Имена остались в титрах

Сергей еще раз проверил свет, оценил качество записи звука, дал рекомендации оператору по съемкам крупных планов. Оставалось только дождаться.

***

Она внимательно следила за дорогой, периодически сверяясь со стрелкой навигатора. Лучи утреннего солнца били прямо в глаза, пришлось достать очки. Выспаться так и не удалось, даже в состоянии легкой полудремы Аня не переставала думать о предстоящем событии. Выбирая одежду, она думала о строгом стиле своей героини: надела черные брюки и белую приталенную рубашку, сделала высокий хвост, выпустив пару прядей. Много времени занял макияж – Сергей предупреждал, что гримеров не будет, и ей пришлось справляться самой. В обычной жизни она красилась минимально, а камера, которая всегда «съедала» цвет, требовала яркости. Всё это время ее супруг крепко спал – ей удалось покинуть квартиру незаметно.

Когда навигатор сообщил: «Вы прибыли на место назначения», Завьялова заглушила мотор, посмотрела на часы и измученно откинулась на спинку сидения. Она сжимала в ладони мобильный, уговаривая себя собраться с силами и сделать звонок.

За вчерашний вечер она даже не занесла номер Сергея в список контактов, но он остался в истории вызовов и переписке. Открыв мессенджер, Аня пролистала их диалог. «Позвони, как приедешь». Она долго смотрела на этот текст, прежде чем решилась нажать значок телефонной трубки.

– Приехала? – раздалось вместо приветствия.

– Приехала.

– Отлично, у нас всё готово. Поднимайся на третий этаж, я встречу.

Дверцы лифта раздвинулись, и она сразу же увидела Сергея. Он стоял на расстоянии метра, держа руки в карманах брюк. Когда Аня сняла темные очки и посмотрела ему в глаза, на серьезном лице Терлецкого промелькнула улыбка.

– Здравствуй.

– Привет, – она остановилась рядом.

– Пойдем, – он развернулся в сторону коридора и, не ожидая ее, двинулся вперед.

Она едва успевала следовать за ним, ей приходилось почти бежать. Очевидно, заметив это, Сергей немного сбавил темп. Когда они поравнялись друг с другом, он сказал:

– Нас ждут оператор и один актер. Я побуду в роли режиссера, если ты не против. Времени у нас немного, коротко всё обсудим и сразу начнем. Мы уже на месте, – он остановился и открыл перед ней дверь.

Завьялова перешагнула через порог и увидела огромный полупустой павильон. Пространство было погружено во мрак, кроме одной его части, где работало студийное освещение. Сергей принялся знакомить её с присутствующими.

– Может быть, вы покажете мне какие-то рабочие материалы, чтобы я имела представление? – вопрос она адресовала Сергею, но смотрела на оператора.

– Нет, это исключено, – Терлецкий не оставлял ей надежды. – Мне нужно понять, как бы ты воплотила образ героини. Я не хочу, чтобы ты подражала, тем более, там и нечему.

– Послушай, но я не могу так сходу сыграть что-то на свой вкус. Разве это понравится тем, кого ты собрался переубеждать? – Аня начинала дергаться от его командного тона.

– Просто покажи свою версию. Думаю, у тебя есть идеи, разве не так? – он вопросительно поднял брови.

– Боюсь, бессмысленная это затея, – она отвела взгляд.

– Давай, – Сергей даже не собирался слушать, он забрал у неё сумку и жестом показал на декорацию. – Я не прошу тебя сразу попасть в десятку. Начни, попробуй. Пока без камеры, если хочешь. Возьми текст.

Завьялова смотрела на сценарий, борясь с желанием развернуться и уйти.

– Аня?

– Хорошо, – она нервно выдохнула и взяла бумаги. – Дай мне минут десять, чтобы настроиться.

– Конечно, – Терлецкий улыбнулся. – Как будешь готова, скажи.

Аня прошла в импровизированную комнату, села на крутящийся стул и повернулась спиной к камере. Она читала текст и заставляла себя углубиться в роль, забыть о том, кто она, кто рядом с ней.

– Я готова, – вскоре неуверенно сообщила Аня.

– Сразу снимаем? – уточнил Сергей.

– Снимаем.

К ней подошел актер – высокий темноволосый молодой мужчина. Он пытался обсудить предстоящую сцену, но она опять выпала из реальности: искала такую точку, откуда ей не будет видно продюсера. Словно прочитав её мысли, Сергей спрятался за камерой.

– Начали! – раздался его голос.

