Имена остались в титрах

– Давайте начнем без них, – вдруг услышала Аня.

Её глаза расширились, но она никак не реагировала. Они и правда могли приступить к делу без остальных – в новом эпизоде им предстоял большой диалог.

– Вы что, не слышите меня? – недовольно повторил Сергей.

– Вы ко мне обращаетесь? – Завьялова вопросительно на него посмотрела.

– Здесь есть кто-то еще?

– Не знаю, – она пожала плечами, – Мало ли, с кем вы там воображаемым разговариваете. Я привыкла отвечать, когда со мной здороваются, а еще лучше, если по имени называют, – Аня выпалила это на одном дыхании и совершенно неожиданно для себя.

– А еще лучше, если поклоны отвешивают? – усмехнулся Терлецкий. – Уж простите, не догадался. Не вижу повода.

– Жаль, а ведь могли бы, – Аня изобразила улыбку, и, заметив, как он растерялся, мысленно возликовала.

– Как вы, оказывается, осмелели, – Сергей удивленно вскинул брови. – Я думал, такое нежное создание не способно на колкости.

– У этого нежного создания тоже есть терпение, – тон ее голоса стал ниже, а с лица исчезла маска любезности. – Оно, кстати, не безгранично.

– Вот это заявления! Я предложил не тратить время попусту и репетировать, что здесь не так?

– Ну, я помолчу, – многозначительно произнесла Аня и снова вернулась к тексту – она чувствовала, как он прожигал ее взглядом и явно не собирался на этом останавливаться.

Неизвестно, чем бы тогда закончился разговор, если бы на площадке внезапно не появился Поколов в сопровождении незнакомого мужчины. Алексей за считанные минуты собрал всех и представил Льва Коваленко, нового режиссера – предыдущий был отстранен.

Лев или Лёвчик, как позже прозвал его коллектив, совсем недавно появился в театральной и телевизионной среде. Молодой режиссер уже поставил пару успешных проектов и подавал серьезные надежды. Аня сразу увидела в Коваленко то, чего не хватало его предшественнику: тот самый жадный до работы блеск в глазах и неуемный энтузиазм, периодами даже с перебором.

Лев и сам обладал прекрасными актерскими способностями, поэтому предпочитал всё демонстрировать личным примером. Завьялова такое обожала – она без труда схватывала «с показа», «обезьянничество» ей удавалось с детства. Коваленко дополнил характер героини своими придумками и ему, наконец, удалось достичь нужного эффекта – персонаж по-настоящему «родился».

Актриса и режиссер легко нашли общий язык, с первых дней работы подружились. Лёвчик проникся к ней большой симпатией и всегда поддерживал, а она стала свободнее и увереннее держаться на площадке. Вне съемок они много смеялись, подкалывали друг друга, и всё это не ускользало от внимания Сергея. Терлецкий отметил, что Аня не лишена чувства юмора, с удивлением наблюдал, как артистично она рассказывала истории из своей жизни, активно жестикулируя и изображая действующих лиц. На съемках Завьяловой впервые аплодировали после особенно удачных дублей, и лицо её партнера при этом доставляло ей отдельное удовольствие.

Сергей осознал свою ошибку, но сказать об этом решился только супруге. Он всегда делился с Ольгой рабочими делами и часто советовался, считая ее очень мудрой и рассудительной. Когда перед ним стоял вопрос, соглашаться ли на сериал, она пыталась его отговорить: «Ты и «мыльная» опера? Ещё и многосерийная? Одумайся, Сережа!». Он дал ей почитать сценарий и убедил, что проект достойный, к тому же будут все шансы оживить его уже несколько подуставшую популярность. А потом, когда начались съемки, изводил Ольгу жалобами на Завьялову.

– Вынужден признать, что был не прав, – заявил он во время семейного ужина в их подмосковном дачном доме. – Что-то в ней есть.

– Марина, отметь этот день в календаре, – Ольга обратилась к дочери. – Наш папа сказал что-то фантастическое – он и не прав! Каждый день я слушала про его грандиозный план по изгнанию актрисы, а тут такой поворот.

– Пап, а можно к вам на съемки? Мне уже очень интересно на неё посмотреть, – воодушевилась юная девушка.

– А на папу тебе посмотреть не интересно? – прищурился Терлецкий, снимая с шампура дымящийся шашлык собственного приготовления. – Ладно, шучу. Можно, конечно, организуем. Хочешь, и тебя как-то привлечем, сыграешь у нас какую-нибудь роль.

