караулках?

Сказать, что не тронул, – признаться в гнилом интеллигентском человеколюбии, и я ответил гордо и с нужной долей напыщенности:

– Берите выше, сэр Растер!.. Я прошел так, что никто и не заметил!

– А-а-а, – сказал он озадаченно, умом понимая, что если я так говорю, то это класс выше, но не принимая еще отважным сердцем благородного рыцаря. – Тогда пусть ими займется сэр Альбрехт… А кто говорил про три ряда крепостных стен? Где они?.. Я с вами в донжон.

Говорит он твердо, что и понятно: самый свирепый и решительный должен быть в самом опасном месте. Из снежной пурги появился Митчелл, тоже блестя обнаженным мечом, очень обескураженный.

– И что? – спросил он почти глупо. – Вот так просто?

– Не спеши, – предостерег я. – Все подтянулись?

– Почти все, – доложил он. – Только Миртуса…

– Что?

– Да двое несут, несут.

– Пусть не спешат, – рассудил я. – Итак, головной отряд – в донжон.

Из белого крутящегося кошмара вынырнула закапюшененная фигура, запыхавшийся сэр Альбрехт доложил:

– Казармы, как вы и велели, сэр Ричард, блокированы!.. Я с вами.

– В казармах много народу, – предостерег я.

– Там я оставил стеречь своих людей, – возразил он. – Две двери подперты, окна закрыты. Никто не выйдет!

– Хорошо. Начали.

Почти всей группой мы пробежали через воющий снежный ад, за несколько шагов до ворот донжона я сорвал с пояса молот и швырнул в дверь. За воем и свистом даже мы не услышали треска и грохота. Осколки двери исчезли, подхваченные бурей, а белый от ярости ветер злорадно вломился в пролом раньше рыцарей.

Из метели вынырнули двое, волоча Миртуса. Он прохрипел:

– Погодите… Вдруг там магическая защита…

– Успевай, – посоветовал я и, поспешно повесив молот на место, с обнаженным клинком прыгнул в донжон. Буря вбросила в выбитую дверь такую массу снега, что в холле сразу стало по щиколотку, а когда мы пробежали наискось и распахнули дверь в нижний зал, ветер ухитрился и туда вдуть снежное облако.

Язычки огня редких светильников заколебались и погасли. Мы оказались в кромешной тьме. Я поспешно создал шарик огня, и в его тусклом свете все начали разбегаться: группа по лестнице, остальные врывались во все двери, ведущие из зала в каморки, где не только челядь, но любят ночевать и солдаты охраны. К тому же я велел не убивать челядь, но не запрещал насиловать, это уж было бы совсем дико и не только противоречило бы кодексу войны, но и лишало бы половины прелести всех побед и завоеваний.

Запыхавшийся Миртус уже сбросил тяжелый плащ и с двумя амулетами в руках выискивал следы магии, что-то обезоруживал, что-то нейтрализировал, затем взял некий след и метнулся к неприметной двери. Я кивком головы послал за ним двух простых воинов. Те беспрекословно бросились следом, хотя, конечно, всяк мечтает взобраться наверх и пограбить. Я ведь объявил себя хозяином этого замка и подвластных ему земель, но не всякой мелочи, что в кладовках, на столах, стенах, в сундуках.

Наконец под рев врывающейся в распахнутые двери снежной бури раздались крики, лязг оружия. Ураган резко смолк, это двое рыцарей из группы Альдера закрыли двери и остались там с обнаженными мечами, чтобы никто не ускользнул из захваченного здания. Я напомнил себе, что их надо отметить особо, это суперстойкость, когда приходится стоять на месте и видеть, как другие разносят замок, убивают, грабят, насилуют, упиваются торжеством победителей.

По всему замку уже не бой, а резня, я запоздало крикнул барону Альбрехту:

– Надеюсь, у графа Белоголового нет трех или десятка прекрасных дочерей?

Альбрехт оскалил зубы:

– Вас это волнует?

– Еще бы!

