Выбор Персефоны

– Если вы заинтересованы в инвестициях и готовы вкладывать в долгосрочные проекты, то в Хартфорде таких немало, – заметил мистер Льюис.

– Вы имеете в виду строительство? – Маршан был вынужден оторвать взгляд от Кэти и посмотреть на хозяина дома.

– В частности, – кивнул тот.

– Мне бы хотелось ознакомиться с проектами поближе,

– в голосе Пьера прозвучала неподдельная заинтересованность. – Возможно, я сочту интересным один или даже несколько из них.

– Почту за честь представить вам их лично, – Эндрю Льюис не смог скрыть своей радости. – У нас много достойных идей, которые направлены на поддержку среднего класса – простых людей, которые нуждаются в надёжном жилье. Но, к сожалению, найти инвесторов нам удаëтся далеко не всегда. Если вы не против, мы могли бы встретиться завтра утром и пойти в офис, в котором я работаю. Там я мог бы наглядно показать вам то, о чëм говорю сейчас.

– Это прекрасная идея, – кивнул Маршан. – Буду рад обсудить это завтра утром.

– Отлично! – мистер Льюис воодушевился. – Мария, открой поскорее бутылку того замечательного вина, которое принес наш гость.

– Конечно, сэр, – кивнула горничная и принялась умело орудовать штопором.

Вскоре бутылка была откупорена, а вино разлито по бокалам.

– Великолепно, – Эндрю смаковал глоток. – Предлагаю поднять первый тост за нашего гостя и это чудесное знакомство!

Маршан поднял свой бокал и кивнул, выражая благодарность за оказанную ему честь.

Закуски сменились горячим, и всë это сопровождалось неспешной беседой. Предвкушая завтрашний разговор и наслаждаясь хорошим вином, мистер Льюис задавал гостю множество вопросов, на которые тот охотно отвечал. Женская половина дома сначала не очень активно участвовала в разговоре, но вскоре присоединилась к оживлённому обсуждению. Одна тема сменяла другую, и Маршан говорил много, обстоятельно и красиво. Он поразил мистера Льюиса своими знаниями античности и истории европейских государств, в частности, Англии. Его непринуждённая манера говорить, приправленная остроумием и чувством юмора с лёгким налетом сарказма, завораживала собеседника. Наблюдая за ним и отцом, Кэтрин испытывала радостное волнение от того, что Пьер понравился еë родителям. Не осознавая этого в полной мере, она весь день подсознательно тревожилась от того, что еë семья могла не принять его и, возможно, как-то воспрепятствовать их даль- нейшему общению. Но сейчас, когда мистер и миссис Льюис постоянно улыбались, разговаривая с Маршаном, она наконец смогла позволить себе насладиться тем, какие взгляды он на неë бросал.

Мария и Эмма сменили сервиз и приборы на чайные и подали десерт.

– Вы говорили, что любите путешествовать, – словно вспомнила миссис Льюис. – А где ещë вы уже успели побывать?

– К сожалению, пока я не покидал пределов Европы, – ответил Маршан. – Хотя, признаюсь, хотелось бы.

– Уверена, у вас ещë будет возможность, – подбодрила его Летиция. – Она и сейчас есть.

– Возможность, может, и есть, но, приехав в Хартфорд, я понял, что… – его взгляд в очередной раз устремился к Кэти, – хотел бы осесть… здесь.

– Вам так нравится наш город? – позволила себе задать вопрос Кэтрин.

– Вряд ли вы представляете, насколько, – ответил он, решившись на пристальный взгляд ей прямо в глаза. Намëк в его словах был почти неприкрытым, и уловив его, Кэтрин сму- щëнно опустила взгляд.

– В этом городе кое-чего не хватает, – вдруг заметила Джейн.

– И чего же? – поинтересовался гость.

– Хорошей библиотеки, – ответила она. – Вы могли бы построить одну, – она пожала плечами.

– Джейн! – как можно незаметнее шикнула на неë старшая сестра.

– Может, и построю, – не задумываясь, произнëс Маршан.

– А какие книги вам нравятся, мисс Льюис?

– Она любит читать страшные истории, – ответила за сестру Кэти.

– Они на самом деле не страшные, – повернувшись к ней, возразила Джейн. – Жизнь сама по себе может преподносить не самые приятные сюрпризы. Как случилось с тобой и Мартой в оранжерее. Уверена, если бы ты прочла эту историю в книге, ты сочла бы еë пугающей. А в реальности, она не более, чем правдива. Знаете, – она снова обратилась к Маршану, – ка- кая книга моя самая любимая?

– Давай не будем портить вечер разговорами о твоих неупокоенных грешниках, – попыталась образумить еë старшая сестра.

– Неупокоенных грешниках? – переспросил Пьер.

– Простите, – вмешался мистер Льюис, – моя младшая дочь пользуется нашей с супругой мягкостью и читает много мрачных книг, которые не предназначены для юных леди.

– Мрачные книги тоже несут в себе определëнный смысл,

– заметил Маршан.

– Верно, – воодушевилась Джейн. – Они наглядно показывают пример того, как жить не стоит.

– И как же не стоит жить? – снова задал вопрос Пьер.

– Так, чтобы все возненавидели тебя настолько, что даже после смерти твоя душа не могла бы найти упокоения.

Она произнесла эту фразу весьма будничным тоном и в мерцающем свете светильников не заметила, как гость побледнел, а его пальцы непроизвольно вцепились в край стола.

– Вы говорите о ком-то… конкретном? – осторожно спросил он.

– Я говорю о герое книги, которую недавно прочла.

– Ах… – он незаметно выдохнул. – Понял. Что ж, вы правы в том, что в жизни случается многое, и, порой, реальность оказывается страшнее любой выдумки.

– Может, мы сменим тему? – Кэти раздражëнно посмотрела на сестру.

– Пожалуйста, не перебивай его, – попросила Джейн. – Продолжайте, – обратилась она к Маршану.

– Что же касается персонажа книги, – кивнул Пьер, – не стоит забывать, что, рассказывая любой сюжет, автор выражает лишь собственное мнение. Представьте, что герой – реальный человек. Он живет, ну, или когда-либо жил. Вы не зна- ете его, не знаете каким он был на самом деле, какова была его истинная, ведомая одному ему, душа, какими надеждами и идеалами он жил. Автор излагает лишь собственную точку зрения. Но не стоит забывать, что он может испытывать неприязнь или даже ненависть к человеку, чью историю рассказывает. А может, наоборот, быть безумно увлечен им. И то, и другое лишит его львиной доли объективности.

– Очень часто негодяи, – Джейн усмехнулась, – негодяи объективно скажем так, по сути своей, с какой стороны на них ни посмотреть. Даже если в душе такого человека и было что-то светлое, это не обеляет его грехов и уж точно не может по- служить оправданием.

– Джейн, – покачала головой Кэти, – ты говоришь ужасные вещи. И Пьер прав, ты судишь субъективно. Да и автор этой твоей книги просто сочинитель, который видит этот мир с высоты своего собственного мнения, которое, на деле, может оказаться и не таким «высоким».

– Грех не оправдывается, – упрямо возразила ей сестра.

– Тогда ты забываешь о главном, – ответила ей Кэтрин. – Господь – всепрощающий! Он любит каждое своë дитя и каждому даёт шанс что-то исправить. И уж точно не нам судить, кто этого прощения заслуживает, а кто – нет.

В ответ на эти слова Маршан бросил на Кэти взгляд полный благодарности.

– Нам действительно стоит сменить тему, – вмешалась в разговор миссис Льюис. – Джейн, – она посмотрела на младшую дочь, – настоятельно прошу тебя почитать что-нибудь более жизнеутверждающее.

Возразить матери вслух та не посмела и лишь вздохнула в ответ.

– Ещë раз приношу свои извинения, – обратилась к гостю Летиция. – Надеюсь, этот разговор не окончательно испортил вам настроение.

– Вам абсолютно не за чем извиняться, – уверил еë Маршан. – В словах мисс Джейн есть определëнная правда.

– Конечно есть, – младшая из сестëр довольно улыбнулась.

– Вы позволите последний вопрос? – обратилась она к нему.

– Разумеется, – кивнул Пьер.

– В той книге, которую я читала, автор рассказывает об узнике, который ожидал своего приговора в заточении. Он не верил, не верил в то, что будет казнён, до самого последнего момента. Человек, сам не отличавшийся милосердием, надеялся на милосердие других. Но, как вы понимаете, его ожидания не оправдались.

– Весьма хорошо понимаю, – выдохнул Маршан.

– И вы полагаете, это несправедливо? – спросила Джейн.

– Мне сложно сказать, не зная природы его преступлений, – ответил Пьер.

– Как говорит моя сестра, Господь всепрощающ. А значит, любое преступление может быть прощено. Вы разделяете еë мнение?

Некоторое время, раздумывая, гость хранил молчание.

– Я тоже расскажу вам одну невыдуманную историю об узнике, – заговорил он наконец. – О другом, но со столько же несчастной судьбой. Как и герой прочитанной вами книги, он также ожидал своего приговора и, также, как и ваш герой, до последнего не верил, что будет казнён. Каждый день краеш- ком своих кандалов он выцарапывал на стене имя своей супруги. И чем больше проходило дней, тем больше она оставалась единственным человеком в его сердце, кому бы он хотел посвятить свои последние часы, потому что вера в других в его душе безвозвратно гасла. Оставалась только любовь к женщине, но она не могла его спасти. Ему не хватило одного, самого последнего дня, чтобы дописать еë имя целиком. Оно так и осталось на той холодной стене без последней буквы. Как вы понимаете, его убили, хотя, – Маршан непроизвольно усмехнулся, – его палачи предпочитали называть это казнью. Так их поступок будто бы обелялся. Превращался в нечто за- конное, допустимое и оправданное… Но сейчас не об этом… Я рассказал это для того, чтобы вы взглянули на похожую ситуацию, но с другой стороны. Как думаете, заслуживал ли он милосердия и прощения? Хотя бы толику сострадания, сочув- ствия и участия?

Умолкнув, он поймал на себе взгляд Кэтрин. Она была поражена и тронута услышанным. В еë глазах невероятное сожаление смешивалось с печалью.

Джейн опустила голову и молчала.

– А как еë звали? – неожиданно спросила Кэти.

– Маргарет, – непроизвольно быстро ответил он.

– Она… она узнала? Узнала, что он писал еë имя?

– Сложно сказать, – пожал плечами Маршан. – Об этом ничего не известно. Не думаю, что она могла хоть как-то оказаться в той самой тюрьме и увидеть своë имя на стене. Также сомневаюсь, что кто-то мог ей об этом рассказать. Ведь, как сказала ваша сестра, негодяй почти всегда объективно него- дяй, и любовь, что жила в его сердце, не оправдывает его прегрешений.

– Это жестоко, – покачала головой Кэтрин.

– Но, вероятно, справедливо, – вздохнул он.

– Видите? Вы согласились со мной! – победоносно заявила Джейн.

– Я безоружен перед вашими аргументами, – Пьер развëл руками.

– Вы слишком великодушны, – глядя на него, с улыбкой заметила миссис Льюис.

Семейный портрет

В доме было привычно тихо и темно. Даже из-под двери комнаты горничной миссис Грант не пробивалась полоска света. Маршан тихо прикрыл за собой входную дверь, снял шляпу, стряхнул с неë дождевые капли и накинул еë на крюк вешалки. На минуту остановившись, он прислушался к тишине, которую нарушало лишь тиканье часов. Пьер постоял так пару секунд, а затем, сняв и отправив пальто на вешалку вслед за шляпой, пересёк зал и начал медленно подниматься по лестнице.

На втором этаже было всë так же темно. У дальней стены узкого коридора в окно с верхней рамой в форме арки, стучал дождь. Негромкие раскаты грома сопровождались вспышками молний, которые на мгновенье разрезали ночную тьму, но, быстро погаснув, ввергали пространство в ещë больше рази- тельную черноту. Прислушиваясь к собственным тихим шагам, Пьер прошëл вдоль коридора и остановился у окна. Он поднял глаза и посмотрел на небольшой простенький витраж, украшавший арку. Струйки воды медленно стекали по стеклу, словно слëзы. Его душевное состояние вполне соответство- вало этому печальному зрелищу. Пьер снова прислушался, почти надеясь услышать за спиной знакомый шелест длинных юбок, но вокруг была лишь тишина. Он усмехнулся при мыс- ли о том, что, оказавшись на его месте, любой другой человек почувствовал бы себя неуютно, но для него самого, казалось, уже не было ничего более привычного, чем темнота, тишина и пустота.

– Легко не бояться тьмы, когда ты сам – тьма, – тихо проговорил Маршан себе под нос.

– Ужин прошëл не так, как ты того ожидал? – раздалось позади него.

Она всë-таки пришла, и Пьер выдохнул почти с облегчением.

– Нет, – тихо отозвался он. – Всë прошло просто великолепно.

– Но я не слышу «великолепия» в твоём голосе, – она приблизилась к окну и встала рядом с ним.

– Я устал, – выдохнул он. – Это непривычно, – Пьер обернулся к своей гостье.

Она протянула руки, и длинные тонкие пальцы легко развязали его галстук, стянув его вниз.

– Сняла петлю с твоей шеи, – усмехнулась она, протягивая ему деталь сегодняшнего костюма. – Иди спать.

– Скажи… – Пьер принял его из еë рук. – Это правда, что никакое светлое чувство не может оправдать грешника? Это действительно так?

– Так думают те, кто, либо в силу своей наивности, либо в силу глупости, или, может быть простого отсутствия жизненного опыта, привыкли делить мир на белое и чëрное, – она покачала головой. – Но это их величайшее заблуждение, так как ни белого, ни чëрного на самом деле не существует. Люди, в большинстве своëм, бесконечно наивны и близоруки. Порой, они меня забавляют.

– Чем же можно искупить грех?

– Смотря о каком грехе ты говоришь, – спокойно ответила она. – И я не могу дать ответ на этот вопрос. Иди спать.

Пьер тяжело вздохнул и опустил глаза.

– Доброй ночи, – обронил он.

Но когда он снова поднял голову, перед ним уже никого не было. Он прошëл в свою спальню, зажёг свечи и сменил одежду на мягкий халат. Полулёжа в постели, он потянулся и открыл ящик прикроватной тумбочки. На дне лежала чëрная кожаная папка. Достав еë, он вытащил несколько очень старых и сильно пожелтевших от времени листов пергамента, исписанных чьим-то немного неровным почерком. Взяв один из них, он начал перечитывать первое письмо, затем второе, а потом третье. Он знал их наизусть, содержание каждого из этих писем уже давно врезалось в его память, и чем дольше он их перечитывал, тем более мрачным становилось выражение его лица. Убрав письма обратно в папку, Маршан откинулся на подушку и закрыл глаза. Звук дождя успокаивал Пьера и он, сам не заметил, как погрузился в сон.

На следующее утро его разбудили яркие солнечные лучи, заливавшие всю комнату. Понимая, что он спал слишком долго, Пьер поспешно встал с постели и оделся.

– Доброе утро, сэр, – в гостиной его встретила улыбающаяся горничная. – Я подам вам завтрак сию же минуту.

– Доброе утро, миссис Грант, – улыбнувшись в ответ, ответил Пьер. – Буду вам признателен.

Она кивнула и удалилась, но уже совсем скоро стол был полностью сервирован.

– Ваш завтрак, как, впрочем, и всегда, безупречен, – заметил он, наблюдая за тем, как она расставляла тарелки.

– Благодарю вас, сэр, – миссис Грант снова улыбнулась. – Приятного аппетита, сэр… Кстати, – она замерла, вспомнив важную новость, – утром принесли цветы, которые вы заказывали.

– Отлично, – настроение Пьера улучшилось. – Пожалуйста, принесите их сюда.

– Как скажете.

Она снова вышла и через пару минут вернулась с маленькой корзинкой.

– Жасмин, сэр, – она поставила еë на стол.

– Благодарю, – он кивнул.

Пьер хотел было придвинуть корзинку поближе к себе, но, неожиданно, его взгляд упал на лежавший на столе календарь. Не так давно он сам его тут оставил. Рука, которая хотела коснуться нежных цветов, судорожно схватила его. Дни замелькали у него перед глазами: ноябрь, декабрь, январь, февраль… Взгляд замер на первом дне весны… Он снова начал пересчитывать дни и недели. И снова первое марта стало непреодоли- мой чертой, после которой он уже не считал.

Пьер отбросил календарь. Как и во время вчерашнего ужина в доме Льюисов, он схватился за край столешницы, чтобы унять дрожь в руках. Прошло несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем Маршан смог взять себя в руки и, совладав с нервным напряжением, придвинул к себе корзинку, вдохнув чарующий запах жасмина.

***

Кэти терпеливо дождалась своей очереди в булочной и попросила продать ей пару свежеиспечённых ватрушек: для себя и Джейн. Племянница хозяйки булочной, Лиззи, совсем ещë молоденькая девушка, аккуратно сложила ватрушки в корзинку и прикрыла выпечку чистой салфеткой.

– Спасибо. Возьми, пожалуйста, – Кэтрин протянула ей несколько монет и вышла из магазина.

Аромат свежеиспеченной сдобы был чарующе аппетитным, но Кэтрин стоически держалась, дав себе слово донести до дома обе ватрушки и насладиться ими только вместе с сестрой. Настроение с самого утра было приподнятым. Тучи разошлись, и всë вокруг заливало бархатное осеннее солнце. Погружённая в собственные мысли, Кэти шла вдоль улицы, когда вдруг заметила впереди возле антикварной лавки знакомую фигуру.

– Марта! – громко позвала она. – Марта! Подожди!

Одной рукой она подхватила полы юбки и поспешно перебежала улицу.

– Марта… – Кэтрин наконец приблизилась к подруге.

– Доброе утро, Кэти, – услышав своë имя, та обернулась. Выглядела она намного лучше и уже не казалась столь подавленной произошедшим.

– Я так рада тебя видеть! – Кэтрин обняла подругу. – Тебе лучше?

– Значительно, – ответила Марта. – Тëтя нашла доктора, который прописал мне лекарство. Теперь я лучше сплю.

– Это чудесная новость! – Кэти действительно была счастлива. – А что… что ты хотела здесь приобрести? – она окинула взглядом вывеску магазина.

– Уже приобрела, – ответила мисс Бейкер. – Посмотри. Марта показала ей небольшую плоскую коробочку, которую держала в руках. Открыв еë, она вынула картину в краси- вой резной рамке.

– Это очень старинная вещь, – заметила она.

Кэти посмотрела на картину. Она была совсем небольшой, но написавший еë художник, несомненно, был не лишён таланта, так как даже мельчайшие детали костюмов, изображенных на ней людей, были прорисованы с идеальной точностью. Кэтрин взяла рамку в руки и пригляделась, рассматривая на холсте мужчину и женщину в древнегреческих одеяниях.

– Кто это? – спросила она.

– Аид и Персефона, – ответила Марта. – Помнишь их историю?

– Конечно, – кивнула Кэтрин, продолжая задумчиво рассматривать изображение.

– Я купила еë для тебя, – неожиданно добавила Марта.

– Для меня? – Кэти подняла голову и удивлëнно посмотрела на подругу.

– Да, – кивнула та. – Я хотела подарить еë тебе.

– Спасибо, – смутилась Кэтрин, – но… в связи с чем?

– Просто так, – пожала плечами Марта. – Я заметила их случайно, но, приглядевшись, мне показалось, что Персефона чем-то похожа на тебя. И тогда я решила, что это станет подарком тебе.

Кэтрин снова вгляделась в лицо богини плодородия, но не заметила особого сходства с собой. Однако ей не хотелось расстраивать подругу.

– Это так неожиданно, – призналась она, кладя картину обратно в коробку. – Но безусловно приятно. Хочешь… хочешь ватрушку?

– А можно? – осторожно спросила Марта.

– Конечно! Держи, – Кэти протянула ей всю корзинку с выпечкой.

– Спасибо, – на лице девушки впервые появилась еë почти прежняя улыбка. – Ну… я пойду.

– На здоровье, – кивнула Кэтрин. – Тебя проводить?

– Нет, нет, – покачала головой Марта. – Мама и тëтя здесь неподалëку, в соседней лавке. Мне стоит вернуться к ним.

– Конечно, – кивнула Кэти.

Когда Марта отошла, Кэти продолжала стоять посередине улицы и взглядом провожала ее, пока та не скрылась за поворотом. Затем, Кэтрин опустила глаза на коробку в руках и вздохнула. Теперь у неë не осталось ватрушек и нужно было вернуться, чтобы успеть купить новые и избежать ворчания Джейн. Однако в булочной еë ждало разочарование: ватрушки закончились, а ждать новой партии пришлось бы так долго, что Кэтрин едва бы поспела только к обеду. Видимо ворчания сестры ей было не избежать и, почти смирившись с этой мыс- лью, Кэти вышла на улицу…

– Кэтрин! – знакомый голос заставил еë остановиться и, обернувшись, она увидела Пьера.

– Добрый день! – настроение снова стремительно улучшалось, а солнце засияло с прежней силой.

– Добрый, – он приблизился и встал в шаге от неë. – Сегодняшний день, похоже, действительно такой, – он протянул ей корзинку с нежно-белыми цветами.

– Жасмин! – воскликнула Кэтрин. – В октябре?! Но как?!

– Нет ничего невозможного, когда очень хочешь сделать приятное такой удивительной девушке как ты, – он встал чуть ближе.

Поражённая до глубины души, она взяла корзинку с цветами и вдохнула их аромат.

– Я… я правда не знаю, что сказать, – она едва сдерживала себя, чтобы не обнять его в знак благодарности, но своевременно вспомнила, что они стояли посреди улицы на виду у прохожих. – Спасибо! Ты даже не представляешь, насколько я рада такому подарку.

Она снова поймала его взгляд, в котором мелькнули безграничное тепло и восхищение.

– Значит, я старался не зря, – заключил он.

– Совсем нет, – заверила его она.

– А это что? – спросил Пьер, указывая на коробку в еë руке.

– Тоже подарок… – призналась Кэти. – И тоже весьма неожиданный.

– От кого? – он постарался задать вопрос предельно спокойным тоном, едва справляясь с уколом ревности, на который совершенно не имел права, но не мог не признать, что не был властен над ним.

– От Марты, – не замечая его терзаний, произнесла Кэти.

– Представляешь, я встретила еë сегодня возле антикварного магазина, – она медленно продолжила свой путь вдоль улицы,

и Пьер последовал за ней. – Еë семья всë-таки обратилась за помощью к врачу, и, благодаря его лечению, ей стало лучше.

– Рад, что они это сделали, – искренне произнëс он. – А что за подарок, если это, конечно же, не секрет?

– Смотри, – она протянула коробку Маршану, украдкой рассматривая его. Кэти заметила, что сегодня он снова был без галстука, а его длинные волосы на сей раз были собраны не в привычный пучок, а, скорее, в хвост. На ярком солнце они выглядели почти совсем русыми, хотя раньше казались ей чуть темнее. А светлые серые глаза были сосредоточены на рамке с картиной, которую он извлëк из коробки и некоторое время пристально разглядывал.

– И кто это? – наконец спросил Пьер.

– Аид и Персефона, – ответила Кэти.

Услышав еë ответ, он помрачнел и продолжил рассматривать изображение.

– А почему она подарила их тебе?

– Не знаю, – Кэтрин пожала плечами. – Марта считает, что картинная Персефона похожа на меня. Но я думаю, что она не похожа на самом деле. Просто… просто я не хотела огорчать подругу и взяла подарок.

– Что ж, – он убрал картину обратно в коробку и вздохнул.

– Это правильно. Ты уже возвращаешься домой? Я могу тебя проводить?

– Конечно, – улыбнулась Кэти.

***

Только вернувшись домой, мистер Льюис наконец осознал, каким насыщенным выдался этот день и как сильно он устал. Был уже почти поздний вечер, и он застал супругу за вышивкой в гостиной. Увидев мужа, миссис Льюис отложила пяльцы и встала ему навстречу.

– Сегодня был долгий день, – мистер Льюис передал Марии шляпу и пальто.

– Много работы? – спросила Летиция.

– Да, дел было немало, – он устало опустился на диван, приглашая еë сесть рядом. – Утром, правда, произошло кое-что не очень приятное…

– Что случилось? – с тревогой спросила миссис Льюис.

– По дороге на работу я встретил Мэтью Одли… Он… – еë супруг вздохнул. – Он рассказал мне, что последние дни Джонатан ходит будто сам не свой, то задумчивый, то рассеянный. Долгое время они с супругой никак не могли уговорить сына рассказать, в чëм же дело.

– Но что с ним стряслось? – Летиция явно волновалась за молодого Одли.

– Родителям всë же… всë же удалось уговорить Джонатана им открыться и тогда… – мистер Льюис будто специально выдерживал драматическою паузу.

– Не томи, – нетерпеливо попросила его супруга.

– Он рассказал, что Кэтрин стала очень холодна к нему. Если раньше у них были хотя бы дружеские отношения, то теперь она открыто дала понять, что не заинтересована в нëм и не желает его общества.

Миссис Льюис прикрыла рукой рот и тихонько выдохнула.

– При подобных обстоятельствах, – продолжил еë супруг,

– намерения их семьи посватать еë для Джонатана теряют весь смысл. Как можно просить юную леди выйти замуж за юношу, если она даже в обществе его находиться не хочет?

– Это весьма печально, – миссис Льюис опустила глаза. – Я была спокойна насчет Кэтрин. Признаться, почти не сомневалась, что еë помолвка с Джонатаном – это всего лишь вопрос времени. Но что? – она вновь посмотрела на мужа. – Что могло так повлиять на нашу дочь?

– У Джонатана нашëлся ответ и на этот вопрос, – ответил он.

– Какой же?

– Он пожаловался, что теперь часто видит еë в компании иностранца, – мистер Льюис пристально посмотрел на жену. – Того самого француза. Он постоянно крутится вокруг неë, провожает, и она явно проявляет к нему благосклонность.