Имена остались в титрах

– А что? Ты же постоянно выспрашиваешь у коллег, с кем спит Завьялова, кто ее сюда привел. Да-да, не удивляйся, мне всё известно.

– Уж извини, мысли сами собой напрашиваются, – Терлецкий отвел взгляд. – Мне очень нравится сценарий, я болею за этот проект. Я не могу спокойно смотреть на ужас, который у нас получается.

– Сережа, я не отрицаю, что у нас есть проблемы, – Поколов продолжал держаться спокойно. – Но они, скорее, к режиссеру относятся. А Завьялову оставь в покое. Она именно та, кто нам нужен. Ещё раз услышу всё это, – Алексей махнул рукой в сторону Сергея, – буду разговаривать совсем по-другому.

– Дело твое. Не удивляйся потом низким рейтингам и снятию с эфира, – Терлецкий поднялся. – Я сделал всё, что мог.

– Ещё не всё, – остановил его Поколов. – У меня небольшая просьба. На площадке прекращай высказываться в адрес Анны. И ты, и все, кто тебе поддакивают. Она же всё слышит. Ты не допускаешь, что именно это мешает ей играть?

Сергей выдержал паузу, подбирая слова, но эмоции на его лице говорили красноречивее.

– Ты хочешь ещё что-то сказать? – Алексей увлеченно «топил» окурок в пепельнице, не поднимая взгляда.

– Ничего, – бросил Терлецкий и покинул кабинет начальства.

Он привык добиваться своего, а такое сопротивление вызывало в нем бурю гнева. Уже больше десяти лет Сергей руководил продюсерским центром и всецело участвовал в каждой своей киноленте. Он контролировал всё – от декораций до самых мелких деталей грима, что уж говорить про подбор актеров. Поэтому согласие на участие в сериале, где его слово не имело веса, выбивало из зоны комфорта. Ему нравился весь утвержденный состав артистов и съемочная группа, но Анна Завьялова вызывала лишь недоумение.

Она была красивой, вполне в его вкусе. Не просто так кумир поколения слыл ценителем прекрасных дам: Терлецкий действительно не раз увлекался и похаживал налево от своей супруги Ольги, с которой прожил к тому моменту почти двадцать лет. Зачастую это были романы именно с киношными партнершами, но всё быстро завершалось, и Сергей возвращался в родное гнездо. Из него он фактически и не выходил.

Жена – тоже актриса – последние лет пять всё больше посвящала себя домашним делам, хотя и числилась в актерской труппе одного из московских театров. С Терлецким Ольга познакомилась на съемочной площадке – они, ещё совсем юные, играли пару влюбленных. Год спустя поженились. Детей сначала не планировали – предпочитали пожить для себя, оба были очень увлечены работой. Через пару лет озадачились вопросом пополнения, но ждать радостного события пришлось долго. Оля, наконец, забеременела, когда они отметили уже пятую годовщину свадьбы. Сергей был вне себя от счастья и очень ждал сына Мишу – хулиган и шалопай по своей природе, он мечтал, как будет воспитывать пацана и вместе с ним снова окунется в беззаботное детство.

Маленький Сережа доставлял матери немало хлопот: ее бесконечно вызывали в школу из-за строптивого характера сына, к ней приходили ругаться родители его друзей – он нередко был зачинщиком драк. В Ставрополе – на их малой родине – Лариса Ивановна работала режиссером-постановщиком спектаклей местного ТЮЗа. Она видела у сына актерские задатки и поддерживала его желание поступать в московское училище. Сережа был ее единственным ребенком от любимого мужчины, который слишком рано ушел из жизни, едва успев стать супругом и отцом. Мальчик настолько походил на папу, что всю свою нерастраченную нежность женщина отдавала ему. Пыталась быть строгой, но так обожала своего Сережку, что неизбежно баловала и всё ему прощала.

В театральном училище фамилия Терлецкого снова была у всех на устах не в качестве образца для подражания. Но его внешность однажды пришлась по нраву режиссеру одной приключенческой саги – так Сергей и получил свою первую звездную роль, после которой проснулся знаменитым.

Ольга, к его великому разочарованию, родила не Мишу, а Маришу. Правда, Терлецкий быстро смирился и всей душой полюбил долгожданного ребенка.

Актерская карьера шла в гору, пока не настали тяжелые времена девяностых. Именно тогда Сергей, лишившись достойных предложений, рискнул создавать кинокартины самостоятельно. Талант артиста в нем идеально сочетался с предпринимательскими способностями – он знал, на какие кнопки нажать, чтобы достичь цели.

Он всегда был резок в выражениях и честно высказывал свое мнение, что отражалось на взаимоотношениях с окружающими и порой заканчивалось их полным разрывом. Однажды он и жене заявил, что её актерское дарование весьма скромно, а роль супруги ей удается намного лучше. Поэтому в свое кино он приглашал ее только пару раз, да и играла она не главных героинь. Ольга обиделась поначалу, но в итоге приняла его точку зрения. В ее работу в театре Терлецкий почти не вникал – его мало интересовал этот вид искусства – но и не препятствовал.

Все три женщины возвели его на пьедестал – и мама, и жена, и дочь. Сергей тоже окружал их заботой и любовью, его девочки никогда ни в чем не нуждались. Он умел быть романтичным, щедрым на выражение чувств, пусть и частенько подкалывал своих близких – ирония и сарказм передались ему от мамы. Лариса Ивановна за словом в карман не лезла, а сын её в этом даже превзошел. А ещё главным условием благополучия в семье было полное согласие с его решениями, последнее слово всегда оставалось исключительно за ним.

И вот сейчас он никак не мог повлиять на то, чтобы бездарную, на его взгляд, актрису убрали из сериала, который имел все шансы стать хитом российского телевидения. Он не видел за красивым фантиком актерского таланта. Его раздражала неуверенность Завьяловой, вечный испуг в ее глазах, чересчур тихий голос. Терлецкий совершенно не понимал, как эта «забитая» девушка вообще выбрала себе такую профессию.

2017

Первый день в Иркутске прошел для неё, как в тумане. В аэропорту встретила директор и верная спутница во всех рабочих поездках Ирина, она прилетела из Санкт-Петербурга чуть раньше. В отеле Завьялова, окончательно вымотавшаяся физически и морально, пару часов беспробудно проспала. Не мучили ни сновидения, ни мысли. В восемь вечера начинался корпоратив – юбилей фармацевтической компании, и визажисту пришлось серьезно потрудиться над ее лицом, чтобы следов непростой ночи не осталось. Но если волшебные свойства грима и могли создать иллюзию желаемого, то печальные глаза портили целостность картинки. В паре с Аней работал ещё один приглашенный актер, и он, почувствовав, что партнерша немного не в форме, взял основную часть программы на себя. Она же отрабатывала свои деньги на автомате и мечтала, чтобы это поскорее закончилось.

Когда отгремел салют, Аня уже хотела уехать в номер, но настал черед «фотографий со звездой». Отказать не было возможности – это входило в условия её работы. Пришлось стоять столбом еще какое-то время, пока рядом с ней менялись лица, запахи, голоса, камеры телефонов. Как кукла на выставке, как обезьяна в зоопарке, знаменитая актриса радовала гостей своим лицом на бесконечных «селфи». Их было уже столько за все эти годы, но сейчас ей почему-то стало от этого противно. Это не фото после громкой премьеры фильма, это не фото после спектаклей, не фото с поклонниками на съемках. Все эти люди хотели заполучить снимок, чтобы потом похвастаться перед подписчиками в социальных сетях, и обязательно высказать своё мнение о ней. Не всегда положительное. С болью в душе Аня была вынуждена признать, что в жизнь воплощался её главный страх – она теряла интерес к тому, чем занималась.

Короткий разговор с мужем, когда она уже лежала в мягкой гостиничной постели, тоже не принес положительных эмоций. Он снова был в разъездах, и сообщил, что вряд ли прилетит в Москву к её возвращению. Дочь и сын находились за границей – Алина училась в Нью-Йорке, Мирон – в Швейцарии. Аня понимала, что ее ждет пустая квартира. Но у неё ещё были здесь планы – она мечтала увидеть Байкал, куда они с Ирой собирались ехать утром.

Час пути по живописной дороге, окруженной октябрьским золотистым лесом, и вот они – те самые бескрайние просторы легендарного озера. Открывшиеся виды понемногу стали возвращать Завьялову к жизни. Она любовалась горными пейзажами, умиротворенной синей гладью, вдыхала невероятно свежий воздух, насыщенный кислородом, и уже чувствовала себя намного лучше. Вместе с Ириной они зашли на рыбный рынок прибрежного поселка Листвянка и набрали ароматного омуля горячего и холодного копчения. Аня ощущала себя в своей стихии – детство в Краснодаре не прошло даром, она обожала рыбу и всё, что связано с водой.

Они устроились прямо на берегу, в этот будничный час здесь было малолюдно – только несколько групп китайских туристов и местные жители. Аня сняла кроссовки и подвернула джинсы, намереваясь побродить. Байкал был очень холодным, но она обещала себе, что хоть чуть-чуть коснется священного озера.

Аня и Ирина гуляли по поселку, поднимались на фуникулере на смотровую площадку, где Завьялова сделала единственное фото для своей странички в Интернете, и больше вообще не трогала телефон.

Вечером в отеле она попыталась снова одолеть сценарий. Страница с номером телефона Терлецкого периодически попадалась на глаза, но Аня делала вид, что этого не замечала. Однако от сути сюжета её окатило волной разочарования и тоски. Надежды, что хотя бы к финалу станет лучше, с грохотом разрушились. В который раз ей прислали какую-то неудобоваримую жвачку.

Аня снова увидела край листа, где был небрежно начеркан телефонный номер. Она убрала распечатку на прикроватную тумбочку, с трудом выудила из сумки потерявшуюся среди множества вещей флешку и спустилась на ресепшен. Пряча лицо от ожидающих в зоне лобби туристов, она попросила администратора распечатать ей всё, что было на накопителе.

Через час она уже лежала на кровати и взахлеб читала сценарий, не в силах от него оторваться. Ещё через час – читала и плакала, понимая, что это роль, которую она ждала. Завьялова не отвлекалась от текста ни на секунду, даже когда душили слезы от осознания, что она никогда в этом не сыграет. Она закончила, когда над Байкалом уже вставало солнце. Из ее номера открывался великолепный вид на озеро и весь поселок – Аня поднялась с постели, открыла балконную дверь и вышла на широкую площадку. Поежилась от утреннего ветра, обхватила себя руками, но не стала возвращаться в номер. Слёзы уже высохли, а в душе бушевали страсти.

– Зачем я это прочитала? – шептала она, поднимая взгляд к безоблачному небу. – Лучше бы я не знала, что он хочет такое снять. Лучше я бы не знала, что кто-то сыграет это вместо меня.

Кинолента планировалась международной, с участием зарубежных артистов. Локации для съемок: Москва, Париж, Венеция. В основе сюжета – судьба агента российских спецслужб, но не супергероя, а вполне реальной, земной, уставшей от своей тяжелой работы женщины, выполняющей финальное задание перед уходом в отставку. В её прошлом – запретная любовь с коллегой по цеху, закончившаяся драматичным расставанием. Они встречаются снова, вместе отдавая долг Родине в борьбе с терроризмом, и в перерывах между должностными обязанностями неизбежно вспоминают совместное прошлое. В конце герой погибает при исполнении, а сама история замыкается на трагедии героини – она успешно завершает карьеру, возвращается в мирную жизнь, но всё пережитое не оставляет ей шансов быть счастливой.

Здесь было, что играть, а это – такая редкость. В том материале, что Завьялова брала в работу в последнее время, ничего подобного не наблюдалось. Бездарные режиссеры, банальные «мыльные» сюжеты, отсутствие хорошей драматургии – вот, чем была для неё жестокая реальность.

– Терлецкий, ну почему ты…, – говорила она в пустоту. – Почему именно ты?

Воображение уже рисовало прочитанные сцены, оживляло их, и Аня видела, как сыграет в той или иной, где как посмотрит, что и каким голосом скажет. Но она понимала, что никогда на это не согласится.

Глава 3

2017

Неделю после возвращения домой Аня провела в одиночестве. Со съемок она приезжала в квартиру, где её никто не встречал, и от этого буквально сходила с ума. Сценарий приехал в Москву вместе с ней – она не рискнула оставлять интеллектуальную собственность в отеле, слишком доступно для чужих глаз. Каждую ночь, не только засыпая, но и во сне, Аня видела эту многострадальную героиню. Женщина, роль которой предложил ей Сергей, постепенно становилась ее частью. Она бредила ею, перевоплощалась в нее, слышала ее, по многу раз перечитывала особенно впечатлившие фрагменты сценария. Ей казалось, что она проявляет не совсем здоровые реакции, это уже было похоже на помешательство.

Потом вернулся супруг. Аня возлагала большие надежды на его появление, но ему оказалось некогда проводить с ней время. Иван Беляков был профессиональным танцором, который, завоевав всевозможные награды, перешел на тренерскую работу. Сейчас он готовил большое шоу со своими учениками, планировались съемки для центрального телеканала, поэтому в его графике стояли сплошные репетиции. Он даже не заметил, что у жены что-то с настроением, не задал ни единого вопроса. Впрочем, рассказывать о случившемся Аня и не намеревалась. В браке с Ваней она жила столько же, сколько не видела Терлецкого. Мужу вряд ли бы понравилось, что Сергей снова замаячил на горизонте.

До крайней точки Завьялова дошла спустя еще пару дней, когда окончательно перестала спать – ей просто необходимо было с кем-то поделиться. Единственным человеком, кому она не побоялась довериться, стала ее директор.

Ирина Попова работала с артистами уже лет двадцать. Её имя звучало в киношной среде как синоним брони, она защищала своих подопечных от всех и вся, отстаивала их права и всегда добивалась желаемого. Она была дамой плотного телосложения со звучным тембром голоса, резкими интонациями и неизменно серьезным выражением лица – многие ее побаивались. Но когда дело касалось близких, Ира снимала маску железной леди. Она умела сопереживать, поддерживать и всегда была готова прийти на помощь.

Завьялову она взяла под свое крыло почти сразу после её расставания с Терлецким. Женщины не только сработались, но и очень подружились. Сообщение от Ани о важном разговоре без свидетелей заинтриговало – Попова немедля приехала к ней домой.

Задумчиво попивая кофе, Ирина слушала историю во всех подробностях.

– Ты что, хочешь согласиться? Или для чего ты рассказала мне? Думаешь, я начну отговаривать или наоборот?

– Я больше не могла жить с этим одна. Ты столько лет работаешь с артистами, ты должна понимать, насколько мы ненормальные люди. Я бы даже сама заплатила, чтобы такое сыграть. Что угодно бы сделала.

– Да ты не горячись так, подожди ещё, может…

– Чего ждать, Ира? – перебила Аня. – Ждать, когда мне полтинник стукнет? Время уходит! Я не могу поймать его и задержать.

– Тогда давай соглашаться, – Попова предложила это с такой легкостью, словно что-то совершенно обыденное. – Какой смысл сидеть и страдать?

– И как ты это представляешь?! Работать в проекте у Терлецкого? Да я поклялась себе больше ничего общего с ним не иметь!

– Ну, мало ли, время проходит, обиды забываются. С точки зрения раскрутки это был бы шикарный ход, конечно, – размышляла Ирина. – Но тебе нужно быть готовой к атакам журналистов.

– Боже упаси, как вспомню, – поморщилась Завьялова. – Нет, это слишком нереально. Я не могу согласиться. Подумай, сколько придется пережить и мне, и моим близким.

– Тогда забудь про это, тебя же никто не принуждает.

– Да вот не могу я забыть, Ира, я поэтому тебя и позвала! – Аня начинала раздражаться от того, что разговор оказался в тупике.

– С тобой временами невероятно сложно, – Попова покачала головой. – Ты сама не знаешь, чего хочешь, как на это могу повлиять я?

– Большое тебе спасибо за поддержку, – обиженно произнесла Завьялова и спрятала лицо в ладонях.

Несколько минут прошли в полной тишине – они слушали, как в кухонной зоне гулко зашумел холодильник.

– Анют, а ты не думала, что внимание прессы, как и масштабное кино, тебе очень кстати сейчас? За столько лет ты должна была обрасти толстой кожей, у тебя уже ого-го какой иммунитет! Неужели ты не переживешь повышенное внимание к своей персоне?

– Во-первых, я больше за семью переживаю, чем за себя, – Аня посмотрела на собеседницу. – Что скажет Ваня? Чего это будет стоить маме? Дети – да, они взрослые, но им тоже будет непросто. Во-вторых, я не хочу, чтобы мое имя опять ставили рядом с ним. От одной мысли мороз по коже.

– Твое имя рядом с ним стояло, стоит и будет стоять! Неужели это неясно? Ваша история была очень громкой. Такое не изменить даже десятилетиями.

Завьялова удивилась – подобное заявление она слышала из уст Ирины впервые. Да, её директор отличалась прямолинейностью, но скользкие темы обычно не трогала.

– Прости, если я резко.

– Я надеялась, что все когда-нибудь уже забудут, – еле слышно прошептала Аня.

– Это было слишком ярко, слишком скандально. Если снова возродить эту тему, лучшего пиара и не пожелать. Твоя карьера может пойти совсем по иному руслу.

– Боюсь, что мне это обойдется слишком дорого.

– Слушай, а давай узнаем подробности. Мало ли, может, уже и предложение неактуально. Скажи мне номер, я позвоню.

– Ты серьезно, что ли? – Аня заволновалась.

– Почему нет? Я твой официальный представитель. И вообще, дорогая, не этого ли ты хотела, когда приглашала меня сюда, а?

– Нет, клянусь, нет!

– Притворюсь, что поверила, – Ирина улыбнулась.

– Терлецкий будет ликовать, что я сдалась. Он знал, что я сдамся, да ещё так быстро. Знал, черт возьми…

– Я звоню?

– Подожди! – Аня заметалась. – Хотя, с другой стороны, это меня ни к чему не обязывает. А номер может и не его вовсе, а какого-нибудь ассистента.

Через пять минут Ира уже слушала длинные гудки. Аня сидела рядом. Когда она услышала: «Добрый день. С кем я говорю? Это Сергей Максимович? Здравствуйте», то поняла, что не в силах присутствовать при этом разговоре и ушла в соседнюю комнату. Она расхаживала из стороны в сторону, закрывала уши, стараясь даже случайно ничего не услышать – до того момента, пока Ира не позвала ее.

– Ну, что там? – робкой походкой Аня вернулась в гостиную.

– Обрадовать ничем не могу. Он был очень удивлен, сказал, что кастинг давно закрыт. Спросил, откуда мне известно, что еще остались какие-то незанятые роли. Так странно разговаривал со мной.

– Бред какой-то, что значит – откуда тебе известно? Ты же сказала, что звонишь от меня?

– Разумеется. Попросила рассказать конкретнее о проекте, объяснила, что ты выразила заинтересованность. Он что, просто поиздеваться над тобой хотел? Предложил роль, которой, на самом деле, не существует?

– Он, конечно, на многое способен. Но не на такое. Нет, Ириш, не на такое…

– Аня, я окончательно запуталась. Я позвонила – мне отказали. Всё, больше я сделать ничего не могу.

– Спасибо, – Завьялова благодарно на нее посмотрела. – Прости, что тебе пришлось в этом участвовать.

– За что спасибо-то? И за что извиняться? Как теперь понять, что ему нужно, если он явно не собирается рассматривать твою кандидатуру?

– Всё он собирается рассматривать. Он просто хочет, чтобы звонила я. Он хочет, чтобы я признала поражение самостоятельно, а не через посредников.

– Ну и? Твои действия?

– Мои действия… Я не знаю, что делать, – на последнем слове ее голос слегка задрожал.

– Эй, ты чего, давай-ка без слез! – Ирина поднялась из-за стола, подошла к ней и подбадривающе приобняла.

Завьялова устремила безразличный взгляд в стену и сцепила руки на груди, не реагируя на объятие.

– Я как-то не привыкла возвращать в свою жизнь бывших мужчин. Я не решусь ему позвонить. Слушать его насмешки, да он точно будет издеваться надо мной. Вот и зачем мне это понадобилось?

– Это ты не у меня спрашивай. Я понимаю тебя, все-таки должны оставаться какие-то рамки, нельзя же поступаться всем подряд ради роли, неизвестно, стоящей ли. Сценарий – не гарантия успеха.

– Всё верно, – Аня вымучила улыбку и отстранилась. – Мне нужно больше думать о делах насущных.

 Тишину квартиры нарушил пронзительный сигнал мобильного. Завьялова вздрогнула от неожиданности. Через секунду ей пришлось испугаться еще сильнее.

– Он перезванивает! – изумленно сообщила Попова и показала ей мигающий экран с неопределившимся номером.

– Господи, зачем?! Не бери! Нет, не бери, я уже решила, что мне это не нужно, – нервничала Аня.

– Точно не брать? Неужели тебе не интересно, что он скажет?

– Не знаю, нет… Не бери… Или…делай, что хочешь! Он тебе звонит, в конце концов, не мне, – она махнула рукой и отвернулась, как будто это как-то ее защищало.

– Алло! – голос Ирины разом разрешил ситуацию. – Да-да, я поняла. Что? Э-э…секунду, пожалуйста, у меня вторая линия, не кладите трубку! Аня! Аня, ты что замерла? – громким шепотом позвала ее директор. – Он просит либо передать трубку тебе, либо отправить ему твой номер!

– Что? – Завьялова развернулась. – Подожди, он что, это слушает? – её глаза расширились от ужаса.

– Я на удержание поставила. Он хочет поговорить с тобой.

– Трубку брать я точно не буду! – Аня выставила ладонь вперед. – Пусть… Я не знаю! Ну, пусть звонит мне сам. Отправь ему телефон. А я уже решу, отвечать или нет. И еще…скажи, что я где-нибудь на съемках, пусть звонит позже. Хотя нет, позже дома будет Ваня. Пусть…пусть звонит сейчас.

– Да, Сергей Максимович, – Попова вернулась к разговору, – Простите, что заставила ждать. Так что вы хотели, напомните еще разок? А, да. Нет, трубку я ей не передам, она не рядом. Насчет номера мне бы у Анны Викторовны уточнить… Давайте так, в течение получаса ждите сообщения – да или нет. Договорились. Всего хорошего, – Ира нажала на кнопку сброса и вздохнула с облегчением.

– Какой-то абсурд, мне не верится, что это происходит наяву, – Аня находилась в таком напряжении, что не могла сдвинуться с места.

– А мне кажется, ты слишком нагнетаешь. Говорил он на этот раз спокойно, настроен, по-моему, дружелюбно. Ну что, я отправляю номер? И мне сильно пора ехать, ты же переговоришь без моего присутствия?

– Не факт, что вообще решусь ответить.

– Куда ж ты теперь денешься? – Ира крепко сжала её ладонь. – Боже, какая ледяная!

Аня закрыла за гостьей и несколько минут простояла около двери, не шелохнувшись, а потом пошла искать мобильный. Телефон лежал на постели с отключенным звуком. Завьялова с ногами забралась на кровать и посмотрела на гаджет так, словно от него исходила опасность.

2003

Завьялова всегда оценивала свой актерский талант очень трезво. Она отнюдь не питала иллюзий, что станет знаковой фигурой в истории, а ее имя попадет в энциклопедию. Но профессию любила страстно, к работе относилась даже чересчур ответственно и каждую роль пропускала через себя. Театральным режиссерам Аня была по душе – четко исполняла все пожелания, внимательно слушала, не лезла со своими идеями в отличие от многих активистов. Эмоции она отыгрывала блестяще, любое состояние могла передать одним лишь взглядом, не добавляя ничего дополнительно. Единственное, что вгоняло её в ступор – когда задача перед ней ставилась размыто. Она боялась импровизировать, а если и пыталась, то слишком неуверенно. Страх выглядеть неубедительной, неловкой или в плохом смысле смешной был ее самым большим врагом. То, как скромно складывалась ее карьера, только укореняло эту закомплексованность.

Режиссер телесериала отличался от тех, с кем Ане комфортно было работать. Он, похоже, и сам не знал, что нужно требовать от актрисы, и постоянно повторял: «Играй, как будто это ты». Завьялова терялась, ведь между ней и героиней не было ничего общего. Звучала команда: «Мотор!», а все ее навыки и опыт тут же куда-то пропадали. Просматривая результат, она расстраивалась. Не настолько, как Терлецкий и его приспешники, но всё равно восторга не испытывала.

Сергей взаимодействовал с ней только в кадре и на репетициях, в другое время даже не разговаривал. Ей так хотелось ответить этому зарвавшемуся нахалу на его неподобающее поведение, но все заранее продуманные реплики оставались не озвученными. Правда, отличной подмогой стал сценарий, который предполагал эпизоды ссор – вот уж, где можно было развернуться. «Я сделаю так, что вас завтра же здесь не будет!», – весьма искренне кричал Терлецкий в образе своего героя, а она вторила ему: «Даже не надейтесь! И прекратите повышать голос на женщину!». В итоге оба так увлеклись взаимными упреками, что не услышали финального: «Стоп! Снято!». А после – опять ни слова.

Но Сергей всё-таки заговорил с ней однажды во время предварительной читки сценария. Перед съемками актеры и режиссер собирались за столом и отыгрывали реплики будущей сцены. Завьялова всегда приходила заранее, Терлецкий – минута в минуту, а их коллеги в этот раз задерживались. Они сидели друг напротив друга, уткнувшись в распечатки с текстом.