Терра Инкогнита: Технохаос

Глава 8

Падь

Как ни противна была замусоренная, провонявшая крысами хибара, за ее стенами оказалось намного хуже. Гнилостные испарения, поднимавшиеся от перегретой болотистой хляби впереди, источали нестерпимые миазмы, пробираясь даже под маску. Однако сигналка молчала – и это было единственно важным. Можно стерпеть вонь, жару и даже тучи крохотного гнуса, но хорошую дозу метана в легких стерпеть еще никому не удавалось. Кроме мутов, естественно.

Приминая подошвами сухие травяные стебли, я с трудом заставляла себя не смотреть поминутно на небо. Близился закат, но палило будто в полдень. Выйди мы на час, на полчаса позже – было бы легче. Но я не могла ждать. За целый день в хибаре я и так извелась, ожидая, что в любую секунду откроется дверь и на пороге появится банда Немого. Чушь, конечно. Даже эти толстокожие болваны не пережили бы дневного похода. До вечера я могла быть в безопасности… Могла и все же этого не ощущала.

Одежда на мне весила тонну, но я лишь плотнее куталась в куртку, следя, чтобы все кнопки и молнии были застегнуты. Подставить чудовищному солнцу обнаженный участок тела – все равно что добровольно срезать с него кожу. Адские лучи норовили прожечь дыру в одежде, поднимаемая сухим ветром пыль немилосердно резала глаза. Я притормозила и взглянула на Теслу – он шел рядом, все так же держа дистанцию в два шага.

По его лицу ничего нельзя было прочесть – зеркальные линзы сияли горячим золотом в отраженных лучах, а рот и нос закрывал кусок черной ткани, повязанный поверх изолирующей маски. Правая ладонь расслабленно лежала на кобуре, но мне был прекрасно знаком этот обманный приемчик. Ничего хорошего возможному преследователю он не сулил.

Хибара превратилась в точку у горизонта, и нас окончательно окружила бескрайняя степь. Я сверилась с картой, но так и не смогла определить, в каком именно месте обширного оранжевого пятна мы находимся. Стрелка компаса застыла на «севере», и мы, продвигаясь вслед за ее подрагивающим кончиком, казалось, тоже застыли, завязнув в расплавленном желтом киселе.

К исходу девятого десятичного часа солнце наконец коснулось горизонта. Воздух вокруг сгустился, небо сочилось тусклым гнойным сумраком. Близилась ночь, и вместе с ней нас обступали степные призраки. В зыбком полумраке появлялись и исчезали кружащие в отдалении тени. Двигаясь по странным траекториям, они будто танцевали вокруг нас, исполняя неведомый и сложный ритуал. Но не приближались. Мы пересекли несколько цепочек следов разной формы и размера, от крохотных ямочек, словно кто-то тыкал палкой в песок, до крупных и отчетливых отпечатков лап. Мой радар, однако, молчал – существа, если и были материальны, находились слишком далеко, чтобы представлять угрозу.

Я обернулась, но темнеющая степь позади нас была пустынна. Она походила на стеганое одеяло, испещренное черточками следов.

Отпечатки стали попадаться чаще. Они бежали в разных направлениях, петляли, возникали из ниоткуда и обрывались на ровном месте, будто оставившие их звери ныряли в невидимые норы. Постепенно земля вокруг стала казаться изрытой этими норами. А провалившись пару раз каблуком в углубление, я убедилась, что это не просто фантазии. Сняв защитную ленту, я сосредоточилась на ландшафте. Гнилостные миазмы стали душными, почти осязаемыми – мы приближались к гиблой пади.

Постепенно я приноровилась, ступая увереннее. Казалось, тело движется само, ноги идут привычным маршрутом и мне нет нужды сверяться с компасом. Местность вокруг, проступающая в сумерках, стала выглядеть знакомой.

– Я знаю эти места, – вслух подумала я.

– Вы же не бывали здесь раньше? – внимательно взглянул на меня Тесла.

Вопрос поставил в тупик. Пока ноги уверенно огибали камни и ямы, голова словно плутала в потемках. Была ли я здесь? Разум твердил «нет», но память шептала обратное. Тело помнило эту дорогу, но стоило обратиться к рассудку, как я сбилась с шага и попала ботинком в очередную нору.

Не отвечая, я снова постаралась отключиться от происходящего. Ноги тут же обрели легкость. Впереди замаячил туманный мираж – что-то светлое, тускло блестящее, дрожащее розовым в последних лучах заката. Там будто расстилалось гигантское водное поле, совершенно немыслимое в этом царстве удушающей жары – и оттого еще более манящее. Я прибавила шагу.

Конечно, это была никакая не вода. Меня обступили сотни цветов, каждый величиной с мою ладонь. Крупные капли росы дрожали в белоснежных чашечках, катились по лепесткам, блестя розовым, оранжевым, алым. Одуряюще сладкий аромат сочился сквозь фильтры респиратора, пощипывая ноздри. Я вдохнула полной грудью, чувствуя, как проникает в легкие приятное тепло. Казалось, вместе с запахом цветы источают жар, но не ту мучительную духоту, что окружала нас в пустоши, а согревающую негу, кутающую усталое тело.

Я с отвращением размотала грязные тряпки на руках и взяла в ладони цветочную чашечку. Четыре лепестка безупречно правильной формы действительно оказались теплыми. Нежные прожилки сплетались в причудливо гармоничный узор, настолько непостижимо совершенный, что мне захотелось встать на колени. Я, всю жизнь презиравшая любое поклонение, благоговела перед мудростью природы и ненавидела человека, настолько же мерзкого и убогого, насколько прекрасны были эти цветы.

Роса катилась по моим ладоням, оставляя алые дорожки, согревая и очищая, и ноги сами собой подогнулись. Горячая земля приласкала колени, цветочные стебли обняли за плечи, и я отдалась их нежным касаниям, растворяясь в аромате, радостно жертвуя свою бесполезную сущность природе и желая лишь одного: чтобы это никогда не кончалось…

Но лепестки вдруг опали, сметенные жалящим лезвием, и вместо нежных белых чашечек небосвод заслонило лицо Теслы. Он грубо подхватил меня под мышки и потащил через заросли, безжалостно сшибая цветы. Я вяло отбивалась, лихорадочно хватая ртом крупицы аромата. Куда, зачем?.. Не надо, оставь меня здесь, тут так хорошо, спокойно и тихо… Здесь нет ничего, ни шума, ни бессмысленной возни, ни жары и ни вони, здесь нет крови и слез, здесь только покой…

Тесла бросил меня на колючий песок, и ободравшие щеку песчинки привели в чувство. Разом накатили ощущения: пересохшее горло першило, нос, наоборот, отчаянно хлюпал, а лицо оказалось мокрым. Царапины на щеке, залитые соленой влагой, щипало и жгло.

Тесла склонился надо мной, помогая сесть. Его плащ сухо поскрипывал – казалось, я даже слышу, как трутся друг о друга микроскопические пылинки на коже. Меня мутило, по всему телу разлилась вялость. В нос вдруг ударил отвратительный смрад – гнилого мяса, тухлятины, какой-то застоявшейся горечи. Я судорожно прижала к лицу респиратор и закашлялась.

– Где… Что это за дерьмо?

Амбре проникало сквозь фильтр. Рот наполнился вязкой сладковатой слюной.

– Надо уходить.

Я оперлась на подставленную руку. Ладони горели огнем. Кожу покрывали неровные красно-белые пятна, из-под которых проступали капилляры.

Кое-как мне удалось подняться. Давя тошнотный ком, я обернулась. Позади расстилалась падь – ржаво-серая масса протухшего ила, источающая рвотные миазмы. Густая вонь просачивалась сквозь одежду, и я тупо изумилась, как не замечала ее еще минуту назад. Останки проржавевшего моста вросли в берег, покрывшись соляной коростой. Листы настила скрипели и охали, качаясь на кусках болтов.

Над падью тускло мерцали огоньки. Голубоватые размытые язычки слабо вспыхивали поодаль – там, где эта непересыхающая клякса раздавалась в стороны.

У самого берега на зеленоватом песке отпечатались рельефные следы ботинок. Ровная свежая цепочка уходила в хлябь. Горло наполнила липкая горечь – следы вели к торчащему из воды истукану, в котором я с ужасом опознала обросший солевыми наростами скелет какого-то мелкого зверя. Рядом с ним вырастали из ила другие серые изваяния, блестя острыми краями недавних изломов. А в гнилом песке под ними темнела широкая смазанная полоса и сиротливо белели две полувтоптанные в грязь тканевые ленты.

Я едва успела сдернуть респиратор. Желудок рванулся наружу. Спазмы сотрясали тело, из глаз текли слезы.

– Идем! – Горячая рука настойчиво потянула меня за плечи. – Этим нельзя дышать. В воздухе яд.

Я помотала головой. Перед глазами прыгали пятна. Комья сгнившей грязи на куртке. На коленях. На руках…

– Ника!

Оклик отрезвил меня. Я сплюнула в песок. Дрожащими руками надвинула респиратор на место, судорожно утерла лицо.

– По… шли…

Мы отдалились от пади настолько, чтобы под ногами перестало хлюпать. Вонь по-прежнему висела в воздухе, пропитывая нас. Болотные огни дрожали и покачивались вдали; в застойной духоте, едва разбавляемой жарким ветром, плыли скрипучие стоны ржавого моста.

– Погоди-ка. – Остановившись, Тесла повернулся ко мне. Расстегнул кобуру, достал пистолет – во мраке смутно очертились знакомые обводы глока – и отщелкнул подствольный фонарик. – Покажи.

Я молча протянула ему руки ладонями вверх. Красные пятна в темноте выглядели бурыми – казалось, на коже засохли кровавые потеки.

В тоненьком луче фонаря бурое обратилось алым. Держа фонарик в одной руке, другой рукой Тесла взял мою ладонь. Легко надавил – кожа отозвалась болью. Красное пятно на миг побелело и снова налилось цветом.

– Щелочной ожог. – Мой спутник вынул из рюкзака бутылку. – Вода в этой пади едкая и очень соленая. Смертельно соленая, судя по трупам животных.

– Так и есть.

На обожженные ладони полилось прохладное. Я смотрела на глок. В полурасстегнутой кобуре виднелся стальной затвор со сложным узором гравировки.

– И все же ты пошла туда. – Тесла завернул крышку и спрятал бутылку в рюкзак. – Прямо в падь.

Краем сознания я запоздало удивилась, как легко и незаметно он перешел на «ты» – словно только и ждал, что я сунусь в гиблое болото, чтобы это сделать. А ведь я сунулась. Прекрасно зная, чем грозит эта вонючая лужа, вода в которой едва не закипает днем и продолжает источать ядовитые испарения ночью, я пошла прямо в горячую смертельную падь, приняв ее за поле белых цветов.

– Испарения галлюциногенны? – В руках Теслы появился тканевый лоскут.

– Никогда не слышала об этом, – проговорила я. – Они отравляют, но вряд ли способны вызвать глюки.

– И все-таки ты что-то видела, – полувопросительно сказал Тесла. – Там, на месте пади. Ты шла напрямик, уверенно и быстро. Я не сразу понял, что так не должно быть.

Я медленно кивнула, глядя, как он разрывает лоскут пополам. Ткань лениво расходилась, сухо треща. Мысли ворочались тяжело, как мешки с отсыревшим песком. Почему он говорит о пади так, будто раньше никогда их не видел? А может, и правда не видел – он же не проводник и тем более не разведчик…

– Цветы, – наконец неохотно сказала я. – Я видела цветы.

– Цветы на месте окаменевших трупов? – Тесла прищурился. Зажал в зубах фонарик – белый луч запрыгал по моим ладоням.

– Да, и запах… Такой приятный, дурманящий. – Я поморщилась. – Без понятия, откуда это все. Падь не дает таких эффектов, не может давать. Тут что-то другое. Какая-то еще дрянь в воздухе, или я не знаю…

Я осеклась, сообразив, что сигналка за все это время не пискнула.

– А ты… – Я запнулась – встречная фамильярность далась неожиданно сложно. – Ты ничего похожего не видел?

Все еще держа фонарь в зубах, Тесла покачал головой. Половинкой разорванного лоскута осторожно обернул мою ладонь, прилаживая кусок ткани взамен потерянных в пади обмоток. Сквозь гловы и слои изоленты я чувствовала жар его рук.

– Только то, что было на самом деле. – Закончив со вторым лоскутом, Тесла выключил фонарь и вернул на место. – Я не знал, чего ожидать от пади, и пропустил тебя вперед. Полагая, что ты знаешь.

– Я-то знаю… – прошипела я. – Знаю, что в этих дьяволовых краях можно ожидать чего угодно. Знаю, что нельзя доверять ни картам, ни легендам, потому что эта земля меняется. Меняется ежедневно и ежечасно, и никто тебе не скажет, какой сюрприз она преподнесет сегодня.

Я сжала кулаки, и ткань, которой были обернуты ладони, натянулась. Ишь, благодетель! Клиент обязан защищать своего проводника… А, черт с ним. Если он с этой задачей не справляется, разберусь сама.

– Ты как? – Тесла внимательно посмотрел на меня. – Идти сможешь?

– Пошли. – Я поправила обмотки. – И так тут засветились.

Мельком взглянув на почерневшее небо, я отметила самую яркую звезду и двинулась западнее, в обход пади. Местность больше не казалась знакомой. Хилый месяц выполз из-за горизонта, и его жидкого света едва хватало, чтобы не спотыкаться о камни. Я в очередной раз пожалела, что не накопила на «ночник», и покосилась на Теслу. Его поступь тоже не выглядела уверенной. Похоже, я ошиблась.

Он не проводник и не разведчик… Но кто?

Мы миновали падь к утру. Справа разгоралась жаркая заря, воспаленный глаз солнца показался из-за горизонта, и наши силуэты отбросили длинные тени.

Тени ползли и перекатывались, опережая нас, и в какой-то момент я, измученная ноющей болью в голове и ладонях, перестала различать, где кончается тень и начинается реальность. Наверное, поэтому и упустила тот миг, когда на горизонте показался город. Его чернеющая в знойном мареве полоска походила на обугленное полено в сердцевине костра.

Я остановилась. Опустилась на жесткие порыжевшие колючки, заменяющие траву в этом гиблом месте, вытащила из кармана брюк видавший виды крохотный бинокль. Прибавила резкости, привычно глядя только в правый окуляр – оптика в левом давно пришла в негодность.

«Бревно» на горизонте оказалось каким-то мелким поселением – десятка два домов, не больше. Их силуэты застыли в наступающей жаре. Ни шевеления, ни звука – мертвый воздух замер плотной массой. Я слышала, как шуршит по куртке упавшая прядь волос. Как поскрипывает кожа рукавов. Неизбежная, вездесущая пыль проникала сквозь фильтры, набивалась под одежду, царапала и сушила внутри.

– Это что-то небольшое. – Я убрала бинокль в карман и сделала быструю пометку на карте. – Возможно, бывший поселок.

Тесла, прищурившись, разглядывал дома. В зыбкой рассветной пыльце его глаза и линзы сдвинутой на лоб маски блестели червонным золотом.

– Такие места часто опасны, – продолжала я, – но там же можно и переждать день.

– Что это, Ника?

– Откуда мне знать? – Я огляделась. Степь вокруг дышала горячо и жадно – как хищник, замерший перед броском. – Ты мне скажи.

Золотые глаза превратились в две узкие щелочки. Я поежилась. Небось, его оптика даст сто очков вперед любым биноклям.

Не успела я додумать эту мысль, как Тесла опустился на колено, сбросил рюкзак и достал свой бинокль. Большой, старомодный, с медными винтами и потертым кантом окуляров. Обрывок плетеного ремешка уцепился за впаянное в корпус кольцо.

– Нет, не знаю, – пробормотал он.

– Что?

– Там пусто – на первый взгляд. Но неизвестно, попадется ли нам другое укрытие. – Он забросил бинокль обратно и встал. – Пройдем напрямик.

Я кивнула. Если поселение чисто от мутов и прочей враждебной фауны, в нем можно будет отсидеться, пока не спадет жара.

С каждым шагом дышать становилось все труднее. Тени укорачивались, жались к нашим ногам. Воздух вокруг полнился скрежетом невидимых цикад. Драконьи земли, Поля смертников, Демонова Сковородка – я припоминала названия этой жуткой местности, механически переступая через камни.

Где-то вдалеке, слева от нас, глухо взвыло. Я заметила, как дрогнули и сжались пальцы Теслы на рукояти глока.

– Это плакальщик, – сказала я машинально, – они не опасны.

Поля шляпы чуть качнулись – Тесла кивнул, не поворачиваясь. Но хватку не ослабил.

Поселение встретило тишиной. Даже неумолчные цикады остались где-то позади. Нас окружило ватное покрывало безмолвия. Мы шли по широкой улице – наверняка в лучшие времена это был центральный проезд, здесь еще сохранился асфальт. Но все остальное стало бесповоротно мертвым. На тротуарах громоздились выжженные соты домов, скаля почерневшие оконные провалы. Насквозь ржавые, изъеденные коррозией останки вывесок в изобилии украшали первые этажи. Фонарные столбы, подточенные кислотными осадками, угрожающе кренились, нависая над дорогой. Мы продвигались не спеша, всматриваясь в темные проемы. Радар молчал, но ни я, ни Тесла не выпускали из рук пистолеты.

Тут и там – у выщербленных стен, вокруг железных скелетов машин, просто посреди улицы – чернели какие-то кучи. Приблизившись к одной, я увидела, что на меня уставился глаз. Обычный человеческий глаз.

Рука с вальтером взметнулась, но глаз вдруг дернулся. На его месте брызнула серая пыль, окутав меня пепельным облаком, а до ушей донесся сухой щелчок выстрела. Я повернулась – глок в ладони Теслы выбросил пустую гильзу.

– Мертвецы, – спокойно прокомментировал мой спутник, подходя ближе. – Точнее мумии.

Я внимательнее присмотрелась к куче. Действительно, когда-то это были люди, сидевшие, тесно прижавшись друг к дружке. Они окружали столбы, пятачки со сваленной металлической трухой, остатки мебели. А потом что-то случилось – и люди вмиг превратились в спекшуюся высушенную массу, из которой торчали скрюченные пальцы и голые черепа.

Я сглотнула. Кучи давным-давно перестали разлагаться, законсервировавшись сами собой, но, казалось, я все еще чую вонь гниющего мяса. Меня мутило, рот наполнился хинной слюной. Вокруг потемнело – солнце скрылось за набежавшей откуда-то тучей.

– Идем, Ника. – Тесла подставил мне плечо, и я тяжело навалилась на него, часто дыша.

Мало-помалу тухлое амбре мертвечины сменилось более привычными ароматами: запахами соленого пота, пластика и нагретой кожи, горячего металла и резины. Это были запахи жизни, наши запахи – город вокруг был мертв настолько, что даже ничем не пах. Ничем, кроме опасности.

Столько лет прошло, а они все лежат, думала я, пока мы двигались по бесконечному проезду. И еще столько же пройдет, а они так и будут лежать здесь – а потом очередной ненормальный гений перевернет этот бедный мир с ног на голову снова, и тогда, может быть, они рассыплются в пыль, из которой и вышли… В землю, не стóящую того, чтобы за нее бороться. Ненужная земля, ничья… Терра Нуллиус…

– Что? – переспросил Тесла, и до меня дошло, что я бормочу вслух. К счастью, невнятно.

– Что с ними случилось? – Я задала вопрос совсем не потому, что действительно хотела знать.

– С жителями? – Тесла неопределенно пожал плечами. – Не знаю. Возможно, слишком жаркий и сухой воздух не дал телам разложиться. Они просто высохли.

Я тоже скоро высохну, подумалось мне. Солнце выкатилось наполовину, мелькая в разрывах бегущих туч, жаркие лучи простреливали пустоты между зданий. Волнистый асфальт покрылся сеткой рыжих линий.

Мертвые громады домов зажимали улицу своими уродливыми тушами. Знойная тишина давила на уши, голову будто распирало изнутри. Я поправила бандану – мокрая от пота пожелтевшая ткань соскользнула, бессильно повиснув в моих пальцах. По бандане полз какой-то крохотный жучок – совершенно невозможное явление в этом мире смерти, блестящее, яркое, безупречно прекрасное…

Ватное покрывало тишины неожиданно вспорол режущий стон. Казалось, он доносится отовсюду – словно в руинах вокруг притаились тысячи плакальщиков.

– Ы-ы-ы!.. – надрывались голоса шаманским призывом. – О-а-ы-ы-ы!..

Я остановилась. Ритуальная песнь звучала все громче, окатывая меня тяжелыми волнами. Радар вдруг взорвался пронзительным писком.

– А-ы-ы-ы! – пели и стенали невидимые шаманы. – О-о-ы!..

Фигура Теслы расплылась в зыбком мареве, смазалась, размылась, как песочный домик. Голоса наступали, опутывая жуткими сетями. Я повернула голову – и увидела, как от ближайшей кучи, слепленной из высушенных тел, потянулось ко мне длинное черное щупальце.

Вальтер сам прыгнул в руку, но щупальце метнулось проворнее, ухватило ствол. Я вдавила спуск – пуля ушла в пустоту, щупальце дернулось, выдирая из пальцев рукоятку. Вальтер звякнул об асфальт, покатился, подпрыгивая, по ямам. Шаманы стенали, рыдали, приманивали. Щупальце хлестнуло меня по щеке, вплелось в волосы, потянуло. В глаза ткнулись два пальца, увенчанных длинными кривыми ногтями. Почти человеческих пальца.

– Какого черта! – заорала я, выдирая из волос извивающуюся дрянь.

Под рукой шевелилось, сплеталось когтистое нечто. Я рванула ворот куртки, сдергивая с шеи заточку на шнурке. Глаза застлало желтизной. Лезвие полоснуло наугад – черные сморщенные пальцы посыпались вниз, я давила их, как червей, и они обращались пеплом под моими ботинками.

Вокруг стоял гнойный туман, сгустившийся из упавшего на городок облака. Кислая вонь забивала ноздри сквозь маску. Ритуальная песнь звучала все выше, полнилась обертонами, вопила – шаманы сжимали кольцо. Радар не умолкал.

Сжимающая заточку рука онемела, ныли мышцы плеча – я кромсала и била изо всех сил, но пальцев лишь становилось все больше, под ногами хрустели обломки костей. Новая волна ритуального плача обрушила меня на колени, в голове что-то со звоном лопнуло, сверху навалилась черная груда сажи, придавила к земле, распластала, впечатала лицом в пепельный асфальт. Я рванулась, но руки прижало липко-мокрым, горячим, тяжелым. В ушах звенело.

Бог-из-машины, неужели все?..

Глаза забило пеплом, в уши вползала горячая мокрота – и она же хватала за плечи, выворачивала запястья, выкручивала суставы. Я попыталась закричать, но не смогла и вздохнуть. Омерзительные пальцы ухватили за шею – и вдруг вздернули в воздух, я повисла, корчась и хрипя, а туман впереди расступился, выпуская сотни глаз, налитых гнойным ядом. Сквозь слезы и мусор проступили мутные контуры с чудовищными бледными зрачками – асимметричными, смещенными к краям.

Зрачки приближались, расширяясь и крутясь. Шаманская песнь замерла где-то на грани ультразвука, растянулась в одну бесконечную ноту. Я шевельнулась, но вывернутые суставы обвисли плетьми. Воздух кончался, легкие рвало, а сотни рук сжимали мою шею, подтягивая к плачущим ихором бельмам, которые вдруг со щелчком брызнули, лопнув, обливая меня кисло воняющим гноем. Пальцы ослабили хватку, впуская мне в горло пропитанный миазмами воздух. Я закашлялась, втягивая его пополам с пеплом, а вокруг продолжало щелкать. Чудовищные глаза лопались, разливая желтый ихор. Плач оборвался на мгновенье – и вновь возобновился, нисходя по нотной гамме к басам. Хлопки и щелчки вторили ему, сливаясь в безумную музыку. Где-то звякало, в воздухе носилась сажа, в черной гуще которой мелькали слабые синие вспышки. Пальцы рассыпались, разваливались, отпуская меня из своих смертоносных объятий. Я повалилась на асфальт, взметнув тучу праха, а воздух над моей головой прошила бледная ветвистая молния.

И все закончилось. Шаманский клич истончился, теряя один голос за другим, и замолк в нижних пределах доступных слуху частот. Вокруг оседала труха. Жуткие глаза исчезли, обернувшись лужами кровавого ихора.

И где-то в глубине моего мозга тонко, пронзительно, почти жалобно пел, затихая, радарный сигнал.

Желтый туман клубился, заставляя слезиться глаза. Я сморгнула – со слезами потекли частички мусора и пыль. Откуда-то из дымных облаков вдруг появился Тесла, взглянул на меня, упал рядом, обменявшись со мной безмолвным кивком. Я пошевелила плечами – нет, к счастью, не вывихнуты. Тесла молча ждал, пока осядет пепел, уронив голову на скрещенные руки.

– Что это было? – спросила я, как только смогла прочистить горло от пыли.

– Плакальщики, надо полагать. – Мой спутник глухо рассмеялся. – Те самые, не опасные.

– Я встречала плакальщиков, – возразила я. – Они никогда не нападают.

– Значит, изменили своим привычкам.

– А пальцы? А глаза? У плакальщиков нет и не может быть таких жутких глаз!

– Я не видел никаких глаз. – Тесла вынул глок, выщелкнул магазин и достал из рюкзака обойму. – Только извивающуюся гадость. – Патроны встали на место. Мой спутник швырнул пустую обойму в туман и сунул пистолет в кобуру. – На редкость многочисленная дрянь. Но они убрались. Кажется, их напугали молнии.

В воздухе наравне с запахом гнили и оседающего пепла ощущалось предгрозовое дыхание озона. Солнце окончательно скрылось в тучах.

– Сюда движется циклон. – Тесла кивком указал на посмурневшее небо в просветах тумана. – Надо спешить. Найдем подходящее место, чтобы переждать.

– Если дождь обложной, наш поход затянется.

– Увидим, – в тон мне ответил он. – Солнце все равно задержит нас до вечера. Тебе нужен отдых. И мне не помешает.

Тут только я разглядела, что левый рукав его плаща разорван и вокруг разрыва блестят темные потеки.

– Это…

– Потом! – оборвал меня Тесла. – Дождь может начаться в любой момент.

Он встал и двинулся вдоль улицы. Не дожидаясь меня, не вынуждая с ним поравняться. Повернулся спиной.