Нефертити. В поисках света

До пестревшей парусами разных цветов гавани оставалось немного, когда рядом с ними, неожиданно, оказались два крупных судна из числа тех, на которых египетские воины отправляются в боевые походы. Наследнику преградили путь, и он с удивлением услыхал властный с хрипотцой голос, просивший остановить Его Величество свое движение. Мысленно принц был далеко, и грубая действительность повергла его в ступор. Произошла заминка. Этим воспользовались воинственные соседи и быстро зажали изящный парусник между своих кряжистых кораблей. Далее все происходило, как во сне. Противниками оказались хорошо обученные воины. Они лихо расправились с сидевшими на веслах гребцами, терпя небольшие потери от личной охраны фараона, легкомысленно малочисленной. Силы были неравны. И принц, к своему удивлению, оказался в плену.

– Аменрес, – представился старец, сверкая лысой главой, выбритой на жреческий манер, сидя в помпезном кресле в глубокой тени навеса. – Верховный жрец Главного храма Бога Амона Стовратных Фив, – важно продолжил он и злобно добавил: – бывший.

Принц тихо ахнул.

– С момента рождения Вашего Высочества я был отстранен от своей должности, кою занимал не один десяток лет по высокому праву наследования. Ваш отец Аменхотеп III немилосердно лишили меня этого сана, а заодно и нескольких других, особо чтимых при дворе фараона. Я лишился места Визиря Фив, затем обязанностей Главного Хранителя Царской Печати, Золотого Трона Главы Семера, Почетных обязанностей Бога Домов Золота и Серебра. Я вынужден был покинуть Фивы и искать пристанище вдали от любимого града, пред коим заслуги мои велики и неповторимы. Мое место было незамедлительно занято ныне действующим жрецом Панеркамом, и я живу мечтой, чтобы он оставил высокий пост, занимаемый им явно не по рангу.

После сих слов стареющий жрец торжественно умолк.

– Чего ожидает досточтимый Аменрес от меня? – закипая, спросил принц.

– Я видел наследника престола в пеленах рождения, – с глубоким достоинством, выдержав паузу, начал издалека жрец. – Вы несказанно выросли телом и возмужали мыслью. В последнем мне еще предстоит, однако, убедиться.

Он чуть задумался, стараясь поймать взглядом глаза принца, которые тот опустил в пол и не хотел поднимать.

– И если Его будущее Величество выслушает меня до конца и, разочтя выгоду, согласится на сотрудничество со мной, то Его царствование превзойдет все прежние, а Его имя будет блистать спустя тысячелетия, как и имя фараона Хуфу!

– Я слушаю внимательно Аменреса, – все так же, не поднимая тяжелых век, сдержанно ответствовал принц.

Жрец смирился с нежеланием наследника принять игру поединка взглядами и впал в задумчивость.

– После разрыва с ныне царствующим фараоном, – продолжил, наконец, он, – я лишился любимого храма, красота которого переживет века. Можете ли Вы понять, как сильно и длительно было мое негодование, как тяжело мне дались унизительные ритуалы передачи Ключей Казны, снятие с груди Царской Печати, с коей многие десятилетия я разлучался лишь на время сна? И, в довершение всех бед я был лишен сакральных амулетов Верховного жреца Амона!

Аменрес утомленно закрыл глаза. Он знал, что походит на хищную птицу, уставшую от тягот жизни, но которая еще достаточно сильна, чтобы напоследок задать жару всем, кто посмел посягнуть на ее шесток. От него исходило чувство опасности. Жрец умышленно усиливал вокруг себя ее ауру. Ему нравилось наводить страх на всех, с кем он имел дело. Это вошло в привычку. Отставной жрец был в восторге и от своей внешности. Нос, кривым клювом нависавший над узкой верхней губой и капризно вывернутой нижней, лопатообразный подбородок, сильно выступающий вперед, производили на людей неизгладимое впечатление, а в нем вызывали гордость и чувство превосходства над собеседником. И когда последний встречался со взглядом глубоко посаженных глаз жреца, тускло светящихся в морщинистой нише под нависающей скалой лба, то к этим мотивам прибавлялись ноты оправданного беспокойства и тревоги. Резкие носогубные складки, высокие скулы, впалые щеки, лоб, как поле битвы, испещренный морщинами, точно шрамами, оставленными на том неустанной борьбой мыслей.

– Коршун! Хищник! – внушал Аменрес своим видом, и многие поддавались внезапно возникшей ассоциации, и далее все только усиливало странное впечатление. Внушительных размеров голова, сидящая ввиду отсутствия шеи прямо на полных плечах, ушные раковины – пугающе маленькие и оттопыренные – казалось, живущие самостоятельной жизнью, доводили до совершенства внушенное сходство.

Аменрес притворно вздохнул. Он знал еще и то, что он странным образом походит на Великого Провидца из Града Столбов. И если их поставить рядом, то всякий бы изумился родству и одновременному различию обоих. Бывший жрец Оракула был будто кривое зеркало, в которое смотрится Горатон, – зеркало, в котором все черты Провидца гротескно искажены. Аменрес же, производя невыгодное сравнение, всякий раз чувствовал неприятный осадок в душе. Ему казалось тогда, что он носит в себе некую тайну совершенного злодеяния, тяжесть которого он непременно обязан выявить, достать на свет и хорошенько рассмотреть. Но ему никак не удавалось сосредоточиться и нырнуть в себя на дерзновенную глубину. Он боялся обнаружения страшной правды. Той правды, что заставит его изменить в себе все. До основания. Он боялся обнаружить, что он, как и ныне правящий фараон, царица Тийя с ее братьями и зодчим Хеви – потомок древних пришельцев, а не коренных жрецов Египта. Это было бы крахом и гибелью старого мира. Признай он себя с ними одной крови – пришлось бы подчинить жизнь другой мотивации, которая сотрет Эго отставного жреца Амона. А он дорожил своим Эго, чтил его. Аменрес не верил в возможность большинства людей совершить восхождение по Лестнице Бога. Он не верил в человека, считая животную его природу бесконечно доминирующей силой, способную быть обузданной лишь страхом смертных страданий. Он верил в силу магии и власть золота, и не придавал человеческой любви священного статуса. Бога нужно бояться и трепетать перед Его представителем на земле —жрецом Аменресом!

«Порок на пороке. Еще и деструкторы! Земля – место отбросов – помойка Вселенной. Только страх способен сдерживать от преступных намерений змеиные сердца и тупые души их обитателей. Волею неба мы – пастухи – призваны свыше зорко пасти и жестоко наказывать людские стада, мало отличные от животных. Потому дóлжно нам брать все, что способно украсить и оградить жизнь нашу от толпы, могущей прийти в опасное движение и потребовать соблюдение МААТ и для них. Просветительство бесполезно! Орионцы истину эту вкусили давно, но потомки атлантов, вопреки здравому смыслу, продолжают мутить воду в водоеме с крокодилами, пытаясь выплыть. Горстка идеалистов, честное слово»! – возмущался он.

И вообще. Аменрес не любил Солнце. Он любил ночь. Ночной мрак соответствовал его сути. Ночью ему думалось лучше. Хищник повел клювом и легонько свистнул. Полнеющее тело его было плотно стянуто белым жреческим хитоном из прозрачного, точно воздух, тонкого льна. На смуглой груди красовался массивный – под стать владельцу – золотой Анх, а полные руки украшали широкие золотые браслеты. Вид жреца был спокоен, но крупные пальцы, унизанные массивными кольцами, вцепились в грузные колени и слегка подергивались, выдавая внутреннее волнение хозяина, тогда как широкие ступни ног с фиолетовыми узлами вен, обутые в парадные сандалии, стояли ровно, как у статуи. Незаурядная натура жреца сказывалась во всем. После минутной паузы он продолжил:

– Мне было горько и одиноко. Я страдал. Мемфис стал моей отрадой и последней надеждой, – трагический голос очень шел облику опального Аменреса. С первых интонаций угадывался неподдельный шарм артиста, вошедшего в роль.

– Не всякая боль находит утешение во времени, – доверительным тоном произнес он. – Серьезные накопления позволили мне быть свободным от государственной службы, но привычный образ жизни звал меня к действию. В Мемфисе я нашел недовольных политикой двора и создал круг единомышленников.

Жрец выдержал паузу и пафосно продолжил.

– Аменхотеп III ведет жизнь расточительную и проматывает на пирах и в неразумной благотворительности то, что добыли покойные отцы и деды Его Величества в кровавых битвах. Царица Тийя – умная женщина, но она полностью поддерживает политику супруга-сибарита. Когда я пытался говорить об этом Ее Величеству, говорить весьма тонко и деликатно, прибегая к умелой дипломатии, то был поруган и в итоге изгнан, обвиненный в посягательстве на власть судить и вести дела страны. Мои советы мудрого человека были отвергнуты.

Жрец пришел в заметное волнение.

«Играть так играть. На кон брошено ох, как много!» – мелькнуло в его голове.

– И вот теперь в Вас, престолонаследник, – вдохновенно произнес он, – я вижу светлое будущее Великой империи. Вы – надежда Египта!

Аменрес явно разгорячился и повысил голос.

– Аменхотеп III в узах болезни, и дней Его осталось, будем откровенны, немного. Вашему наставнику – мудрецу Хеви – перевалило за добрую сотню лет, и живет он в духе и его заботами. Бренная материя перестала интересовать мудреца. И Вашему Высочеству он – неважный Учитель.

Аменрес сглотнул слюну.

– Фараон – не жрец. Он – Сын Бога! А это значит, что в Его обязанности входит рождать живое и поддерживать в нем дыхание жизни. Но не с помощью молитв, а копьем и мечом в сильных руках отважного воина. Вы же иссушаете плоть, питаясь мотыльками и абрикосовыми косточками.

На это принц хотел было энергично возразить, но жрец сделал предупредительный жест и надел дружественную улыбку.

– Я пошутил, но должен закончить мысль. Итак, Ваши славные предки знали вкус мяса, сладость женского тела, что, впрочем, знакомо и отцу Вашему и, осмелюсь заметить, во зло употребляемо им. Но в отличие от нынешнего фараона, он ведал вкус крови в битвах за отечество и его славу. Аменхотеп II, чей добрый лук не в силах был натянуть ни один доблестный воин, убивал с десяток врагов лишь одною стрелой, стоя в боевой колеснице и блистая на полях сражений, подобно богу Амону. Исполненный гневом и яростью, он кричал так, что перекрывал рык своего любимого льва, бегущего рядом с ними в боевых доспехах. С неистовой силой, наравне со зверем, царь разрывал на части тела поверженных врагов. Об этом говорят камни стел, и они не лгут, как могли бы подумать потомки. Знаменитая физическая сила Вашего предка, его могучий дух создали целое направление не только в храмовой культуре, но и в литературе. Подвиги царя-воина, не знающего ýстали в преодолении препятствий на пути к победе во славу Отечества, воспеты в гимнах и полны истинной поэзии. Читая эти строки, я будто сам участвовал в одном легендарном походе, когда Великий фараон пересекали на боевой лодке одну из коварных излучин в стране озер. Двадцать отборных гребцов Его Величества выдохлись и были совершенно без сил, и тогда славный Сын Солнца взяли в руки весла рулевого и одни гребли еще добрые сутки, пока судно их не достигло желаемого брега. Это был истинный Бог во плоти! Ни одному смертному такое не под силу.

Аменрес даже встал от волнения со своего кресла. Взгляд его пылал.

Но юноша слушал эту легенду уже в сотый раз и откровенно зевал, выслушивая в сто первый. Предлагаемый жрецом идеал правителя его не устраивал. Бог во плоти ему виделся не с копьем и мечом. Совершенный Человек наследника имел в руках лиру! Или арфу. Сын фараона посмотрел на отставного жреца с недоумением и разочарованием. И тот мигом успокоился, занял прежнее положение и сменил восторженный тон на сухой и деловитый:

– Но вернемся ко дням нашим. У меня для Вас есть предложение. Я не убийца маленьких фараонов. Но положение в стране и мое положение, – жрец выделил голосом последнее слово и, сделав краткую паузу, продолжил: – вынуждают меня прибегнуть к некоторым мерам. Ваше Величество должно все очень хорошо обдумать и вынести решение. Свое решение. Без чьей-либо посторонней помощи. Обстановка для раздумий должна быть идеальной. Абсолютная тишина и полное одиночество. Я долго думал и решил: древний Лабиринт Аменемхета! Кто про него не слышал, кого с детских лет не пугали кошмарами и ужасами, таящимися в его тьме наряду с несметными сокровищами, несущими смерть любому, кто на них посягнет? – Жрец даже приостановил дыхание от наслаждения произведенным эффектом и пристально посмотрел на вздрогнувшего и побледневшего принца. – Да, это целый необитаемый город, – продолжал старик. – Ни солнце днем, ни звезды и луна ночью не заглядывают в его глухие покои. Вечный мрак царит там. Настоящее царство Сокара.

Понизив голос, отставной жрец продолжил:

– А теперь, любезный принц, позвольте перейти к кульминационной теме нашей встречи, запланированной мною годы и годы назад. Сейчас я вручаю Вам выношенный плод многолетних раздумий! – Аменрес на секунду умолк. – Я предлагаю Вашему Высочеству то, пред чем не устоял бы ни один царь, ни один властелин мира. А именно: я предлагаю Вам, – Аменрес взметнул клюв носа вверх, – половину золотых запасов сокровищницы Лабиринта!

Наследник покраснел.

– Это очень, очень большая сумма, – настаивал Аменрес грозно. – Весь Вавилон можно купить. С его царем и наложницами, с золотыми богами и храмами, со всеми князьями и купцами, ремесленниками и рабами, со всеми его сокровищами – вот что такое половина золота Лабиринта – Лабиринта фараона Амнемхета III, царственный мальчик. Ваша жизнь, если отвергнете мой дар, превратится в безумие забытого всеми страдальца, и Ваш труп будет стыть в луже крови, вытекшей из Вашего сердца. Это я обещаю властью опального жреца Оракула!

Аменрес резко поднялся с кресла и вышел, оставив ошеломленного принца один на один со своими мыслями.

Через пару минут появился слуга с серебряной чашей, наполненной гранатовым соком, и с виноградной кистью на золотом блюде. Юноша залпом осушил бокал, в гневе бросил его на пол и тут же упал сам, сраженный глубочайшим сном.

5. ТЬМА ЛАБИРИНТА

Наследник разлепил отяжелевшие после сна веки. В голове его было неприятно пусто. Багровое солнце садилось за горизонт. Он огляделся по сторонам и понял, что несом на паланкине, вполне приличествующем его достоинству, по незнакомой пустынной местности. Великая река с прибрежными пальмами темнела за его спиной, а впереди тут и там мерцали в вечернем свете многочисленные озера. Природа погружалась в глубокие сумерки. Ни людей, ни животных не было видно. Мертвая тишина заброшенного места окружала их. Незаметно он и сопровождавшие его воины приблизились к величественным стенам крупного города и остановились у высокого пилона.

– Вот мы и пришли, Ваше наследное Высочество. Как спали? – с вежливым любопыством осведомился Аменрес, возникший внезапно, будто из-под земли.

Принц в негодовании молчал. Тем временем паланкин опустили, и юноша встал на затекшие ноги.

– Добро пожаловать в Лабиринт! – не дождавшись отклика, гордо произнес жрец Амона.

Громадные врата, отворяясь, тяжело заскрежетали. Вышедший навстречу им мрак невольно воскресил в памяти наследника легенду о Городе Призраков, о его огромном чудовище, стерегущем сокровища мертвого царя и обитающем где-то в гулкой глубине запутанных коридоров, пустынных дворцов и склепах, переполненных пыльными саркофагами. Они вошли. Дохнуло затхлостью от закопченных стен, покрытых ковром иероглифов с шествующими богами, несущими на человеческих телах песьи, птичьи, львиные, крокодильи и змеиные головы. Принцу стало жутко. Он вопросительно посмотрел на своего похитителя.

– Вас проводят в отведенные покои и оставят одного, – произнес жрец невозмутимо и продолжил, – еда и питье будут в минимальном количестве. Не стоит отвлекаться на мимолетные радости бытия, когда решаются вопросы веры и трона. Обильная пища делает ум ленивым и вялым, склонным ко сну, а сны, вызванные испарениями желудка, мрачны, лживы и потому вредны. Вам, кажется, уже знакомы эти истины.

Говоря, Аменрес потирал кончиком мизинца крючковатый нос. Наследнику почудился колкий намек на ночь, проведенную им у Сфинкса.

– Когда Вы определитесь, на чьей Вы стороне, то возьмете в руки горн и три раза выдохните в него воздух Вашего царственого дыхания. Серебряный горн военных походов ждет Вас, сын фараона! Превосходный шанс ощутить себя на поле битвы, пребывая тем временем в относительной безопасности. Не упустите его! – опальный жрец ехидно рассмеялся. – Вы будете услышаны, уж поверьте на слово. Главное другое, – сменив тон, продолжил он строго. – Ваше Высочество уже, вероятно, осознали, что мое предложение касается в первую очередь восстановления мною прав Верховного жреца столицы и прочих должностей, утраченных с Вашим рождением. Отчасти и на Вас, милостивый наследник, лежит вина случившегося моего падения. И потому Вам предоставляется счастливый случай исправить ошибку родителя и не допустить войны Короны и Оракула, – Аменрес грозно сверкнул глазами. – Египтом правит Амон-Ра, и мы все – верные его слуги. В особенности – Главный жрец храма Карнака. Именно он являет народу божественную волю, задавая вопросы Богу и получая ответы. Верховный жрец – проводник Истины. Устами избранного жреца Золотой Овен повелевает страной. И никакого бога Атона! – это даже не обсуждается. Фараон исполняет волю, передаваемую посредством Оракула Амона-Ра. Слышит меня, Сын Солнца? Амон златорогий – царь богов – правит людьми и небом. И не помышляйте о побеге – он обречет Вас на верную гибель уже сейчас. А отказ от моей дружбы, как я обещал накануне, сотрет Ваше имя из памяти потомков!

Принц подавленно молчал. Аменрес, придя в себя, через минуту продолжил:

– План Лабиринта имеется только у двух лиц, – жрец внезапно посмотрел на перстень принца, плотоядно улыбнулся, что-то решив про себя и продолжил вкрадчивам голосом: – Сегодня царевич сам изволит убедиться в страшном величии грандиозного строения. По существующей легенде, много веков назад фараон Аменемхет положил начало возведению Града, должного стать неприступной крепостью-государством. Искать причину, побудившую фараона на сей подвиг, – все равно, что считать на небе звезды. Кочевники, голод, феллахские восстания, эпидемия чумы, оставлявшие пустыми города и деревни. И главное – борьба за власть. А какая власть обходится без наличия в руках золота? Быть может, Аменемхету удалось скопить несметные сокровища? – Аменрес ухмыльнулся. – Не смешите меня, наследный юноша. Фараон Аменемхет – счастливчик! Он нашел величайший клад – золото атлантов. Слыхал ли принц что-либо о секрете царя атлантов, сумевшего наладить добычу золота прямо из воздуха чародейным путем?

Наследник угрюмо молчал. Они продолжали разговор стоя, и это явно утомляло изнеженного юношу, но опальный жрец не замечал того и продолжал.

– Сокровища найденного клада обеспечивали реальную власть, но золото атлантов становилось желанным для многих. Опасную тайну скрыть не удалось. Поползли слухи. Бесконечные убийства фараонов, предшествовавшие вступлению на престол счастливчика Аменемхета, заставили его действовать решительно. К тому же множество городов из числа претендентов на титул столицы устремило алчные взгляды на удачливого фараона. Перечислять?

Понятно, что не стоит. Город-крепость был возведен в местности, окружаемой со всех сторон озерами и искусственно созданными водоемами, делая его неприступным. После печальной смерти Аменемхета, поскольку смерть редко желанна и весела, строительство продолжили родственники фараона. Двенадцать принцев трудились неустанно для семей своих и богов, чтобы те не испытывали нужды ни в чем и смогли выстоять осаду бесконечно долго. Площадь, занимаемая Лабиринтом, воистину огромна.

Аменрес перевел дыхание и откашлялся.

– Сын фараона, минуя сонмы темных дворцов и череду пустынных залов, тысячу крытых дворов с лесом колонн, обойдя тысячи часовен богам, пройдя сады засохших оранжерей и камни обмелевших водоемов, спустившись по узким ступеням каменного колодца, пройдя кротовыми норами усыпальниц, окажется у входа в величайшую тайну! Он узрит, клянусь богами двух Египтов, знаменитую сокровищницу атлантов, охраняемую Демоном Золота, созданным магией Аменемхета!

Последние слова жреца подействовали на наследника, и он вздрогнул. Аменрес, заметив это, улыбнулся одними глазами.

– Лишить Демона Золота его силы – значит увидеть дверь сокровищницы. Но и это еще не все. Нужен ключ, чтобы отворить дверь.

– Вы дадите мне ключ, добрый Аменрес? – засмеялся нервно принц.

– Естественно! Я дам магическое заклятие. Оно поможет. Но существует еще реальный ключ фараона Аменемхета. Да! И надо ли говорить наследнику то, что обладателем ключа является одно единственное лицо? Хранителем сокровищницы золота атланта является жрец Камес. Он рожден в этом подземном городе и никогда его глаза не видели солнечный свет Амона. Вам выпал счастливый случай: встреча с верным слугой древнего мира. И никто, даже сам фараон, не смеет без согласия на то Оракула проникнуть под священные своды Града, чтобы не погибнуть. Но нам с Вами Оракул ни к чему.

Принцу показалось, что старый жрец ему подмигнул.

– У Лабиринта только один Вход. Он же и Выход. Заброшенный Город полон скелетами истлевших покойников, желавших отыскать сокровищницу фараона Аменемхета. Ставшие призраками, рыщут они в поисках клада, ведя бесконечные войны между собой и набрасываясь на новичка, дерзнувшего посягнуть на их богатство. Неусыпно, во главе с неупокоенным духом основателя Лабиринта стерегут они воистину великое царство золота. Время от времени армия призраков пополняется самонадеянными глупцами, рискнувшими проникнуть незвано в стены проклятого Града.

Жрец многозначительно умолк и прикрыл веки. Принц от негодования утратил дар речи.

– На этом я прощаюсь с Вами. Ваша жизнь – в Ваших драгоценных руках. И должен предупредить об одном коварном свойстве древнего строения. Если не скажу – Вы можете быть сильно напуганы.

Жрец наклонил голову набок – точный коршун – и одним глазом смерил сына фараона сверху донизу:

– Двери! Они ужасно скрипят, когда их открывают. Эхо! – Жрец натянул улыбку на свое лицо. – Приятных минут и часов, наследный принц. Не затягивайте с решением.

Прощаясь, он повернулся грузной спиной к юноше, и тот почувствовал насыщенный цветочный запах благовонных масел, исходивший от тела утомленного годами жреца.

Принц остался в окружении трех слуг – двух факельщиков, идущих следом и одного, шествующего впереди. Они шагали по темным коридорам и залам Лабиринта, и стаи летучих мышей срывались со стен и потолков, испуганные светом факелов, и уносились, хлопая крыльями, в бесконечную темноту просторов подземного царства. Эти кровожадные хищники, на счастье людей, инстинктивно боялись огня. Наследник успел привыкнуть к необычной обстановке и уже подумывал о том, что злостный жрец сгущает краски, дабы нагнать страх, когда неожиданно был оглушен диким ревом, несущимся по всем коридорам, пустынным палатам дворцов, по темным пространствам обители.

«Демон пробудился!» – пронеслось в уме наследника, и он оглянулся в поиске Баст. Но, вспомнив, что оставил пантеру с Хеви, в сотый раз сильно пожалел об этом. А невидимые двери все открывались одна за другой, и рев все усиливался и дичал. Слуги, не обращая внимания, двигались вперед в заданном ритме. Принц жаждал оказаться в тишине и не сбавлял шаг. Неожиданно дорогу им преградил лежавший незнакомец. Еще свежий труп его источал жуткое зловоние. Сын фараона в ужасе отпрянул и потерял сознание.

Тьма, густая, зловещая, отступала. Царственный ноша медленно приходил в себя. Он чувствовал, что лежит на жестком и холодном ложе. С трудом отверз он тяжелые веки и замер от новой неожиданности. Он находился прямо на каменном полу небольшой прямоугольной в плане комнаты, слабо освещенной двумя светильниками, помещенными по правую и левую руку золотой статуи бога Амона, стоявшей в нише.

– Вот так встреча! – тихо ахнул принц и застыл в изнеможении. На жертвеннике пред кумиром плыли голубоватые облака благовоний, и принца вдруг ужаснул вид человека с головой овна. Он почувствовал спазмы в желудке, и его стошнило. Образ божественного монстра, созданного воображением жрецов и скульптора, следовавшего согласно установленному ими канону, внушал жуть и рождал у наследника справедливые вопросы.

– Один из принципов Творца Вселенной – бог Амон, что значит «сокровенный, непроявленный», – вел свою тайную жизнь в свитках папирусов и на священных камнях града Великого Старца. И вот умелые манипуляторы знаниями – фиванские жрецы – в известных целях создали своего бога Амона – бога войны с головой агнца на плечах. Фараон Яхмосе Первый, престол которого находился в незначительном на то время городке на юге Египта, сумел очистить страну от громадного племени гиксосов, грабившего и унижавшего ее два долгих века. Он расширил городские постройки, возвел храмы и вывел город Фивы на столичный уровень мировой державы. Находчивые жрецы тут же воспользовались победой фараона, честь которой приписали бараноголовому кумиру. Но этого им мало. Используя древний трактат о создании Вселенной, они возлагают на «сокровенного» миссию, принадлежавшую до этого богу Ра. Рожденный таким образом идол носит имя Амона-Ра, жрецы которого постепенно урезают права фараона и, в конце-концов, полностью присваивают себе власть вершить самые важные дела на государственном уровне. Ибо царь богов Амон-Ра говорит с людьми посредством оракула, являя таким образом Волю Бога и становясь непосредственным Судьей в самых важных вопросах мира и войны, возвышаясь и над самим фараоном. Что и подтвердил сегодня Аменрес, угрожая непосредственно мне, наследнику солнечной династии! – негодовал принц. Он поднялся и приблизился к кумиру.