Аня машинально включилась в работу и первое время играла довольно бодро, тем более, партнер помогал ей и подхватывал там, где она терялась. Терлецкий периодически останавливал и давал рекомендации, менял точки расположения актеров в кадре, что-то советовал. Всё шло на удивление ровно, пока не пришлось говорить о любви.

– У меня не должно быть чувств, – Завьялова произносила заученные фразы. – Но я такая же, как все, понимаешь, я не робот! Если бы быть хоть каплю сильнее… Сказать тебе честно? Я никого не боюсь так, как его. Смешно звучит, правда? Я – и боюсь. Боюсь человека, который и не собирается наставлять на меня оружие. Это новый страх, с которым я совсем незнакома. Я боюсь… – она вдруг замолчала. – Я боюсь, что…просто не выживу, когда увижу его. Боюсь, что… Простите. Простите, я не могу, – это было уже не по тексту.

Она поднялась и почти бегом покинула площадку. Терлецкий поймал её уже в коридоре и резко схватил за плечи.

– Ань, остановись! Аня! Что случилось? – заглядывая ей в лицо, он только усугублял ситуацию.

– Я не могу! Не могу! – едва удерживаясь от слез, вскричала она. – Оставь меня в покое, пожалуйста. Это всё невозможно!

– Боже мой, да что такое?! – он удержал её за локоть и насильно завел в какое-то техническое помещение. – Прекрати истерику, всё же хорошо было!

Аня дернула рукой, чтобы высвободиться, но не убежала, а прислонилась к стене и сражаясь с самой собой в желании заплакать, отвернулась от Сергея.

– Идеально всё шло! – говорил он, размахивая руками. – Для первого раза даже слишком! Чего ты сорвалась? В чём проблема, во мне?

– Нет, в операторе! – возмущенно выпалила она. – Что ты какой-то бред спрашиваешь? Неужели неясно, что в тебе?

– И чем я тебе мешаю? – он уже успокоился. – Я даже не комментировал ничего, смотрел через монитор.

– Я не смогу участвовать в твоем проекте, – она тоже сбавила обороты, поняла, что позволила себе лишнего. – Мой муж будет против. И, думаю, твоя жена тоже не обрадуется. Зачем сейчас пытаться что-то пробовать, если итог неизбежен?

– Хочешь сказать, ты из-за этого убежала посреди сцены? – Терлецкий недоверчиво на нее посмотрел.

– Именно так. Я мучаюсь, я не знаю, что сказать Ване, если меня возьмут на роль. Представь, что будет с прессой, когда они узнают, что мы в одном проекте. Да, это очень удачный сценарий, да, роль подходит мне, но…Ты говорил мне, что, если я откажусь, значит, не судьба. – она все-таки на него посмотрела. – Так вот, не судьба.

– Ты хочешь сняться в этой картине? – он уставился на неё пытливо и пристально.

– Какая разница?

– Ответь на мой вопрос, – Сергей скрестил руки на груди.

– Хочу, – она рассматривала свой маникюр. – Но одного этого мало.

– Тогда пошли в павильон. Забудь про мужей, жен и прочее, что тебя останавливает.

– Побыл бы ты хоть минуту на моем месте, – Аня прерывисто вздохнула.

– Думаешь, мне просто? – усмехнулся Терлецкий. – Думаешь, только тебе приходится с собой договариваться? Я действую, как профессионал. И от тебя жду того же. Какая тогда из тебя актриса, если ты не можешь абстрагироваться от собственных страхов и мыслей?

– Хватит так со мной разговаривать!

– А как еще с тобой разговаривать? – Сергей пожал плечами. – Я говорю, что думаю.

Завьялова не стала реагировать на этот выпад, обошла его и открыла дверь. Она слышала, что он направился за ней. Вернулась в павильон, чтобы забрать сумку, но, оказавшись там, вдруг обратилась к оператору:

– Давайте снимать. Простите за заминку.

Через несколько минут снова прозвучала команда «Мотор!». Второй дубль той же самой сцены выдался совсем другим. Завьялова играла иначе, вкладывая в реплики больше страсти, больше чувств.

– Стоп! – крикнул Терлецкий. – Ань, замечательно получилось, намного лучше. Давайте еще пару дублей для верности и двинемся дальше.

Аня метнула в него настороженный взгляд, а потом медленно выдохнула. Самое сложное позади, настрой поменялся, она внезапно вошла во вкус. Они отсняли еще один эпизод, в котором актер читал текст уже за другого персонажа, начальника героини. Нетронутым остался один фрагмент с главным героем – не уложились по времени. Только к концу проб Завьялова поняла, что всё её тело – от макушки до пят – покрылось потом.

