Пьяная утка

Самое главное – безопасность: самому ни от кого не зависеть, не привязываться и ни в ком не нуждаться. В опыте у него нет другого образца, где люди между собой могут общаться, заниматься чем‑то приятным и развивающим, нанося друг другу пользу и причиняя добро. Где боль – там «я», но не то «я», которое чувствует это фибрами своей души, а то «я», которое может реагировать. То есть вся боль, которую я пытаюсь не чувствовать, от которой пытаюсь убежать, находит выход в получении боли других: я даю другим ту поддержку, которая на самом деле нужна мне самой.

– Помнишь, я говорила «выпей воды»?

– Зеркальная проекция?

– Да, Алён. Так вот, нарцисс не понимает, что у него самого глубокая потребность в понимании, принятии, поддержке, близости, в любви. И вместо того, чтобы учиться делать иначе, он вытесняет потребность в бессознательное, и когда видит того, кому нужна поддержка, начинает причинять добро и наносить пользу. Контакт с собой разорван, и когда я хочу пить, я что делаю?

– Даю пить другим, думая, что они хотят.

– Да, Алёночка. Ты умничка. Идём семимильными шагами. Горжусь тобой.

Нарцисс помогает кому угодно, кроме себя. Слышала такое: «Я слишком добрый, и по мне люди ездят»?

– Ха, сама так не раз говорила.

– Правильно. Периодически кажется, что если я сделаю кому‑то другому хорошо… Например, мне выставили счёт за сайт 10 тысяч рублей, а я зачем‑то беру и перечисляю 10 500 или больше. Вопрос: зачем?

– Наверное, я думаю, что мне станет лучше, и ко мне вернётся больше?

– А тебя разве просили?

– Нет.

– А лучше становилось, кроме собственно нанесённого ущерба в жизнь?

– Нет.

– Становится только хуже.

Всего три пути переработки опыта: психический, травматический и поведенческий. Когда мы выбираем распаковку травмы, мы начинаем проживать личную трагедию: боль, горе, страх, отвержение, личную брошенность, нужду в участии – всё это начинает вылазить из подавленного. Чтобы ты выживала, в психике стоят защиты и блоки, и идти туда очень и очень неприятно.

Пойми: тебе больше не надо выживать, как в детстве. Ресурса достаточно, и ты не рассыпешься, как тогда. Ты должна понять, что вот эта психическая защита сейчас тебе больше мешает, чем помогает. На тот момент это единственное, что могло тебя спасти. Ресурса не было, ты была маленькая. Задача психики была – выжить и не рассыпаться. Сейчас твои защиты мешают твоему росту. Ты выросла, у тебя есть ресурс. Ты можешь взять и слепить всё вокруг себя, как тебе хочется.

Надо прекратить выживать и начать жить. Нужно снять защиты и освободиться от этого жуткого выживания. Тебе кажется, что не хватит сил и что обстоятельства сильнее тебя. Собаку обижали, но по пути она подросла. Всё. Хватит.

Психическая переработка опыта – болезненный процесс. Когда мы начинаем работать с травмой, человек начинает саботировать: начинает болеть, не вынося психического процесса горевания. Потому что, когда мы идём в травму, мы понимаем, что очень много не случилось того, чего я ждала, когда мне это было очень надо. И когда понимаем, сколько не случилось и насколько это было неприятно, больно и травматично, мы начинаем это отгорёвывать. Чтобы не горевать психически, мы часто болеем физически, например, месячные второй раз за месяц.

Что ещё ужаснее – реагировать на чужое горе как на свое собственное, но не морально, а присутствуя рядом и что‑то пытаясь сделать, не соприкасаясь психически. Наша задача – психически вывести в осознанное травму и понять, чего ты была лишена, насколько сильно было расщепление, как глубоко ушёл твой внутренний ребёнок, насколько сильно ты до сих пор его наказываешь. Потому что «дура шестой год» – это атака на внутреннего ребенка, это внутренний критик. И пока ты так сама с собой поступаешь, пока «прессуешь» внутреннего ребёнка, всё твоё нутро «понимает», что жить пока небезопасно, – продолжаем выживать и прятаться в иллюзию.

– Прихлопываю сама себя.

– Да. Спасатель – это бегущий от своей боли и уязвимости человек. «Дура шестой год».

Обнаружить и признать свою неидеальную природу – средненькую, не грандиозную, живую, человеческую.

– Да, Алёночка, неидеальную, что равно реальному. Страшно обнаружить свои потребности: быть любимым, в ком‑то нуждаться. И потребность эта погребена под невероятным количеством задач, придумываний и требований, с которыми нужно в одиночку справляться. Оно?

– Вообще ты мне не нравишься сейчас.

– Я тебя раздражаю? Я тебя злю сейчас?

– Ненавижу тебя.

– Молодец, моя хорошая, ненавидь меня.

– Кать, я одновременно благодарна тебе, чувствую процесс исцеления, но если бы всё‑таки можно было кинуть в тебя пару яиц, я бы с удовольствием это сделала.

– Понимаю. Алёночка, как и говорила: больно и неприятно. Гадкое и мерзкое ощущение, когда ты живьём горишь и никак не сгоришь.

– Ужас.

– Так мы здесь за тем, чтобы пожар успокоить.

– Я не вывожу контакт с собой.

– Дорогая, сейчас век нарциссического невроза, и ты не одна.

– Ну, звучит приятнее.

– Да, нас миллионы. Но у тебя реальная возможность изменить жизнь, потому что ты сделала шаг в травму, как бы больно ни было, – ты его сделала и продолжаешь идти в свою, но уже качественную, жизнь. За любой распаковкой травмы стоит рост, и тот потенциал, который ты отгружаешь на идеализацию и обесценивание, на ненужные качели, на прокрастинацию, на откладывание, на заедание сладким в том числе (ведь заесть сладким – это тоже как‑то себя порадовать, подавить эмоции и продолжить разорванный контакт с собой)…

Как я вообще буду понимать, то ли это, чего я хочу, и тот ли я человек, которым являюсь, или это разорванный контакт с собой и когнитивные искажения проявляются? И как мне познакомиться с собой, если я только и делаю, что продолжаю разрывать контакт с собой? Скажи мне, разве ты была бы шесть лет в отношениях, где что‑то терпела, если бы тебе не важна была семья?

– Мне важна была семья. Идея, точнее, получения семьи.

– Да, Алёночка. Трезво смотреть. Люди боятся увидеть реальность: а кто этот человек? какой он? Может, он втихушку пивко у себя в холодильнике держит и на виагре сидит, а потом у тебя будет требовать для него «получения сексуальности», потому что член вдруг перестал стоять – и кто окажется виновником для него?

– Я.

– Конечно. Он пердит в диван и прихлёбывает пиво, выкуривая по две пачки сигарет в день минимум. Ты понимаешь, если смотреть реально на вещи, что, общаясь с таким человеком, ты не просто в опасности и твоя жизнь в опасности – ты начинаешь понимать, что такое деградация.

– Вопрос семьи. Кать, я жила эту неделю с прошлой консультации, но не нашла ни доли понимания в себе, что для меня такое семья. То ли это, к чему я стремилась шесть лет, или, нет – выходя каждый раз замуж, я всё время ищу, что такое семья, и пытаюсь это почувствовать с самого детства. Парень мне вчера задал три вопроса, а я задумалась: а зачем мне снова вступать в отношения?

– Алён, не спеши, подожди. Мы позже раскроем этот вопрос. Первое, что мы проживаем в Эдипальном комплексе, – это потерянный рай, и это большой, важный пласт. Пока читай книгу!

Потерянный рай – это когда ты была у мамочки в животике, и когда появилась на свет, оказалась абсолютно беспомощной: ты ничего не можешь сама, и хорошо, если мамочка кормит грудью, потому что запах молока повторяет запах той жидкости, в которой ты была в животике. Единственное, на что ты можешь опереться после того, как пуповина перерезана и связь разорвана, – это запах молока, а не соска для двухнедельного ребенка. Пустышка почему так называется?

– Потому что пустая?

– Да. Она не пахнет мамой. И до полугода таким образом получаются психотики уже во взрослой жизни. Глубокая травма.

Ребёнок уже тогда понимает: «Мама меня не любит, я маме не нужен. Раз мама меня не кормит, и я не чувствую этого запаха, значит, я какой‑то не такой». В первые полгода хорошо можно отследить, есть ли нерешенный внутренний конфликт у мамы: ребенок кусается, капризничает, и после еды его тут же тошнит.

Выход из утробы – первая потеря привычной среды, но её проживают все: и мужчины, и женщины. А дальше, в районе двенадцати лет, происходит кастрация ментальная. Что начинается у девочки?

– Месячные.

– Да. И она понимает, что она ни разу не мальчик, гормональный фон отличный от мужского, и вся та свобода, которая, как ей казалось, была предоставлена наравне с мужчинами, – оказывается, у неё её нет. Нет свободы. Она не мужчина. Она не может вести себя как мужчина. У неё нет столько силы, как у мужчины, и оказывается, что у мужчины больше прав и свобод.

Мужчина может легко бросить женщину с ребенком, рассказывая ей сначала о «я подарю тебе звезду».

– Согласна, как два пальца об асфальт. Просто: «Ты истеричка» – и пошёл.

– Да, Алён, да! Он может легко пойти пить пиво, пока ты не высыпаешься и пытаешься уложить ребёнка. Встречаться с друзьями, потому что его жизнь «как‑то изменилась», а он был не готов. Или может пропадать на работе, лишь бы дети выросли сами по себе побыстрее, а он пока перекантуется где‑то за пределами дома. Да рас‑туды‑сюды… Иди ты вообще на хер.

– Овца, мозги мне долбишь.

– Зато как легко он делает предложение!

– А потом: «Да пошла ты!» Красавчики.

– Так вот, дальше девочка понимает, что члена у неё не будет никогда, его нет, и жить так свободно, как может позволить себе мужчина, оставив уже третью жену с ребёнком, «истеричку и психичку», она не может. И в этот прекрасный момент у неё появляется бессознательная невероятная ненависть к мужчине. Почему женщина для мужчины может быть либо игрушкой, либо врагом, – не считая тех, кто повзрослел, кто прошёл Эдип, их сюда не берём. Эдипчики – всегда манипуляторы, и даже те, кто прошли его, у них это может проявляться.

Так вот, девочка понимает, что её судьба тяжела, что её мама почему‑то «брата любит больше» – твои слова?

– Да, Кать, говорила так.

– Я такая красивая, с розовыми щёчками и кудряшками, но я‑то вижу, что она его любит…

– Больше.

– Почему? Потому что женщина – «недомужчина», и женский путь очень тяжелыйщ, трагичный, это такая смиренная судьба, такое преодоление и включение в себя, и мужчине и не снилось, как женщине надо впахивать, чтобы наравне с ним строить тот же самый бизнес с теми же показателями. Мужчине это дастся в разы легче.

Женщина лишена фаллоса. Она может быть лучше мужчины только тогда, когда она что его?..

– Что, Кать? Не знаю.

– Родила!

– Умммм, вот оно как.

– Конечно! Я не просто женщина, я не «недомужчина» – я родила мужчину. И я становлюсь в этот момент Мадонной с младенцем, как на картине Микеланджело. Я становлюсь лучше мужчины. Я родила мужчину. Я создатель мужчины. И материнская любовь к сыну – это что‑то космическое. Женщина будет так сильно любить сына, как не сможет полюбить ни одного мужика в своей жизни.

Но есть опасность Эдипального комплекса, потому что, как ты помнишь, Эдип женился на ком?

– На своей матери.

– Да! Эдипальный комплекс – это психический инцест с одним из своих родителей. У мужчины Эдипов комплекс – это ментальная женитьба на своей матери, а у женщины это комплекс Электры. Когда она в мужчине ищет кого?

– Папу?

– Именно его. И ты говоришь: «Бывший так похож на отца». Алён, мы туда не полезем сейчас, это очень большой пласт.

Что пытаются доиграть эти дети – Эдип и Электра? Они пытаются вернуться в тот потерянный…

– Рай?

– Да. Изгнание. Адам и Ева. Сорван плод с древа познания. Он сказал: вы можете вернуться, когда станете наравне с богами. А боги – это сверх‑Я, это самость. Но какие боги, когда мы тут стоим и пузо чешем и элементарное в себе не можем увидеть? Человек бегать хочет и жизнь изменить, а сам продолжает пукать в диван и курить по две пачки. Какая самость, когда херачит ложное эго, и мы даже не зашли в собственное Я?

– Услышала, Кать, не спорю.

– И женщина‑то сыночка рожает, а когда приходит время его отпустить, она не понимает – а как это и с чего вдруг. И очень часто потом сидят мама с сыночком и поливают женщину помоями: «Ужасная просто, точно не пара, да и котлеты готовить не научилась, а ребёнка вашего мы себе заберем и воспитаем даже лучше».

– Ужас какой.

– Алён, история на истории такая! Продолжаем жить психический инцест, но под видом законным: якобы невестка была говно. Мама сына ментально кастрировала и не даёт ему возможности взрослеть: она звонит каждый день сама, не он – она сама, советует ему, она лучше знает, что для сыночка лучше. Не даёт ему повзрослеть, решения отстаивает свои и ментально делает его своим мужем.

Задача женщины какая? Стать Мадонной – это первый столп, на который можно опираться. А если женщина рожает девочку, то она становится Бабой‑Ягой – хранительницей женщин в роду: она становится очень умной и хитрой и очень опасной, потому что толку с неё ноль, опоры нет, заниматься инцестом не с кем, она мужчину не родила, и проблем становится для окружающих еще больше – разными путями, «змеиными норками» выстраивает мелкие опоры в поддержке себя.

Второй столп, где женщина может стать «мужчиной», – это быть профессионалом своего дела, мега‑супер‑специалистом. Она становится в этом пути преодоления здоровой в своём анимусе.

– Кать, что такое анимус?

– Это её мужская часть. Она становится собранной, становится развитой, становится для себя тем мужиком, которым бы она хотела быть.

Третий столп – это когда женщина находится в отношениях с мужчиной и понимает, что этот мужчина ей служит. Филигранно, если ты и бизнес построила, и сына родила, и мужик тебе служит. Задача – идентифицироваться с творцом. Кто зачал женщину? Кто её создал?

– Мужчина?

– Потому что материя есть, информация есть, но в ком она? Да, семя – в мужчине. Структура – в мужчине. Но ты никогда им это не говори. Неподготовленному Эдипу ты «взорвешь» всё его нутро. Задача мужчины в Эдипальном комплексе – идентифицироваться с женщиной. Ни в коем случае никому это не говори. Это людей просто «взорвёт»: шок и агрессия, причём в тебя.

Пойми: мужчина, который прожил Эдип, не ищет и не сравнивает. Он не бегает в попытке найти где‑то получше, чем ты: «А ты пока посиди и подожди, а я потом вернусь и еще тебя попользую, и посмотрю, стоит ли оставаться с тобой». Это мерзкая, мерзопакостная, мелкокалиберная манипуляция.

Вот как женщине, которая себя ценит, с высоким социокультурным уровнем, сидеть и слушать «лапшу»?

– Никак.

– Как понять, что я не идеальна, что со мной настолько сильно что‑то не в порядке, что, оказывается, меня можно посадить и нести в мои уши мерзкокалиберность: «Маш, ты ещё подожди, я пойду посравниваю, и в соцсети у меня только по работе»… Ну смешно же.

– Смешно.

– Задача какая, Алёна?

– Гнать в шею, выбирать дальше.

– Умница. Потому что что?

– Потому что это моя жизнь.

– Алёна, потому что нет ничего ценнее времени, и отдавать его Эдипчикам, которые не вылезли из‑под маминой сиськи, нельзя! Эдип не понимает, зачем ему нужна женщина.

Задача женщине – служить, и его просто разорвёт это знание на мелкие яростные негодования. Хочешь стать второй «мамкой» для него?

– О господи, нет, конечно.

– Алёна, мужчина сам будущее формировать не умеет. За будущее, за то, куда будет направляться семья и что будет происходить в семье, всегда отвечает женщина. И тон того, какими будут отношения в семье и к женщине, задает женщина. Женщина всегда на второй роли – у нее нет члена, но её роль самая важная: она не распределяет ресурс, она строит будущее.

Посмотри, за кем повторяет с самого детства мальчик?

– За мамой.

– Да, за мамой. «Вот тут ты, сыночка, себя плохо ведёшь» – «Да, мама, я плохо себя веду». Мама всё расскажет. Потом – за воспитателем в детском саду, а там кто зачастую? Женщины. Потом за учителем в школе. Мужчина не знает, как ему самоидентифицироваться через самого себя. А если мужчина самоидентифицируется через другого мужчину… то о‑о‑о.

Мужчина может идентифицироваться только через женщину, и тут снова кто ближе всех из женщин? Мама. Нормальное психосексуальное развитие – это когда мы сначала проходим стадию онанизма, потом гомосексуализм, а потом выходим в гетеро: психика развивается, и мы понимаем, что нам нужен партнер другого пола.

Мужчина проективно идентифицируется только через своего творца. А творец мужчины кто?

– Женщина.

– Конечно. И если мужчина понимает, что он женщине должен служить – не маме, а своей женщине – и не ждать от женщины, что она возьмет за него ответственность и будет ему мамой или будет соответствовать его ожиданиям, или он пойдет0 поищет где‑то ещё, то такая пара очень быстро растёт. Есть всего два типа пар: люди сходятся и очень быстро растут вместе, поражая результатами, или пара в отношениях деградирует.

Отношения – это не вот это всё, текуче‑ласнящееся, желание вернуться в потерянный рай: «любовь‑морковь, звезда с неба, где меня так долюбят, так долюбят, что я наконец‑таки в счастье». Отношения – не для невроза, в который пытается затащить тебя твой партнёр или ты его. Отношения нужны для постоянного роста, для постоянной работы, где нужно держать собственную психику железным кулаком, чтобы тебя не выносило в разные стороны.

Когда есть один столп, нужно за него держаться и потихонечку расти и ко второму, и к третьему. Тогда это высший пилотаж.

– В данный момент я построила бизнес и развиваю его, и теперь поняла, что это моя естественная потребность в опоре. Мужчина у меня вчера спросил: «А зачем тебе кабриолет?»

– Хочу – и всё.

– Да, Кать, я так и ответила и добавила, что это моя базовая потребность, как собственная крыша над головой, кусок хлеба с красной икрой и кабриолет. И я не прошу – я просто делаю всё возможное в сторону реализации собственных желаний.

– Это нормально, Алён. Мужчина никогда не поймёт искренне женщину, потому что он не прожил ментальную кастрацию. И если мужчину спросить, хочет ли он сейчас стать женщиной – поверь, не захочет. Потому что прекрасно понимает, что женщину можно кинуть, унизить, с ней можно играться, она заведомо слабее, и с ней можно обойтись как душе угодно.

И женщина не знает, что у неё единственная, одна единственная возможность себя защитить – это невероятно высокая социокультурная среда, потенциал и развитие. Если тебя, Алёна, поволокло, и ты начинаешь чувствовать к мужчине невероятную «с первого взгляда любовь», то жди ненависти. Страшная парочка – любовь и ненависть. Ни в коем случае ты по отношению к мужчине не имеешь права чувствовать ни любовь, ни ненависть.

– О!? А что я могу чувствовать к мужчине тогда?

– Алёна, задача мужчины – служить жен‑щи‑не. Одной. Единственной.

– Кать, а как это – когда мужчина служит женщине?

– Дорогая, это когда он выбрал тебя и больше не выбирает. Потому что он взрослый и понимает, зачем ему женщина. И если вдруг будет мимолётный позыв выбрать ещё кого‑то, он понимает, что идёт в саморазрушение моментально, а потом его ждет сначала выход из дна, а потом всё то же самое с другой женщиной, и вертеться на собственном хую он будет бесконечно в поисках рая. Он понимает, что нет смысла прыгать с одной вагины на другую, потому что по факту это его собственный непрожитый Эдипальный комплекс. Расти и брать ответственность он не хочет.

Он всё ищет ту, которая идеально удовлетворит его потребности, как его мамочка, и ты всегда в чём‑то будешь его разочаровывать. Мама всегда лучше для Эдипа. Кстати, он тебе сам скажет, если ты вдруг чуточку напомнишь ему, что мамы в отношениях быть не должно. «Ну, ты недостаточно хорошо сосёшь, и котлеты у тебя так себе. Мама хоть и не сосет, но от неё всегда можно взять и уйти – хоть на ночь, хоть на неделю. Мама всегда ждёт, а ты, овца, рот открываешь».

Алёна, бежать бегом от такого! Драпать просто – и идеально не к другому мужику, а к психотерапевту! Давай на сегодня всё, уже очень много.

– Домашка будет?

– Домашка… Так. Как себя чувствуешь?

– Кать, отлично. Спасибо большое.

– Отлично. Тогда домашнее задание на неделю: записывай всё, что увидишь у себя из негативного. В чём себя критикуешь и за что себя ругаешь? Где ты видишь, что ты недостаточно хороша? Как именно не хороша? Пиши рукой, так как рука – это продолжение мозга.

– А недостаточность в каких‑то ситуациях смотреть нужно?

– Алён, всё, что ты хочешь проговорить, всё сюда пиши. Мы растим тёплого, доступного, любящего, заботливого родителя для тебя самой. Ты сама себе должна стать защитником.

– Да. Это про полноценность.

– Алён, через опору на себя получится вылезти из этого. Первое время это делать сложно, а потом ты поймёшь, какой важный и осознанный шаг сделала, придя на терапию неделю назад. Поголовно женщины сейчас на терапии 40+, где она детей родила, всё своё время стирала, убирала, готовила, сопли и детям и мужу вытирала, реализации ноль, а он потом взял и ушёл со словами: «Ты перестала быть интересной».

Алёна, ты всё правильно делаешь. Ты умница. Сейчас у тебя тобой выстроенный бизнес, сейчас ты говоришь о здоровой себе и здоровых отношениях. Продолжаем работать.

– Кать, спасибо за поддержку.

– Работаем дорогая дальше.

– До встречи через неделю Кать

– До встречи.

Терапия. День 3. "Пьяная Утка"

ПРОШЛА НЕДЕЛЯ

– Привет, дорогая! – мой восторженный голос открыл время моей третьей терапии. – Минуту назад, представляешь, стук в дверь, и…

– Алёна, Алёна, подожди, плохо тебя слышу. Ты зажала динамик рукой?

– Я разбила телефон!!!

– Я слышу эхо.

– Эхо? Давай ещё раз попробуем перезвонить.

– Ну в смысле, я слышу тебя на самой‑самой низкой громкости, я прям напрягаюсь.

– Давай в другой канал перейдем тогда, сейчас перезвоню. Каать… слышишь?

– Да, давай.

«Плям» – характерный звук оборвавшейся связи, и сразу звонок с другой соцсети.

– Как сейчас, Кать?

– О, вот так нормально.

– Я тебя рада видеть.

– Я тебя тоже. Сейчас, Алён, я просто проверяю, мало ли у меня параллельно ещё какая‑то прога открыта, и звук поэтому плохой.

– Ну ладно. Давай: если будет плохо слышно – говори, мне тебя нормально. Тебе слышно было, что я говорила минуту назад?

– Нет, нет, Алён, я же тебе и говорю, что не слышу.

– А, ну тогда… – я начала сначала. – Минуту назад стук в дверь, и кто‑то заказал доставку цветов для меня. Я спрашиваю у доставщика: «От кого цветы?», а он мне: «От Вселенной». А я: «Спасибо, я тоже Вселенную люблю». Как будто меня Вселенная поздравила, что я уже аж на третьей сессии! Молодец, держусь!!! У меня сегодня не было ни одного сопротивления, я очень классно провела прошлую неделю. Случились важные события: мне кажется, либо вот‑вот уже наступают серьезные отношения, либо меня кинули на холодильник – тридцать тысяч – и хорошо, что я хоть не дала. Это была прикольная тема недели, но были и серьёзные вопросы, и я их записала. Один из них: скажи мне, Катя, где эта грань, когда до психотерапии я бы тебе позвонила и рассказала историю, которую можно и нужно разделить с подругой, а теперь, во время терапии, я не понимаю, как мне себя вести. Именно поэтому ты и не в курсе, скажем так. Как мне можно общаться с тобой в процессе этих десяти сессий? Все бабы знают, как Алёна Андрюше не дала, и как Андрюша оказался больше в плюсе, чем в минусе – как минимум с холодильником и тридцатью тысячами.

– Кхххх… как психотерапевт буду гораздо полезнее, чем как подруга по жизни, кхххх. Ты можешь мне звонить как подруге, но ты же понимаешь, что я тогда не смогу тебе помочь как эксперт… кхххх.

– Я тебя поняла. Всё‑таки, Кать, многое не слышно, крякает. Давай я тебе еще раз перезвоню.

«Плям» – характерный звук оборвавшейся связи, и я снова звоню.

– Так, Кать, меня слышно, видно?

– Да, но не так громко.

– Да, теперь и я тебя тихо‑тихо слышу. Тааак… Кать, у тебя сейчас какой телефон?

– Да у меня хоть тот, хоть другой хорошо работают. Ну давай сейчас наберу тебя с другого телефона.

«Плям» – и снова звонок.

– Алён, ну как?

– О, теперь здорово. Расскажи, пожалуйста, правильно ли я поняла: ты гораздо полезнее мне как психотерапевт именно на эти десять сессий, я правильно всё услышала?

– Да, правильно. Всё, что происходит в твоём поле сейчас, – это глубокие процессы, которые циклично повторяются уже не в первый раз. Наша задача – отслеживать твои психические защиты, чтобы слив ресурса туда не уходил и чтобы они тебе не мешали жить свою жизнь.

– Я поняла тебя. У меня есть список вопросов, я бы хотела тебе их зачитать, не разбирая.