Галлюцинации со вкусом бензина. Бизарро, хоррор, фантастика

В разгар всепоглощающего хаоса перед глазами капитана Салями открылась картина, навеки врезавшаяся в память: рядовой Пеперони, дрожащими пальцами рылся в песке, пропитанном липкими остатками соусов, отчаянно нащупывая свою отсечённую руку, будто пытаясь вернуть то, что уже навсегда ушло вместе с боевым кличем и запахом гари. Она была оторвана от его тела кабачковой ступкой, оставив багровый обрубок, из которого, как жуткий фонтан, брызгал кетчуп. Глаза Пеперони были расширены от шока и боли, а его обычно веселое выражение лица превратилось в искаженную гримасу ужаса.

Здоровая рука судорожно впивалась в бок, будто пытаясь зажать рану силой воли, но сквозь пальцы всё равно скользила тёмная, густая кровь, оставляя на песке багровые следы. Единственный открытый глаз – мутный от боли и ужаса – лихорадочно метался по полю боя, впиваясь в обломки тел, дым и пепел, словно искал среди хаоса хоть что-то знакомое, хоть каплю надежды.

Запах горелого мяса и обугленных овощей заполнил ноздри капитана Салями – ядовитый коктейль, от которого сводило желудок. Он смотрел, парализованный происходящим, как под ногами у него взрывается картофельная мина, выбрасывая в воздух гейзер кипящей подливы. Крики его людей пронзили окружающую атмосферу, симфония боли, казалось, резонировала с самой душой Земли.

Внезапно что – то внутри него вернулось на прежнее место. Дымка замешательства рассеялась, и капитан Салями понял, что ему нужно делать. Он должен повести своих людей за собой. С ревом, который, казалось, исходил из самых глубин его существа, он поднялся на ноги и помчался к своим солдатам. Они были прижаты к земле, их глаза были расширены от ужаса, их окружал вихрь гороха и картофельной шрапнели. Он видел их доверие к нему, их отчаянную надежду на то, что он спасет их из этого зеленого ада.

Он подхватил отброшенную винтовку рядового Пеперони и сделал несколько выстрелов по наступающей овощной орде, движения его были быстрыми и точными, несмотря на звон в голове. Овощи попятились назад, их листовые щиты задымились и разорвались в клочья. Взвод воспользовался этой возможностью, чтобы перегруппироваться, и их глаза обрели новую жизнь в пламенной решимости их лидера.

– Отступаем! – прорычал капитан Салями, его голос прорезал шум битвы. – Нам нужно перегруппироваться и обойти их с правого фланга!

Его слова прозвучали как приказ, но в тоне было что—то еще – нотка отчаяния, мольба о спасении. Солдаты повиновались, отступив в относительную безопасность близлежащей живой изгороди, листья которой шептали заунывную мелодию, когда они проходили мимо. Овощи заглотили наживку и бросились вперед со свирепостью, порожденной глубокой, непреклонной ненавистью к своим противникам из фастфуда.

По воздуху разнесся едкий запах жженого перца и металлический сладковатый привкус соусов. Утро было наполнено вспышками выстрелов и пронзительными криками умирающих. Капитан Салями почувствовал острую боль в боку – горошина пробилась сквозь броню и засела в ней, как маленький раскаленный уголек. Он стиснул зубы, не обращая внимания на жгучую боль, и крикнул своим бойцам:

– Живо! Обходите их с фланга!

Они выскочили из – за живой изгороди, стреляя из винтовок, их пули прорезали ночной воздух, как горячий нож масло. Овощи были застигнуты врасплох, их ряды на мгновение нарушились от внезапной контратаки. Наступление взвода было симфонией кровавой бойни, балетом пуль и взрывов, окрасившим пляж в мрачные цвета. Капитан Салями видел страх в их глазах – страх перед неизвестностью, страх перед немыслимым. На мгновение он почти почувствовал жалость к ним, этим некогда невинным овощам, превращенным рукой судьбы в чудовищных воинов.

Но жалости не место на поле боя.

Взвод капитана Салями пробирался сквозь хаос, их движения представляли собой жуткий танец разрушения. Они обошли овощные войска с флангов и открыли по ним изнурительный огонь, от которого вражеские бойцы заметались. Звуки выстрелов были созвучны мелодии мяса и металла, какофонии, заглушавшей крики умирающих и звон кухонной утвари, превращенной в орудия войны. Пляж представлял собой картину кровавой бойни, пиршество для глаз, которое будет преследовать их до конца жизни.

Войска фастфуда устремились вперед, отвоевывая пляж метр за метром. Овощи отступали, их импровизированные укрепления рушились, как неудачно построенный песочный замок, перед неумолимым потоком мяса и картофеля фри. Каждая захваченная позиция была маленькой победой, бастионом надежды среди абсурдности их борьбы. Бойцы ликовали, их голоса охрипли от дыма и криков, их дух поднимался от сладкого вкуса завоеваний.

Взвод продвигался вперед, в дымном воздухе ощущался едкий привкус горящей растительности. Огонь противника становился все более отчаянным, его боеприпасы с горохом и морковью разлетались во все стороны. Звуки шипящего масла и взрывающихся бомб с майонезом становились все слабее по мере того, как солдаты фастфуда завоевывали все больше позиций.

Капитан Салями прищурился, обозревая кровавую бойню вокруг себя. Окопы представляли собой жуткое месиво из мятых помидоров и измельченного салата. Овощные солдаты не шли ни в какое сравнение с мясной мощью фастфудного взвода. Они лежали грудами, их некогда яркие цвета потускнели от серой бледности поражения. Захваченные ими бункеры представляли собой гобелен из измельченной капусты и раздавленных кабачков – суровое напоминание о том, какой ценой дался этот бой.

Впереди возвышалась крепость из картофельного пюре, оплот угасающей силы овощей. Капитан знал, что сердце врага находится в ее крахмальных объятиях. Возвышающиеся луковые башни смотрели на них сверху вниз, их огненные взгляды обещали последнее, жестокое сражение. С наступлением вечера воздух становился все холоднее, и единственным источником тепла был жар битвы и периодически падающие с неба струи дымящейся подливки.

2.

Беспорядочную картину поля боя пронзил громкий, полный помех писк. Капитан Салями поднес рацию к уху, и в линии раздался голос полковника Спрайта.

– Капитан Салями, каков ваш статус? – тон полковника был суровым, но в нем слышался намек на беспокойство.

– Полковник, мы заняли позиции. Мы закрепились на пляже и готовы выдвинуться к крепости из картофельного пюре, – ответил капитан, его голос напрягся от усилий, прилагаемых в бою, и от постоянно присутствующей вони прошедшего сражения.

В голосе полковника Спрайта слышалось облегчение.

– Хорошая работа, Салями. Я только что получил информацию о том, что там засел лидер овощей, генерал Чечевица. Я вышлю вам подкрепление. Уничтожьте его, и мы покончим с этой войной.

– Так точно, полковник, – сказал капитан Салями, крепче сжимая рацию. Он повернулся к своему взводу, в глазах которого отражались угольки надежды на фоне кровавой бойни. – Подкрепление в пути. Сегодня мы закончим эту чёртову бойню, – обратился он к ним.

Слова едва успели сорваться с его губ, как небо потемнело еще больше, но не от предвестия наступления ночи, а от зловещих теней приближающихся самолетов. Далекий гул становился все громче, превращаясь в басовую партию симфонии войны. Солдаты фастфуда подняли головы, их усталые глаза щурились от отблесков пылающих обломков, наполнявших воздух. С небес спускалась эскадрилья стальных канистр, парашюты раздувались, как паруса пиратского корабля. При падении канистр земля содрогнулась, металлические корпуса лопнули, обнажив драгоценный груз: солдат из табака, марихуаны и алкоголя.

Табачные солдаты появились первыми, их лиственные тела вырвались из – под обломков. Они были высокими и худыми, их вены представляли собой сеть стеблей и листьев, которые пульсировали неестественной энергией. За ними следовали марихуановые пехотинцы, их зеленые формы окутывал слабый дым, который, казалось, исходил из их пор. Их глаза были пронзительного оттенка, а движения – плавными и быстрыми, словно они танцевали на ветру. И наконец, на землю приземлилась алкогольная десантная дивизия: их бутылкообразные тела разлетелись от удара, открыв находящихся внутри солдат, пропитанных пивом, и воинов, накачанных виски; их глаза сверкали огненной решимостью тысячи винокурен.

Капитан Джек Дэниелс подошел к Салями, и аромат его дыхания, насыщенного виски, повеял на него, словно теплые объятия подвыпившего отца.

– Капитан, – сказал он, слова слетали с его языка с легкостью опытного, но немного пьяного, рассказчика, – мы здесь, чтобы переломить ход событий. Несмотря на опьянение, в его взгляде была острота, блеск чего – то, что говорило об опыте и ужасах войны.

Капитан Салями кивнул, выражение его лица было мрачным.

– Добро пожаловать в мясорубку, капитан, – он жестом указал на истерзанный битвой пейзаж, в воздухе все еще витал запах горелых овощей и далекие крики раненых.

– Мы идем к крепости из картофельного пюре. Генерал Чечевица там.

– Да, меня проинформировали, – сказал капитан Дэниелс, его голос был хриплым и отдавал дымным гулом тысячи рюмок виски. – У нас есть счеты с этим сукиным сыном. Он слишком долго отнимал у нас долю рынка.

– Дело не в доле рынка, – огрызнулся капитан Салями, его глаза вспыхнули от напряжения. – Речь идет о выживании. Речь идет о том, чтобы фастфуд не был раздавлен тиранией овощей и зелени.

– Полегче, кэп, – сказал капитан Дэниелс, подняв руку, пальцы которой были испачканы янтарной жидкостью, служившей ему оружием в первые дни войны. – Я знаю, что поставлено на карту. Но боец должен сохранять чувство юмора перед лицом смерти, верно?

Его солдаты засмеялись – нервный смех, который, казалось, снимал напряжение, свернувшееся в их мышцах, как туго закрученные пружины.

– Возможно, – согласился капитан Салями, уголок его рта дернулся в мимолетной улыбке. – Но юмор не заставит этих овощей сдаться.

– Конечно нет, но он сохранит нам рассудок, – усмехнулся капитан Дэниелс, его зубы представляли собой ряд слегка пожелтевшей кукурузной шелухи. – А теперь давайте покажем им, из чего мы сделаны. За фастфуд!

Майор Каннабис и лейтенант Вирджиния, динамичный дуэт табачных и марихуановых морпехов, приблизились к группе, их движения были такими же плавными, как и дым, который шел за ними. Глаза майора были пронзительного зеленого оттенка, зрачки размером с обеденную тарелку, а волосы лейтенанта представляли собой дикий клубок лиан, который, казалось, шелестел при каждом движении. Они изучали карту сражения, разложенную на сплющенной картонной коробке, чернила на которой слегка размазались от ночной сырости.

В воздухе витал аромат земляных трав, пока они обсуждали стратегию, их голоса были низкими и настоятельными. Рука майора лежала над картой, указательный палец обводил контуры крепости из картофельного пюре с дрожью, говорившей о серьезности ситуации.

– Мы должны попасть туда, – пробормотал он, его голос был низким, как раскаты грома. – Уберем Чечевицу, и все остальное рассыплется, как подгоревшая корочка хлеба.

Лейтенант Вирджиния наклонился к нему, его глаза сверкали хитростью, которая не соответствовала его нежной, обтянутой виноградной лозой фигуре.

– Мы не можем идти с оружием наперевес, – предложил он. – Нам нужен отвлекающий маневр, что – то, что заставит овощей ослабить бдительность.

Майор Каннабис задумчиво кивнул, поглаживая лиственную бороду, покрывавшую его подбородок.

– У меня как раз есть такая штука, – пробормотал он, на его губах заиграл намек на улыбку. – Кое – что, что мы разрабатываем в нашей… лаборатории.

Он подмигнул, в его глазах мелькнул озорной блеск, намекающий на секрет, который может переломить ход битвы.

Глаза лейтенанта Вирджинии загорелись от возбуждения, его волосы закрутились вокруг лица, словно желая стать частью плана.

– У нас есть модифицированные дымовые шашки, – объяснил он. – Они наполнены концентрированным экстрактом наших лучших сортов. Один вдох – и эти овощи забудут, как звать их мамаш.

Майор Каннабис торжественно кивнул.

– Это рискованная игра, но она может сработать, – сказал он, его глубокий голос отражал всю серьезность ситуации. – Мы разместим их у основания крепостных стен. Дым затуманит их чувства и замедлит их движение.

Глаза лейтенанта Вирджинии блестели азартом закаленного в боях ветерана.

– А пока они будут блуждать в оцепенении, мы вскарабкаемся на стены с помощью лиан, – сказал лейтенант. – Как только мы войдем внутрь, генерал Чечевица получит то, что заслужил.

Майор Каннабис кивнул в знак согласия, листья его бороды покачивались то вверх, то вниз.

– Наши табачные солдаты откроют огонь на подавление, пока мы будем проникать внутрь, – продолжил лейтенант, туман его мыслей отражался в дыме, клубящемся вокруг него. – Мы будем как призраки в ночи, невидимые и неслышимые. – Лейтенант Вирджиния достал горсть дымовых шашек, зеленоватый оттенок которых выдавал их особые свойства. – Эти малышки сделают свое дело. Один слабый вдох – и овощи будут спотыкаться о собственные корни.

Майор Каннабис торжественно улыбнулся, его густая борода коснулась воротника камуфляжной куртки.

– Нам понадобятся точность и расчет времени, – сказал он, его глаза были сосредоточены, словно у ястреба, выслеживающего полевую мышь. – У нас только одна попытка.

3.

Сжав в руках фотографию своей семьи, капитан Салями погрузился в анабиоз, защищаясь от невыносимого, нечеловеческого напряжения, граничащего с полным безразличием. Перед глазами проплыли лица его детей, улыбка жены. Он подумал о простой радости приготовления барбекю солнечным днем, о шипении мяса на гриле и сладком запахе древесного угля. Эти воспоминания были маяком в темноте, напоминанием о том, за что они сражаются. Он знал, что не может их подвести.

Размышления капитана прервало холодное прикосновение к его плечу – напоминание о битве, бушующей вокруг. Повернувшись, он увидел рядового Хайнца, с перемотанной бинтами головой, его глаза были полны твердой решимости, которая не соответствовала его обычному веселому характеру.

– Капитан, вы в порядке? – спросил он напряженным голосом.

Капитан Салями глубоко вздохнул, отгоняя воспоминания о смехе детей и теплоте объятий жены. Он знал, что не может позволить своим мыслям блуждать сейчас; он должен сосредоточиться на поставленной задаче.

– Да, я в порядке, – сказал он. – Просто планирую наши дальнейшие действия.

Вдали вырисовывалась крепость из картофельного пюре, сурово напоминая о том, что перед ними враг. Генерала Чечевицу нужно было уничтожить, причем как можно быстрее. Мысли капитана снова вернулись к его прежней жизни, которую он оставил позади, – звуку шипящего мяса, приятному аромату барбекю и смеху его детей, играющих в пятнашки на заднем дворе. В груди у него защемило от внезапной тоски по той жизни, которая казалась такой далекой, такой недосягаемой среди окружавшего его хаоса и разрушений.

Он представил себе свою младшую дочь Мортаделлу, ее невинное личико, измазанное соусом тартар. Воспоминание было горько – сладким и напоминало о том, что действительно было поставлено на карту в этой войне. Речь шла не только о фастфуде или доле рынка; речь шла о радости, которую приносит в семью простой обед, о радости, которую он поклялся защищать.

Его старший сын, Братвурст, когда – то смотрел на него широкими обожающими глазами, выпрашивая истории о героическом капитане Салями, легендарном защитнике фастфуда. Теперь же, глядя в бездну крепости из картофельного пюре, он задавался вопросом, действительно ли он такой герой, каким его рисовал сын.

Перед его глазами проплывали их лица, калейдоскоп невинности и любви, и каждое воспоминание о них было кинжалом в его сердце. В голове проносились мысли о сожалениях, о нерассказанных сказках на ночь, о футбольных матчах, на которые он не ходил. Его разум вопил от мыслей о том, что могло бы быть, о мгновениях, украденных неумолимым ходом времени и чувством долга.

Он почти чувствовал липкие пальцы Мортаделлы, когда она цеплялась за его ногу, ее глаза были расширены от удивления, когда он рассказывал о героических поступках и эпических сражениях. Ее смех эхом отдавался в атмосфере царящего вокруг хаоса, призрачно напоминая о той радости, которую он оставил после себя. И Братвурст, его гордый сын, который смотрел на него со смесью восхищения и благоговения, как он когда – то смотрел на своего собственного отца.

С каждым мгновением его обещание защитить эту радость становилось все тяжелее. Он знал, что если сейчас не положить конец этой войне, то больше не будет ни барбекю, ни веселых посиделок, ни сказок на ночь. Эта мысль разжигала в нем такую ярость, что ему казалось, будто он может сорвать с неба звезды.

– Бойцы, – прорычал капитан Салями, и его голос прозвучал как раскат грома над грохотом войны, – мы сражаемся не только за свои жизни. Мы сражаемся за вкус победы на наших языках и улыбки на лицах тех, кого мы любим. Мы сражаемся за фастфуд, который выстоит против тирании овощного беспредела!

Взвод собрался вокруг него, в их глазах смешались страх и решимость. Перед ним стояла пёстрая команда: солдаты – бургеры, пиццы, картофель фри, рыбные палочки и чипсы – все с лицами, измазанными сажей и потом, запекшимся в боевых морщинах. В их глазах светились огоньки надежды, когда они слушали слова своего командира. Они знали, что являются последней линией обороны против наступающего зеленого прилива.

– Мы прошли долгий путь, – продолжал капитан Салями, его голос звучал с торжественностью капеллана на солдатских похоронах. – Мы видели, как друзья превращаются в соус под тяжестью брюссельской капусты, и наблюдали, как наши товарищи рассыпаются под неустанным шквалом морковных ракет. Но сегодня мы стоим здесь, несломленные, несгибаемые и непокоренные. Мы – бастион вкуса, оплот против безвкусицы, которая стремится поглотить нас!

Солдаты смотрели на него, в их лицах отражались страх, гнев и надежда. С каждым словом пламя их воли к борьбе разгоралось все ярче.

– Это не просто война за господство в пищевой сфере, – громко скандировал капитан Салями, окидывая взглядом изрезанный боями ландшафт. – Это война за саму суть того, что делает нас пищей: радость от хрустящей, идеально прожаренной картошки, блаженное удовлетворение от бургера, гастрономический оргазм от хот – дога с газировкой в жаркий летний день. – Он сделал паузу, давая своим словам впитаться. Ночной воздух был напряжен от предвкушения, далекие отголоски битвы заглушались серьезностью его речи. – Мы – хранители вкуса, – сказал он, и его голос понизился до рокота, который разнесся по полю боя. – Овощи заставили бы нас питаться клетчаткой и полезными веществами. Они хотят лишить нас права баловать себя, получать удовольствие от еды, которая является чем – то большим, чем просто питанием. Они хотят лишить нас простого удовольствия от жирного бургера.

Солдаты дружно закивали, их лица отражали пламенную решимость капитана. Они знали, что поставлено на карту. Под угрозой находилась сама ткань их жизни, сама суть того, кем они были. Они были не просто солдатами, они были авангардом кулинарной революции, сражаясь за право наслаждаться любимой едой.

– Помните, – кричал капитан Салями, его голос был боевым кличем, пронзавшим ночь, – мы властелины вкуса, рыцари быстрого питания! Мы защищаем святость сырного кусочка пиццы, тепло свежеиспеченного пончика, сладкую симфонию идеально приготовленного молочного коктейля!

Солдаты, состоящие из мяса и крахмала, одобрительно закивали, их голоса стали хором протеста против овощных полчищ, угрожавших уничтожить саму основу их существования. Они были воплощением духа нации фастфуда, братьями по оружию, объединенных святой троицей соли, жира и сахара.

4.

Утро, предшествовавшее нападению, началось с дурного предчувствия. Небо представляло собой полотно из пурпурных и оранжевых цветов, как будто из него вытекали последние остатки кошмарного сна. На пляже царила жуткая тишина, волны мягко бились о берег, словно пытаясь смыть с него следы прошедшей битвы. Запах океана был слабым, его пересиливал надвигающийся смрад лагеря овощной армии – ядовитая смесь компоста и гнили, которая висела в воздухе, как сырое, залежалое одеяло.

Капитан Салями собрал своих людей, их глаза налились кровью и устали от бесконечной ночи подготовки. Они пировали на трофеях предыдущих сражений, подкрепляя свой дух той самой едой, за которую сражались. Жирное тепло гамбургеров и картофеля фри наполняло их животы и сердца, напоминая о доме, о том, почему они здесь. Вкус победы был зовом сирены, дразнящим миражом, манящим их ближе к крепости из картофельного пюре.

Рота двигалась как единое целое, змеевидная линия из мяса, выпивки и дыма. Табачные десантники, их лиственные формы острее самых лучших мечей, возглавляли атаку. Морские марихуановые пехотинцы, движения которых были плавными, как вода в ленивой реке, следовали позади, их зеленые глаза сканировали горизонт в поисках любых признаков врага. Солдаты фастфуда шли позади, их веселый говор был приглушен серьезностью момента, а хруст их шагов по песку был единственным звуком в тихом рассвете.

Капитан Дэниелс, пропитанный виски воин с таким же пламенным сердцем, как и жидкость в его венах, выкрикивал приказы через мегафон, сделанный из гигантского кренделя. Его слова были призывным кличем, который эхом разносился по соленому воздуху, неся в себе запах их миссии. С флангов их обступала алкогольная воздушно – десантная дивизия, их бутылкообразные тела блестели в раннем свете, на их стоических лицах было написано обещание с таким трудом добытой победы.

Табачные десантники, их лиственные конечности покачивались в такт уверенному маршу, готовили свое оружие – комбинацию сигарных пусковых установок и пропитанных табаком сетей, способных опутать и обезвредить врага. Марихуановые пехотинцы, ловкие и неуступчивые, нацелились на главный рубеж: крепостные валы, откуда они обрушат шквал дымовых шашек, которые привели бы их в замешательство.

Солдаты фастфуда, пестрая команда героев с хрустящей корочкой и нахальной доблестью, маршировали в ногу со своими товарищами. Взгляд каждого из них выражал яростную решимость и говорил о том, что они готовы отдать все силы за правое дело. Рядовой Хайнц, сузив глаза, сжимал в руках гранатомет с газировкой, а капитан Салями, кожа которого слегка хрустела от предыдущих сражений, проверял свою бургерную базуку – оружие массового уничтожения вкусов, ставшее символом надежды в этом причудливом кулинарном конфликте.

Алкогольное подразделение ВДВ, их бутылкообразные тела, сверкающие в раннем свете, двигались с грацией, которая не соответствовала их опьяненному происхождению. Они шепотом рассказывали друг другу секреты пропитанных виски окопов и впитавших пивом сражений прошлых лет, делясь историями, которые заставляли ухмыляться даже самых суровых солдат. Их дух был высок, в буквальном смысле слова, а товарищество непоколебимо. Они были ударным отрядом, тем, кто мог переломить ход сражения с помощью меткого выстрела храбрости.

Майор Каннабис и его морские пехотинцы пробирались сквозь тени, как сквозь зеленеющий туман, их лианы разворачивались, как безмолвные часовые. Каждый из них был живым воплощением почитаемого растения, а сама их сущность – оружием, которое нужно было использовать в этом абсурдном крестовом походе. Они общались с помощью сигналов руками, их движения были плавными. Они несли с собой новое оружие – гранату, наполненную сильнодействующим экстрактом, который не только затуманивал зрение врага, но и сам его рассудок.

Прозвучал сигнал, и рота двинулась вперед, их сапоги ритмично стучали, казалось, в такт колотящимся сердцам бойцов. Табачники пустили в ход свои сигарные ракеты, и воздух наполнился ароматом горящих листьев и криками врагов, разрывающихся на части под действием взрывной силы. Крепость из картофельного пюре становилась все ближе, ее стены цвета слоновой кости были испачканы остатками битвы – мрачное напоминание о жизнях, уже потерянных во имя питания.

Внезапный оглушительный рев расколол воздух, и земля под ними вздыбилась, как разъяренное море. Мир вокруг капитана Салями превратился в огненное и земляное пятно, в какофонию звука и ярости, которая, казалось, поглотила их целиком. Мощный взрыв разорвал ночь, огненный водоворот окрасил небо в оранжево – красные цвета. От силы взрыва взвод попятился, на их чувства обрушился едкий запах паленых овощей и крики товарищей.

Сквозь пыль и дым проступила крепость из картофельного пюре, ее стены теперь потрескались и осыпались. Некогда могущественный бастион овощной империи был прорван, и вкус победы был маняще близок. Солдаты фастфуда устремились вперед, движимые обещанием закончить войну, которая так долго поглощала их. Табачные десантники обрушили на них шквал огня из своих сигарных пулеметов, дым от которых смешался с зеленым туманом от дымовых шашек с марихуаной.

Овощные защитники спотыкались и падали, их координация терялась под воздействием дурманящего дыма. В рядах противника царил хаос, их зеленые фигуры пошатывались, когда солдаты фастфуда наступали со свирепостью стаи хищников. В воздухе раздался шипящий звук – табачные сетки опутывали овощи, оставляя их корчиться и терять самообладание. Капитан Салями, в руках которого пылала бургерная базука, возглавлял атаку, а сырные и майонезные гранаты на его поясе с боеприпасами отражали мерцающий свет горящей крепости.