Нефертити. В поисках света

Александра Петроградская

Нефертити. В поисках света

Исторический роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1.РОЖДЕНИЕ ФЕНИКСА

Сезон засухи подходил к концу, и вся природа жаждала появление на горизонте звезды Сириус, означающей начало разлива Нила. Во дворце Малката, построенного Аменхотепом III в дар Великой супруге, будто бы, все шло своим чередом, и никто не страдал от нехватки воды и прочих напастей. Но тревожные новости всё-таки омрачали безмятежную жизнь правительственного класса, а государственная казна несла расходы на выдачу компенсаций пострадавшим семьям, потерявшим кормильца на реке в результате нападения обезумивших от жары хищников. Правда, тут не обходилось без преувеличений со стороны чиновников, ведущих выплаты несчастным. Но так было заведено еще с древних времен: одни теряли последнее, а другие преумножали нажитое, как бы подтверждая закон о сохранении энергии.

Но все же главным событием царского двора был ожидаемый приезд пышного кортежа из Вавилона с обещанной статуей богини Иштар. Красивая, сияющая нубийским золотом Мать богов, – покровительница семейного очага, приносящая счастье в любви и победу на войне, заступница своего народа, – обладала чудодейственной целительной силой. Царь Вавилона, отдавший фараону в младшие жёны уже не первую дочь, старался укрепить ненадёжный мир страны от дышащих в затылок воинственных соседей, заручившись поддержкой сильного Египта. И сейчас, услышав о болезни фараона, царь Герпулаштра направил караван с роскошными дарами, главной жемчужиной которых являлась богиня. Статуя отдавалась не навсегда, а лишь на время, пока не произойдет чудо исцеления.

Аменхотеп III испытывал большие проблемы со здоровьем. Сибаритский образ жизни, ведомый фараоном, не знал ограничений: диеты не соблюдались, а ночам, провиденным в гареме, не было убытка, несмотря на бесконечную любовь к Великой Супруге, кою слушал и коей подчинялся всецело. И, надо признать, любовь его имела основания. Помимо магической красоты, Тийя обладала дальновидным умом гениального политика, энергией и несгибаемой волей полководца на поле битвы. Но, как многие женщины, царица была любопытны и потому круг обязанностей ее постоянно ширился, что не давало скучать, когда любвеобильный супруг задерживался в постели очередной юной наложницы дольше обычного. Иногда, справедливости ради, она «не брезговала» и мелкими, на взгляд царедворцев, вопросами: рассмотрением жалоб сирот и выдачи пособий инвалидам войны. Помятуя о том, что от сумы да тюрьмы не зарекайся, она не часто выносила суровую меру наказаний обнаглевшим казнокрадам, и ограничивалась штрафными санкциями в виде солидных пожертвований в царскую казну. Но любимым занятием царицы являлось распутывание многочисленных сетей дворцовых интриг. И, к своему счастью, она трижды смогла избегнуть мучительной смерти, раскрыв злостные планы заговорщиков, жертвой которого должна была стать сама Великая супруга!

Фараон чуть не сошел с ума, когда узнал, что гибель грозила его любимой и несравненной. Он сурово расправился со злоумышленниками: искалеченные тела которых долго висели вниз головой на дворцовой стене, и стервятники терзали хищными клювами их жалкие останки, навевая тоску и ужас на проходящих мимо.

– Чтобы впредь – ни-ни! – говорил он, задыхаясь от негодования, заглядывая в глаза трепещущим от страха сановникам, их плодовитым женам и многочисленным детям.

О сердечной привязанности фараона к Великой супруге, как о чуде, ходили легенды. Чтобы повлиять на пер-аа, снискать его милость, первым делом обращались к ней. Ценные подарки и пожертвования в ее личную сокровищницу при этом не знали предела в фантазиях. Но наиглавнейшим делом двух обожествленных еще при жизни супругов стала политика конфронтации с хему нечер бога Амона. Опасность соперничества с амбициозными жрецами будоражила кровь властолюбивой жены, и ее заветной мечтой было низведение с престола «этого выскочки» – заменив его древним Ра-Атоном – богом золотого века Египта, что выглядело отнюдь не сумасбродно, а вполне естественно и в духе времени, поскольку предшествующими фараонами XVIII династии в этом направлении уже были сделаны немалые шаги. Так, начиная с правления Тутмоса III, политика двоевластия в Уасет (Фивах) обострилась. Этому способствовал тот факт, что сокровища храмовой казны главного бога государства Амона, накопленные за три столетия, не уступали, а, быть может, даже превосходили фараоновы. Владение обширным хозяйством в виде плодородных земель, скотных и птичьих дворов, пекарен, пивоварен, ремесленных мастерских, ткацких фабрик и кузниц, и главное: Дома Золота – давало в руки Главного жреца несметное богатство и, почти, неограниченную власть.

– Этим хему нечер все мало! – негодовал Аменхотеп III.

– Стервятник Аменрес спит и видит, чтобы занять трон и надеть на бритый череп корону фараона! – возмущенно кивала Тийя.

И лишь в одном царица не могла повлиять на супруга: на его аппетит.

«Сегодня за завтраком Его величество съели два крупных яйца дикого ибиса в чесночном соусе, чайную тарелку нежного козьего сыра, полчашки вяленого на утреннем солнце винограда и политого сверху медом, добытого в садах Птаха. Далее, Они захотели проверить, хорош ли засол икры из рыбы, которая была поймана в дворцовом пруду Атона. Икра оказалась отменной, и царь с удовольствием скушали тонкую лепешку из пшеничной муки, доставленной из хранилищ храма Анубиса, имевшего обширные поля на земле живых. Фараон собственноручно взяли и покрыли прозрачную на свет лепешку толстым слоем коровьего масла, поставив сверху красную пирамидку икры. Лицо Их при этом выражало самое что ни на есть высокое удовольствие. Затем Его Высочество пили охлажденный гранатовый сок из высоких кубков, сделанных из золота, которое без устали поставляли люди с лазуритовым цветом кожи. Но пили Они уже в тени дворцовой сикоморы, куда были перенесены высокими слугами-ливийцами на золотых носилках, подаренных Его Превосходству царем Вавилона. Вдыхая ароматы цветов пышного сада, многократно усиленные за благодатные часы ночной прохлады, Они наслаждались миром».

Папирус сей начертал царский ибис Усерка, дабы передать его дворцовому медику Пентахе. Здоровье фараона доставляло близким много хлопот. Пер-аа страдал одышкой и обильным потоотделением. Несмотря на разные ухищрения по борьбе с недугом и сладкие воды полосканий, у Его величества случался неприятный запах изо рта. Большое количество и разнообразие сладких, жирных, пряных и острых блюд сделали тело фараона тучным и дряблым еще в молодые годы, и в дальнейшем негативный эффект только усиливался. Теперь он передвигался с заметным трудом, предпочитая паланкины для следования из одного зала в другой. Органы пищеварения работали вяло: бунтовала утомленная излишествами печень, заявляла о себе недвусмысленными коликами поджелудочная железа, время от времени образовывались нескромные камни в почках, причиняя фараону невыносимую боль. И как самоотверженно ни боролся с недугами лекарь царя по имени Пентаха, который, где травяными настоями, где древними заклинаниями превращал что-то в песок, что-то еще во что-то, освобождая от них тело страдальца, болезни постоянно возвращались. И даже сам мудрец Хеви в бессилии развел руками, признав недуг высочайшим произволением и испытанием на пути к вечности. Предрассветные часы фараона уже давно начинались с утомительной и унизительной для Его царского Величества процедуры – постановки клистира. Но более всего хлопот и мучений стареющему повелителю доставляли разрушающиеся больные зубы и связанные с этим воспаления и фистулы. Лет двадцать тому назад, ему хирургическим путем один за другим было удалено восемь коренных зубов, не считая зубов мудрости. Но сейчас здоровье правителя серьезно ухудшилось.

Холеный и праздный, во всех делах полагающийся на жену, проводил он дневные часы лежа где-нибудь в тени акации или гранатового дерева, в окружении опахалоносцев и разной дворцовой челяди, услаждая душу нежными звуками флейт и мелодичным звучанием арф придворных музыкантов. Музыка, как тончайший вид искусства, трогала добрую душу пер-аа и оживляла в его памяти воспоминания молодости, когда он был стройным юношей с гладкой, словно китайский шелк, кожей. Слепые музыканты, лишенные зрения в детском возрасте для усиления музыкальных дарований, играли превосходно. Больше они ничего не могли делать. Ритуал, овеянный тайной, требовал жертв. Его Величество во многом следовал традициям, но иные наводили его на мысли о назревших в стране переменах, хотя бы и революционных.

«Бедные дети, – думал фараон, глядя на тихие задумчивые лица, – вынуждены ходить с вечными повязками на глазах и в вечной тьме. Я слышал о нескольких способах ослепления, и все драконьи. Подрезают верхние веки, заставляют часами смотреть на солнце или закапывают в глаза настой ядовитых трав. Эти несчастные были либо захвачены в плен, либо их продали собственные родители из-за нужды и горя.

– Рамхотеп, пойди в казну дворца и прикажи выдать музыкантам по золотому браслету. На оба запястья! Каждому. Скажи, что пер-аа весьма доволен исполнением, – смахнув набежавшую слезу, произнес он дрогнувшим голосом, обращаясь к писцу, сидевшему в приличествующей тому позе вблизи Его Величества.

А тем временем юные танцовщицы, единственной одеждой которых был золотой поясок на тонкой талии, порхали, подобно африканским бабочкам, радуя взор стареющего сердцееда.

Аменхотеп III, надо отдать должное, щедро меценатствовал в сферах искусства, особо покровительствуя идеям, связанным с возрождением древнего культа Атона, родиной которого считался город Великого Старца, расположенный на севере Египта. По инициативе фараона там было реставрировано и расширено святилище легендарного бога, назначен на должность главного жреца Ур маа Горатон, являвшийся старшим братом Великой супруги и было пожертвовано немало золота в казну служителей набирающего силу древнего бога Солнечного Диска. Все это не устраивало надменных хему нечер главного бога Амона, обитавшего в величественном храме блистательной столицы Уасет, называемой «стовратным градом», что раскинулся на восточном берегу Нила. Не устраивало так сильно, что они посмели упрекнуть Сына Бога в расточительности и дали почувствовать, что с их мнениями необходимо считаться в первую очередь, если Его Величество ценит жизнь несравненной царицы Тийи! Прямая и наглая угроза произвела эффект, и правитель Египта со всем двором переплыл на западный берег Нила в новый дворец, названный им «Сияние Атона», предусмотрительно построенный заранее, и с тех пор он вел жизнь, мало оглядываясь на то, что творилось на восточном берегу. Вседневно правитель был окружен не только государственными мужами, высокочтимыми сановниками и дипломатами из стран Востока или средиземноморского Крита, но и красивыми людьми обоего пола, придворными стихотворцами, подающими надежды архитекторами, талантливыми скульпторами, искусными портными, прославленными живописцами, задумчивыми мудрецами и вкрадчивыми ювелирами. В сверкающем роскошью дворце можно было встретить и купцов из заморских стран, и странных личностей, выдающих себя за великих паломников по святым местам, объехавших весь мир и могущих поведать много небывалого. Пророки различных вероисповеданий, таинственные маги с хмурым взглядом из-под нависших бровей, лекари, пропахшие жиром летучих мышей и прочей экзотической «прелестью», сутулые халдеи в плащах, расписанных звездами, с крючковатыми носами —ходили, сидели, смеялись, говорили, курили длинные трубки, пили вино и ели вкусные угощения щедрого фараона. И, конечно, там были светские красавицы в сопровождении их важных мужей и молодых воздыхателей.

Создав вокруг себя пестрое общество мыслителей, делателей и тонких дипломированных льстецов, Аменхотеп III вел войну со скукой и болезнями старости и закатывал пышные пиры по-египетски, то есть со свойственной тому восточной роскошью. Поэты читали фараону гимны в честь Его Величества – истинного Сына Атона, что питает любовью земли Египта и возводит дома богам – такие большие и прекрасные, каких до него никто не строил и каких не видел ничей глаз. Жрецы-богословы перелагали на свой лад мифы о сотворении мира и для большей убедительности показывали представления с участием множества актеров, декораций и музыкантов. Эти мистерии производили сильные впечатления персонажами, выступающими в самых различных и, нередко, пугающих масках. Однако, с театром жрецов активно соперничали маги, которые развлекали фараона виртуозными фокусами, приводящими в столбняк и трепет. Гусю, например, отрезали голову – и тот ходил без нее какое-то время, а после голову эту приставляли на место и давали несчастному есть и пить, что гусь и делал с завидным аппетитом на глазах у изумленных зрителей. Менее всего вызывали интерес прорицатели, предсказания которых несли на себе печать штампа: мор от эпидемий, кровавые войны в соседних странах… Кого можно удивить такими историями?

– И кто мог поверить, – размышлял фараон, глядя на себя в чудесную гладь бронзового зеркала, – что еще лет десять назад, во время царской охоты, следуя древней традиции, умелым метанием копья я сражал сотни львов и диких кабанов, не считая другой живности?

Десятки, сотни стел и памятников, оставленные Его Величеством в назидание потомкам, прославляли Аменхотепа III как сильного охотника, и фараон уверовал в правду исторических документов. Относительно спокойный период, выпавший на долю его правления, обеспечивали экономическая мощь и стабильный мир, последовавший в результате грандиозных войн, которые вели выдающиеся предшественники. Обширные колонии регулярно поставляли дань, и умелая торговля с ними умножала богатства страны. Египет стал могущественной империей, а Уасет – роскошным мегаполисом Древнего мира. Сокровища земли Кемет с ее странными многочисленными богами преумножали легенды. Таинственное золото атлантов, покоящееся в глубинах Лабиринта Аменемхета III привлекали к себе многих искателей приключений, к несчастью своему, пропавших без вести в его подземельях. Не давали покоя отчаянным головам и сказочная роскошь усыпальниц царских некрополей, которые, несмотря на охрану и жестокую расправу с пойманными преступниками, постоянно осквернялись: расхищались грабителями. Но миллионы предметов культа бессчетным богам из драгоценного металла в многочисленных храмах страны и Домах Золота оставались нетронутыми, как и наконец, сами дворцы ныне живущего фараона и его гарем! А что уж говорить о тайных богатствах визиря, министров, наместников номов и других сановников со всеми их семействами, со всеми далекими просторами их жилищ, изобилующими ювелирной роскошью, подчас нескромной и соперничающей с царской? Все это являлось стороннему взору воплощением мощи благоденствующего властителя.

Золото обильно текло в царскую казну и храмы богов, золото, собираемое по жилам и ручейкам кровеносной системы Обеих земель Египта. И по существовавшей традиции много золота шло как знак царской милости в награду за труды сановникам. А миллионный штат жрецов, совершающий ежедневные ритуалы? А бесчисленные армии слуг, обслуживающие храмовые пекарни, храмовые поля и угодья, большие и малые скотные дворы, птичники, кожевенные мастерские, мастерские художников и скульпторов Страны Запада и многое, многое другое, что требовало немалых затрат? И, наконец, регулярная армия Египта, отборные войска фараона! Сказочно богатый Египет порождал мифы, а фараон строил величественные дворцы и храмы по всей стране. Он высекал высоченные обелиски, которые волокли сотни слонов, упитанных быков и тысячи отборных мужей, собранных со всех концов земли и работающих совместно с захваченными в плен мускулистыми туземцами. Царь в традиционном соревновании с предшествующими фараонами воздвигал циклопические статуи в свою честь – в честь Сына Солнца и Великой супруги, жены бога Атона (не Амона!), – устанавливал длинные шеренги сфинксов, имеющих его лицо, вдоль парадных дорог, ведущих в их дворцы и храмы. Но неистощимая царская щедрость знала один изъян – излишества бесконечного праздника жизни.

Владычица Обеих Земель царица Тийя была в самом деле очень красивой и мудрой женщиной, но не царского рода и не египетской крови. Злые языки утверждали, что отец ее еврей, а родители матери пришли из-за четвертого порога Нила – полу-дикарской Нубии, страны золота, колдунов, дешевых рабов и карликов. Родство с выходцами из последней сильнее наводило ужас, чем ядовитое презрение к первым. Но смешение кровей обоих в одном теле повергало в ступор горделивых жрецов Амона. Дело в том, что существовало древнее пророчество: Египту принесут большие страдания пришельцы, что давало повод разночтению.

– Фараона приворожили с помощью нубийской магии, – злобно шипели во Дворце другие.

Но лишь один Верховный жрец Амона по имени Аменрес догадывался об истинном положении дел и страшно боялся своей догадки…

– Златолюбивые евреи – тщеславные, но благоразумные, готовые приспособиться к любому режиму, разве могут они начать войну с нами, служителями культа Амона? Разве им не все равно: Амон или Атон, или другой, например, Осирис, возглавит пантеон богов Египта? С евреями во все времена, как показывала история, можно было договориться на языке золота. Чародеи Нубии – это враги посерьезнее. Именно они представляют нам истинную опасность в лице царицы Тийи. И действует она при мощной поддержке братьев. Мягкая душа фараона в руках этих музыкантов – послушная лира. Эйе – титулованный визирь – в Уасет, и Пророк Горатон – на севере. Вот они, весьма возможно, и есть бесстрашная кровь продавших душу богам преисподней! Есть очень древнее предание, по которому спасавшая свою жизнь от преследования местных жрецов элита основателей града Великого Старца, вынужденная тайно уйти из него, долго и успешно скрывалась в Мемфисе под видом жрецов бога Птаха, вызванного ими из тьмы небытия. Чудеса исцелений и высочайшее искусство каменотесов-зодчих, художников, скульпторов, а также жрецов, владеющих тайной прекрасного золота атлантов, склонило сердца египтян к ним, и пришельцам постепенно удалось создать вокруг себя ауру неприступности, свойственную истинным правоверным слугам Бога высокого класса. Но некоторые из них предпочли жизнь магов-одиночек и бежали за четвертый порог Нила, в пекло джунглей Нубии. Тела их потемнели под палящими лучами солнца, как и их души, и теперь эти, «вторые» потомки пришельцев, способны на все, чтобы отомстить нам – истинным жителям земли Кемет. Конечно, это легенда, которых много. Но, а вдруг все это чистая правда? – при этой мысли Аменрес невольно съеживался и уменьшался в росте.

Главный жрец предполагал в царице Тийе родство с очень древней династией основателей золотого века Египта, построивших на заре веков Сфинкса, пирамиды и святилища с десятками обелисков в городе Ра, бессмертный дух которого совершает ежедневный путь по небу в божественном теле Атона. Острой иглой прошивало насквозь сердце Аменреса такое родство. И еще он опасался, что и в теле главного архитектора Фив, жреца Хеви, тоже струится кровь потомков золотых пришельцев, и что он тоже участвует в сценарии давно ведомой войны Короны с Оракулом Амона. Но как далеко они зайдут на этот раз? И кто из двоих: сфинкс Ра-Горахути или овен Амона одержит верх в этой битве?

Аменхотеп III был осведомлен мудрой Тийей о верных догадках жреца. Но и он сам ощущал с детских лет узы родной крови. И то, что он встретил свою половину, свою судьбу в лице жены, ставшей Великой супругой, только укрепляло желание его сердца действовать вопреки указке Аменреса. Тому назад четырнадцать лет произошло это второе чудо. Первым было то, что Тийя – всего лишь дочь заведующего дворцовыми колесницами Иуйи и жрицей бога Мина Туйи, минуя дворцовую традицию, сразу получила статус Великой супруги. А вторым стало рождение будущего Аменхотепа IV. Весь двор уже и не надеялся на рождение царицей наследника. Правда, вспоминал фараон, был период, когда положение влиятельной Госпожи серьезно пошатнулось. Случилось это «с легкой руки» правителя Вавилона Гарпулаштры, в очередной раз возжелавшего кровно породниться с могучей египетской державой, и дворец гарема пополнила настоящая жемчужина Востока – принцесса Тадукипа. Красавица необыкновенная! Чудесные волосы цвета воронова крыла широкой волной хлынули к ногам очарованного фараона, укрыв волнующим шелком обнаженную фигурку, прекрасную, как тело самой богини Хатор. Так предстала юная невеста пред очами Аменхотепа III, знатока и ценителя женской красоты, и он сдался. Но страдающая от уколов ревности царица Тийя быстро нашла выход. Она поехала «развеяться» к родному брату в восстающий из руин город Великого Старца – к брату, носящему титул Верховного Провидца Ур маа.

– Прекрасен на небе солнечный диск Атон – зримая плоть Творца мира! Плоть, с которой после смерти воссоединится возрожденная душа ныне здравствующего фараона! – воскликнула она, встречая брата.

– Мир, здравие, процветание миллионы лет Аменхотепу III и царице Тийе! – ответил он на торжественное приветствие.

Великая Госпожа отсутствовала в разумных пределах. А царь, пресытившись ночными забавами с молодой куклой из Вавилона, стал явно скучать и даже послал за Тийей скороходов. И вскоре солнце фараона засияло: его возлюбленная вернулась на трон и на остывшее за время разлуки брачное ложе.

Царица Тийя, к злобному огорчению Аменреса, обладала не только практической мудростью, но и секретами магии дальнего предка, что делало ее неуязвимой для колдовских сетей жрецов бараноголового Оракула. Она не только разумно и властно правила пышной империей, умело договаривалась с жадными и нетерпеливыми соседями, любящими дружбу, построенную не только дипломатической тонкостью, но и умелой лестью в могучей оправе из золота и серебра. Она, зная до мелочей наклонности изнеженного супруга и в совершенстве владея наукой наслаждения, расчетливо двигала фигуры, смещая одних и внезапно возвышая других, преследуя свои, известные только ей цели. Ее смеха в залах Дворца боялись точно так же, как и ее гнева. Никто не мог предугадать настроения царицы относительно чего-либо и кого-либо.

– Но что не сделаешь для горячо любимого мужа? А тем паче – фараона? – нежно ворковала она ночью, обвив красивыми руками расслабленного любовными ласками Аменхотепа.

И второе чудо произошло: царица Тийя родила! И поползли о том противоречивые и взаимоисключающие слухи, и ползли они по тайным коридорам дворца из молитвенных покоев Сокровенного. И вот был созван величайший Совет для осмотра тела новорожденного престолонаследника, что являлось дворцовой традицией. Но было нечто неожиданное в облике младенца, что настораживало мать и негативно настроенного Аменреса. Неожиданной была форма головы: вытянутая в затылочной части далеко назад и напоминавшая финикийскую тыкву с одной стороны, а с другой – форму черепа Ур маа, брата Великой супруги, Пророка и жреца ненавидимого им бога Атона.

Царица ожидала приговор Совета с тревогой, надежно скрытой под совершенной маской спокойствия, торжествовавшей на умном лице.

– Проклятый Аменрес непременно будет настаивать на осмотре моей головы без парика. Но рыжеволосая царица даст жрецам Оракула окончательный повод считать ее самым опасным своим врагом, и, следовательно, моя жизнь усложнится и станет висеть на волоске? В волосах же кроется немалая часть моих чар. Обрив их, придется не снимать и ночью жаркие парики, чтобы не сверкать голым черепом на ложе страсти. Но волосы у меня растут быстро, и я смогу с легкостью ускорить этот процесс, – рассуждала, смеясь, она и принимала успокоительный настой.

На важную церемонию явилось много сведущих в различных сферах профессионалов своего дела. Ур маа Горатон – брат Тийи – прибыл из города Старца накануне родов, дабы своим присутствием поспособствовать благополучному исходу. Великий Провидец, осмотрев новорожденного, не мудрствуя лукаво, сразу назвал младенца истинным Сыном Ра, фараоном-Фениксом, явившимся в Египет «в то самое время»: в Великий год Сириуса, и предсказал неординарные деяния, которые прославят имя древнего бога Атона в веках. Ур маа также указал на наличие большого поэтического дара и его связь с высоким жребием, о коих свидетельствует особая форма черепа младенца. «Благодаря оному, – подчеркнул Горатон, – будущий фараон сможет слышать то, чему другие обучаются долгие годы».

Присутствующие почтительно переглянулись и выразительно посмотрели на тщательно бритую голову жреца, а затем перевели смущенные взгляды на сестру Пророка. Все, затаив дыхание, ожидали увидеть царицу без парика. Тийя вздохнула и позвала на помощь слуг. Собравшиеся мудрецы невольно ахнули, когда увидели Повелительницу без волос, но с доказательством фамильного сходства. Аменрес зло съежился: его худшие опасения подтвердились. А у Аменхотепа III вытянулось лицо, когда он увидал любимую лишенной ее роскошных волос, но слова Провидца ему понравились, и на душе фараона полегчало. Царица же победоносно улыбаясь, покинула собрание, чтобы восстановить прерванный послеродовой отдых и возлечь на ложе из кипарисового дерева, послав доверенного ибиса записать на папирусе поведение собравшихся лично для ее секретного архива.