Ангел с черным мечом

Михаил тоже хотел выбраться из-за стола, застолье не в его характере, но прозвенел сигнал вызова, в кухне вспыхнул экран на свободном участке стены, возникло встревоженное лицо Авазарника.

– Все еще за столом? – спросил он, Михаилу почудился то ли укор, то ли в голосе бородача прозвучала зависть. – Хорошо живете… А тут еще один объявился. Но уже опасный!..

– И тоже в лесу? – спросил Азазель с ленивым интересом.

– Тоже, – ответил Авазарник, – только левее, между деревнями Васькино и Курниково. Никто не понимает, откуда взялся. Уже двоих охотников утащил… От одного ружье в лесу, от второго корзинка с грибами.

– Что за грибы? – уточнил Азазель.

– Два белых, – сообщил Авазарник с надеждой и в то же время с гордостью, что знает проблему до мелочи, – три боровика, пять лисичек и с десяток мелкой дряни, вроде опят. А что, это след?

– Люблю грибы, – ответил Азазель. – Особенно белые. Хотя и опята хороши, если жарить в оливковом масле. Утащил в нору? Какая она?

Авазарник покачал головой.

– На предполагаемом месте исчезновения сухая красная глина. Твердая, как… сухая глина. Никаких следов борьбы. Ни капли крови. Вообще ничего! И никаких нор даже близко.

– Отпечатки?

– Никаких.

Азазель подумал, спросил:

– Пропавших уже ищут?

– Пока нет, – ответил Авазарник. – Охотники и грибники часто уходят в лес с ночевками. Могут под это дело провести пару суток у каких-то баб, а подстреленного зайца, как и грибы, на обратном пути купить на базаре.

– Жены это знают, – сказал Азазель, – не совсем уж дуры. Тогда из-за чего же тревога?

Авазарник замялся, понизил голос:

– Мы бы сами, как всегда, но тут особый случай. Один из грибников, оказавшийся в том районе, видел издали, как в лесу появилось нечто красное, напоминающее огромного человека.

– Ого, местный йети?

– Или леший, – согласился Авазарник. – Это красное нечто появилось и тут же исчезло за деревьями. А потом почти в том же месте пропал первый охотник… Все прошло бы незамеченным, но тот, видевший красного человека, начал рассказывать всем, что возле их села высадились инопланетяне и похищают мужчин для опытов, а женщин для сексуальных домогательств.

– Это интереснее, – согласился Азазель, – чем опыты. Я имею в виду домогательства, хотя и секс тоже ничего. Временами, конечно. Хорошо, у меня тут крохотный передых, могу и заглянуть в ваши места. Это где?

– Недалеко от деревни Васькино, – напомнил Авазарник. – Там от домов через поле сразу деревья. Лес так себе, одно название, но места грибные, лучше не бывает.

– Хорошо, – сказал Азазель, – вы там пока понаблюдайте, вдруг больше не появится? Но если что, прибуду, разберусь и накажу всех, дабы блюли и не допускали.

Авазарник исчез, вместо него по экрану побежали новости, где сводку скучных боев в Саудовской Аравии и разрушение ядерным ударом городов Эль-Риад и Джидде сменило красочное торжественное празднование присуждения звания лучшего клоуна планеты жителю Москвы Петро Олийнику, который вырвал победу в сложной борьбе с самыми именитыми шоуменами мира.

Михаил после жирной пищи заметно осоловел, мысли пошли вялые и тягучие, но заставил их двигаться шустрее, встрепенулся, сам ощутил, что взгляд стал осмысленным, хлопнул себя ладонью по лбу и сказал тревожно:

– А если…

Азазель круто развернулся в его сторону, ладонь взлетела к плечу, Михаил уже почти увидел, как там возникает рукоять черного меча.

– Что?

Михаил проговорил медленно и с напряжением, стараясь не потерять нить внезапно блеснувшей мысли:

– А если она из предыдущего мира?