Он покачал головой:

– Не понимаю вас. Иногда выглядите таким прожженным циником, а иногда о такой ерунде беспокоитесь! Не волнуйтесь, нет у него дочерей. Вовсе.

– А жена?

Он отмахнулся.

– Жена представилась перед Богом полгода назад, а он все выбирает побогаче…

– Слава Богу, – выдохнул я с великим облегчением. – Ну не люблю вытирать слезы всяким там сироткам!.. Мне бы так, чтобы кто-то порешил их до того, как узнаю, что эту досадную проблему уже решили, пусть и негуманно. В порядке сопутствующих неизбежных потерь среди гражданского населения.

– Больно вы сентиментальный, – буркнул он с неодобрением. – Впрочем, политик не должен этим заниматься лично, вы правы. Это пятнает, если лично. Политик должен дистанцироваться, а если где что в его владениях случается –вопреки кодексу, то это вассалы, а то и простолюдины пошалили, вы за всем уследить не можете, но все же выказываете сочувствие и сожаление…

Он говорил несколько рассеянно и осматривался с мечом в руке по всему залу. Мне тоже не очень верилось, что захватили неприступный замок так легко. Барон встретил мой взгляд, на губах мелькнула слабая усмешка.

– Вы были правы, сэр Ричард.

– Слишком легко, – согласился я. – Даже не верится. Задницей чую, что это еще не все…

– А что может быть еще? – спросил он с сомнением. – Впрочем, пойду посмотрю. Сэр Растер иногда увлекается…

Через заснеженный дверной проем вошли Митчелл и трое его людей, Митчелл доложил с ходу:

– Из казармы пытались вырваться.

– И как?

Он кровожадно ухмыльнулся.

– Троих положили сразу. Остальные выходить не решаются.

– Эх, – сказал я с досадой. – Двери же были подперты? Или нет?.. Ладно, пойдем.

Мы вышли в слабый рассвет, восточная часть горизонта быстро светлеет, в небе вспыхнуло красным первое облачко.

Казармой для солдат служит массивное каменное здание, длинное, угрюмое, с узкими окнами-бойницами, зарешеченными толстыми железными прутьями. Двери подперты бревнами, но с той стороны прорубили топорами широкие дыры. На этом наступательный порыв угас: арбалетчики Растера и лучники Митчелла послали в пролом столько стрел, и больше никто не пытался рубить двери.

Снег оглушающее скрипит под сапогами, я подошел к –казарме ближе, но встал так, чтобы не всадили болт из арбалета.

– Эй вы там!.. – прокричал я зычно. – Сейчас с вами говорит гроссграф Армландии, великий и ужасный сэр Ричард!.. Эту свинячью постройку, которую здесь именовали замком, я захватил легко и без потерь. Владелец замка убит…

Один из воинов примчался с головой Белоголового в руках и с разбега забросил в выбитые двери. Слышно было, как там раздаются проклятия и звон металла.

Я крикнул победно:

– Убиты все, кто не бросил меч! Вы тоже будете убиты, если не выйдете без оружия и с поднятыми кверху руками. Мы пленных не берем, понятно?.. С другой стороны, мне нужны люди, которые будут служить мне. Это доступно?.. А вам не лучше ли принести присягу могущественному лорду, который уже доказал свою силу, чем хранить верность дохлому трупу убитого?..

После долгой паузы донесся угрюмый голос:

– А что насчет жалованья?

– Хороший вопрос, – одобрил я. – Жалованье останется прежним. Так что ничего не изменится, кроме хозяина. Но хоть какое-то разнообразие, верно?

Через пару минут из казармы начали выходить с поднятыми руками одетые в хорошие доспехи люди, но без оружия и даже без поясов. Я перевел дыхание, все хорошо, кивнул Альбрехту и Растеру, действуйте, а сам вернулся в донжон.

В холле, в зале и даже на лестнице ни одного убитого. Только на втором этаже перешагнул через пару трупов в ночном белье, да еще на третьем несколько убитых лежат поперек коридора, все полуголые, а один и вовсе голый, но с оружием в руках, так что все правильно: сопротивлялись – получите.

В дальней комнате трясутся две насмерть перепуганные молодые служанки, пышненькие, накрашенные, с глубокими вырезами платьев. Если вспомнить, что граф Белоголовый был вдовцом, то понятно, какую функцию эти выполняли в его покоях.

Обе бухнулись на колени, хотя от женщин этого не требу–ется, а я приказал сурово:

– Отравляйтесь вниз. Соберите челядь, уберите трупы, замойте кровь!

– Да, ваша милость, – пролепетала одна, – мы все сделаем…

– Ваша светлость, – поправил я грозным голосом и пошел с мечом наготове дальше, проверяя комнаты, гардеробные, покои для сна.

Хотя до меня здесь уже прошлись, видны жадные руки, срывавшие золотые безделушки даже со стен, но все же в жадности за добычей что-то могли и недосмотреть, а у меня глаз уже наметан.

Миртус привел двух невзрачных мужчин, оба сразу бухнулись на колени и покорно склонили головы.

– Местные маги, – объявил Миртус. – Кулан и Кеттен. Кулан – автор трактата о лесных зельях, а это его ученик. Их застали врасплох, они ничего не успели сделать…

– А могли бы? – спросил я.

Миртус нехотя кивнул.

– Урон бы нанесли.

– А защитить замок?

Он поколебался с ответом.

– Думаю, в одиночку нет, но этого и не надо. Достаточно было поднять тревогу и чуть задержать нас…

Я кивнул:

– Верно. И что ты предлагаешь с ними сделать? Миртус, ты теперь главный!

Оба пленника смотрели на него со страхом и надеждой. Миртус заговорил торопливо:

– Не хочу сказать о них плохо, ваша светлость, но от людей нашего сословия не требуют присяги и верности. И работали они не над укреплением замка, этого от них тоже не требовалось, а добывали философский камень…

– Добывали?

– Искали, – поправил он себя.

Маг, который Кулан, вставил торопливо:

– Мы уже близко подошли!.. Осталось чуть-чуть…

Миртус быстро посмотрел на меня, приказал ему внятно:

– Заткнись.

Я сказал размышляющее:

– Мне их верность не нужна, да и вообще наука должна служить истине, а не человеку. Но времена жестокие, так что, если хотят жить, пусть присягнут в верности и послушании тебе. Отныне ты – господин их жизней, а также научной деятельности. Меня задолбало повторять всем, что мне нужно, так что сам все и объяснишь. И еще… Миртус, моя казна не бездонная, но ты смелее обращайся за финансированием. Тем более теперь, когда у тебя двое, как понимаю, помощников.

Маги смотрели на Миртуса с отчаянной надеждой. Тот, вместо того чтобы надуться от осознания своей важности, напротив, съежился, будто от неловкости.

– Да-да, – произнес он торопливо, – они будут хорошими помощниками… Можно им встать?

Я кивнул и небрежным движением длани отправил магов прочь.

Глава 5

В нижнем зале загремел нелепый страшный пир. Пылают два больших камина, рыцари развешивают на металлических прутьях промокшую одежду, а украшенные ссадинами и кровоподтеками челядины поспешно таскают на стол все съестное, что отыскалось на кухне, а также, конечно, вино и еще вино.

Дрожащий от ужаса повар с помощниками спешно готовил для захватчиков, Митчелл отыскал музыкантов и заставил их под угрозой немедленного повешенья играть хорошо и весело, а служанки в разорванных платьях и с заплаканными мордочками, поджимали покусанные губки и робко заносили в зал новым хозяевам кувшины и глиняные бутылки с вином.

Я видел, что каждую из них уже не раз изнасиловали, мужчин в замок ворвалось все же побольше, чем здесь женщин, но помалкивал. Сейчас все еще в упоении короткого и яростного боя, ослепительной победы, которой надо насладиться по самой полной. Насколько я помню, захваченные города всегда отдавали на разграбление победителям, разница была только в сроках: иногда на сутки, чаще на неделю, но обычно устанавливали для этого три дня, а потом в силу вступал закон, защищающий горожан. И это касается не только Средневековья, так поступали египтяне, римляне, поляки, украинцы, русские, и только в двадцатом веке это кончилось… как официальное, а грабили только как бы сами с молчаливого попустительства властей. Немцы грабили русские города, русские грабили немецкие, хотя и те и другие являлись как «освободители».

А кто я, чтобы отменять самую высокую и могущественную страсть, рожденную войной, когда любой, врываясь в захваченный город, – полный властелин над честью, имуществом и жизнями побежденных? Как еще лучше продемонстрировать преимущество себя, своего сеньора, своего народа и своей веры, как не изнасиловать женщину на глазах ее умирающего мужа?

Я вошел в зал, все встали и прокричали здравицу. Я видел искренний чистый восторг в ясных глазах рыцарей, теперь они за мной хоть в ад. Сэр Растер полез обниматься, меня тискали, хлопали по плечам, целовали все рыцари, наконец Альбрехт выдрал меня из рук рыцарской общественности, я дал себя оттащить по направлению к лестнице.

– Сэр Ричард, – заговорил он восторженно, – это было великолепно! Я все жду какой-то каверзы, слишком все получилось хорошо, но умом понимаю, что ее не будет. Вы сделали все великолепно!

– Мы сделали вместе, – возразил я.

Рыцари возвращались за накрытый стол, я начал подниматься по лестнице, барон шел рядом, с удивленном видом тряс головой.

– Нет. Все мы понимаем, что замок захвачен благодаря вам. Мы как привыкли?.. Дождаться лета, а затем с развернутыми знаменами ехать захватывать замок. Да еще и предупредив тамошних хозяев, чтобы все по-рыцарски честно!.. Понятно, такой замок, как Орлиный, подобным образом не –захватить. Потому и жили так беспечно. Думаю, даже в хорошую погоду охраняли замок так же паршиво.

Я сказал весело:

– Нет, барон, и не уговаривайте!.. Если надо, снова пройдем через такую жуть, но рисковать не будем.

– Пройдем, – подтвердил он. – У нас совсем нет потерь!.. Да ради такого результата можно хоть неделю ломиться через вьюгу…

Я взял его за плечи и развернул обратно.

– Идите пируйте, барон. Вы в какой-то мере являетесь там стабилизирующим фактором.

По коридору бодро прохаживаются двое с короткими копьями в руках, лихо отсалютовали, обдав меня винными парами. Я кивком зазвал их в апартаменты бывшего лорда, втроем растянули карту на самый большой стол. Здоровенные мужики испуганно крестились и шептали молитвы, глядя, как появляются на карте новые реки, болота, леса, города и даже деревни.

– Во славу Господа, – сказал я внушительно. – Кликните в мои покои… отныне и это мои, сэра Растера!

– Во славу, – ответили они и поспешно отбыли за дверь.

Я медленно обошел стол, как планету звезду, постаравшись посмотреть на Армландию и со стороны Турнедо, и Фоссано, и даже Шателлена. Опасен только Гиллеберд. С королем Шателлена Роджером Найтингейлом – прочный и взаимовыгодный союз, да только между нами зловещий Орочий лес…

Союз останется на бумаге, пока не сумею обезопасить дорогу из Армландии в Шателлен и обратно. А для моих далеко идущих планов обезопасить надо. Хотя, конечно, рудники и в Армландии есть, даже немало, но у меня планы не только далеко идущие, но и грандиозные. Металла потребуется много.

Я нависал, растопырившись, над картой, когда ввалился в комнату сэр Растер: огромный, как тролль, громыхающий, распространяя ароматы вина, жареного мяса, крепкого мужского пота и сурового обаяния.

– Сэр Ричард, – сказал он с порога прочувственно, – дайте вас обнять!.. Нам за столом вас так не хватает, ну так не хватает!

– Душой я всегда, – заверил я. – И всем рыцарским сердцем, полным безумной отваги и благородного огня!

