Взорванный Донбасс

– Где второй танк? – окончательно придя в себя, спросил Правду Марс.

– Все в порядке, Марс. Вон он полями уходит домой, бежит сволочь и достать его нечем.

– А где танкисты из третьего танка?

– Засели внутри, видимо стрелять больше нечем, а выходить боятся, – ответил Борзый. Сейчас будем их оттуда извлекать. Тащите арматурины и бейте, что есть силы по танку, повеселим танкистов.

Ребята молотили по корпусу танка с остервенением, достойным лучшего применения, однако своего добились. Вначале из щели водителя показался носовой платок, который когда-то был белым, а потом приоткрылся люк и оттуда донеслись негромкое:

– Сдаемся!

– Вылезайте, не тронем, – крикнул Борзый.

Через некоторое время открылся люк и из него стали вылезать парнишки-срочники, с детскими перепуганными лицами, с едва наметившейся щетиной на щеках. Они сгрудились рядом со своей когда-то грозной машиной и затравленно глядели на ополченцев.

– Чего вы сюда приперлись, сопляки, на своей ржавой железяке? Что вам надо на Донбассе? Разве вы не поняли, это наша земля, и мы будем гнать с нее, любого, кто на нее разинет пасть? – двинул речь Борзый и не дождавшись ответа, скомандовал:

– Некуда вас в плен везти, а убивать жалко, поэтому даю вам фору в двадцать метров, кто успеет сбежать – живите, кто нет, тут похороним. Бойцы автоматы к бою, стреляем по моей команде: Раз, два, три вперед укропы!

Спотыкаясь о собственные ноги, путаясь в траве посадки, танкисты бросились в рассыпную, а Борзый, подождав, пока они отбегут на некоторое расстояние, поднял свой автомат кверху и дал команду:

– Пли!

Ребята поняли его замысел и стали азартно стрелять вверх.

– Зачем нам жизни этих пацанов? Дети еще, надурили их взрослые и послали воевать, а нам грех на душу брать? – объяснял товарищам Борзый, когда последний танкист скрылся из виду. – Попугали основательно, небось штаны у них мокрые. Глядишь, одумаются и к мамке запросятся.

– А где Нинзя? – перебил его Иса.

Нинзю нашли в метрах пятидесяти от блокпоста по направлению к городу. Он лежал на краю воронки, вывороченной танковым снарядом. Осколок попал ему в спину, немедленно остановив сердце. Это сердце не было смелым, его хозяин, по всей видимости, струсив, решил сбежать с поля боя, но осколок нашел его, и Нинзя упал навзничь, раскинув руки. Когда его перевернули, в его широко распахнутые глаза смотрели в небо, вопрошая: «Неужели меня уже нет?» Бойцы поняли, что произошло, но не обсуждать, не осуждать Нинзю не стали.

– О мертвых, либо хорошо, либо ничего. Давайте похороним в этой воронке, чем – то пометим, а потом сообщим в Облсовет, может родня его найдет, – предложил Борзый, – Надо не только его похоронить, но и танкистов прикопать, жара.

Убитых танкистов из первого подбитого танка было трое, четвертый сумел сбежать, пользуясь укрытием посадки. Тела убитых были пробиты множеством пуль. Чьи пули стали смертельными, понять было невозможно, да и ни к чему. Мертвые тела этих бывших сверстников, ребята молча, стараясь не смотреть на лица погибших, стащили в самую глубокую воронку, которая была за посадкой со стороны поля. Потом пошли разбираться с танком подбитым Марсом.

– Чем вы его? – спросил Борзый.

– Это Марс, отличился, – ответил Правда. – Взял полиэтиленовый пакет, я насыпал туда гранат, а Марс закинул мешок под танк.

– Как тебе такое в голову пришло? – удивился Борзый, глядя восхищенно на Марса.

– Да, снаряд не сработал, одиночные гранаты танк не брали, вот я и решил увеличить силу взрыва. Видел в каком-то фильме про войну, как под танки бросали связку гранат. Не-было времени связку вязать, вот и использовал пакет.

– Ну, ты молоток! Надо было такое придумать! – сказал Борзый, залезая на броню танка. – Осмотрю, может он на ходу. Через некоторое время, выбравшись наружу, он радостно заявил: Целый и невредимый, только снарядов нет, и гусеница разорвана. Надо бригаду ремонтников вызывать. Починят, мой будет, никому не отдам! Марс, может быть, пойдешь ко мне механиком? Твой же трофей.

– Нет, я не танкист, меня на связиста на военке учили, да и клаустрофобия у меня.

– Чего, чего? – переспросил Борзый.

– Боязнь замкнутого пространства, – ответил Марс смущенно.

– Ну, ты даешь, танков не боишься, а какой-то клаустрофобии испугался! – Засмеялся Борзый. – Ну как знаешь, думаю, связисты в народной армии тоже нужны.

На могилах танкистов и Нинзи, насыпали небольшие холмики и воткнули в них кресты из связанных веток. Блокпост, разрушенный снарядами привели в порядок, а потом уселись отдохнуть вокруг самодельного мангала, на которой закипал чайник. Все были прибиты усталостью и стрессом от первого в жизни боя. Петя сидел, опустив руки между колен, и свесив вниз голову. Мысль о том, что возможно его пуля оборвала жизни танкистов – молодых, безусых солдат, мучила его. Их положили в воронку, сложив друг на друга. По-другому тела не вмещались. Этот штабель тел все время стояла у него в глазах, не давая возможности жевать бутерброды, который он сам же сделал для всех. Можно было бы считать, что он отомстил за весь пережитый в Одессе ужас, но ни радости, ни злорадства в душе не было, была только тупая удовлетворенность от того, что они выполнили свою задачу и танки в город не вошли.

– Что, тошно, Марс? – подсел к нему Борзый, – Не бери в голову, на войне как на войне, либо ты их, либо они тебя. Ты герой, и мне бы никогда не пришло в голову с этим пакетом вместо связки гранат, а ты не только придумал и осуществил, но и остался жив.

– Я понимаю, но поверь мне, на похоронах никогда не приходилось быть. Дед умер, когда мне было десять, так родители меня на похороны не взяли, чтобы не травмировать, а тут такое! – ответил ему хмуро Марс. – Когда складывали в воронку побитых солдат, я за руки нес одного парня. У нони были еще чуть теплые, мягкие, совсем мальчишеские. Наверное, до конца дней я буду помнить эти холодеющие руки парня, с которым мы наверняка могли бы дружить.

– Да, уж надружили они с тобой в Одессе, странно, как ты выжил в дружеских объятиях нациков? Разве ты сюда приехал не для того, чтобы с ними поквитаться? – строго спросил его Борзый. – Раз так, то и не ной. Ты бьешь фашистов и помни это. Ты хоронил трех врагов, а я в конце мая похоронил тридцать друзей после штурма Донецкого Аэропорта. В ночь после выборов президента Украина Порошенко, грозившегося принять инаугурацию в Донецке, наш отряд «Восток» наш отряд был отправлен в Аэропорт для зачистки его от стоявших там украинских войск. Честно говоря, мы и не думали, что там начнутся сражения, уж больно красив был этот аэропорт, построенный буквально два года назад к европейскому чемпионату по футболу. Одним словом, пришли, окружили, стали их вначале уговаривать уйти, потом выдавливать и к утру практически вытеснили за пределы терминалов, разбив максимум несколько стекол. Тут слышим гул самолетов, низко так летят, мы давай по ним бить из минометов и автоматов, а они стали аэропорт и всю округу посыпать бомбами. В один миг рухнули стеклянные стены нового терминала, убив и поранив многих наших. Мы тоже сражались, как могли, и даже успели сбить один из вертолетов, попав ему из миномета в брюхо. Бодались до вечера, устилая взлетное поле телами славян. Те из наших, которые пытались вытащить своих раненных с поля боя, сами погибали. Наконец, на следующий день, договорились с украми вывезти раненных. Собрали две машины, я был сопровождающим во второй, а на Киевском проспекте наш же блок-пост, решив, что едут укры, нас обстрелял. Первая машина загорелась, наша перевернулась. В живых один я и то помятый. Чужая кровь стекала по мне, как ливневая вода, остальные бойцы были мертвы. Приехали скорые, я помогал грузить погибших, ребят, которые только что были живыми, с которыми накануне пили водку и мечтали об очистке всей Украины от фашистов. Теперь этих парней, еще не успевших остыть, я выгружал в морге Калининской больницы и, за неимением места, складывал на полу штабелями. Страшно было, жутко и, главное, мучила досада, что так бездарно все закончилось и Аэропорт не заняли, и своих положили. Погибло в тот день где-то около ста ополченцев и треть из них из России. Потом я их в Россию вывозил. Родным гробы под расписку вручал, вот где был ужас! Теперь укры пришли к нам на танках и били из пушек. Нинзю убили. Кто они? Враги! Так что все правильно. Если бы мы их сейчас не завалили, то они бы от нас живого места не оставили, да и в городе много бы горя натворили. Ты не струсил, не бросился бежать, как Нинзя. Молодец!

– За что тебя Борзый назвали? – спросил командира Петр.

– Говорят, что везде успеваю, вот и Борзый. – Однако надо думать, что делать дальше. Нам рано радоваться, что отбили атаку. Эти вояки не обстрелянные были, и к тому же танки шли без пехотного сопровождения. Танк хоть и железяка, но, как нас в армейке учили, всегда должен идти в бой с пехотой на броне или в пешем строю, чтобы вот таких лихих, как Марс, от танков отгонять. Ночью они вряд ли пойдут на прорыв, а вот к утру ждите гостей. Спим по очереди, не расслабляться!

Борзый оказался прав, штурм блок-поста начался утром, однако он был не танковый, а вертолетный. Гул вертолетов Марс услыхал сквозь дремоту, которая накрыла его, на рассвете. Он узнал этот звук сразу, так как вырос в военных городках, над которыми нередко кружили железные птицы. Сейчас стрекот вертолетных двигателей доносился с севера и с каждой минутой приближался.

– Воздух! К бою! – разнеслась над блокпостом команда Борзого. – Если снизятся до ста метров, открывать огонь по кабинам вертолетов или бить по его бакам. Стрелять редко, но метко. Патронов мало.

– Будем арматурой брюхо протыкать, – проворчал за спиной Марса Иса. – Мне кажется, лучше лежать тихо, чтобы себя не выдать.

– Разговорчики, – прикрикнул на него Марс, – Вы стреляете плохо, лучше поберегите патроны. Если что, отдадите мне или Правде свой рожок от автомата.

Командирский голос Петр выработал еще на военке, где его веселого и боевого, сразу заметили преподаватели военного дела и назначали, на удивление дисциплинированных отличников, командиром в их группе. «Армия бравых любит!» – объяснили офицеры свой выбор студентам. Вот и Иса с Правдой, входящие в его отряд, сразу признали в нем командира.

Вертолеты шли один за одним, высматривая цель. Первая очередь из пулемета ударила вдоль дороги, подняв полосу фонтанчиков асфальтовой крошки, но никого не задела. Вертолет полетел дальше, обстреливая обочину дороги. Летел он довольно высоко, и поэтому прицелиться точно не мог, достать его из автоматов тоже было невозможно, хотя ребята и пытались это сделать. Второй вертолет, заметив оплошность первого, решил снизиться и расстрелять в упор защитников блок-поста. В этот раз заряд пуль буквально прошил окоп, где находился отряд Марса, но к счастью никого не задел.

– В посадку! По одному! – раздалась команда Борзого.

Он, выскочив из окопа, первым скрылся в зарослях посадки. Марс, продублировав его команду своим бойцам, тоже бросился к полосе деревьев. За ним выскочил Иса, а Правда почему-то замешкался. Вскоре он появился и, сжимая подмышкой автомат и неся на плече РПГ, который не выстрелил у Марса и со вчерашнего дня валялся недалеко от окопа.

– Зачем ты его прешь? – закричал Правде Марс, – он же может взорваться в руках!

Правда молчал, затаившись меж тесно стоящих деревьев посадки. Однако, когда первый, проскочивший блокпост вертолет, развернувшись пошел назад, заходя пониже на блок-пост, парень выскочил на дорогу и встав во весь рост с лежащим на плече снарядом, крикнул:

– А вот зачем!

Вслед за этим раздался грохот вылетающего снаряда, и вертолет как-то странно дернувшись, и стал заваливаться на бок, и в таком состоянии дотянув до поля, рухнул на него, загоревшись. Второй вертолет, увидав гибель первого, развернулся и полетел назад, опасаясь, по-видимому, новых снарядов.

– Ну, ты даешь, брат! – кричали выскочившие из посадки бойцы, окружив Правду.

– Он же у меня не выстрелил! Как тебе удалось раскочегарить эту штуковину? – кричал в запале Марс.

– Один раз в год и палка стреляет, – ответил Правда своим спокойным низким голосом.

Он сам не понимал, зачем прихватил неисправный снаряд, как сумел его взвести, вспомнив инструкции Марса, и уж совсем не верил в то, что тот выстрелит.

– Вижу, лежит. Думаю, зачем добру пропадать? Сморю, эта тварь назад завернула, решил попробовать, получилось. Вот и все, – смущенно объяснял парень тормошившим его друзьям.

– Дуракам везет, – подвел черту Борзый. – Бог увидел, что кранты нам, и решил подсобить. Хватит веселиться. Сколько у нас осталось патронов в автоматах? У меня ни одного.

Только у Правды, занятого РПГ в магазине автомата сохранилось несколько патронов.

– Это для того, чтобы упавший вертолет осмотреть, – сказал Борзый и, забрав автомат у Правды, направился к догорающему на поле вертолету, бросив через плечо:

– Всем оставаться на местах.

Он вернулся через несколько минут и сообщил:

– Оба готовы и пилот и стрелок. Сгорели. Хоронить некогда. Думаю надо ехать в город за оружием. Воевать арматурой с танками и вертолетами смешно. Скоро они опять попрут, к бабке не ходи.

Не успел он это сказать, как со стороны города к блокпосту стал приближаться военный грузовик, тащивший за собой артиллерийскую пушку.

– Кто командир? – спросил выскочивший из машины военный.

– Я командир отряда, направленного сюда для защиты блокпоста, – вышел вперед Борзый. – Докладываю: подбито два танка, сбит вертолет и уничтожено три единиц живой силы противника.

– Ничего себе! – удивился военный, оглядывая подбитую технику. – И это все из кривого ружья, с которым вас сюда отправили?

– Нет, у нас было трофейное оружие. Так получилось, повезло…

– Дай бог, чтобы нашему артиллерийскому расчету также везло, а пока вам дан приказ возвращаться в город за новым назначением, везунчики, – заулыбался военный. Если бы кто-то рассказал, ни за что бы не поверил, чтобы шестеро рядовых необученных такого наворотили!

– Ни как нет, – сделал шаг вперед Борзый. – Я служил в Армии, танкист, а Макс без пяти минут офицер. Есть отправиться за новым назначением!

На удивление, спрятанный в посадке Уазик был почти цел, если не считать пробитой в нескольких местах крыши салона, но главное, он был на ходу. Загрузившись в салон машины, отряд Борзого отправился в город. Только на расстоянии нескольких сот метров от блок-поста можно было заметить следы обстрелов и войны, которую вел отряд на протяжении двух дней с танками и вертолетами. Кое-где виднелись развороченная снарядами земля и побитый пулями асфальт. Дальше была абсолютная мирная картина. Проскочили магазин, где в последний раз отоваривались Марс и Нинзя. Магазин был цел, и все так же в его дверях стояла плотная фигура продавщицы. Промчались по улицам знойного города, где все было по-старому, чисто и ухоженно, но все же что-то было не так.

– Людей на улицах мало, зато машин полно, куда все едут в такую жару? – удивлялся Шихта.

Действительно людей на улицах было мало, редкие прохожие прятались в тени деревьев, перебегая от дерева к дереву, зато проезжая часть была запружена машинами, забитыми людьми. Борзый остановил УАЗик на углу улицы Артема и проспекта Шевченко, чтобы купить питье. Купили в автомате бутылочки с газированными напитками: каждому свою и признались, что все это время Марс мечтал о Фанте, Правда о Кока-Коле, Шихта о Спрайте, а Иса о простой газировке.

– Только мою мечту сейчас не осуществить, так как я за рулем. Так и быть отравлюсь вашей шипучкой, – сказал Борзый, заливая в рот Пепси.

– Неужели в такую жару стал бы водку пить? – удивился Марс.

– Почему водку, мне бы пивка холодненького из холодильничка да побольше, – ответил Борзый, закатывая глаза.

– Куда все едут? – спросил любопытный и словоохотливый Марс у киоскерши торговавшей мороженным.

– Не куда, а где! – ответила та, сердито взглянув в его сторону. – Не закудыкивай им дорогу.

– Ой, извините, где едут? – смутился Марс, вспомнив украинскую примету, согласно которой спрашивать «куда» было дурным тоном. Надо было обязательно использовать местоимение «где».

– Сам не знаешь, что ли? Беженцы это. Вы нам войну в город привезли, вот они и бегут от нее, я бы сама убежала, да мама лежачая, как ее бросишь? Люди после первого обстрела бегут каждый день, загружают машины под завязку, грузят детей, шмотки и вперед. Вчера у нас во дворе грузились несколько семей. Бабы плачут, дети вопят, мужики пытаются затолкнуть в машину побольше добра. Один дядька даже диван кровать «Малютку» пытался в Жигули засунуть, но не получилось. Я такое только раньше в кино видела, страшне! На границах говорят километровые очереди пособирались.

– А в какую сторону едут? – продолжил расспросы Марс.

– Да, кто куда, больше конечно, в сторону России, кто на юг в Мариуполь, а кто и на запад в Украину. Нет людям покоя, жили, жили, а теперь бросай все и катись, куда глаза глядят, – ответила тетка, в очередной раз недобро взглянув в сторону ополченцев.

– Пусть едут куда хотят, это их проблемы, а нам в Облсовет, – строго сказал Борзый. – Могли бы конечно пройтись, но видон у нас отпад, так что грузитесь в машину.

Пока командир ходил за новым назначением в Обладминистрацию, отряд ожидала его на аллее на той же скамейке, на которой дожидались Петя и Толян две недели назад Михайловича. Однако теперь это были потрепанные боями, грязные от копоти и пыли, пропахшие потом и кровью бойцы, познавшие, что такое убивать, и какое это счастье – остаться в живых. Веселиться не хотелось, хотелось только молча наблюдать за мирной жизнью, которой, оказывается, все еще была в городе. Проходившие мимо них люди косились и старались быстрее уйти подальше. Девушки, завидев их группу, либо сворачивали в сторону, либо поворачивали назад, боясь приблизиться.

– Вот так, ты там кровь проливаешь, их защищаешь, а они тебя десятой дорогой обходят, – возмутился Марс, но девчонок задевать не стал. – Я себя, конечно, не видел, но вы парни, действительно выглядите, как бомжи из питерской подворотни. Эх, помыться бы!

– Встать! Смирно! – прозвучала команда незаметно подошедшего Борзого. – Докладываю. Главнокомандующий вооруженными силами ДНР полковник Стрелецкий выражает нашему отряду благодарность, а троих из нас, уничтожившим технику противника, представляет к награде. После этих слов ребята трижды крикнули «Ура!», переполошив прохожих и спугнув стайку голубей, мирно гулявшим на аллее.

– Он навел в городе военный порядок, ввел комендантский час, ополчение объединяется в войска, всякая махновщина заканчивается, за мародерство с мирным населением или другое баловство – расстрел. Обстановка кране сложная. Сегодня недалеко от Снежного был сбит пассажирский самолет малазийских авиалиний. Погибло более трехсот человек. Сбили укры, а валят на нас. Как бы НАТО не вмешалось, тогда точно быть большой войне, но надеюсь, до этого не дойдет, разберутся. А пока вы отбываете в располагу. Ее устроили в общежитии одной их шахт недалеко от Аэропорта.

– Эх, мне бы сейчас в море нырнуть, я ведь не накупался! Сказал Марс вытягиваясь после душа на кровати в комнате общежития, где поселились бойцы их отряда.

– Странно устроен человек, только что мы были голодные грязные и мучились от жажды и жажды, но стоило помыться и перекусить, как некоторые размечтались о море, – пробурчал Иса.

– Иван Сергеевич, вы же знаете мечтать не вредно, – миролюбиво ответил Петя.

– Ни каких Сергеевичей, что забыл? – оборвал его Иса.

– Ну ладно, Иса, согласился Марс, – но раз не позволяется мечтать, скажите мне, пожалуйста, вы тоже считаете, что это Россия напала на Украину, устроив войну в Донбассе?

– Ну, ты спросил! С чего это вдруг? – воскликнул Шихта.

– Мне тетка – продавщица, когда мы с Ниндзей (царство ему небесное я ведь так и не знаю, как его звали в миру), ездили за провиантом, спрашивала: зачем мы сюда пришли?

– Женькой его звали, – оставив без ответа главный вопрос, сказал Иса. – Мы с ним почти месяц вместе служили.

После боев на блокпосту, он перестал без конца рассказывать о своем горе и как-то преобразился, превратившись из человека, не понимающего, зачем живет, в мужчину, который осознал свое назначение на земле. Помолчав некоторое время, он все же решил объясниться с Марсом.

– Буквально два месяца назад я был человеком не политизированным. Некогда было этим заниматься. Мы с женой были увлечены своей профессией, выводили новые сорта засухоустойчивой пшеницы. Буквально за неделю до начала Майдана жена защитила в Харькове кандидатскую диссертацию, я ей помогал готовиться. Потом эйфория от защиты, подготовка документов в ВАК. Было как-то не до майданов, да и отношение к ним у нас в Донбассе было несерьезное. Решили, раз пережили один майдан в 2004 году, переживем и этот. Надо сказать, что мы с женой принципиально не голосовали за Януковича, считая, что интеллигентным людям не к лицу отдавать свой голос бывшему зеку. Однако, вся наша политическая деятельность этим и ограничилась. Каких-то особых перемен в жизни в течение всей незалежности Украины мы не заметили, жили, как и вся страна: власть сама по себе, а народ сам по себе. Телевизор старались не смотреть, в крайнем случае, какие-то интересные российские шоу. О майданных страстях узнавали от коллег, и надеялись, что побузят и образумятся. Порадовались, когда сбежал Янукович, решив, что правы были, когда за него не голосовали. Против этой майданной троицы не имели ни чего против, обиделись на Россию, когда она забрала Крым.

– Не забрала, а он к нам добровольно присоединился, – поправил Ису Марс.

– Не будем спорить. Сам, так сам, – миролюбиво ответил ему Иса. – Мы же люди грамотные и знаем эту пословицу: «Легко пришло, легко ушло». Как отдала Россия Крым Украине без шума, так тихо и забрала назад. Однако, у нас там были экспериментальные поля засеяны. Крым ведь засушливое место, там намеревались твердые сорта пшеницы выращивать. Одним словом, были задеты наши интересы. Однако, не бывает худа без добра, решили мы с женой. Россия страна богатая и приведет Крым в порядок, наша то власть вообще им не занималась, а мы любили там отдыхать.

Тяжело вздохнув, видимо вспомнив о чудесном семейном отдыхе не море, Иса продолжил:

– К сопротивлению Донбасса киевской власти отнеслись спокойно, но события в Славянске, Одессе, а потом в Мариуполе, о которых украинское телевидение говорило одно, а народ шептался меж собою о другом, смутили нас. Однако на референдум о независимости Донбасса мы с женой не ходили, решив, что это все несерьезно. Мы ждали выборов нового президента, уверенные, что он прекратить противостояние и объединит всех оппонентов, и честно отдали ему свои голоса утром 25–го мая, а вечером, когда мы всей семьей сидели за столом, началась бомбежка Аэропорта, дальше вы все знаете…

– И все-таки, вы не ответили, – не унимался Марс. – Это Россия на вас напала?

– На этот вопрос я могу ответить только одно, что в мой дом и в дома моих соседей попали бомбы, сброшенные с самолетов украинских ВВС, это они убили моих любимых. Поэтому я с ними воюю! – закончил Иса на истерической ноте и, вскочив с кровати, выбежал в коридор.

– Марс, чего бы к человеку пристал? Он только в себя приходит начал, – сердито одернул сослуживца Правда.

– Я не пристал, я понять хочу, зачем я здесь? – ответил Марс и замолк.

Когда в комнату вернулся Иса, видимо охладив водой из-под крана свое разгоряченное лицо, и лег на свою кровать, отвернувшись к стенке, Правда, вдруг обратился к Марсу в неожиданным вопросом:

– Слушай, Марс, а что дальше то было?

– В смысле чего? – удивился Петька.

– Да ты прошлый раз не досказал нам, чем закончилась история с любовью Шихты к этой морячке?

– А это! – с радостью подхватил тему Марс, понимая, что Правда решил разрядить обстановку, – Дальше было очень интересно. Благодарный папахен, за спасение его любимой дочки, простив Шихте его черные замыслы, пригласил нас отпраздновать счастливое спасение в свой дом, но Шихта как увидел, что девчонка не только красивая, но и богатая, совсем голову потерял.

– Бреши, бреши, – с тебя станется, – проворчал со своей койки Толян, но по его тону было видно, что он и сам не прочь послушать про то славное время, когда были солнце, море, и рядом сумасбродная девчонка Соня. – Я человек честный и врать мне ни к чему, – продолжил Марс. – Одним словом, Соня, богатый дом и стол, уставленный всякими яствами, совсем свели Шихту с ума…

– Еще бы! Дают какую-то гадость, представьте, щупальца спрута с присосками, смотреть противно, а они предлагают, попробуйте, попробуйте! – вдруг вставил Шихта.

– Странно, что тебе не понравилось? Я ведь за тобой наблюдал, ты глотал эти спрутинные белые присоски, как удав. Хотя, чего на почве любви не сделаешь!

– Вот тут ты наверняка врешь, не мог он их есть, – засмеялся Правда, – Я бы эту гадость вовек бы в рот не взял. Тьфу!