– Кто? – спросил Азазель и в тревоге посмотрел по сторонам.

– Касикандриэра, – сказал Михаил еще медленнее. – Помнишь, когда Господь создал мир, Он оглядел свое творение и сказал, что получилось хорошо, это лучший из миров!.. Мы как-то не подумали, что это не просто одобрение результата своего труда, а констатация… есть такое слово?.. констатация, что это лучший из всех миров, которые создавал раньше и разрушал, оставаясь недовольным!..

Азазель, все еще держа ладонь с растопыренными пальцами над плечом, несколько мгновений смотрел на него застывшими глазами.

– Ты чего?.. А-а, ты об этой… Хочешь сказать, она из одного из предыдущих его творений?..

– Из предыдущего, – уточнил Михаил. – Первые наверняка что-то чудовищное. А эта настолько уже почти человек… или ангел… хотя и демон тоже, вот и решил оставить…

– Либо сама оставилась, – предположил Азазель. Он опустил руку и перевел дыхание. – А Он сжалился и, уничтожив весь предыдущий мир, ей позволил существовать… Хотя, как ты часто говоришь, неисповедимы пути Творца.

Михаил проговорил медленно:

– Но можно сделать вывод, что этот мир еще лучше!

– Оптимист, – буркнул Азазель. – Лучше для кого? Вот то-то. Ладно, подчищайте тарелки, а то Сири мыть не любит, да и сам не понимаю этих диет и разгрузочных дней. Может, вам обоим позаковыристее и поплотнее?

– Не чревоугодничай, – сказал Михаил строго. – И вообще на ночь нажираться не рекомендуется.

Азазель отмахнулся:

– Мишка, я даже от Создателя рекомендаций не принимал, а тут послушаюсь какого-то ЗОЖ?.. Возможно, предыдущий мир, сотворенный Господом, был больше похож на здешний Ад, потому Кикандрелла и поселилась там?

– Касикандриэра, – поправила Обизат.

Азазель сказал с досадой:

– Да оставь ты ее наконец! Нам лучше, чтобы там и застряла. Конечно, в Аду красочнее, чем в Брие или на земле, а женщины, как и вороны, любят красивых. Потому я так популярен.

Обизат посмотрела на него с пренебрежением:

– Ты?

– А хто ж еще? – изумился Азазель. – Не Мишка же!

– Мой господин и повелитель Михаил, – ответила Обизат с гордостью, – красив и величественен, как нильский крокодил или большая горилла, чей рык подобен грому! Он силен, как бехем, сбивающий с ног носорога, и грозен, как орел, выпускающий когти на мышь.

Азазель бросил быстрый взгляд на Михаила, тот ерзает, словно сидит на раскаленных углях, на лице страдальческое выражение, но старается выдавить улыбку.

– Ну, – сказал Азазель со вздохом, – если красив и грозен, как горилла, выпускающая когти на мышь, то сдаюсь, мне с таким не тягаться. Мишка, теперь нам предстоит подумать над решением очень насущной и как бы непростой задачи.

Михаил с облегчением ухватился за брошенный ему спасательный круг:

– Разобраться с этим красным существом?

Азазель отмахнулся:

– Это рутина. Сам же заметил, демоны свободно разгуливают по миру людей, а это недопустимо.

– Тогда что?

– Пора найти и заткнуть дырку, из которой они лезут на свет.

Он прислушался, выудил из кармашка пластинку смартфона и вышел с ним на балкон. Михаил и Обизат видели, как с самым серьезным и озабоченным лицом разговаривает вполголоса, отделенный стеклянной дверью, а в эту сторону поглядывает искоса, словно речь о них.

Обизат повернулась к Михаилу, взгляд настолько преданный, что он сказал с неловкостью:

– Не бойся, здесь хорошо и уютно, хотя и непривычно. Но это сперва непривычно. Азазель умеет устраиваться. Его квартира наполнена магией, здесь это называется продвинутой технологией.

Она ответила отважно:

– Мне с моим господином нигде не страшно!.. Я девственница, меня готовили к тому, что буду носить в чреве от самого великого воина. Таким был Кезим, но ты убил его раньше чем, теперь буду носить от тебя!

Михаил сказал смущенно:

– Как в вашем клане просто…

– Что-то неправильно? – спросила она с тревогой.

– Да нет, – ответил он с еще большей неловкостью. – Только как-то слишком в лоб. Люди такое привыкли скрывать, хотя вообще-то все то же самое.

Она спросила в изумлении:

– А зачем скрывать?

Он пожал плечами:

– Не знаю. Это называется культурой, хотя я в ней не силен. Вообще-то культурными должны быть все, но это пожелание, как и то, что все должны быть красивыми, здоровыми и сильными.

Она посмотрела удивленно огромными глазищами доверчивого ребенка, который искренне верит, что взрослые всё знают и умеют.

Михаилу снова стало неловко, он отодвинул бокал с вином и выбрался из-за стола.

– Очень все вкусно, – сказал он с неодобрением. – Чревоугодничает Азазель.

– Это недостойно мужчин, – поддержала она с детской горячностью. – Мужчины должны стремиться к подвигам, а не к чревоугодству!

Он перебрался на диван, Обизат тут же с детской непосредственностью опустилась рядом и прижалась к нему плечом, чисто и доверчиво, как щенок, вверяющий себя большому и всемогущему хозяину, которого будет верно и преданно любить и всячески обожать.

– Все будет хорошо, – заверил он мягко, – ничего не бойся в этом мире. Азазель не груб, просто не заснет, если хоть кого-то не обидит. Натура такая. Но не злой.

Она спросила удивленно:

– Ты что по голове гладишь, как ребенка? Я взрослая!.. Хотя мне это почему-то нравится.

– Да это так, – сказал Михаил смущенно, не признаваться же, что проверял, как подсказал Азазель, есть ли у нее под прической рожки. – У тебя красивые волосы. И такие пышные… Так и хочется погладить.

– Погладь спинку, – предложила Обизат. – Можешь почесать. Так еще приятнее.

– Ну ты прям… Хотя ты оно и есть, чего это я… Все животные любят, когда их чешут.

– Я животное?

– Еще какое, – заверил Михаил. – Самое лучшее.

Азазель вернулся с лоджии, на ходу пряча смартфон в нагрудный карман, окинул их внимательным взглядом.

– Знаю, о чем думаете, – сказал он строгим голосом. – Мишка, ты спишь в своей комнате, а ты, Обизатка, на диване в гостиной.

Обизат вскинулась:

– Почему? Я хочу спать у ног моего повелителя! Могу на коврике у кровати…

– На тряпочке, – сказал Азазель ехидно.

– Пусть на тряпочке!

– Нет, – отрезал Азазель. – Завтра – да, а сегодня нельзя, таков ритуал. Здесь свои ритуалы и заморочки, как отрыжка буржуазной культуры и правил поведения. Не спорь, иди спи. И вообще всем спокойной ночи. Поговорим утром.

В гостиной поднялся с дивана Бианакит, потянулся, с хрустом разминая спину.

– Увидимся утром, – сказал он. – Приду, как только у вас загорится свет. Мы в доме напротив, если еще помните.

Азазель всегда спал чутко, а сейчас среди ночи звериное чутье предупредило насчет близкой беды, моментально проснулся, проскочил на цыпочках мимо спящей в гостиной Обизат и, распахивая дверь в спальню Михаила, увидел на постели огромную глыбу льда.

В лицо пахнуло холодом, он поспешно и плотно закрыл за собой дверь. Лед быстро потемнел, начал уменьшаться в размерах, открывая человеческую фигуру внутри. Еще через пару мгновений в клубах плотного пара приподнялся на локтях трясущийся и мокрый, как бобер, Михаил.

