Сердце камня. Легенда о СибИрии

– Волочь, – поправил старец, – так будет правильно.

Мальчик уже не удивлялся тому, что Полкан мысли умеет читать.

– В таких местах, наверно, всякие страшилища живут? Да, Уволга?

– Тут страшилищ много. Вот, смотри, – старец широко взмахнул рукой, и рыжевато-огненная белка-летяга внезапно выскочила из рукава, расшитого старинными узорами.

Расправляя перепончатые лапы-крылья, проворная летяга плавно заскользила над речкой – рыжим пламенем промелькнула между высокими деревьями и приземлилась где-то за кустами дикой смородины.

– Ух ты! – Мальчик от восторга хлопнул в ладоши. – А что там есть ещё? В рукаве твоём…

– Заметил? Это хорошо! – похвалил Могучий Уволга и скаламбурил: – Замечательные люди – те, которые всё замечают.

– А нас по-другому учили.

– Не удивительно. Нас всех учили понемногу – чему-нибудь да как-нибудь. Кто это сказал?

– Пушкин! – брякнул мальчик наугад.

– Грамотный, язви тебя. – Копыта, плывшие по воздуху, неожиданно звонко зацокали, касаясь камней. – Приехали. Слезай. Сейчас я покажу тебе кое-что. – Полкан помог ему спуститься наземь, и тут Радомирка впервые заметил его улыбку – ослепительный месяц промелькнул и спрятался в дебрях бороды. – Ты увидишь сейчас то, что ни разу не видел. Я тебе хвост даю на отсечение.

И Радомирка чуть со смеху не покатился, глядя, как Полкан взмахнул хвостом – большой метлою огненного цвета.

– Что? Смешинка в рот попала? Проглоти. Ступай за мной. – Лицо Полкана стало серьёзным и торжественным. – Здесь у меня, можно сказать, восьмое чудо света.

3

Это был исток сибирской Уволги, маленькой тёзки или сестрёнки великой русской Волги. Исток «сестрёнки» находился в ладонях тёмно-бурой скалы, расколотой много веков назад – молния шарахнула.

Под скалою, будто в круглой, аккуратно вырезанной чаше, пульсировало светлое сердечко родника. По гранитному жёлобу серебристо стекал и голосочком жавороночьим журчал ручеёк, будто бы проштопанный светящейся ниткой молнии.

Разрастаясь, расширяясь, ручей смелел и всё бойчее голос подавал – звенел и сам себе перепозванивал живыми колокольцами, шевелил разнотравье и разноцветье, которое пока что для него представлялось дремучим лесом, сквозь который нужно пробираться, обдирая бока и ударяясь лбом о каменные кручи. Но это лишь на первом десятке метров. Младенчески-беспомощный ручей довольно-таки быстро повзрослел и побежал вприскочку, легко и весело одолевая или обегая встречные преграды. И вот ручей окреп и возмужал и, раздвигая берега, зашевелил широкими плечами…

– Это чудо света, – рассказывал Полкан, – этот удивительный исток придуман самим Творцом, никак не иначе.

– А что здесь удивительного?

– Сейчас покажу. Вот эта сибирская Уволга, маленькая тёзка или сестра великой русской Волги, во многих местах повторяет все её изгибы. Тут горы Жигули можно увидеть, если присмотреться. Тут стоят по берегам старинные волжские города, золотые колокольни, храмы, пристани. Тут бурлаки такие, как на картине Репина. Тут гуляет Стенька Разин и его разбитная ватага. Тут много чего. Но всё это, конечно, маленькое, миниатюрное. Потому как это – всего лишь Уволга, родня великой Волги. Так что все эти картинки можно увидеть только здесь, на коротком участке. Ну а дальше Уволга с горы сбегает так, как может, или так, как ей хочется по своему характеру – далеко убегает отсюда, в дебрях сибирских, в горах ищет дорогу свою.

Будто зачарованный, ходил Радомирка между горами Жигулями. Приседая на корточки, он во все глаза смотрел на бурлаков, на струги Стеньки Разина, выплывающие из-за острова на стрежень. Смотрел на старинное золото многочисленных колоколен, похожих на цветки жарки. При малейшем дуновении ветра колокола на этих колоколенках начинали трезвонить.

– Ой, как тут интересно, Полкан! А вот там? Пойдём, посмотрим… Там какая-то девчонка на лодчонке. Кто это?

– Девчонку на лодчонке зовут Таисья, Тая. Она однажды села в лодку и не заметила, как уплыла по Уволге в такую даль, что родитель её несколько дней с ума сходил, не мог найти. Девчонка тогда с отцом приезжала в посёлок, у них там родня какая-то. Ну, в общем, пришлось мне бедолагу возвращать на тот берег, где отец от горя едва не поседел. Вот такая девчонка в лодчонке. Это я уже сам её смастерил. Видишь? Сидит, как живая. Красавица, скажу я, очень редкая. А ещё скажу вот что… – Полкан помолчал, засмотревшись в какую-то неведомую даль. – Хочешь верь, хочешь не верь, но эта девчонка в лодчонке – твоя судьба.

– Какая такая судьба? – Радомирка, отчего-то краснея, наклонился над девчонкой в лодчонке – собрался от берега оттолкнуть на стремнину, где вода мгновенно подхватила бы лодчонку, завертела бы и унесла бог знает куда – могла бы разбиться лодчонка, а вместе с ней и девчонка.

Но Полкан сурово окоротил:

– Хватит ребячиться. У нас дела.

– Дела не голуби, не разлетятся. – Спохватившись, Радомирка объяснил: – Это Ванька Непутёвый так говорит.

– Ванька? А мы с тобой путёвые, не так ли? Поэтому пошли делами заниматься, хватит ротозейничать. – Старец подмигнул. – Ну что? По рукам?

– Я согласен.

И только-только руки их соприкоснулись – мальчик услышал, как ветер в ушах засвистел, и через несколько мгновений они стояли на вершине Полкан-горы.

Глава четвёртая. Притча о кресте

1

Первозданный покой на громадной вершине Полкана. Время здесь, кажется, остановилось. На этой могучей седой высоте особенно остро ощущаешь дыхание великой вечности, лишённой суеты сует. И только порой басовыми струнами, туго натянутыми, гудят потоки воздуха, над миром летящего по всем направлениям розы ветров. А если присмотреться, высоко над головою матово мерцает молоденький месяц – прозрачный, сквозистый, почти незаметный. В чистом воздухе он мерещится близким, доступным, рукою дотронуться можно, когда бы не опасность обрезать руку или опалить о пламя белое. Издалека, с холодных северных земель, кучевые облака тянутся высокими большими караванами. Наталкиваясь на гору Полкан или ещё на подходе к горе, облака на несколько мгновений замирают и начинают менять свою форму так, будто шляпу снимают перед этим грозным великаном – облака расплющиваются, извиваются, точно извиняются, и стороной обходят горную гряду. А по нижнему фронту потока ветров – другие облака мелкими барашками бегут, задиристо бодают крепкую скалу, оставляя на камнях белесоватую шёрстку. И если это происходит на рассвете или на закате, белесоватая шёрстка может показаться золотым руном.

– Ты слышал о таком руне? – спросил Могучий Уволга, устроивший для мальчика небольшую экскурсию по вершине горы. – В древнегреческой мифологии золотое руно – это просто-напросто шкура барана. Золотая шкура, но всё-таки баранья. Золотое руно, между прочим, охранялось драконом. Руно это было очень-очень ценное – руно знаний. Дракон хранил золотые крупицы знаний, но аргонавты похитили их.

– Кто? Космонавты?

– Аргонавты. Мореплаватели. У них был корабль под названьем «Арго». Потом расскажу, а пока пошли, посмотришь кое-что.

Над вершиной горы, то возникая в воздухе, то растворяясь, величаво реял Прозрачный храм. К нему вела блестящая дорога, похожая на крохотный отрезок мерцающего Млечного Пути.

Солнце, отражаясь на контурах золотых куполов, дрожащим тонким нимбом окружало Прозрачный храм, не дающий ни малейшей тени.

– Устал? Отдохнёшь? – озаботился Уволга. – У меня имеется беседка для беседы. Ты нигде такую не увидишь.

Беседка находилась возле храма, в тени под деревьями, а точнее говоря, в тени под раскидистыми голубовато-белыми облаками, напоминающими тихий райский сад.

Для мальчика самым удивительным в этом саду оказалось редчайшее по красоте Семицветное дерево – большой обломок радуги.

Давно уже – после буйно разгулявшейся грозы – осколок радуги застрял в каменной расселине, как-то прижился, окреп и теперь шелестит семицветными листьями, похожими на узорные кружочки, на ленточки, нарезанные из поднебесной радужной материи.

– А можно потрогать?

– Лучше не надо, – пошутил Дух горы, – укусят.

На ладонях мальчика – после того как прикоснулся к листьям волшебного дерева – появились капельки дождя, над которыми тут же вспыхнули крохотные, будто бы игрушечные радуги.

– А это что такое? – изумился мальчик, когда они ступили на тропинку.

– Пыль. А что ещё бывает на тропе, на дороге?

– И почему она играет огоньками?

– Подумай.

Присев на корточки, Радомирка ладошкой зачерпнул необычную пыль и заулыбался от догадки – звёздная пыль серебрилась на тропке, а по бокам росла голубовато-сизая небесная трава, сверкавшая нетленными росами.

Тропинка привела к фигуристой беседке, на верхотуре которой мальчик заметил небольшой треугольник с крохотным окошечком по центру – крестовина золотилась крестиком. А между крестовинами, будто в игольное ушко, продета нитка солнечного света – длинного луча.

И вдруг парнишка вздрогнул – увидел ворона.

– Ого! – прошептал, округляя глаза.

– Чего – «ого»? Узнал?

– Да как же не узнать?

На перилах беседки сидел недовольно нахохлившийся Беловорка. Заметив мальчика, белый ворон встрепенулся, расправляя крылья, точно собираясь улетать.

– Запомни! – Старец показал на птицу. – Белое может быть чёрным и наоборот: чёрное может быть белым. Трудно бывает, а порой невозможно зёрна отделить от плевел.

– Пр-р-равильно! – обрадованно прокаркал ворон. – Истину глаголешь!

– А ты лучше помалкивай! – одёрнул Могучий Уволга. – Я с тобой разберусь, погоди. Больно хитёр ты, ситный друг. Но как ни хитри, а правды не перехитришь.

– Обижаешь. Я служу тебе, как самый верный пёс.

– Знаю, как ты служишь. Знаю. Слуга двух господ. Труффальдино несчастный.

– А вот обзываться не надо. При мальчике да такими словами…

– Книжки надо читать. – Старец укоризненно покачал головой. – Труффальдино – это не обзывательство. Это имя такое.

– У меня и своё неплохое. Ворлагампий – звучит как песня.

– Ага! От песни твоей язык можно вывернуть!

Ворон, не разжимая клюва, сердито что-то зарокотал, но всё же промолчал – благоразумно перелетел на вершину Семицветного дерева.

2

Беседка-ротонда с колоннами похожа на одну их тех, какие раньше украшали дворянские усадьбы, сады и парки храмов и церквей. Но эта беседка оказалась такой необычной, какую только сказочный мастер мог замастырить.

– Я ненадолго отлучусь, – сказал Могучий Уволга, – а ты походи, познакомься, тут много чего интересного.

Рассматривая убранство беседки, мальчик моргать перестал, очарованный странными вещами и диковинными предметами.

На специальной подставке медленно вращался огромный глобус, на котором плескались, но почему-то не выплёскивались синие моря и тёмно-голубые океаны, посредине которых белыми цветками распустились паруса бригантин, корветов. Большой многопалубный галеон, оснащённый сильным артиллерийским вооружением, тяжело тащился по волнам, перевозил куда-то испанские сокровища – Радомирка об этом читал. Красновато-коричневые горные хребты на глобусе украшены были жемчужным ожерельем нетающих снегов и ледников. Желтели заплатки пустынь, присыпанные песком, по которому тянулся верблюжий караван. Зелёными хвойными ёжиками тайга там и тут наёжилась. Реки большие и малые прошнуровали горные хребты и непролазные таёжные дебри.

Всё это казалось интересным до тех пор, покуда глобус не повернулся той стороной, где сверкнул Золотой треугольник, поместившийся в районе Сибири – среди тайги, высоких гор и озера. Вершины треугольника, успел заметить мальчик, подписаны старославянскими буквами: «Мера», «Уч-Сумер», «Лукоморье».

Сердце почему-то взволновалось при виде Золотого треугольника, и у Радомирки возникло желание хоть на минуту остановить вращение глобуса, чтобы получше рассмотреть вершины треугольника и всё, что внутри. Но остановить – значит сломать какой-то хитроумный механизм, вращающий глобус. Поэтому мальчик с нетерпением ждал, когда же, когда снова появится та сторона, где Золотой треугольник.

Он стоял и мучительно думал: где-то он видел уже нечто подобное, а крёстный отец говорил что-то такое, что связано с этим Золотым треугольником.

Мальчик, может быть, и вспомнил бы тайну Золотого треугольника, но тут, в беседке, вспоминать просто некогда, тут глаза горохом рассыпались – столько различных соблазнов.

3

Покинув беседку, они вышли на гранитную площадку, откуда открывалась панорама не только огромная – необъятная.

Отлично видно, как под небесами в дальних-предальних мирах разгорается и торжествует чистый погожий денёк. А на Земле спозаранку начинает хозяйничать привычная мирская суета. Грязный дым клубится над заводами и фабриками городов. Пыльные бури проносятся по степям и полям. Где-то чадят торфяники. Где-то пожары пластают по лесам, по тайге, чёрными чубами вытягивая дым в сторону ближайших сёл и деревень.

Золотое радостное солнце – с утра пораньше – забуксовало в этой суете, в тёмно-серой пелене из копоти и смрада. Солнце казалось ржавым колесом, застрявшим среди бездорожья, среди безбожья когда-то прекрасной Земли.

– «Солнце не померкнет, народ не сломится» – эту пословицу придумали много веков назад. – Седобородый старец перстами показал куда-то вдаль. – А теперь мы видим, как меркнет солнце. Весь мир окутан мраком.

Мальчик поморщился, будто ощутил обрывки смрада, ветром до вершины донесённые.

– А почему так происходит в мире?

– Сегодня, к сожалению, миром правят силы тьмы.

– Но как же так? А где же силы света? Разве они…

– Силы света, к сожалению, ослабли.

Радомирка задумался, глядя на солнце, уходящее в тучу на горизонте.

– И что же теперь? Силы тьмы победят?

– Это мы ещё посмотрим, кто кого! – Старец как-то пристально, многозначительно посмотрел на мальчика. – Я хочу тебе сказать что-то очень важное.

Голос Могучего Уволги приобрёл грозовое звучание.

– Что-то важное? – Мальчик напрягся. – А что?.. Что такое?..

– Ты должен помочь силам света!

Радомирка ждал чего угодно, только не этого.

– Я? Помочь силам света? А как я смогу?

– Сможешь! Ты за этим и пришёл на Землю. Ты пришёл не случайно. В тебе горит огонь Святого духа. Ты слышишь то, что другим не дано.

– Да, я слышу, слышу, как поёт трава, как между собою камни разговаривают. Но как это может помочь силам света?

– Ты слышишь, потому что в тебе живёт Божественный огонь.

– А почему же другие не слышат?

– Потому что спят с открытыми глазами. Божественный огонь или совсем погас у них, или горит еле-еле душа в теле. Многие люди живут, как эти… как снеговики. Спрятали душу свою под коркой снега и льда из сомнений и страхов. А у тебя душа звенит, душа твоя горит ярким, сказочным пламенем. Вот почему тебе предстоит помочь силам света.

– Уволга! – Волнение охватило мальчика. – Я спрошу, но только ты не смейся.

– Хорошо. Договорились.

– Иногда мне кажется… – Мальчик руки раскинул, обводя бескрайние пространства земли и неба. – Мне кажется, я тут бывал.

– Это действительно так. Ты не впервые приходишь на эту планету.

– Но разве так бывает?

– Бывает. Но не со всеми.

– А с кем?

– С необыкновенными людьми. А ты как раз такой. Я ведь не случайно именно тебе вчера отправил Золотой треугольник.

– А что это за треугольник?

– Письмо. Золотое письмо, которое тебе ещё суждено прочитать.

– А я не уберёг письмо.

– Не горюй. Это была проверка. – Могучий Уволга сердито покосился на белого ворона, сидящего на Семицветном дереве. – Силы тьмы, Радомирка, постоянно будут тебя испытывать. Будь к этому готов.

– А что же это за письмо? И почему оно золотое?

– Золотой треугольник – образ небесного и прообраз земного рая. – Могучий Уволга посмотрел в беспредельные синие дали. – Когда-то здесь находилась земля обетованная. Рай земной.

– Вот здесь?! – Мальчик в недоумении разглядывал дымное небо, клубящееся над горами.

– Трудно поверить, но факт. Здесь была земля обетованная. В основе её лежал Золотой треугольник. Люди об этом давно позабыли. Надо им рассказать, где находился Рай земной. И ты… – Уволга пальцем упёрся в грудь мальчика, – ты это сделаешь.

Твёрдый палец Уволги неприятно царапнул под сердцем – Радомирка поспешил отодвинуться.

– А зачем рассказывать о том, что было да сплыло? И так неплохо. Пускай себе люди живут, как жили.

– Так продолжаться не может. Люди должны вспомнить о своей прародине. Вспомнить, для чего они живут на Земле. Люди должны восстановить то, что они разрушили однажды.

– А что они разрушили?

– О-о!.. – Могучий Уволга хотел сказать так много, что совсем ничего не сказал, только надсадно вздохнул. А когда горячее волненье улеглось, он тихо вымолвил: – Когда-то было место на Земле под названием Страна Ирия – волшебный райский сад.

Что-то вспомнив, мальчик просиял:

– Рай? Это когда и волк, и заяц находятся рядышком?

– Примерно так.

– А почему так получилось прошлой ночью?

– Вчера был праздник света.

– А сегодня как же? Праздник тьмы?

– Нет. Но вчерашний день особенный. Ты в этом убедился. Каждый год на Земле двадцать второго июня наступает великое солнцестояние. И этот мир, издёрганный, враждующий, погружённый во тьму, – наш мир светлеет всей душой, всем сердцем. В день великого солнцестояния, в часы волшебной ночи мир становится таким, каким он был когда-то. А сегодня все люди… ну, пускай не все, но очень многие – пленники тьмы. А в плену, как говорит нам русская пословица, в плену ждут не розы, а слёзы. Так что надо, надо во что бы то ни стало освобождать людей из плена. Вот такая главная твоя задача. Будущее мира в твоих руках, как бы ни громко это прозвучало.

– Ого! – Радомирка дрогнул, будто на плечи взвалили какой-то тяжеленный, непосильный крест. – Уволга! Ты шутишь?

– Нет, вполне серьёзно. – Глядя на него, старец продолжил печально и с горечью: – Крест?! Эх, люди, люди! Им всё время кажется, что Бог несправедлив, что Он даёт им самый тяжкий крест. Послушай, мальчик, что я расскажу. Эта старинная притча и до сей поры не устарела. Ты как? Не устал? Ну, пойдём вон туда, посидишь. У меня там есть хороший «философский камень», я так его называю, потому что люблю постоять возле него, пофилософствовать. Хотя мудрецы говорят, что «философский камень» – это одно из названий крови дракона.

4

«Философским камнем» оказался красновато-бурый обломок скалы, гладкий посредине, будто отполированный.

Радомирка присел на гладкую «лавочку», а Полкан какое-то время молча стоял возле камня. Затем спохватился:

– Ах да! Я же притчу хотел рассказать. Ну так вот. Одному человеку стало казаться, будто он живёт так тяжело, так мучительно – ну просто ужас как тяжело, несладко и невыносимо. И пришёл он однажды к Богу, и рассказал о несчастьях своих, и попросил: «Господи! Можно я выберу себе другой крест?» Бог с улыбкой посмотрел на человека, завёл его в хранилище, где полным-полно крестов, и говорит: «Выбирай!» Человек осмотрел хранилище и удивился. Каких только там нет крестов – и маленькие, и большие, и средние, и тяжёлые, и лёгкие. Долго ходил человек по хранилищу, выискивал себе самый лёгкий крест. И наконец-таки нашёл он то, что искал. Маленький-маленький, лёгонький-лёгонький крестик. И подошёл он к Богу и говорит: «Господи, а можно мне взять этот крест?» – «Можно, – ответил Бог. – Это твой собственный и есть».

– Вот это фокус! – Радомирка удивлённо вскинул брови.

– Это не фокус, парень, это истина. Бог нам даёт испытание по нашим силам. – Седобородый старец погладил Радомирку по плечам, будто стряхнул незримую тяжесть креста. – Каждый раз, когда тебе будет тяжело, вспомни эту притчу, и станет легче. Знаю по себе.

– А я думал, ты такой могучий, такой мудрый, что тебе всегда легко.

– Всякое бывает. Жизнь, она такая, брат. Бородища выросла, да ума не вынесла, – самокритично заметил старец, пятернёю царапая серебряный кустарник бороды. – И у меня случаются проблемы.

Помолчали, глядя то на небо, то на землю. Солнце уже выросло до самой полной яркости своей – сверкало на дальних озёрах, на реках, играло будто алмазными гранями Полкан-горы, за многие века отполированной наждаками ветров, дождями, градом, вьюгами.

– Уволга, а почему ты выбрал эту гору? Кругом так много всяких разных – одна другой лучше.

– Судьбу не выбирают.

Мальчик посмотрел по сторонам, невольно сравнивая красоту и высоту одной горы с красотою и высотою другой.

– Эта гора – твоя судьба?

– Именно так. Гора Полкан, как ты уже заметил, не простая гора. А когда-то, в незапамятные времена неподалёку отсюда стояла и сияла изумительная Мера. Гора была такая – Мера. Легендарная золотая пирамида. Она возвышалась над остальными горами и считалась полюсом гармонии и равновесия жизни земной. Это был полюс Земли. Олимп, на котором жили боги.

– А там, на глобусе, в беседке, – вспомнил Радомирка, – на Золотом треугольнике написано «Мера». Это она? Та самая?

– Заметил? Молодец. Я же говорил, что ты человек замечательный – всё замечаешь. – Глаза у старца загорелись какой-то внезапной мыслью. – Пойдём, я покажу тебе чудо из чудес, такое чудо, о котором мало кто слышал. А тех, кто видел это чудо, – их ещё меньше. А тех, кто это чудо смог потрогать своими руками, – этих людей раз-два и обчёлся.

Глава пятая. Чудо из чудес

1

Чудо из чудес – как это и должно быть – находилось в потаённом, укромном месте, куда Могучий Уволга мальчика повёл по каким-то таким заковыристым дорожкам, по таким запутанным тропинкам, что, если бы случилось обратно выбираться одному, Радомирка не сумел бы выбраться.

Уверенно шагающий по лабиринтам Могучий Уволга остановился и тихонько спросил:

– Ты когда-нибудь видел летающих поросят?

– Чего? – обалдел парнишка. – А разве поросята могут летать?

– Могут, если вспомнить поговорку «Любопытство не порок, а большое свинство», – старец глазами показал куда-то вверх. – Вон он, поросёнок. Я же сказал ему: сиди, не смей за нами, а он самовольничать вздумал.

Белый ворон, следом за ними незаметно полетевший, через несколько секунд неожиданно забуксовал в чистом воздухе. Заполошно мотыляя крыльями так, что из них выпало перо, Ворлагампий не мог с места сдвинуться, будто незримою ниткой привязанный – неведомая сила не давала ходу.

Утомившись, Белый ворон опустился на голую скалу и что-то проворчал, переводя дыхание.

– Уволга! – удивился мальчик. – А что это с ним? Он летать разучился?

– Нельзя ему туда, куда мы направляемся. Это называется – не тычь носа в чужое просо. Он хороший парень, этот Ворлагампий, только в последнее время я всё меньше и меньше ему доверяю. Какой-то он такой, что только с виду белый, а изнутри… Ну, может, ошибаюсь, пускай Творец простит меня. Только вряд ли ошибаюсь: старого воробья на мякине не проведёшь.

Поглядев на Могучего Уволгу, мальчик не смог удержаться от смеха.

– Вот это воробей так воробей! – приговаривал он, размазывая слёзы по щекам. – На одной твоей ладошке, Уволга, уместится, наверное, штук десять воробьёв!

Не сразу осознав причину внезапного этого смеха, Могучий Уволга посмотрел на большую ладошку свою, усмехнулся в бороду и пояснил:

– Поговорка такая. Что означает? Что опытного не обманешь, не перехитришь.

2

Завернув за скалу, за которой пропало солнце, будто срубленное каменным громадным топором, они прошли по мглистым лабиринтам и оказались на площадке, ограждённой золотыми цепями, изображающими Золотой треугольник, в середине которого находился какой-то небольшой, но странный камень синевато-багрового цвета.

Могучий Уволга торжественно провозгласил:

– Вот! Полюбуйся! А? Ну, как тебе?

Разочарование Радомирки оказалось так велико – даже скрывать не пытался:

– Вот этот каменюка – чудо из чудес?

– Каменюка! – весело передразнил Полкан. – Сам ты каменюка. Если бы ты только знал…

– Так ты расскажи. Зачем обзываться?

– Не обижайся. Очень уж люблю я это чудо из чудес.

Внимательно приглядываясь, мальчик обошёл вокруг камня, но ничего интересного не обнаружил.

– И что это такое? Как его звать?

– Синь-горюч камень. Вот как его звать-величать. – Старец нежно, любовно погладил макушку странного камня. – Этот синь-горюч камень… Как бы тебе попроще сказать? Это огненный кристалл высочайшей духовной мысли. Священная мировая реликвия. Чудесней и волшебней этого камня ты ничего не найдёшь на Земле.

– А что в нём такого? Камень да и камень, только сине-красный.

– Придёт пора – узнаешь, какое волшебство таится в нём. Этот камень, например, способен предсказывать события. Способен влиять на историю. Этот камень даёт удивительные силы его обладателю. А таких обладателей – раз-два и обчёлся. И все они – сильные мира сего. Кто? Ну, вот, например, царь Древней Иудеи – Соломон. Великий полководец Тамерлан. Александр Македонский, царь, взошедший на престол в двадцатилетнем возрасте. Этот камень много путешествовал. Какое-то время он находился в Древнем Новгороде. А вообще-то… – Старец посмотрел на небо. – Согласно легенде родина этого камня – созвездие Орион. Давным-давно когда-то этот камень, к нам пришедший с Ориона, послужил основанию Великой Общины Света на Земле, получившей название Шамбала. С той далёкой поры синь-горюч камень хранится в братстве Света, а его осколок время от времени посылается в мир.