– Меня? Бери лучше маму!

– Ой, Сереж, пусть девочка учится, – вставилась Оля, не давая развить неудобную тему. – И вообще, ты так и не рассказал, что там эта Завьялова, как ей удалось тебя победить?

– Я с ней и не соревновался, если что. Это новый режиссер постарался. Я никогда подобного не наблюдал при всем моем опыте. Такой прогресс и настолько быстро… Коваленко, похоже, гений. Вместе с Завьяловой и остальные заиграли по-другому, даже мой персонаж поменялся. Всё стало как-то живее.

– Маришка, мы с тобой точно идем на съемки, – Ольга заговорщицки подмигнула дочери. – Там какие-то чудеса творятся, папа у нас еще и гением назвал кого-то, кроме себя!

Мать и дочь рассмеялись, а Терлецкий обиженно поджал губы. Заметив это, они обе подлетели к нему и с двух сторон расцеловали в щеки.

Глава 4

2017

Звонок от директора Анны Завьяловой раздался в последний вечер во Владивостоке. Терлецкий как раз завершил своё участие в фильме о «рыбной мафии». С Приморьем он познакомился еще в начале лета, когда только стартовала работа над картиной, и моментально был покорен: бескрайнее Японское море, повсюду колоритные суда – военные и гражданские, монументальный Золотой мост, живописные закаты, мягкий климат и восхитительная кухня.

Процесс шел весьма активно, режиссер судорожно успевал захватить осеннее тепло. По прогнозу надвигался тайфун – обыденность для Владивостока и катастрофа для натурных съемок. Но повышенной занятости Сергей был благодарен: от отчаянно пытался сосредоточиться на выдуманной жизни и забыть о том, что случилось в собственной. Актерский труд нередко спасал его от личных проблем, Терлецкий легко погружался в роль, если она его действительно вдохновляла, и полностью отрешался от внешних обстоятельств. Правда, на этот раз выходило с трудом.

Когда на экране высветился незнакомый номер, Сергей ужинал в компании коллег в роскошном ресторане с панорамным видом на бухту Золотой Рог. Крокеты из крабов, икра морского ежа в авторской подаче, дальневосточный гребешок, обжаренный в медовой глазури, устричное плато – съемочной группе накрыли стол с самыми изысканными блюдами.

Терлецкий в очередной раз стукнул указательным пальцем по экрану смартфона, чтобы посмотреть на часы. Время шло к десяти, но никто не желал расходиться. Он почти смирился, что не выспится перед рейсом. Дисплей еще не успел погаснуть, как на нем в беззвучном режиме высветился неизвестный номер. Сергей поднялся из-за стола и вышел, чтобы громкий хохот коллег ему не помешал.

Одного имени «Ирина Попова» было достаточно, чтобы повысился пульс. Они не пересекались по работе, но он прекрасно знал, кто она такая. После беседы Сергей стрельнул сигарету с зажигалкой у администратора и вышел на улицу.  Он уже много лет не курил, но в исключительных случаях не мог найти иного способа успокоить нервы. Затягиваясь табачным дымом, он размышлял о невероятности происходящего. Но если Завьялова захотела узнать подробности, она должна была звонить сама. Мысль о том, что Аня никогда не осмелится это сделать, и вся эта история не получит развития, переросла в желание во что бы то ни стало добиться разговора. Выпитое красное сухое бродило по венам и добавляло решительности. Затушив тлеющую сигарету, Терлецкий достал из кармана телефон и выбрал последний входящий.

В приятном воодушевлении он вернулся к столу, оставил наличные, пожал руки присутствующим и вызвал такси. Сообщение от Ирины пришло во время поездки. Он, почти не моргая, смотрел на одиннадцать цифр и имя «Анна Завьялова» до того момента, пока не потухла подсветка. Как только переступил порог гостиничного номера, сразу же ей позвонил.

***

Она так и сидела на кровати, продолжая гипнотизировать телефон. Ждала, готовилась, выстроила четкую схему разговора, но всё равно нервничала нещадно. Наконец, экран засветился. Аня вздрогнула, хоть вызов и шел без звука. Руки задрожали, в горле что-то мешало. Последние секунды колебаний – и её слишком бодрое «Алло!» нарушило тишину квартиры.

– Добрый вечер, – раздалось в динамике, и она не смогла быстро отреагировать. – Алло? Аня, ты слышишь меня?

– Слышу, – спохватилась Завьялова. – Здравствуй.

– Я…, – он прокашлялся, – прости, я был удивлен, когда мне позвонила твоя Ирина. Я думал, тебе ясно, что этот вопрос не для обсуждений с кем-то еще.

– В каком это смысле?

– То, что я рассказал тебе в аэропорту, должно было остаться сугубо между нами.

– Я все свои рабочие дела решаю только через директора, – отстраненно произнесла она.

– Аня, это не просто «все твои рабочие дела»! – на том конце послышался вздох. – Но чего уж теперь, не будем обсуждать бесполезное. Давай о деле. Ты вообще можешь разговаривать сейчас?

– Могу, – единственное, что Аня была в состоянии вымолвить.

Завьялова ожидала в свой адрес иронию и колкие фразы, но Терлецкий говорил настолько спокойно и миролюбиво, что она окончательно растерялась. Но то, что он спросил после, заставило ее выйти из оцепенения:

– Ты готова пройти пробы?

– Я…мне понравился сценарий, но я… Послушай…Всё это как-то…Я не знаю…

– Ань, да ты успокойся, – Сергей избавил их обоих от повисшей паузы. – Я понимаю, ситуация нетривиальная. Не очень ловкая. Но я предложил тебе роль не ради шутки, я действительно об этом думал уже давно. Ты мне не веришь?

– Да почему же.

– Ну вот, ситуация улучшается. Так что насчет проб?

– Сначала расскажи, как всё это будет обстоять. Мне непонятно, как ты намереваешься поменять главную героиню, если вы уже определились с кандидатурой.

– Пока не подписаны документы, я ещё могу влиять на ход событий.

– Когда начинаются съемки?

– Если честно, то у нас в запасе только две недели. Сейчас идут репетиции, тренировки. Наша, с позволения сказать, актриса учится бить мужиков, – в его голосе промелькнула знакомая насмешка.

– Две недели?! – Завьялова подскочила с кровати и в волнении заметалась по спальне. – И ты считаешь, что это нормально? Ты что, думаешь, мне нечем заняться, я не пойму?

– Ну, ты же поручила своему директору мне позвонить. Значит, предполагаешь возможность участия.

– Но не за две недели! У меня плотный график!

– Если так, то мы прямо сейчас можем прекратить этот диалог, – он продолжал разговаривать спокойно. – Я понимаю, что у тебя свои дела. Если ты не согласна, то, значит, не судьба.

– А почему тогда до сих пор не подписан контракт? – она общалась уже увереннее, но при этом чувствовала, как горело лицо – счастье, что Сергей ее сейчас не видел.

– Я тяну время. Все в курсе, что нынешнее положение вещей меня не устраивает. Я уехал на десять дней, завтра утром возвращаюсь в Москву. Только меня и ждут, чтобы всё оформить.

– И…как тогда ты устроишь пробы?

– То есть, тебе всё еще интересно? Хорошо, – он не дождался ее комментария и продолжил, – Самое неприятное здесь, что проект – не мой, меня попросили за него взяться. Есть главный инвестор, на чьем мнении держится всё. Я хочу устроить видеопробы с тобой, а ему показать готовый результат. Приглашать его не собираюсь, он может только сбить тебя с толку. Непростой человек.

– Устроишь тайные пробы? – нервно усмехнулась Завьялова. – Какая-то сложная схема.

– А кто сказал, что будет легко? Я договорюсь с оператором и с одним из актеров. Больше никого не будет. Вы поиграете, сделаем несколько сцен. Твоя задача продемонстрировать, на что ты способна. Остальное – моя забота.

– И когда?

– Чем скорее, тем лучше. Я надеюсь, наши ребята не будут встречать меня у трапа самолета с документами в руках. Насколько ты занята?

– Занята достаточно.

– Поставим вопрос по-другому: если это решится в ближайшие пару дней, ты сможешь приехать?

– Мне нужно знать точную дату.

– А мне нужно созвониться со всеми и обеспечить нам свободную студию. Как только будет конкретика, я с тобой свяжусь. А ты пока подумай, какие эпизоды возьмешь. Даю полную творческую свободу, – Терлецкий произносил это так, словно они и не переставали работать вместе.

– Какую свободу, если я не знаю, с кем буду пробоваться?

– Да неважно, кого я приведу. Почитаем текст за любого героя. Посмотри, что тебя вдохновляет больше. Желательно что-нибудь эмоционально насыщенное.

– Хорошо, – разговор, судя по всему, подходил к финалу, но ей отчего-то уже не хотелось его прерывать.

– И, пожалуйста, не обсуждай ни с кем. Если у нас ничего не выйдет, об этом будет знать только ограниченный круг.

– Я это усвоила.

– Отлично. Тогда жди информации. До связи.

– До связи, – когда Сергей уже отключился, Аня всё еще прислоняла к уху нагревшийся мобильный.

Этой ночью обоим было не до сна. Терлецкий так и поехал в аэропорт, не сомкнув глаз – думал, решал, списывался с нужными людьми, находясь в каком-то нездоровом эмоциональном возбуждении. Завьялова и вовсе не понимала, что происходило – апатично общалась с супругом, а потом провертелась в кровати до самого утра, мучаясь от чувства вины, как будто она совершала преступление.

Назавтра, когда Терлецкий добрался до столицы, их общение продолжилось в мессенджере. Аня и Сергей слали друг другу фотографии страниц сценария, комментировали их, обсуждали организационные моменты. Завьялова терялась в собственных переживаниях, мечась от раздражения и злости до ностальгической печали, от воодушевления до безумного страха. От его бесконечного упоминания ее имени становилось окончательно не по себе. Она, наоборот, не могла назвать его никак, даже в переписке.

Сергей решил проблему весьма оперативно – пробы должны были состояться уже через два дня. Последнее его сообщение содержало адрес киностудии, время и текст: «Позвони, как приедешь».

2003

Сценарные поцелуи не были для Завьяловой проблемой ещё со студенческих времен. Однажды она даже мастер-класс давала коллеге по театру, когда та восхитилась профессионализмом Ани в подобных сценах. Возможно, ей просто везло с партнерами по спектаклям, ведь ее возлюбленных всегда играли мужчины симпатичные и талантливые. Поддержка актера тоже была немаловажной – любовь тогда изображалась ещё правдоподобнее. Но первый раз, когда Аня ждала «поцелуйной» сцены с ужасом, произошел именно с Сергеем Терлецким.

Отношения актеров немного потеплели к тому съемочному дню. С Завьяловой теперь здоровались, даже разговаривали, причем не только на тему работы. Но она жестко сохраняла дистанцию. На вопросы отвечала односложно, сама общение не инициировала. Сергей так резко поменялся, что это только сильнее настораживало. Дома, обсуждая съемки с супругом или родителями, она говорила, что на дух не выносит Терлецкого, называла его «старым колхозником» и прочими красочными эпитетами. На самом же деле, Аня дико боялась его. Не ненавидела, не презирала. Просто боялась. И необходимость целоваться с ним усиливала этот страх во стократ.

Сюжет телесериала был незамысловат: босс крупной торговой компании против своей воли принял на работу бойкую девушку из провинции. Героиня намеревалась улучшить свое финансовое положение, а в результате влюбилась в шефа. События развивались вокруг их непрекращающихся конфликтов, драматичных поворотов, козней со стороны завистниц, семейных тайн и прочих хитросплетений. В финале – неминуемая свадьба. Первый поцелуй, как водится, происходил совершенно спонтанно.

Операторы вели последние приготовления, светотехники настраивали оборудование, реквизитор добавляла штрихи к интерьеру, а микрофоны на стойках-«журавлях» временами летали над головами актеров под управлением звукооператоров. Аня и Сергей встали на указанные точки. Все ждали отмашки режиссера.

Терлецкий попивал кофе из пластикового стаканчика и перечитывал свой текст. Завьялова наблюдала за происходящим как будто бы со стороны. Она тоже держала в руках свой экземпляр сценария, пробегалась по репликам, но не понимала их смысла. Ее партнер – такой самодовольный, чересчур уверенный в себе, в строгом деловом костюме, с выпрямленными волосами – казалось, сохранял абсолютное спокойствие. А она смотрела на него и понимала, сколько сил ей сейчас понадобится, чтобы хоть как-то сыграть чувства. «Господи, за что мне это?!» – думала она, а вслух судорожно вздохнула, почти всхлипнула. Сергей перевел на нее озадаченный взгляд.

– Что-то не так? – он подошел на шаг ближе.

– С чего вы взяли? Всё хорошо, – Аня инстинктивно отступила назад.

– Да ты не волнуйся так. Уверяю, больно не будет!

– Очень остроумно, – она закатила глаза. – И мы, вроде, на «ты» не переходили.

– Так, может, пора? Не напрягайся, я, правда, помочь хочу, – Терлецкий улыбнулся и выражение его лица внезапно поменялось на располагающее. – Вижу, как тебе сложно. И это нормально. Ты просто расслабься и доверься мне.

– Мне несложно! – раздраженно бросила она. – И не надо меня сбивать. Так только хуже.

– Хорошо, сдаюсь! – Сергей поднял обе руки, не выпуская из ладони сценарий. – Я хотя бы попытался.

Завьялова закрылась от него текстом. Она много думала о том, почему Терлецкий вдруг оттаял, и опасалась, что ответ кроился в его репутации бабника. Ему, похоже, поскорее хотелось дотронуться до нее, и он с вожделением ждал этой сцены. На ней была экстремально короткая юбка, блузка с глубоким декольте, волосы уложены в объемную прическу, а на лице – боевой раскрас. Аня не могла привыкнуть к себе такой – в театре ей подобных ролей не доставалось, а в жизни она всегда выглядела скромно и целомудренно.

– Так, все по местам! Аня, Сережа, вы готовы? – голос Коваленко, раздавшийся из мегафона, ознаменовал начало репетиции. – Быстренько без камер пройдемся и вперед. Давайте с момента, когда он благодарит ее за работу.

Всё шло отлично, но как только актеры приближались друг к другу, сцена разваливалась. Терлецкий отыгрывал блестяще, а вот Аня упорно забывала текст. До поцелуя ей нужно было произнести ещё пару фраз, но она постоянно запиналась, коверкала слова и в итоге виновато произнесла:

– Простите. Сейчас я соберусь.

– Аня, ну ты чего? – Лёвчик подбежал к ней. – Три слова запомнить не можешь! И не смотри на него с таким испугом, ты, вообще-то, только и ждала, когда он, наконец, оценит тебя, как сотрудника. Ты ликовать должна! Смотри, как надо, – режиссер встал на ее место и начал взаимодействовать с Сергеем.

– Ты что, и целоваться со мной будешь? – Терлецкий снисходительно смотрел на Льва.

– Нет уж, мне столько не платят, – смеясь, отмахнулся Коваленко. – Это вы как-то сами. Ань, ты всё поняла?

Завьялова кивнула и вернулась на позицию. Ее партнер продолжал отвешивать шуточки в сторону режиссера, оба хохотали, и это сыграла ей на руку. Она почувствовала, что напряжена меньше.

Один поцелуй, второй, третий. Дубль за дублем Терлецкий касался ее губ, обнимал за талию, гладил по спине и смотрел затуманенным взглядом. Он и правда вел ее за собой, поддерживал, причем впервые за весь период съемок. Аня ловила себя на мысли, что ей всё это было приятно. Сильные большие руки, одурманивающий парфюм, уверенность действий… Она стояла на цыпочках, запустив ладони ему в волосы, и старательно изображала страсть.

– Драгоценные мои, вы – золото! – восторгался Коваленко. – Но нужен ещё дубль. Светочка, – он обратился к гримеру. – Подправь-ка Анюту. Она в начале кадра у нас уже с размазанной помадой, так не годится.

– А мне, что, помаду оставить? – вставился Терлецкий, складывая губы «уточкой».

– Тебе в самый раз! – Лев показал большой палец. – Света, ну, ты слышала, Сергею Максимовичу тоже надо.

Аня внезапно залилась смехом от всей этой картины – сначала робко, потом всё громче. Нервничать больше не было сил. Она смеялась и с каждой секундой ощущала, как скованность отступает. Последний дубль они с Сергеем сыграли на полном расслаблении. Коваленко остался доволен и радостно восклицал:

– Было, ребята! Было!

2017

В день проб в четыре часа утра в квартире всё еще горел свет. Аня расхаживала с листками в руках и учила роль. Она проговаривала всё шепотом, чтобы не создавать лишнего шума, хотя специально заняла свободную комнату дочери, дабы не тревожить сон мужа. Увлекшись процессом, Аня и не замечала, что Иван уже несколько минут стоял у дверного проема и наблюдал за ней.

– Ты почему не спишь? – сонно поинтересовался он, обозначив свое присутствие.

– Ой! – Завьялова повернулась на звук. – Ваня, прости. Я разбудила тебя?

– Я сам проснулся. Увидел, что тебя нет рядом. Что опять за ночные бдения? Пойдем спать! – он подошел ближе и заглянул в распечатку. – Ты так взволнована была сегодня. Что у тебя за важные съемки?

– Это не съемки, – Аня отложила листы на тумбочку. – Это пробы.

– Ты не рассказывала, что у тебя новое предложение, – Иван зевнул.

– Ну, знаешь, мы стали так часто видеться, – обиженно произнесла она.

– Милая, – Беляков пододвинул ее к себе и обхватил за талию. – Ты ведь всё знаешь. Я же не прохлаждаюсь где-нибудь. Да и ты.

– Знаю, Вань, знаю. Репетиции, съемки, шоу. Но только не говори, что это мне должно еще и нравиться.

– Я и не говорю. Ты могла бы просто быть рада за меня. Я вот рад, что у тебя новые проекты. Я же знаю, как это для тебя важно.

– Я рада за тебя. Всё в порядке, правда. Иди, ложись. Я скоро приду, – она потрепала его длинные каштановые волосы. – Тебе рано вставать.

– Не расскажешь, что за важные пробы у тебя завтра?

– Пока не хочу. Там всё слишком зыбко.

– Как знаешь, – Иван пожал плечами. – Тогда мне остается только пожелать удачи и держать за тебя кулачки.

– Спасибо тебе, – Аня улыбнулась. – Ты всегда всё понимаешь.

– Я просто люблю тебя, – он наклонился и коротко поцеловал ее. – Всё, кидай свои репетиции, я не усну, пока ты не ляжешь. Тебе тоже важно завтра быть в форме.

– Сейчас буду, – Завьялова проводила мужа встревоженным взглядом.

Глава 5

2017

Сергей сосредоточенно смотрел на монитор, куда выводилось изображение с камеры. Недовольно покачав головой, он принялся менять положение осветительного прибора. Сегодня ему приходилось выполнять функции сразу нескольких специалистов, чтобы на площадке было минимум посторонних. Оператору Терлецкий доверял, как себе, а с актером, вызвавшимся помочь, тесно дружил. Больше никого не допустил к процессу. Двое присутствующих узнали, кто именно приедет на пробы, только в последний момент. Удивление скрыть не удалось, но взгляд Сергея пресек любые вопросы.

Он волновался. Утром подскочил раньше будильника, суетливыми сборами разбудил супругу. Ольга наскоро приготовила завтрак, сетуя, что муж ничего не поест, если она не позаботится, а ему кусок в горло не лез.

– Что-то я с утра без аппетита, – Сергей разглядывал омлет с беконом и томатом, приправленный его любимыми итальянскими травами.

– Тогда я тебе с собой положу, и даже не смей сопротивляться, – Оля принялась искать контейнер. – Что за пробы у вас в такую рань? Ты даже не рассказывал.

– Если будет тема для разговора, я поделюсь. Пока не забивай себе голову.

– Опять какие-то проблемы? – она обернулась, отвлекшись от поисков.

– Почему? Обычная рутина, – Терлецкий подошел к кофемашине. – Будешь еще кофе?

– Мне хватило. И тебе не следовало бы пить две кружки подряд, – женщина удрученно вздохнула. – Сережа, ну, я же вижу, что ты сам не свой.

– Ты же знаешь, я всегда такой, когда не высплюсь, – он нажал кнопку запуска, и диалог вынужденно прервался.

Ольга нашла контейнер и стала высказывать супругу, что он опять нарушил её порядок на кухне. Сергей смотрел на жену и молча кивал. Такая миниатюрная, в домашнем халате, без макияжа, с собранными в пучок рыжими волосами она казалась ему особенно милой и родной. Если план с Завьяловой сработает, Оле неизбежно придется об этом узнать. Оле, которая переживала, чтобы он правильно питался и меньше нервничал. Оле, которая заботилась о нем даже сильнее, чем тридцать лет назад. Оле, которая с таким трудом простила и приняла обратно. Терлецкий и опасался своей авантюры, и в то же время безумно хотел воплотить ее в жизнь.

Кадр его, наконец, устроил. Камера охватывала декорации, имитирующие гостиную в квартире. Они вместе выбрали сцену для пробных съемок – это был разговор с коллегой по службе, приемником и хорошим другом. Героиня была готова отказаться от задания и уйти в отставку до его выполнения, а он должен был убедить её этого не делать. Из делового диалог постепенно превращался в доверительный и откровенный, когда женщине приходилось сообщать причину своего поведения, скрывающуюся в дебрях её чувств к главному герою.