Лицо его дернулось судорогой, он в ужасе уставился на Азазеля.

– Что… что, – пролепетал он, стуча зубами, – было… Что было, Азазель?

Азазель сказал нервно:

– Хорошо, хоть не меня обвинил, как ты любишь.

– Что…

– Держать себя в руках не умеешь, – прошипел Азазель и оглянулся на дверь. – Распустился, как либерал какой!.. Прям глобалист… Но какой же я умница, сам поражаюсь…

– Азазель, – проговорил Михаил слабым голосом.

– Я как чувствовал!.. – сказал Азазель с удовлетворением. – Потому что ловлю вибрации вселенной, как звуки мировой арфы. Я в самом деле великий музыкант, а то и вовсе композер! Думаешь, зря велел тебе спать отдельно? Срочно учись контролировать себя и свои животные позывы. Это касается не только Обизат, понял? В лед не так и страшно, погубишь только себя, это можно, не жалко, хуже – если в пылающий факел или раскаленную болванку! Устроишь пожар в квартире, а здесь дорогая мебель, можно сказать, эксклюзивная из Китая.

– Азазель…

– Но и это еще не все, – сказал Азазель с жаром. – Может быть намного хуже!

Михаил пробормотал:

– Что еще хуже?

– Что? – изумился Азазель. – А уписаться в постели, когда спишь с Синильдой? Или, прости, Обизат? Ты как-то расскакался по женщинам! Нехорошо для светлого ангела. Хотя Макрону вообще-то можно, но ты сейчас вообще какой-то элементаль! А здесь элементалить нельзя.

Михаил горько улыбнулся, Азазель всегда Азазель, сказал тоскливо:

– Как же сложно быть человеком… Но как контролировать себя во сне?

– А как контролируют другие? – ответил вопросом на вопрос Азазель. – Все мочились в детстве, но потом как-то обуздали себя? А ты вроде бы в чем-то местами уже взрослый! Синильда ничего не сказала, значит взрослый…

Михаил промолчал, уже углубляясь в себя, Азазель подождал, сказал со вздохом:

– К счастью, ты пока что спал в одиночестве. Хороший я ритуал с ходу придумал? Но святые законы, как ты помнишь, не рекомендуют мужчинам ночевать в доме одним.

Михаил буркнул:

– Мне побольше семи лет.

Азазель отмахнулся:

– Все меняется со временем, Мишка. В старину Лилит предпочитала посещать, ты прав, мальчиков до семи лет, потом вообще забросила это дело, но ее дочери не забросили… Так что в наших случаях рекомендации Святой Книги то же самое, что запрет. К тому же Обизат чуть не ревела в горькой обиде. Бедная девочка не понимает, за что ее отстранили.

Михаил прошептал в муке:

– Ну не могу же я вот так взять себя под контроль во сне так же, как беру днем?

– У тебя уйма времени, – напомнил Азазель, – девать некуда. Вставай, одевайся. Сейчас нагрейся, высуши постель. Или пусть Сири займется. Она ничему не удивляется и не задает вопросов. Хоть до самого утра, а потом до вечера упражняйся, качай бицуху в том месте. Там тоже есть мышцы! У мужчин они везде, а у тебя даже в мозгах. А то Обизат, когда придет в ночной рубашке и спросит…

– Ладно-ладно, – прервал Михаил. – Просто расскажи, как взять себя под полный контроль?

Азазель сделал большие глаза.

– Кто из нас человек?.. Я мятежный ангел. Никогда не писался в постели. У меня и постели не было! Да и спросить не у кого. Разве что Метатрон пускал под себя лужи, когда был человеком! Но его опыт не пригодится. Сядь, покопайся в себе, перевоплотись в интеллигента, хотя, понимаю, противно, но если надо, то надо. Мы же тайные службы! Служим человечеству по принципу самозанятости и ложно понимаемого патриотизма. Знаешь как морскую пехоту тренируют?.. Хошь я тебя сам?

Михаил отшатнулся:

– Нет-нет, спасибо!

Глава 4

Упражнялся до утра, а когда на кухне загорелся свет, явился Азазель, похвалил, что уже не спит, помог привести в порядок комнату и постель.

Михаил вышел вслед за ним в гостиную, огляделся. На диване большой клетчатый плед, две подушечки, маленькая и совсем маленькая, на полу кокетливые домашние шлепанцы.

– А где Обизат?

Азазель отмахнулся:

– Отправил в ванную. Там целый женский мир, надолго задержится.

– Что ты всех их в ванную отправляешь? – спросил Михаил. – У тебя там магазин женского белья? Да и рискованно, девочка ничего не знает о мире людей. А вдруг наестся мыла?

– Пусть ест, – разрешил Азазель. – Там целый ящик. А в углу коробка шампуней нераспечатанная. Правда, зубной пасты мало… Если съест, да еще с тюбиком, гм… Ладно, мне для твоей верной спутницы ничего не жалко. Сейчас надо думать над главной проблемой.

– Как закрыть Врата Ада?

– Сечешь, – ответил Азазель.

Михаил уточнил:

– Сперва хотя бы найти.

– Верно, – согласился Азазель. – Как думаешь, где они?

Михаил посмотрел исподлобья.

– Это у тебя такие шуточки?

– Что ты, – запротестовал Азазель. – Просто слышал идиому «Постучать в Михаила». Но, наверное, в тебя стучать еще рано. Не созрел. Тогда, видимо, нужно спросить у Гамалиэля.

Михаил зябко повел плечами, перед глазами встала страшная картина, как убегали по чудовищно преобразившемуся миру от рассвирепевшего монстра-великана.

– У Гамалиэля или Нахшиэля?

– Хороший вопрос, – согласился Азазель. – Боюсь, в ипостась Гамалиэля он возвращается настолько редко, что… может быть, уже никогда. В любом случае, нам попасть будет сложно.

– Вот-вот, – сказал Михаил. – А к Нахшиэлю, извини, приближаться не рискну. Это раньше я был сильнейшим архангелом, а сейчас, увы, иные времена, иные правы.

Азазель взглянул на него испытующе, вздохнул, но промолчал. С кухни потянуло зовущими ароматами, донеслось звяканье металлической посуды.

– Сири старается, – сообщил Азазель. – Пойдем, она не любит, когда остывает.

Михаил промолчал, опять шуточки, мебель не может любить или не любить, потащился следом, пару раз оглянувшись на двери далекой ванной комнаты.

Обизат явилась такая же свеженькая и умытенькая, как и вчера, торопливо села рядом с Михаилом, посматривая на него с прежним обожанием, но ему все-таки чудилось, что обижена невниманием: тяжелый рейд закончен, можно отдохнуть, а он ведет себя так, словно все еще в походе, а в постели держит не женщину, а обнаженный меч.

– Что сегодня? – спросила Обизат.

– Тебе отдыхать и обживаться, – ответил Азазель. – Первый день в этом мире людей, это не какой-то там ад! Здесь покруче… Не спеши, не наделай глупостей. Скоро придут наши боевые друзья Бианакит и Аграт, держись вежливо, не хами, как обычно делает Мишка.

Она в удивлении бросила взгляд на сосредоточенного Михаила, ответить не успела, за спиной мелодично звякнул сигнал. Михаил снова посмотрел в сторону входной двери, по взмаху руки Азазеля включился широкий экран на стене.

Возникло хмурое лицо того самого Авазарника, что вечером докладывал о каком-то красном монстре.

Азазель жестом укрупнил изображение, Михаил теперь видел на лице Авазарника каждую морщину и поклялся бы, что на экране самый обычный заурядный человек и ни разу не демон.

– Что-то раскопал? – спросил Азазель с вялым интересом.

– Хуже, – ответил Авазарник. Наткнувшись на непонимающие взгляды, сказал с заметной досадой: – Нет, не закопал!.. Вы там у себя важные вопросы решаете, а для меня нет сейчас ничего важнее, чем этот гад.

– Появился? – догадался Азазель.

– Еще как, – ответил Авазарник с угрюмой злостью, – в его охотничье угодье забрел некий турист! Вот местный и освоил это глупое существо, чтобы больше не забредало в чистые края из своего вонючего города.

Азазель поморщился.

– Хреново таможня работает. За то, что такого пропустили в мир людей, нужно снимать головы. Подобное дискредитирует власть. Пусть она и не совсем легальная.

Обизат нахмурилась и посмотрела на Авазарника с суровым осуждением. Михаил помалкивал, уже зная манеру общения Азазеля.

Авазарник сказал с вызовом:

– Скажи еще, за взятки пропустили! Никто никого не пропускал!.. Я трижды переспросил и перепроверил. Кстати, на той стороне клянутся, что и там таких нет. Это какой-то особый. И появился прямо здесь. Так что уж как-то прими меры, пока среди людей не началась паника.

Азазель некоторое время рассматривал его с таким брезгливым вниманием, словно занозу в пальце.

– А как он выглядит? Что в нем непонятного?

– Мне кажется, – ответил Авазарник быстро, – он вообще… не живой, что ли?.. Просто из земли выпячивается большой ком глины, превращается в человека…

– В человека?

– В подобие, – уточнил Авазарник. – Так говорят. Хватает дурака, что подходит рассмотреть и потрогать, и утаскивает под землю. Похоже, там и жил, а теперь вот пробудился. Я же говорю, страшные времена наступают!..

Азазель вздохнул.

– Ладно, до обеда поищем о нем хоть что-то, а после обеда будем у вас. Дай точные координаты места… ну, сам понимаешь…

– Да, – сказал Авазарник. – С точностью до метра. А вот вам последние фото с места нашей радости. Говорят, обожаешь приключения?

На экране появилась фотография участка леса с высоты верхушек деревьев. Потом еще несколько пониже и с разных ракурсов. На каждом пятно красной глины, едва заметное на первом, на остальных шире и детализированнее.

На двух последних Михаил рассмотрел в траве на самом краю красной глины ружье и разбросанные в беспорядке блестящие латунные гильзы.

– Отключаюсь, – донесся голос Авазарника.

Щелкнуло, но фотографии остались, Азазель увеличивал на некоторых участки, всматривался с самым задумчивым видом. Михаил уже ожидал какую-то шуточку, Азазель минут пять уже предельно серьезен, а для него это непривычно, однако тот еще раз увеличил фото гильз, словно любуясь солидным блеском, почти не уступающим золотому.

Обизат допила кофе, подумала, глядя на обоих, поднялась с чашкой в руках.

– Можно, пойду помою?

– Только осторожнее на кухне, – предупредил Азазель. – Пусть Сири все покажет и расскажет. Вживайся! Будешь Михаилу носить тапочки.

– Буду, – ответила она преданно.

– В зубах, – уточнил Азазель.

– И в зубах, – ответила она послушно.

Разочарованный Азазель повернулся к экрану, где Михаил, осваиваясь с техникой, то увеличивал, то уменьшал изображение.

– Вот-вот, – сказал Азазель, – задержи этот кадр. Не думаю, что человек с таким ружжом стрелял в белый свет, как в копеечку. Обычно эти мужички прижимистые, даже патрон не изведут вхолостую, а тут больше десятка.

– Был очень напуган? – предположил Михаил.

– Или противник двигался чересчур медленно, – сказал Азазель. – Как черепаха или вон ты. Можно было истратить хоть две дюжины патронов, а потом отступить.

– Но не успел, – согласился Михаил, проигнорировав ехидный намек на его медлительность, Азазель не Азазель, если не укусит, не лягнет или не будланет. – Но тогда тот был, наверное, слишком пьяным?

– Вполне возможно, – сказал Азазель. – Охота – повод выпить на природе. Как и рыбалка. Хотя для выпить всегда есть повод, если человек достаточно интеллигентный.

– А если не интеллигентный?

Азазель широко улыбнулся.

– Неинтеллигентному не нужен повод, как вот мне, свободному и раскованному демократу с либеральными ценностями, но с тайной симпатией к зверскому тоталитаризму. Думаю, нужно поискать сведения насчет этого… демона.

Михаил ощутил заминку перед последним словом, взглянул в упор:

– Погоди. Полагаешь, не демон?

– А кто же еще? – спросил Азазель. – В природе только ангелы, демоны и люди. В термин «демоны» входит все, что не ангелы и не люди. Даже элементали и языческие божки. Как еще стихийные явления не включили, типа ветра, грозы или землетрясений!.. Хотя, признаюсь, такого демона я сам еще не встречал. И даже не слыхивал о подобных.

– Что-то совсем редкое?

– Я и о редких слышал, – сообщил Азазель несколько заносчиво. – Меня вообще-то можно именовать Азазелем Мудрым или Азазелем Всезнающим…

Михаил оборвал строго:

– Всезнающ только Господь!

Азазель ухмыльнулся:

– Я уже объяснял тебе, неучу, что даже Господь не всезнающ, хотя, правда, по собственному желанию. Ему так интереснее, хотя для общественности это подается как доверие к человеку и предоставление ему полной свободы даже от самого Творца… Но давайте сосредоточимся на этом странном… гм… существе. Слишком уж в нем много необычного. А то, что из красной глины, напоминает кое-что очень давнее и почти забытое, хотя и постоянно маячит перед глазами.

Михаил насторожился.

– Ты о ком?

– О человеке, – ответил Азазель снисходительно. – О том, кто мера всех вещей и венец творения, хотя всего лишь петух с плоскими ногтями. Адам вылеплен из красной глины, разве не помнишь? И даже так и назван…

Михаил смолчал, переваривая услышанное. Да, слово «Адам» означает «красная глина», но при чем здесь человек и этот странный демон, если это демон или монстр, что, как уверяет Азазель, единственный в своем роде…

Азазель поднял руку над головой и сделал жест, словно вкручивает лампочку.

– Сделаю, – донесся голосок из кухонной стены.

Михаил спросил с подозрением:

– Это чего?

– Большую чашку кофе, – пояснил Азазель. – Это со времен, когда голосового ввода еще не было. Я консерватист временами, люблю антиквариат, хотя и не переношу.

– Тогда и мне большую, – сказал Михаил.

– Наркоман, – произнес Азазель с удовольствием. – Вот так и начинается падение.

– А ты?

– Я уже падший, – сообщил Азазель с гордостью. – Мне можно. Мои великие достоинства все перекрывают!.. В любом падении есть свои высоты, не знал?.. Ладно, я пошел в так называемый кабинет, там у меня кое-какие старые тексты.

Михаил напомнил:

– Ты говорил, в инете есть все.

– Есть, – согласился Азазель, – но в Греции все равно больше.

Михаил потащился за ним в его Грецию, в комнате Азазеля в нижних ящиках необъятного стола отыскались древние книги, неоцифрованные, как непонятно выразился Азазель, но когда он вытащил одну из них, раскрыл на столе и с самым сосредоточенным видом начал перелистывать ветхие страницы, Михаил сам ощутил заметное почтение.

Некоторое время из-за плеча Азазеля всматривался в древние полустертые буквы и примитивные рисунки, пока ничего понятного, но Азазель довольно похмыкивает, возможно, уже нашел какие-то ниточки, хотя, может быть, читает подробности, что там патриархи увидели, когда подсматривали за купающейся Сусанной.