Он обнял меня, сказал растроганно:

– Как вы хорошо сказали! Насчет огня и этой… отваги. Я вот все чувствую, как ваш Бобик, а сказать складно могу не больше, чем мой конь. Сэр Ричард, чую в воздухе запах кровавой брани!

Я спросил настороженно:

– Почему? Где? Что случилось?

– Не знаю, – ответил он простодушно. – Но вы изволили послать за мной, а не, скажем, за бароном Альбрехтом…

– А-а-а, – ответил я, – всякий раз дивлюсь вашей проницательности, сэр Растер! Вы, хитрец, работаете под простого такого рубаку, а на самом деле дипломат, мудрец, хитрюга, умелый мыслитель!

Я погрозил ему пальцем, он довольно заулыбался, выпятил грудь и сказал довольно:

– Вообще-то да, вы меня раскусили, сэр Ричард… А в чем понадобилась моя врожденная мудрость?

– В сложном, – ответил я со вздохом. – А еще больше мне нужна ваша приобретенная мудрость, что тоже весьма и весьма… Я почему-то уверен, что вы знаете не только таверны, но и дороги к ним…

– Эт точно, – заверил он. – Какие вас интересуют?

– Меня интересует вот этот лес, – сказал и указал пальцем на карте.

Сэр Растер воскликнул незамедлительно:

– Но это же владения Гиллеберда!

– Знаю, – ответил я. – Вы хорошо разбираетесь в карте. Насколько помню, вы все королевство прошли вдоль и поперек…

Он воскликнул, подкручивая ус:

– Не только, сэр Ричард, не только. Я поскитался всюду, и если где-то слышу, как ребенок зовет папу, на всякий случай оглядываюсь.

– Через этот лес ездили?

Он внимательно всмотрелся в гигантский массив леса, кивнул:

– Да. Пару раз приходилось сокращать путь. Этот лес пользуется недоброй славой. Туда стараются не соваться… Я не побоялся, я ж всегда полон безумной отваги! Да и гнались за мной уже с веревкой наготове. В том лесу еще крепость есть заброшенная… Огромная, но что-то в ней случилось, люди не то вымерли, не то убежали, с тех пор там пусто.

– Точно никого?

– Никого, – заверил он. – Второй раз я там был совсем недавно.

– Тоже от каких-то неблагородных людей?

– Нет, просто так упился, что не соображал, что мне говорят, а поперся напрямик.

– И?..

– И ничего, – ответил он хладнокровно. – Ни души не встретил. Мимо крепости проехал, когда уже чуть протрезвел. В замке темно и тихо, подъемный мост опущен, так я еще на него плюнул. А просто так. Нечего!.. А что? Я такой.

– Лес большой, – сказал я задумчиво. – Даже огромный. Почти вдвое больше, чем наш Орочий… И речка через него течет…

– Сэр Ричард, – сказал он обеспокоенно, – вы что-то задумали?..

– Да есть мыслишка…

Он спросил жадным шепотом:

– Что, лес тот захватим?.. Хотя что я говорю, как можно захватить тот лес?.. Да и зачем он нам…

– Все верно, – сказал я. – Нам он не нужен. Но что лес большой – хорошо.

В Орлином замке обыденная жизнь уже вошла в прежнее русло. Я даже ощутил разочарование, челядь и охрана с равнодушием животных приняли известие о смене владельца. С другой стороны, если все правила те же, то какая разница, как зовут нового лорда?

На другой день я все же пообещал повышение платы, а также снижение налогов. Объяснил тем, что я намного богаче, это чтоб не думали, свиньи поганые, что стараюсь понравиться. Нет, ребята, если что не так, виселица на заднем дворе пустовать не будет…

Сэр Растер и Митчелл с утра налаживают систему наблюдения за подходами к замку и даже к самой горе. Если мы захватили замок неожиданно для хозяев, то пусть не захватят так же нас.

Я сообщил всем, что выеду размять коня, Зайчик в самом деле довольно ржал и потряхивал роскошной гривой. Спустившись с горы, я наклонился к его уху и шепнул:

– Давай к Орочьему лесу… Мы там уже бывали, ты помнишь.

Он ржанул весело, подо мной дернулось вперед, я не слетел только потому, что рыцарское седло не совсем седло, а нечто вроде кресла, что поддерживает и поясницу, это чтоб не вылетать, как перышко, после первого же удара копьем.

В лицо бьет тугой морозный ветер, снежный вихрь крутит хвостом, как огромный ликующий пес, далеко за спиной. Заснеженный лес только начал вырастать вдали, как через пару минут мы нырнули под низкие ветви.

Зайчик умерил бег, деревья набегают и проскакивают мимо уже не так быстро, внезапно фыркнул, уши встали торчком. Корова растопыривает уши по сторонам, когда надо прислушаться, а у коней сразу на макушке. Корова не носится вскачь, ей важнее оттенки звуков на своем лугу, потому уши у нее, как локаторы, среди ближних шумов вылавливают опасные, а коням и волкам важнее слышать дальние…

– Еще не скоро, – объяснил я. – Дорогу помню, до крепости с полмили…

Зайчик снова фыркнул, презрительно, но послушно сделал два коротких прыжка. Между деревьями взметнулся снег, с грозным ревом поднялись массивные фигуры, закутанные в меха. Я быстро оглянулся, со спины шагах в десяти из-под разлапистых веток старой ели тоже встают крепкие звероватые мужики с огромными топорами в зеленых лапах. Широкие зеленые морды с мощными челюстями выглядят жутко.

Я поспешно вскинул руку.

– Стойте!.. Я – сэр Ричард, гроссграф Армландии, еду в вашу крепость по важному делу.

Зеленомордые, не слушая, придвигались ближе, на рожах злобные ухмылки, в руках топоры с широкими лезвиями. Широколезвийность функциональности не добавляет, но пугает, да и красивше.

– Кстати, – спросил я строго, – а почему тролли, если лес Орочий?

Один из троллей, в железном шлеме грубой работы и в широких ремнях, перепоясывающих грудь крест-накрест, захохотал громко и раскатисто:

– Орки там, где и ты сейчас будешь! Га-га-га!

– Ага, – сказал я понимающе, – передел собственности, сфер влияния, рейдерство… Кто здесь старший?

– А тебе что?

Трое уже зашли ко мне со спины, а тролль в ремнях любовно поигрывал топором, тролли вообще обожают топоры, смотрел на меня оценивающе.

– Нужен, – отрубил я, – для важного разговора! Дело о благополучии… троллей. Не проводишь к вождю, он сорвет с тебя твою дурную башку.

Тролль зашел сбоку, в маленьких свинячьих глазках животная хитрость и мгновенный расчет, как ударить, разрубить, рассечь…

– А ты это видел? – спросил он и начал неторопливо поднимать топор, наслаждаясь мгновением.

Я вытащил из ножен меч.

– Умный не бахвалится оружием, как дурак. Но взял в руки – действуй!

Он широко замахнулся, готовый разрубить меня вместе с лошадью. Я коротко и сильно ударил. Послышался короткий щелкающий удар, в руке тролля осталась половинка рукояти. Железо рухнуло в снег обухом, выставив острие.

– Ну что? – спросил я, торопливо используя секунду замешательства. – Пропускаете меня в свою столицу? Или лишите своего вождя возможности… э-э… возможностей?

По его морде видел, что с удовольствием лишил бы меня всех возможностей, однако должность начальника отряда накладывает обязательства: он посверкал глазами, порычал и пообещал разорвать меня хоть голыми руками, а потом рыкнул:

– Чак и Гак, идите с ним. Если что – убейте!

– Вот-вот, – одобрил я, – это слова будущего вождя. Коротко и ясно.

Тролль рычать перестал, морда потеряла часть свирепости, лесть обожает не только Растер. Двое троллей подошли ко мне с боков, морды лютые, за ними встали еще по двое, так что Чак и Гак не рядовые, а старшие в тройках. Что-то вроде ефрейторов.

– Поехали, ребята, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал властно и солидно. – В нашем лесу всегда есть место подвигу, не так ли?

Тролль, который Чак, проворчал: