Цугцванг. Право на паузу

– Это как раз 113-й кластер, – сказала она. – Отклонения там небольшие, в пределах нормы. Но вчерашний турнир в „Юбилейном“ дал нам интересную кривую по одному из участников.

Она вывела на экран диаграмму.

График был мелкий, но читаемый: по оси X шли номера ходов и сценариев, по оси Y – некие «индексы субъективной свободы».

У большинства участников эти линии выглядели обычно: плавные спады и подъёмы, кривая в районе 0,5–0,7. У Алии линия то резко поднималась, то обрывалась, как сердечный ритм у человека, который то разгоняется, то тормозит.

– Что это? – спросил один из аналитиков.

– Это девочка, выигравшая финал, – сказала Наталья. – Шахматный рейтинг у неё средний, но профиль решений… необычный. Особенность – она чувствует момент сужения поля, ещё до того, как объективно остаётся мало ходов. И при этом не сдаётся. Ищет «невидимые» ходы.

– Нам нужна ещё одна пациентка для чистых экспериментов? – сухо спросил аналитик.

– Нам нужен человек, который понимает, что такое цугцванг не только на доске, – вмешался Марен. – И который не будет считать, что каждая ловушка – это божий промысел или воля Протокола.

Элиза посмотрела на него.

– Вы хотите предложить ей место в подкурсе? – уточнила она.

– „Каркас“ уже предложил, – ответила Наталья. – Она согласилась. – Она коснулась экрана, и в углу появилось подтверждение: «Рахманова А. – статус: записана на курс „Игровые модели решений“».

– Хорошо, – сказала Элиза. – Пусть проходит. Но… – она чуть прищурилась, – никаких повторов полного паттерна.

Она не произнесла слово «Башня», но все его услышали.

– Даже в миниатюре, – добавила она. – Эффект слишком непредсказуем. Мы всё ещё расхлёбываем последствия прошлого.

Марен молча кивнул.

Ему не нужно было напоминать. Ночь в Башне, Лукас, маленькая пешка h6 – всё это было ближе, чем им хотелось.

– Я не собираюсь просить её сыграть ту же партию, – сказал он. – Наоборот. Мне интересно, сможет ли кто-то, кто чувствует цугцванг, придумать ход, которого у нас не было.

– Магия, – пробормотал аналитик в углу, из тех, кто ненавидел это слово.

– Не магия, – отрезал Марен. – Поле. Мы слишком долго думали, что можем сжимать его без ответного хода. Нам нужен человек, который… – он поискал слово, – …умеет расширять.

Элиза посмотрела на карту страны.

Кластер 113 светился тускло-жёлтым. Средняя стабильность, средние риски. На его фоне города, в которых уже давно работали модели Академии, казались разными оттенками зелёного и красного.

– Только не забывайте, – сказала она, – что любая свобода, которую вы подарите одному, должна вписаться в систему. Иначе мы получим не расширение, а разрыв.

– Разрыв иногда лучше, чем цугцванг, – тихо заметил Марен.

Его никто не поправил. Но и никто не согласился.

Дома Алия тем временем достала с полки свою пластиковую доску.

Она всегда так делала, когда в голове было слишком много теории и слишком мало конкретных ходов.

Расставила фигуры.

Не начальную позицию, а ту, из старой партии, на которой Нимцович, уже накопив позиционное давление, сделал тихий ход пешкой. Она выучила эту позицию до дыр: пешки белых на королевском фланге, фигуры чёрных зажаты, ферзи всё ещё на доске, но уже почти не играют.

Она посмотрела на фигуры.

– Ладно, – сказала она. – Пусть пока вы будете Академией, а я белыми.

Она взяла белую пешку.

В партии Нимцович ходил «h6» за чёрных, доводя белых до удушья. Она решила сделать наоборот. Провести эксперимент.

Пешка «h» двинулась вперёд, но теперь уже за белых.

– h4, – сказала она. – Тихий ход.

Короля она оставила в центре.

За окном фонарь мигнул. На секунду стало темнее. Потом снова загорелся.

Случайность. Странный синхрон.

Алия усмехнулась.

– Посмотрим, – сказала она доске. – Кто первый окажется без ходов.

Она не знала, что в это же время, в кабинете под высоким куполом, другой человек смотрит на диаграммы и думает примерно о том же.

Мир ещё не знал, что скоро у него появится новая партия. Редкая. Опасная. Построенная не только по лучшим книгам по дебютам, но и по той части жизни, которую книги обычно называют одним словом: «обстоятельства».

И что в этой партии одна из пешек вдруг, на своей четвёртой горизонтали, решит, что не обязана идти только вперёд.

Глава 3. Виртуальный кампус

Первое занятие началось с того же экрана, на котором вчера закончилась диагностика.

Телефон пискнул не так рано, как в прошлый раз – уже после школы. Алия приехала домой, переоделась, поела что-то на скорую руку – суп из пакета и бутерброд с тем самым «оптимизированным» тортом – и только тогда кликнула на уведомление:

«Подкурс „Игровые модели решений“.

Занятие 1 из 12.

Формат: онлайн-семинар + практическая сессия.

Рекомендуемое время подключения: в течение 10 минут»

Рядом мигала кнопка «Войти в виртуальный кампус».

– Ну, пошли знакомиться, – сказала она телефону.

Экран потемнел. На мгновение показалось, что батарейка решила умереть именно сейчас. Потом на чёрном фоне проступили тонкие белые линии, складываясь… в план здания.

Сначала Алия решила, что это просто логотип. Потом поняла, что линии продолжают рисоваться. Появились внутренние дворики, лестницы, галереи. В центре круглая башня, исполосованная диаграммами. По краям прямоугольные корпуса. Всё это было сверху, как шахматная диаграмма, только вместо букв по горизонтали слова:

ФАКУЛЬТЕТ ИГРОВЫХ МОДЕЛЕЙ

ФАКУЛЬТЕТ СОЦИАЛЬНЫХ СТРУКТУР

ФАКУЛЬТЕТ ЭТИКИ И ПРАВА

И отдельно, чуть в стороне, серым, как выключенный элемент:

БАШНЯ РЕДКИХ ПАРТИЙ.

Она провела пальцем по экрану. Карта среагировала, плавно приблизилась. Теперь можно было рассмотреть крошечные подписи к корпусам: «Лаборатория предсказательных полей», «Архив протоколов», «Зал живых моделей».

– Красиво, черти, – пробормотала Алия. – Даже в интерфейсе у вас кампус, а у нас «Юбилейный».

На карте загорелась точка. Маленькая синяя пешка в районе Факультета игровых моделей.

«Ваше занятие проходит здесь.

Нажмите, чтобы войти»

Она нажала.

Комната семинара была условной – как всё в виртуальном кампусе.

На экране появилась доска – уже трёхмерная, с приглушёнными цветами. Вокруг шесть маленьких окон с аватарками: пять чужих и одна её. Протокол по умолчанию не включал камеры, если участник не просил. Вместо лиц были наброски: силуэт, очертания плеч, иногда очки или хвост волос. У каждого подпись.

«R-113-4 / ALIA»

«N-02-1 / LEON»

«C-45-7 / KIRA» (не её Каира – другая, что уже смешно)

«W-77-3 / JO»

«S-19-9 / ARJUN»

«G-01-0 / NEXA»

И ещё одно окно, чуть больше остальных, с подписью:

«TUTOR / ЗАЕВ М.»

В этом окне вместо аватарки был реальный человек – худой, темноволосый, лет тридцати, с резкими чертами лица и привычкой сидеть вполоборота к камере. На нём была чёрная рубашка без галстука, а за спиной виднелась полка с настоящими, бумажными книгами. Часть корешков была на английском, часть на каком-то восточном языке, часть без надписей.

– Добрый день, – сказал он. Голос был негромкий, но очень собранный. – Меня зовут Марат Викторович Заев, я куратор подкурса „Игровые модели решений“. Кому удобнее, можете звать меня просто Марат.

Он взглядом быстро пробежался по аватаркам.

– У нас шесть участников, – продолжил он. – Разные кластеры, разный возраст, но похожий профиль по „Каркасу“. – Уголок его рта дёрнулся. – Это значит, что мы все здесь по одной и той же причине: Протокол считает, что вы умеете делать странные ходы.

Алия не удержалась и улыбнулась.

– Сегодня мы начнём с простого, – сказал Марат. – В первой части я расскажу, зачем вообще Академии и Институту нужны такие люди. Во второй – попробуем сыграть маленький фрагмент партии, который когда-то изменил одну модель в реальном мире. Не волнуйтесь, ничего критичного. – Он поднял ладонь. – Это учебная песочница. Нас пока не подпускают к настоящим рычагам.

В нижней части экрана появилась строчка: «Запись идёт. Любое высказывание может быть использовано в учебных целях, но не в дисциплинарных»

– Для начала… – Марат щёлкнул по панели, и на доске фигурки исчезли, оставив только пустую сетку. – …давайте синхронизируем терминологию. Кто из вас не умеет играть в шахматы?

В одном из окон вспыхнула рука – аватар JO.

– Я играю на уровне «знаю, как ходят фигуры», – сказал голос, с лёгким акцентом. – Меня сюда, кажется, пригласили не за шахматный рейтинг.

– Это нормально, – кивнул Марат. – „Игровые модели“ – это не про шахматы в узком смысле. Это про то, как любое решение можно представить как ход. Шахматы – это просто удобный язык. Нейтральный. В отличие от, скажем, политических или экономических терминов, которые у всех разных оттенков.

Он щёлкнул ещё раз. На пустой доске возникла позиция.

Белый король в углу, чёрный где-то в центре. Пара пешек, слон. Очень простая картинка.

– Это классический этюд Рети, – сказал Марат. – Кто знает, о чём он?

– О том, что король может успеть в два места одновременно, – автоматически ответила Алия, не успев прикусить язык.

В нескольких окнах аватары чуть двинулись – кто-то повернулся к микрофону.

– Объясните, – спокойно попросил Марат. – Для тех, кто не знает.

Алия вздохнула.

– Белый король вроде бы далёк и от пешки, и от поля ее превращения, – начала она. – Если идти прямо за пешкой – не успеет её догнать. Если идти к полю превращения своей, тоже не успеет. Но если он пойдёт по диагонали, держась на одинаковом расстоянии от обоих, – он успеет и туда, и туда. Просто потому, что диагональ длиннее, чем кажется.

– Иначе говоря, – подхватил Марат, – иногда есть ход, который позволяет решать две задачи сразу, хотя по прямой кажется, что они несовместимы. Это хороший пример „невидимого“ хода. Большинство смотрит и видит: «не успеет». Только те, кто попробовал нарисовать траекторию, понимают, что успеет. – Он улыбнулся. – „Каркас“ считает, что у вас есть склонность к таким траекториям.

На доске белый король сделал несколько шагов. Программа сама показывала стрелки: вперёд, диагональ, вновь вперёд. Внизу мелькали сухие цифры: «Δt», «дистанция», «число ходов».

– Теперь оторвёмся от доски, – продолжил Марат. – Представьте, что белый король – это небольшой научный отдел, которому дали два указания: снизить риск социальных протестов и не уменьшать экономический рост. – Он скривился. – Задача из реальной повестки последних лет. Если идти только за «экономикой», мы потеряем доверие. Если только за «стабильностью», – задушим инициативу. В первом приближении кажется, что разделить людей пополам невозможно. Но если посмотреть на диагональ…

– Найти что-то, что одновременно уменьшит угрозу и даст рост, – тихо сказал чей-то женский голос – кажется, Кира.

– Например, – кивнул Марат. – Прозрачные правила распределения субсидий. Или долгосрочные гарантии для малого бизнеса. – Он пожал плечами. – Звучит скучно, но по сути – всё тот же король Рети. Важно, что траектория решения не является прямой.

Алия слушала и ловила себя на странном ощущении: то, что ей казалось в книжках «шахматной романтикой», здесь превращали в сухие термины. Но от этого оно не становилось менее красивым. Просто обрело масштабы.

– Зачем вам шахматисты, – не выдержал голос с ником LEON. – Вы же можете это считать моделями без людей. Компьютер сам найдёт диагональ.

– Компьютер найдёт, – согласился Марат. – Вопрос в том, кто поймёт, что именно он нашёл. – Он посмотрел прямо в камеру. – Компьютер скажет: «оптимизация индекса R-17». А вам потом с этим жить. Или не жить.

Он щёлкнул по панели.

Позиция сменилась.

Теперь на доске была картинка гораздо сложнее: все фигуры на месте, но некоторые поля выделены легкой дымкой, словно над ними чуть дрожит воздух.

– Это уже ближе к тому, чем мы занимаемся, – сказал Марат. – Мы называем это полем решения. – Он пальцем провёл по одному из слегка подсвеченных квадратов. – Здесь модель показывает, что если мы начнём двигаться в эту сторону – вводить какие-то меры, – через три хода поле сузится, и у нас останется только пара неприятных исходов. Если идти сюда – поле будет шире, хотя выигрыш по очкам меньше.

– Это и есть магия Академии? – вдруг спросили.

Ник был NEXA. Голос уверенный, чуть насмешливый.

– Многие так говорят, – спокойно ответил Марат. – Мне больше нравится слово «комбинаторика». Но да, некоторые эффекты выглядят как магия, если не знать математики.

Он сделал паузу.

– Но самое важное, – продолжил он, – не то, что модели показывают нам поля. Протоколы этим занимаются уже десять лет. Главное – кто принимает решение. Кто в состоянии увидеть, что он не обязан идти по самому очевидному пути, даже если модель подмигивает ему большим зелёным кружком «рекомендуется».

Он чуть наклонился вперёд.

– И здесь в игру входите вы. Поэтому нам нужен человек. Всегда

На доске фигуры исчезли. Исчезли и дымки, оставив только пустую сетку.

– Сегодня мы попробуем простую вещь, – сказал он. – Мы сыграем фрагмент реальной партии, сыгранной пять лет назад, когда Академия тестировала новый модуль Протокола в одном из городов. Не беспокойтесь: это архивная, обезличенная история. Мы не будем влиять на живых людей. – Он усмехнулся. – Кажется.

Он не стал объяснять, шутит ли.

Позиция, которую он поставил, не была знаменитой.

Никаких висящих матов, никаких жертв ферзя. Просто миттельшпиль: у белых перевес по пространству, у чёрных – сильная контратака на фланге. Короли примерно в равном положении, центр закрыт.

– Белыми играли мы, – сказал Марат. – Формально – исследовательская группа Института, которая предлагала правительству ряд мер. Чёрными – вся остальная система: ограниченный бюджет, политические силы, усталость людей, и так далее. – Он не стал перечислять. – Важно другое: в какой-то момент у нас было два очень красивых хода и один мерзкий. – На доске вспыхнули три стрелки: агрессивная, симпатичная, и какая-то боковая, невыразительная. – Оба красивых давали быстрый эффект, но сжимали поле. Мерзкий – оставлял поле широким, но был непопулярен.

– И вы, конечно, выбрали мерзкий, – сказал кто-то.

– В отчёте – да, – ответил Марат. – А в реальной жизни…

Он не договорил.

– Ваша задача, – сказал он, – не угадать, что мы сделали тогда. Ваша задача – сыграть белыми так, как вы считаете правильным сейчас. Каждый из вас будет делать ход по очереди. Я буду играть за чёрных, но не так, как тогда, а так, как сейчас считаю логичным. Партия будет записана. Потом мы сравним её с реальной и посмотрим, в чём вы лучше, а в чём хуже.

– Это безопасно? – осторожно спросила KIRA.

– На этой доске – да, – ответил он. – Никакие реальные индексы мы к ней не подцепляли. Это тренировочное поле. – Он посмотрел в камеру чуть внимательнее, будто проверяя, верят ли ему. – В реальных условиях всё устроено сложнее. Там один и тот же ход может многое значить для разных людей.

На доске по-прежнему стояли фигуры. Ход был за белыми.

– Первый ход делает LEON, – сказал он. – Потом по списку.

Леон включил микрофон. Голос был бодрый, немного самодовольный.

– Ладно, – сказал он. – Давайте попробуем классическую стратегию. – Фигурка ферзя двигалась вперёд. – Qg4. Прямое давление, активная игра.

Марат кивнул. В его лице не отразилось ни одобрения, ни критики.

– Хорошо, – сказал он. – Ничего плохого. Сейчас вы сдвинули акцент на нападение. – Он сделал ответный ход. – …f5. С тем же успехом.

Партия пошла.

Каждый участник делал по ходy. Кира предпочла укрепить центр: d5→d6. Jo сделал странный ход ладьёй, откровенно экспериментальный. Arjun пожертвовал пешку, чтобы открыть линию. NEXA настояла на размене ферзей.

Алия ждала своей очереди.

Она смотрела на то, как движутся фигуры, и ловила знакомое чувство: сила не в том, кто «видит комбинацию», а в том, кто замечает, что поле стало дышать иначе. С каждым ходом белые получали позиционный плюc: пространство, инициативу. С каждым ходом чёрные находили крепкие, но неприятные ответы.

Когда дошла её очередь, позиция уже была странная.

Фигуры белых стояли красиво, но… странно стеснённо. Ладьи не идеально согласованы, слон упирается в пешку, конь на краю. У чёрных куча слабостей, но чёткая координация.

– Ваш ход, Алия, – сказал Марат.

Она отодвинула от себя кружку с остывшим чаем.

Никаких ферзевых прыжков, – подумала она. Здесь каждый красивый ход будет ещё одним эротическим снапшотом для местной газеты, а через два хода – головной болью.

Она взяла мышью одну из пешек. Проверила диагональ. Поставила обратно.

Слон? Она провела стрелку слоном: туда, сюда. Везде казалось красиво, но везде после ожидается неприятный ответ.

Как будто в жизни, когда тебе предлагают „три лучших варианта развития карьеры“, но во всех трёх ты будешь жить в одном и том же общежитии вдали от дома.

– Я… – сказала она в микрофон, сама удивившись, что голос звучит ровно. – Сделаю тихий ход.

– Слушаем, – сказал Марат.

– a3, – ответила она.

На доске маленькая белая пешка отступила на одну клетку вперёд.

– Это ничего не меняет на первый взгляд, – продолжила Алия. – Но… – она повела курсором по полям, – теперь у нас нет угрозы конь b4 с разменом активной фигуры. У нас чуть больше контроль над флангом. И… – она замялась, – это ход, который говорит: «Я знаю, что у меня мало хороших ресурсов, поэтому лучше я подожду и дам сопернику проявиться».

В нескольких окнах аватары чуть дернулись. Кто-то тихо сказал: «Классика Нимцовича».

Марат улыбнулся впервые за занятие по-настоящему.

– Очень непопулярная философия, – сказал он. – В мире, где от вас требуют «быть проактивными», «захватывать возможности» и «двигаться вперёд», сказать «я сделаю небольшой профилактический ход и посмотрю» – почти революция.

Он задумался на секунду, потом сделал ход за чёрных.

…g6. Тоже тихий. Крепкий.

– Но учтите, – добавил он, – такое решение переносится и на реальные модели. Иногда, если система ждёт от вас красивого рывка, ваш тихий шаг ей не понравится.

– Мне уже много чего не нравится, – пробормотала NEXA. – И ничего.

Партия пошла дальше.

В конце концов белые не выиграли. И не проиграли. Всё свернулось к сложному, нервному равенству. Позиция получилась такая, где любой мягкий ход мог перевести стрелку в любую сторону. Марат остановил игру.

– Спасибо, – сказал он. – Это было… полезно. – Он переключился в режим «обзор». – Если сравнить с реальной моделью, пять лет назад, – там в похожей ситуации мы пошли на «красивый» тактический прорыв. Вы же удержали позицию и не дали системе возможности использовать нашу же активность против нас.

– И кто был прав? – спросил Jo.

– Никто, – пожал плечами Марат. – Тогда мы получили быстрый результат и долгую головную боль. Вы хотели бы, наверное, долгую неопределённость и отложить проблему. В идеальном мире я бы выбрал что-то между. – Он посмотрел на доску. – Может быть, следующий набор студентов найдёт тот самый ход, которого мы все не видим.

Он щёлкнул по доске. Фигуры исчезли.

– На этом на сегодня всё, – сказал он. – Домашнее задание у вас появится в системе через час. Не забудьте отдохнуть. Конец первой недели всегда перегруз. Вопросы?

LEON спросил что-то о доступе к базам. KIRA поинтересовалась, будут ли они разбирать реальные партии Основателя. NEXA хотела знать, можно ли оспорить оценку Протокола по одному из сценариев. Марат отвечал спокойно, местами иронично, оставляя много «вы это обсудите на четвёртой неделе».

Алия молчала. Вопросы у неё были, но не для общего чата.

Когда остальные начали отключаться, в её окне вспыхнуло маленькое уведомление:

«ЛИЧНОЕ СООБЩЕНИЕ ОТ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ»

Она кликнула.

TUTOR:

„a3“ был ваш ход или вы его где-то видели?

Она усмехнулась.

ALIA:

Мой. Но честно – вдохновилась „h3“ из одной старой партии.

И тем, как легко люди выбирают активную глупость вместо тихой трезвости.

Пауза.

TUTOR:

Активная глупость часто лучше продаётся.

Вы знаете, на каком ходу начинается цугцванг?

ALIA:

Там, где тебе ещё кажется, что у тебя куча возможностей.

TUTOR:

Хороший ответ.

Следите за домашним заданием.

И… если вдруг вам покажется, что какие-то эффекты из учебной песочницы „просачиваются“ в реальность – пишите.

Она нахмурилась.

ALIA:

Вы сейчас шутите?

TUTOR:

Немного. Но только наполовину.

Прежде чем она успела спросить, что это значит, окно закрылась. Система вежливо сообщила: «Сессия завершена».

Домашнее задание оказалось не таким, каким она ожидала.

Она думала, что это будет очередное «найдите ход» или «оцените позицию». Вместо этого экран выдал сценарий.

«Вы – аналитик в Институте. Ваш отдел отвечает за рекомендательный модуль Протокола для молодых специалистов в кластерах с низким уровнем благополучия. Сейчас модуль предлагает им три основных траектории:

А) остаться в родном городе и работать в местной системе услуг;

Б) переехать в соседний крупный центр, получив доступ к программам поддержки, но лишившись части социальных гарантий;

В) вступить в долгосрочную программу „Стабильность“, связав себя контрактом с государством на 10 лет»

Дальше шли показатели: уровень удовлетворенности по каждой траектории через пять лет, индекс выгорания, риск криминализации, всё в привычных цифрах и графиках.

«Модуль считает оптимальной траекторию В.

Ваша задача – изменить структуру выбора так, чтобы:

– не уменьшить общий индекс благополучия;

– не увеличить индекс риска;

– добавить хотя бы одну „невидимую“ траекторию, которой сейчас нет»

Под этим маленькая доска.

На ней была простая позиция: белые – король, конь и пара пешек, чёрные – король и три пешки. Под доской – надпись:

«Позиция условная. Связана с задачей через структуру, а не через конкретные ходы»

Алия некоторое время сидела, уставившись то на текст, то на доску.

Добавить невидимую траекторию… не уменьшая показатели…

Прямо как в этюде: найти ход, которого нет в книге, но который не нарушает правил.

Она начала с простого: выписала все три траектории в блокнот, рядом – плюсы и минусы. А потом долго смотрела на слово «остаться».

А что, если траектория не между „остаться“ и „уехать“, а между „один“ и „не один“? – мелькнула мысль.

Идея была банальная и, одновременно, почему-то почти нигде не реализованная.

Она вернулась к заданию и начала печатать:

«Предлагаю добавить траекторию Г: участие в сетевой программе взаимоподдержки, при которой молодые специалисты из разных кластеров объединяются в пары или малые группы и совместно распределяют риски. Например: если один переезжает в центр, другой остаётся, но они делят между собой часть бонусов/льгот. Это может быть реализовано как механизм делёжки „пакета рисков“, где Протокол учитывает их как „семейную“ единицу, а не индивидуальную».

Она сделала паузу, перечитала.

«С точки зрения шахмат – это похоже на идею связки: вместо того чтобы каждую фигуру держать отдельно, делать так, чтобы они поддерживали друг друга. Тогда даже пешка на шестой может быть не обречена, если за ней стоит другая пешка».

В кластере у нас это могло бы выглядеть не как „механизм перераспределения“, а как две семьи за одним столом.

Допустим:

• Семья А: мама + двое детей, мама работает медсестрой, доход нестабильный, иногда подработки.

• Семья Б: пара без детей, оба работают, но один в отрасли, где возможны сокращения.

Они заключают договор Плечо:

• Для Протокола они становятся одной единицей риска, а не двумя.

• Если у семьи А временно падает доход (болезнь, сокращение смен), – часть их обязательств (по жилью/коммуналке) перераспределяется так, чтобы спектр не выкидывал их сразу «в минус», – семье Б чуть увеличивают «нагрузку» (налог/платёж), но взамен общее поле даёт им больший доступ к льготам, как «опорной» семье пары.

• Если через год у семьи Б всё рушится (например, тот самый риск в отрасли срабатывает), – уже семья А «держит» часть системы: им временно меньше режут выплаты, чтобы у другой пары была возможность не улететь в долг/банкротство.

Фишка: ни одна семья не падает сразу на дно от одного удара. Они страхуют друг друга не только деньгами, но и правом на отсрочки/мягкий режим. Это решение является напоминанием системе, что человек – не точка на графике, а узел связей. И что ломать его в одиночку дороже, чем кажется по таблице.