– Совсем шикарно было бы попробовать тебя в экшен-сценах, – говорил Сергей, когда они уже попрощались с коллегами и остались в павильоне вдвоем. – Но это требует подготовки.

– У вас же съемки на носу. Актриса уже готовится. Как ты собрался снимать в этих экшен-сценах меня? Я борьбой не увлекаюсь, если что, – она наблюдала, как он отключал осветительную технику.

– Никто не отменял дублеров.

– А кто будет играть героиню в молодости? Вы ведь уже всех набрали?

– Ну, набрали, – он наклонился к розеткам, голос стал сдавленным. – И что с того?

– Как что? Мы должны быть похожи.

– Если фокус с тобой удастся, – Терлецкий выпрямился и отряхнул ладони, – то остальное, поверь мне, как-нибудь решится. Загримируют, парик оденут. Там девочка талантливая, она уже у меня играла.

– Поразительно, как ты на всё находишь ответ.

– Давно в профессии, – Сергей взмахнул ладонью. – Пойдем, уже пора. Мы не должны оставить никаких следов нашей незаконной деятельности.

– И…как долго ждать решения? – Аня закинула сумку на плечо.

– Сегодня же отсмотрю всё снятое, выберу лучшие дубли, а завтра пойду ва-банк. Позвоню, как будет информация.

– Хорошо. Я поеду, – Завьялова поспешила выйти первой. – Меня ещё на телевидении ждут сегодня.

– Ты что-то ведешь?

– Скажи, какое тебе до этого дело? – она прищурилась.

– А что так грубо? – вновь засквозила ирония. – Мне интересно, я же должен знать твой график.

– По-моему, ты забегаешь вперед. Будет в этом смысл – узнаешь. Больше нет вопросов?

– Иди уже. До встречи, я надеюсь.

– Пока, – Аня развернулась к нему спиной и только сделала шаг, как снова услышала свое имя. – Что такое? – она встала вполоборота.

– Спасибо, что пришла, – казалось, Терлецкий говорил очень искренне. – Даже если ничего не получится, я всё равно благодарен. Честно, не ожидал, что ты решишься.

– Я ни на что и не решилась, – она грустно улыбнулась. – Просто попробовала.

Направляясь к лифту, Аня чувствовала, как Сергей провожал её взглядом.

***

Терлецкий провел в офисе весь день. Он никого к себе не пускал, отменил все встречи и не отвечал на звонки – усердно монтировал. Сергей изучал дубли, ракурсы, отбраковывал испорченные кадры. Картинка вышла неидеальной, звук тоже, но ему нравилось, как Аня играла. Её собственное встревоженное состояние не помешало, а даже помогло лучше выразить чувства героини. Он получил именно то, что и представлял. Демонстрировать такой результат точно было нестыдно.

Сергей взял телефон и набрал сообщение: «Прежде чем подписывать документы, предлагаю рассмотреть еще один вариант артистки. Уверяю, вы не разочаруетесь. Давайте встретимся завтра с утра в киноцентре». Он нажал «Отправить» и смотрел, появятся ли около текста две синие галочки. Пока этого не происходило, Терлецкий поднял взгляд на монитор и замер, увидев стоп-кадр.

На весь экран ее глаза. Огромные, бездонные глаза, полные печали. Глаза – улика его прошлого. Сергей закрыл лицо ладонью и поморщился. Телефон завибрировал. Терлецкий увидел два уведомления – от инвестора и супруги. Первый был заинтригован и согласился на встречу, а вторая написала: «Сереж, я спать, мне с утра в театр на репетицию. Захочешь ужинать, загляни в холодильник. Не засиживайся, пожалуйста, побереги себя».

Сергей снова взглянул на монитор и пересекся с застывшим взглядом, обжигающим воспоминаниями. Он быстро закрыл видеоплеер – смотреть на неё вот так оказалось просто невыносимо. Крупные планы у оператора сегодня удались на славу.

Глава 6

2003

Жизнь проходила между командами «Камера! Мотор!» и «Стоп! Снято!». График занятости был изнуряюще плотным, успевать что-то параллельно едва ли получалось. Первый сезон сериала планировали выпускать в новогодние каникулы, поэтому темп работы зашкаливал. Продюсерский центр Терлецкого существовал фактически автономно, он там почти не появлялся, а собственная семья видела его только по ночам. В редкие выходные он предпочитал выспаться и побыть в тишине, а тут еще супруга вздумала готовиться к важной дате – двадцатилетию их бракосочетания. Планировался праздничный ужин в загородном доме в компании близких и друзей, а Сергея это не радовало – он слишком уставал. «Милая, пойми, я просто не хочу шумных сборищ, я уже себя не помню от этих съемок, а ты со своей годовщиной», – сказал он однажды, на что услышал расстроенное: «Вообще-то годовщина наша, а не моя». Обиженное выражение лица жены воззвало к совести. Сергей и так лишил её внимания, а вдобавок пытался отнять долгожданное торжество.

 Он дал добро и старался не раздражаться, когда Ольга советовалась с ним по поводу деталей застолья. В гостеприимном доме Терлецких любили устраивать целые шоу из посиделок – конкурсы, творческие номера, театральные постановки. Но в этом году Сергей вычеркнул себя из инициативной группы – всю организацию поручил любимому женскому трио. Ему самовыражения и так хватало.

Что его изумляло, так это работоспособность партнерши по сериалу. Завьялова умудрялась сниматься в авральном режиме и не снижать качество игры. Разве что текст не всегда успевала учить. Сергей с любопытством наблюдал за ней. Поначалу он объяснял неуемное количество энергии молодостью и профессиональным голодом, однако Аня не была уж совсем юной девушкой: тридцать четыре – всего на восемь лет младше него. Да и энтузиазм после долгого актерского простоя должен был когда-то иссякнуть. Но этого не происходило.

Изучая вызывной лист на следующий съемочный день, Терлецкий каждый раз отмечал, что у исполнительницы главной роли самое жесткое расписание. Если его могли приглашать к десяти или двенадцати, то Аня стабильно приезжала в семь утра. Два часа  на грим и прическу, пятнадцать минут – на костюм, обед, в течение которого Завьялова успевала поспать, – с двух до трех, завершение смены – ровно в полночь. «Как на заводе, ей-богу. Не зря он тут раньше и был. Нет, я бы так точно не выжил», – размышлял Сергей, глядя на то, как Аня в нужный момент мгновенно включалась в работу.

Она как будто кнопку нажимала и активировала нужный функционал. Между дублями еле держалась на ногах, искала возможность прилечь или на что-то облокотиться, но стоило ей услышать команду режиссера, как в нее словно кто-то вселялся. Ее роль предполагала бодрость и неиссякаемый оптимизм, Завьялова с этим мастерски справлялась. Со временем Терлецкий уже не удивлялся, а восхищался. Похоже, ему повезло сотрудничать с невероятно одаренной артисткой.

Напряжение между ними окончательно исчезло. Аня и Сергей, а также их коллеги завели традицию иногда выезжать на совместные обеды в близлежащие рестораны. Они много общались, рассказывали друг о друге. Терлецкий узнал о ее семье, о творческих родителях, о детях, которых она обожала. Особенно ему нравилось, как Аня говорила о сыне. Сергею почему-то очень хотелось познакомиться с этим пацаном. Мальчик, очевидно, обладал задатками актера и периодически выдавал уникальные для четырехлетки перлы. «Дорогая, наши с тобой отношения зашли слишком далеко! – Завьялова цитировала ребенка, копируя его речь. – Представляете, это он вчера воспитательнице заявил, когда она его переодевала! А потом нашей няне сказал, что настоящий мужчина никогда не позволит женщине открывать перед ним дверь». Терлецкий заходился в приступе смеха, одобрительно оценивая порывы парня. Аня улыбалась в ответ и больше не смотрела на него, как на врага.

Раньше Сергея веселило и слегка будоражило то, как Завьялова его боялась. Он забавлялся, проявляя свою власть и довлея авторитетом. Но на съемках первого поцелуя увидел ее растерянность и захотел поддержать. Искренне, без издевок. И, надо признать, он играл с удовольствием. Стройная, красивая, сексуальная – какой мужчина откажется изображать чувства с такой актрисой? Сценарные поцелуи случались снова и снова, сложностей с ними уже не возникало. Аня стремительно оттаивала.

***

Из театра пришлось уйти. Если в первые два месяца Завьялова еще участвовала в некоторых спектаклях, то позже поняла, что миссия невыполнима. Она забывала тексты, а однажды так запуталась, что чуть не заговорила репликами своей сериальной героини. Нельзя сказать, что решение принималось тяжело. Те небольшие роли безнадежно проигрывали в сравнении с новой работой.

Худрук отпустил легко, но выдал напоследок, что выбор «телевизионной жвачки» не красит истинную актрису. Большая часть женского коллектива недобро поглядывала, высказываясь в том же духе. Ане прочили карьеру одной роли, уверяли, что хороший сценарий не равен успеху, но и не слишком рьяно отговаривали. Её театральный воздыхатель оказался единственным, кто порадовался за нее по-настоящему. «Тебя будет не хватать, – сказал пожилой мужчина, грустно улыбаясь. – Но ты достойна большего. Анечка, знай, тебя ждет великое будущее. Не упусти свой шанс». Они обнялись, а Завьялова расплакалась в его руках. Она не знала, сказалась ли как-то его помощь на вердикте продюсеров, но была безумно благодарна за простое человеческое отношение.

Съемки в сериале были счастьем, подарком судьбы, но и тяжелейшим испытанием. Сохранять жизненные ресурсы при таком бешенном ритме Ане давалось всё труднее. «Ты так долго этого ждала, не сдавайся, будь сильной! Работай, покажи им, что ты можешь!», – внушала она себе, сидя перед зеркалом, пока мастер колдовала над ее хронически невыспавшимся лицом и крутила локоны на потускневших от термического воздействия волосах. Аня ловила себя на мысли, что завидовала своим гримерам – с ней посменно работали две девушки. У них были выходные! А у нее – от случая к случаю, плавающие и редкие. В театре можно было попросить замену, а какие сменщицы здесь? Рабочий день – 18 часов в сутки. Жизнь вне студии осталась где-то в прошлом. Аня только и успевала целовать пяточки спящих детей, когда возвращалась домой за полночь. Натурные съемки были редкостью, так что она в прямом смысле света белого не видела: павильон располагался в цоколе, а поездки на студию и обратно проходили в кромешной темноте.

Между тем, ее супруг медленно, но верно приходил в состояние ярости. Александр всегда был вспыльчивым и мог повысить на жену голос, но за десять лет их брака такое происходило нечасто. Аня смирилась с особенностями его характера и старалась не злить без повода. Саша сильно любил ее, страшно жалел, если обижал, на коленях просил прощения. Но сейчас ситуация усугубилась. «Ты еще помнишь, что у тебя есть семья? Когда я просил бросить театр, я не имел в виду променять его на телевизор!» – кричал муж, когда Аня снова возвращалась слишком поздно. От ссор родителей просыпались дети. Алина прибегала к маме и обнимала ее, в слезах крича: «Папа, перестань!», а Мирон закрывался с головой одеялом, затыкал уши и горько плакал. «У меня мечта сбывается, а ты хочешь ее загубить! Разве это любовь? Если ты поставишь меня перед выбором, Саша, я уйду и заберу детей», – смело заявила она во время одного из таких скандалов, за что получила хлопок двери и вопль: «Делай, что хочешь!». Но муж настолько боялся потерять ее, что на следующий день эмоционально извинялся и откупался подарками.

Удача в профессии наносила серьезный урон не только личной жизни, но и здоровью. Условия труда были далеки от идеальных: павильон, покрытый цементной пылью от вечной стройки, представлял собой ветхое здание, в котором было холодно, а порой и мокро – при сильном дожде протекала крыша. Актеры постоянно мерзли. У аллергиков обострялись заболевания, а состояние перманентной простуды стало привычным для всей съемочной группы. Согреваться приходилось только между дублями, сценарий, как правило, не предполагал теплых кофт или термобелья. Аня закрывалась в своей крохотной гримерке, закутывалась в сто одежд и отпаивалась горячим чаем. Вот только от физического истощения так было не спастись.

Во время съемок одной из сцен Завьялова рухнула. Сначала никто ничего не понял – операторская группа работала с Терлецким и юными актрисами, игравшими его дочерей. Режиссер безотрывно следил за процессом, Аня стояла за стенкой, в другой декорации, ожидая своего выхода. Когда раздался грохот, съемку остановили, а Лёвчик заорал: «Я сейчас кого-нибудь убью! У нас опять брак по звуку!». Напуганный голос одной из помощниц оповестил: «Лев Борисович, там Аня упала!». Коваленко нецензурно выругался и ринулся к актрисе вместе с остальными. Завьялова лежала на полу без сознания.

Она и не представляла, какую суматоху навела своим обмороком. Гул стоял невообразимый. Кто-то причитал, кто-то сокрушался, кто-то советовал, как быстрее привести в чувства. Режиссер схватил Аню на руки и унес в гримерную, выгнав оттуда всех любопытствующих.

– Скорую вызывай! – взволнованный Терлецкий уходить не собирался. – Что ты смотришь-то на нее?

– Надо нашатырь найти! Где аптечка? Обещали же принести! – Лев обернулся к собеседнику.

– Там наверняка ничего нет, у нас же всё тут для людей, – Сергей подошел к дивану и склонился над Аней, трогая ее за запястье. – Она так долго без сознания. Пульс слабый. Лёва, вызывай скорую, я тебе говорю! Сейчас угробим актрису!

Коваленко выбежал за телефоном, а Терлецкий попытался похлопать Завьялову по щекам – никакой реакции. Потом расстегнул пуговицы на тугом воротнике ее рубашки, надеясь, что это обеспечит приток кислорода. Аня была такой бледной, что он запаниковал. Может, нужен массаж сердца? Как там его делают? Сергей только занес ладони над ее грудью, как услышал слабое:

– Что случилось? – она попыталась приподняться, но тут же снова упала на подушку.

– Тихо-тихо. Слава Богу, очнулась, – Терлецкий облегченно выдохнул, от напряжения у него дрожали руки и горело лицо. – Лежи, не вставай. Ты сознание потеряла.

– Какой кошмар, – прошептала она, закрыв глаза. – Я сорвала съемку?

– Да о чем ты? Плевать на съемку. Лучше скажи, как ты? – Сергей сел на край дивана и рассматривал ее, не наблюдая тенденций к улучшению. – Лёвчик в скорую звонит.

– Зачем? – Аня распахнула ресницы. – Я полежу и пройдет. Что вы придумали, какая скорая?

– Ты себя видела? Ты на мертвеца похожа! С таким не шутят, Аня, – он сжал в своей теплой ладони ее ледяную и начал растирать.

– На мертвеца! Спасибо за комплимент, – Завьялова пыталась шутить, но это выходило вяло.

– Ну, прости, говорю, как есть, – он натянул улыбку. – С тобой вообще такое бывает? Это давление или что?

– Не знаю… Раньше не было…

– Ты сегодня хоть что-нибудь ела?

– Что-то ела…Не помню, – она едва шевелила губами. – Что-то всё плывет, ничего не вижу…И дышать нечем, так душно…

– В этой богадельне даже форточку не открыть! – Терлецкий схватил листы со сценарием и начал обмахивать ее, гоняя воздух. – Так лучше?

Она благодарно кивнула. Свободной рукой Сергей протянул ей стакан воды и приложил к губам. В гримерку вернулся Коваленко. Он увидел, что Завьялова в сознании и воодушевился.

– Скорая едет, но, я смотрю, Анют, ты уже в порядке? Может, часок полежишь и продолжим?

– Ты в своем уме? – Терлецкий повернулся к нему с видом, не предвещавшим ничего хорошего. – Она еле дышит!

– Да, что-то я…, – Лев внимательнее ее разглядел и осекся. – Простите оба, сморозил ерунду. Аня, не слушай меня, я тоже уже слегка не в себе.

– Лёв, я… точно не смогу сегодня работать, – она произносила это из последних сил. – Кажется, я даже встать не смогу.

Кто-то из ассистентов, наконец, принес аптечку. Сергей достал тонометр, измерил Ане давление и испугался цифр: 80 на 60, пульс 45. Он судорожно рылся в содержимом коробки, выискивая лекарства, но боялся навредить, дав ей что-нибудь не то. Благо, врачи приехали быстро. Им хватило нескольких минут на оценку ситуации – актрису тут же поместили на носилки и понесли к машине. Прямо в киношном наряде. Коваленко по просьбе Ани собрал её вещи. Доктор поинтересовался, кто будет сопровождающим.

– Я поеду, – заявил Терлецкий.

– Сережа, погоди, может, мы мою помощницу отправим? И позвоним ее родственникам, скажем, куда ехать, – режиссер безнадежно пытался отснять сегодня хотя бы что-то.

– Знаешь, что? Катись-ка ты к черту! – не выдержал Сергей, рывком забрал у Льва пакеты и кинулся догонять бригаду скорой помощи.

В больнице Терлецкого никуда не пропустили. Единственное, чего он добился – взял мобильный Завьяловой и позвонил её супругу. Тот сразу же выехал, но появился не один, а в сопровождении взволнованных родителей Ани. Это была первая встреча Сергея с её семьей. Александр – высокий голубоглазый блондин крепкого телосложения – не вызвал у него симпатии. Первое, что сказал Завьялов в его адрес: