Терра Инкогнита: Технохаос

Тихий Тупик встретил нас гробовым молчанием. Как только поезд утянулся вдаль, безмолвие упало на крохотную станцию плотным покрывалом. Я поежилась. Ни движения, ни ветерка. Одно из самых отдаленных убежищ недаром носило такое название. Одинокую стену напротив испещряли криво выведенные буквы. В названии остановки вдруг почудилось нечто зловещее.

Жара обрушилась сверху, едва мы ступили на рассохшиеся доски платформы. Кроме нас, никто не сошел с поезда и не сел в него – мы были единственными людьми на залитом солнцем деревянном настиле. Я почувствовала, как расслабляются плечи. До следующего рейса несколько часов. Бесценные несколько часов, которые я могу провести в безопасности. Относительной, конечно.

Я покосилась на Теслу. Он стоял, разглядывая кусок стены с названием станции, и, казалось, что-то прикидывал в уме. За зеркальной маской не было видно глаз, нижнюю часть лица скрывал респиратор. Широкие полы плаща с кожаными нашивками прятали под собой кобуру, темная шляпа бросала тень на скулы. Многочисленные карманы походных брюк явно не пустовали, а на истертых ботинках вместо шнурков красовались тонкие железные жгуты. Концы жгутов исчезали в ребристых кругляшах у верхушки голенища.

Рюкзак попутчика был тяжелым даже на вид. Я поежилась, чувствуя, как щекотно пробираются по ребрам струйки пота. Собственная сумка давила на плечо.

Тесла повернулся ко мне:

– Бывали здесь раньше?

Респиратор исказил его тон, придав жутковатую приглушенность. Слова упали в тишину и утонули в ней, резко, будто захлебнувшись. Я поежилась вторично, глядя на руины с названием. Инфернальное место.

– К счастью, нет.

– Что ж, тогда поищем вместе.

Мы прошли сквозь голый проем в исписанной стене. Остатки дверной коробки все еще висели на крошащихся кирпичах. Несмотря на жару, по спине пробежал холодок.

От станции петляла меж невысоких холмов извилистая тропка, в конце которой обнаружился полукруг одноэтажных построек, обнесенных с тылов подобием забора. «Отдых» – лаконично гласила надпись на картонке, вставленной в окно.

Я уже успела проклясть адскую жару в адском месте и поэтому решительно направилась к зданию с многообещающей табличкой.

– Свободных комнат нет, – сообщил зевающий портье, – но, может, кто к вечеру уберется.

– Это единственный мотель? – уточнил Тесла.

Портье хихикнул:

– Тут и одного-то много.

– И тем не менее мест нет, – кивнул мой попутчик.

– Сходите пока в толкучку. – Портье снова зевнул и пожал плечами. – Позже заглянете, вдруг освободят.

Толкучкой, конечно, это мог назвать только большой оптимист. В просторном зале было совершенно пусто, если не считать дремлющего за стойкой бармена.

– Вам чего? – оживился он, приоткрывая один глаз. – Еда, выпивка, обмен, мальчики, девочки?

– А у вас тут живые люди водятся? – хмыкнула я.

Бармен юмора не понял. Его проснувшийся глаз тупо таращился на нас, второй, так и оставшись сонной щелкой, глядел куда-то в сторону.

– Налейте нам чего-нибудь холодного, – прервал Тесла его подгрузку, выложив на стойку крохотную батарейку.

Хозяин стойки скосил оба глаза на скромную плату.

– За вот это, – он выделил «это» презрительной интонацией, – только жичка.

– Две, – кивнул мой наниматель.

Бармен смерил Теслу скептическим взглядом и выгреб из-под стойки два стакана. Бурча что-то о нескончаемых нищебродах, которые губят его дело, он плеснул в стаканы мутноватой жидкости с вкраплениями белесых хлопьев. На вид жидкость походила на мочу.

Мы сели за относительно чистый стол. Стаканы быстро запотели: мочевидная жичка оказалась восхитительно холодной. Я осушила залпом половину тары, едва почувствовав неожиданно приятный сладкий вкус. Стерла рукой конденсат и приложила ладонь ко лбу.

Ради этого стоит брать даже такую дешевую дрянь.

В моей сумке по-прежнему лежали двадцать акумов. Всего за один можно купить сотню порций, и не подслащенной химической браги, а кое-чего получше. И я была уверена, что в рюкзаке Теслы найдется куда больше, чем скромная батарейка. Чего ради тогда он так скопидомничает?

Или мой наниматель вовсе не так богат и ничего, кроме двадцатки, я от него не дождусь?

Словно подслушав мои мысли, Тесла улыбнулся:

– У этой штуки есть два достоинства… – В его глазах мелькнул лукавый огонек. – Она холодная – раз. И она не разоряет бедолагу бармена – два.

Я усмехнулась. В точку.

– Думаю, среди гостей этого заведения регулярно находятся те, кто способен спасти бизнес несчастного за свои средства. – Тесла глотнул жичку и опустил стакан на стол. – Не вижу смысла пополнять их ряды. Завтра нас обоих тут не будет.

– Не возражаю. – Я пожала плечами, водя пальцем по стеклу. Прозрачные капельки собирались в ручейки, струившиеся в подставленную ладонь.

Действительно, если он предпочитает тратить свои акумы на наш поход, с чего мне возражать?

Мы посидели какое-то время, регулярно ловя неприязненные взгляды бармена. В толкучке было сумрачно, относительно прохладно и тихо. Никто так больше и не почтил своим присутствием это процветающее заведение. Солнечные прямоугольники, ложащиеся на пол сквозь отверстия под самым потолком, незаметно сдвинулись на шаг.

Я потихоньку тянула жичку. Теплея, она теряла свой вкус, а не растворившиеся хлопья концентрата густели и сворачивались в комки. Изрядная доза сладости, однако, успокоила желудок. Откуда, интересно, в это ветром забытое место возят сахар? До меня вдруг дошло, что я забыла проверить напиток сигналкой. Дерьмо. Заболталась – или, что хуже, беготня от Немого так измотала меня, что даже привычные вещи отошли на второй план.

Я залпом опрокинула в себя остатки пойла – сдохну или нет, узнаю через пару дней. С опустевшей тары сиротливо капало. Интересно, что напророчит мне стекло на этот раз?..

Тесла сделал последний глоток и аккуратно пристроил стакан на деревяшке. Он тоже и не подумал достать сигналку. Устал, сказались последствия бессонной ночи?..

Я искоса посмотрела на своего нанимателя. Его осунувшееся лицо оставалось бесстрастным. Наверное, как и я, не жаждет гадать. Этот обычай всегда представлялся мне глупым, хотя уж что-что, а стеклянные емкости самого разного вида даже биры приносили в избытке. Приносили именно для того, чтобы разбить, как все устаревшее и потому опасное. Бессмысленно тяжелое и хрупкое стекло не потащишь с собой в поход, где каждый лишний фунт может стоить тебе жизни, – пластик в этом отношении куда практичнее. Стекло, как и бумажные книги, – пережиток прошлого, а то, что отжило, представляет угрозу. Пустошь не считается с сантиментами, она живет лишь настоящим.

Но примета есть примета – отправляясь в путь, стоит знать, что тебя поджидает. И уж лучше такая информация, чем никакой.

Тесла поднялся. Окантованные черным пальцы подхватили рюкзак.

– Посмотрим, ждет ли нас место.

Пропустив его вперед, я обернулась – чтобы поймать недоумевающий взгляд бармена, застывший на целехоньких стаканах.

Мне в это верилось слабо, но место нас ждало. Портье многозначительно покачал ключами и подмигнул. Такое проявление эмоций выглядело странно, и я приготовилась к неприятным сюрпризам.

Тесла распахнул передо мной дверь. Поглядывая на хрономер, я обошла доставшуюся нам комнату. Против всех ожиданий, номер оказался целым и даже относительно чистым. Разве что в углу валялся хлам, оставленный предыдущим обитателем. Наверняка до нас тут бросил кости разведчик. А теперь он ушел в пустоши, чтобы бросить кости там.

Я пнула хлам носком ботинка. Вряд ли жилец отправился на станцию. До следующего поезда еще часа два – многовато, чтобы ждать на жаре, и так мало, если хочется отдохнуть…

Койка в комнате оказалась всего одна – я мысленно прокляла ехидного портье, – и на той пришлось бы лежать в струнку, чтобы не сверзиться. Зато окна были сделаны на совесть, даже более чем: вместо стекол в рамах тускло поблескивали металлические листы. Единственным источником света служили узкие прорези под потолком. В плоских лучах танцевали пылинки.

– Ладно, – пробормотала я и скинула сумку на пол, – мы здесь ненадолго.

В углу нашлась высохшая раковина с умывальником. Я повернула кран – из бачка нехотя потекла вода. Вслед за сумкой полетела куртка, вальтер из ее кармана перекочевал в карман на штанах. Я набрала полную горсть воды и плеснула в лицо, смывая присохшую корку из пыли и пота. Дернула застежку ветровки и окатила шею. Сквозь шум и плеск сзади донесся негромкий щелчок. Нос уловил щекочущий табачный запах.

Я тихо урчала, освобождаясь от грязесолевого панциря, пока не кончилась вода. Опустевший бачок выдал еще пару капель и затих. В комнате повисло молчание. Я вдруг поняла, что аромат табака, так удачно забивавший тухловатый запах жидкости, рассеялся. Обернулась.

В углу у двери сиротливо приткнулся рюкзак. Теслы не было.

Наверняка пошел осмотреться. Наметить пути отхода… Я покосилась на кевларовое полотно. А что, если мой наниматель тоже от кого-то бежит?..

Колодец нашелся за углом, в чахлом дворике с высоченным забором. Я наполнила ведро рыжеватой водой и потащила в номер, подавив желание по пути засветить портье в его хамоватую лыбу. Все они, что ли, такие ублюдки?

В комнате заметно потемнело – солнце клонилось к закату. Я плюхнула воду в бачок. На стене обнаружилась скромная лампа, оба гнезда для акумов были пусты. На поворот выключателя светильник не среагировал. Я вздохнула. Жлобы. За номер плати да еще и свои акумы сажай. Могли бы солнечные батареи поставить, тут солнца столько, что хоть кабанов жарь.

Я стянула жесткие от засохшего пота штаны и задубевшую ветровку. Блуза на спине еще была влажной, и между лопаток пробежал приятный холодок. Откуда-то сквозило.

Колодезная вода оказалась ледяной. Я подставила голову под кран, вымывая из волос песок и мусор. Встряхнулась, отфыркиваясь, и с сожалением выпрямилась. На спину текло. Я сняла блузку.

На правом боку расплылся уродливый бесформенный синяк. Шипя, я ощупала ребра – целы. И то благо.

«Адрен» тоже не пострадал, как и вся остальная аугментика. Повезло. О бустере, впрочем, я не беспокоилась – чуть больше силы в руке или чуть меньше, не важно. А вот если бы что-то случилось с плечевым «Симбэкзо»… Тогда об усилениях руки можно было бы не волноваться – какой смысл усиливать то, что не работает?

Я проверила заряд акумов на имплантах – пока достаточно. Выудила из сумки полотно портативного солнечного зарядника. В пути пригодится.

Остатки воды ушли за считаные минуты. Я растирала по коже песок и смывала его вместе с засохшим потом. В раковину стекала жижа и сыпались белесые крупинки. Вальтер на груде одежды поблескивал вороненым стволом – дверь в номер оставалась незапертой.

Я выстирала белье и блузку, старательно отжала и натянула прямо на влажное тело. От сквозняка кожа покрылась мурашками, но после удушающей дневной жары озноб освежал. Холодная вода взбодрила, однако сил не придала. Я была вымотана. Измучена бесконечной погоней, в которой роль загнанного зверя отводилась мне. Одной ночи отдыха мало, чтобы вернуться в норму после долгих дней нескончаемого бегства.

Я тупо стояла, уткнувшись лбом в прохладный бачок умывальника, и смотрела на собственные ноги. Тонкие белые волоски прилипли к влажной коже. На безымянном пальце краснела натертость.

Завтра мы уйдем. И не важно куда… Важнее то, что это хоть какой-то шанс.

Штаны с ветровкой пришлось долго мять в руках, чтобы избавить от заскорузлости. Я влезла в кое-как отчищенные тряпки, прихватила вальтер и вышла.

Мотель опоясывала узкая веранда с перекошенными перилами. Я миновала фасад здания и повернула за угол.

Он стоял там, опершись спиной о стену. Заходящее солнце блестело в зеркальных линзах маски. Сброшенный плащ небрежно повис на перилах веранды.

Я подошла ближе. Здесь, в тени, уже ощущалась прохлада. Давящий зной уходил, сменяясь ночной свежестью. С запада дул ветерок.

Тесла кивнул мне, молча протянул сигарету. Сквозняк трепал его рубашку, бросал в лицо непослушные пряди. А я, забыв о куреве, во все глаза смотрела на запястье своего нанимателя.

То, что в поезде я приняла за шаманский рисунок, оказалось совсем не татуировкой.

По коже разбегались молнии. Красновато-белые, слегка выпуклые застывшие ветви со странным металлическим оттенком. Как будто кто-то вплавил в плоть мельчайшие частицы железа.

Тесла сдвинул маску на лоб – потускневшее солнце уже не жгло так сильно – и взглянул на меня. От тугих уплотнителей на его лице остались темные следы. Странная гармония с косым шрамом.

– Что-то не так?

Все так. Кроме того, конечно, что я иду в «белую» зону с человеком, которого совершенно не знаю.

– Вода в колодце, на заднем дворе. Я всю выплескала.

– Я заметил. – Тесла не стал уточнять, что именно. Его взгляд на миг задержался на моих мокрых волосах. В светлых глазах отразилось закатное небо.

Я задумчиво смотрела на него. На потертую бляху ремня в виде волчьей оскаленной пасти. На запястья, снова скрытые манжетами рубашки. На гаснущий окурок, зажатый в тонких пальцах. Кончик сигареты тлел пепельной розой.

Что там, под этой рубашкой? Под слоями изоленты, под истрепанными гловами? Тело может многое рассказать. Разъемы имплантов не скроешь, и по ним почти всегда ясно, чем промышляет человек. Что для него важно, что критично. На теле, как на карте, написан весь жизненный путь. От рождения и до сего момента.

Нет там только одного – будущего.

– Ключи. – Я бросила ему связку. – Осторожней с замком – он заедает.

Глава 6

Дальше никто не знает

У смурного бармена нашелся неожиданно богатый запас еды. Я глазела на аккуратные пакетики с овощами, выложенные рядком на стойке. Округлые бока спелых томатов, таких нежных, что коснись, и лопнут, потекут свежей кровью. Хрусткие даже с виду листья латука. Огурцы, похожие на миниатюрные кактусы, и еще какие-то неизвестные мне овощи – вытянутые, гладкие, густо-бордовые…

Бармен хмыкнул.

– Собственные теплицы, – с оттенком гордости пояснил он. – Ими и живем. Берете что-нибудь?

Я сдвинула в сторону упаковку огурцов. Ну еще бы. Небось приторговывают своими овощами или обмен хороший наладили. Интересно, чья это территория? Какой банде Тихий Тупик отчисляет регулярную мзду, чтобы не трогали?

Теплицы… Как-то мне попалась книга, описывавшая выращивание овощей в специальных закрытых пространствах. Раньше теплицы создавались для того, чтобы защитить хрупкие молодые побеги от ветра и холода. Сейчас же – чтобы дать им хоть какой-то шанс против палящего солнца и кислотных дождей. В сегодняшних «теплицах» впору охлаждаться после изнуряющей жары пустошей.

Ирония в том, что название не поменялось.

– А есть что попроще?

Бармен молча грохнул на стойку железные банки.

– Кукуруза с сахаром и тушенка. Есть еще фигли-мигли, целый ящик. Ну и сухпайки, куда ж без них.

– Тушенку. – Я выбрала банку с нужной надписью – та еле читалась на выгоревшей этикетке. – И фигли с сухпайками тоже возьму.

Пара пакетов и еще одна банка, на этот раз без опознавательных знаков, нарисовались рядом.

– Говорят, в такой фигле как-то раз человечьи пальцы нашли.

Я покосилась на бармена. Сгребла банки, прижимая к груди, умостила поверх них огурцы. На опустевшее место лег акум.

Черт с этим. Нам обоим надо что-то есть.

Провожаемая скрипучими смешками, я покинула толкучку, где больше так никто и не появился.

Тесла возник на веранде, едва я туда ступила. Шагнул ко мне, подхватывая банки, ногой открыл дверь в номер. Я усмехнулась. Да уж, голод не тетка.

Ели в молчании. Фиглю я вскрывала с внутренней дрожью. В этих железяках без этикеток может быть все что угодно. Повезет – попадется съестное, нет – выкинешь акумы зазря. Хорошо хоть, фигли дешевые. И до сих пор мне с ними везло.

Человечьи пальцы нам не попались – внутри банки нашелся оранжевый сироп с дольками каких-то фруктов. Плотные дольки хрустели на зубах, оставляя вяжущий привкус. На всякий случай я поводила над ними сигналкой.

– Персики довольно вкусные, – заметил Тесла, – хотя и мелковаты.

Я вскинула на него взгляд. Кусок того, что он назвал персиком, застрял в горле. Откуда он знает?.. Откуда знает, что это и какого размера оно должно быть?

– Некоторые банки все еще подписаны, – сказал он, будто отвечая на незаданный вопрос, – и жестянки с персиками среди них тоже есть.

Меня царапнуло что-то в его голосе. В интонации, с которой он говорил, в поспешности ответа. В уточнениях. Как будто Тесла заметил, что я удивилась, и поторопился рассеять мои сомнения.

– Мне не доставались, – пробурчала я.

Остатки персиков он доел в одиночку.

Холодало. На небе зажглись колючие звезды, с севера тянуло зябкой сыростью. Я вслушивалась в воздух, но он был чист. Ни намека на близкий тайфун – ни облачка, ни влажной духоты. В отдалении прогрохотал поезд – мимо. Я закрыла глаза. Благословенна эта дыра…

В номере было душно. Бачок умывальника снова (или еще?) пустовал. Я взглянула на Теслу. Он стоял ко мне спиной и возился с выключателем светильника. Гладко зачесанные волосы, собранные в хвост, резко контрастировали с черной рубашкой. Кончики прядей казались чуть влажными.

Я подхватила пустое ведро и пошла к колодцу.

Когда вернулась, в комнате горел свет. Древняя лампочка едва разгоняла полумрак, и в углах сгустилась жирная чернота.

Тесла устроился возле стены, прямо под светильником. Он успел расстелить на полу свой плащ, сообразил из рюкзака подобие подушки и растянулся на всем этом, закинув руки за голову.

Тощая койка у противоположной стены оставалась в моем распоряжении.

Я бросила на проржавевшую сетку свою куртку и штормовку, подарок щедрого скелета. Под голову – сумку, под сумку – вальтер.

В крохотном пластиковом футляре еще было немного толченого мела вперемешку с золой. Окунув палец в смесь, я тщательно растерла порошок по зубам, сплюнула и зажевала кусочком древесной коры. Кору стоит экономить – она недешевая и вряд ли когда-то вновь станет такой же доступной, как до Гнева Господня. Выращивать деревья в теплицах не позволяют размеры этих теплиц, а те кустарники, что удается вывести, зачастую оказываются ядовитыми. Искать же что-либо снаружи бесполезно – максимум, на что можно рассчитывать, это лысые трупы древесных стволов, торчащие из мертвого болота или прямо из зарослей собачьей колючки, обглоданные кислыми дождями и выглаженные ветром.

Я зачерпнула горстью прямо из ведра и плеснула в лицо. Расстегнула ветровку. Высвободила подол блузки из-под ремня брюк.

Раздался щелчок выключателя, и свет погас.

Я наткнулась локтем на спинку койки. С хрена ли?! Мог бы подержать лампу включенной еще с полминуты, заряда акума не сильно убудет.

Внутри тоже вдруг словно что-то щелкнуло.

Он решил, что я собираюсь раздеться. Тогда, перед умывальником, и сейчас. В прошлый раз он ушел, теперь – погасил свет. Конечно, я не собиралась. И он должен был бы это знать.

Я помотала головой. Никто не станет добровольно раздеваться перед незнакомцем – раз. Проводникам всегда есть что скрывать – два, ведь чем меньше имплантов ты выставишь напоказ, тем больше сюрпризов преподнесешь в случае драки. Но даже когда скрывать нечего, ни один мужчина не упустит шанса поглазеть на свою соседку в неглиже. А то и поразвлечься с ней, если она не против, да, впрочем, если против – тоже… И это – три. Что за странное пренебрежение?

Неужели мой клиент считает меня настолько уродливой?.. Хотя когда в таких случаях внешность имела значение?

Или у него все-таки есть «ночник».

Я кое-как устроилась на жесткой койке, немилосердно трещащей при каждом движении. Мысленно прокляла портье и позавидовала Тесле. Расчетливый, ишь. Небось опробовал это скрипучее чудо, пока меня не было. Где это видано, чтобы койку уступали добровольно? Кто первый лег, того и место.

Перед глазами вдруг всплыл совершенно целый стакан, оставленный Теслой на барной стойке. Вспомнилась его привычка пропускать меня вперед, открывая дверь. Пренебрежение сигналками; рюкзак, похожий на бронированный щит, сигареты ценой в пару акумов… и, конечно, север. Терра Инкогнита.

С моим нанимателем явно что-то не так.

Щелчок над ухом заставил меня подскочить. Рука метнулась под сумку, нашаривая вальтер, сердце бешено ухнуло и застыло. Не видящие со сна глаза едва различили изголовье койки – и сидящую на нем огромную цикаду.

Я опустила пистолет. Внутри медленно спадал разлившийся жар.

– Чтоб тебя, скотина! – Я смахнула цикаду на пол.

Крылатая тварь спланировала в угол и снова застрекотала.

Я сунула вальтер обратно. Проклятое насекомое. Напугало до полусмерти.

К счастью, комната была пуста. Я вздохнула. Славно. Ни к чему, чтобы у Теслы появились лишние вопросы. А они могут появиться, если я буду чересчур нервничать.

Спина стала скользкой от пота. Я кое-как стряхнула налипший мусор и, не одеваясь, прошла к умывальнику. Все тело ныло после сна на койке, которая в прошлой жизни явно была орудием пыток. Я повторно прокляла ехидного портье, пожелав ему жрать песок пустошей до конца своих дней.

За окном брезжил тусклый рассвет, хрономер показывал два десятичных часа. Самое время выдвигаться – пока не началось пекло.

Плащ и рюкзак Теслы лежали на месте. Смывая с себя пот вперемешку с мусором, я поглядывала на кевларовый лист.

Содержимое рюкзака порой может рассказать о человеке не меньше, чем тело.

Ровные прямоугольнички поблескивали в мутном свете, струящемся сквозь прорези над заколоченными окнами. Поблескивала и застежка – массивная, сработанная на совесть. Сквозь металлические дужки был пропущен навесной кодовый замок.

Я растерла прохладные капли по лицу. Подхватила с койки свою одежду и вальтер.

Такую застежку тайком не вскроешь.

А доверие Теслы мне еще пригодится.

Он появился на пороге, едва я оделась, – как будто стоял за дверью и ждал. Я дернулась на скрип дверных петель, вскидывая пистолет, и едва успела убрать оружие за спину, узнав в возникшем силуэте фигуру своего нанимателя.

– Нам пора. – Я отвернулась, упихивая в сумку свои скромные пожитки.

– В толкучке предлагают кофе. – Тесла подхватил с пола рюкзак. Я скосила глаза. От меня не укрылось, как его пальцы быстро пробежали по застежке, проверяя целостность.

– Обойдемся, – буркнула я. Безвкусный кофе из откопанных под завалами жестянок – не повод рисковать.

Так и подмывало спросить, проходил ли ночью поезд. Не знаю, что я больше надеялась узнать: что да и каждую минуту стоит опасаться появления кодлы Немого или что нет и тогда, в общем-то, стоит опасаться того же самого. В конце концов, составы дизельщиков – не единственный способ передвижения. С Немого станется позаимствовать у какой-нибудь банды одну из машин для «Сверни или столкнись». А если он знает, где меня искать…

Я стиснула зубы, проверяя молнию на куртке. Надо валить отсюда, и поскорее.

– Ладно. – Тесла набросил плащ. Держа рюкзак в руке, внимательно посмотрел на меня, и от этого взгляда мне стало не по себе. Казалось, его глаза светятся в легком сумраке комнаты. – Возьмем что-нибудь с собой.

Мы покинули негостеприимный мотель. Тесла нырнул в толкучку, откуда против ожидания доносились голоса. Я маялась снаружи, поглядывая то на светлеющее небо, то на темный вход в притон. Неужели нельзя побыстрее?

Каждая фигура, появляющаяся на пороге из недр толкучки, заставляла мои пальцы сильнее сжиматься на рукояти вальтера. Под ложечкой противно сосало. Ноги дрожали. Еще минута, две, ну три – и мы уберемся из этой дыры, где всё и все на виду, как пауки в банке.

Когда Тесла наконец-то вышел, я готова была сорваться с места и бежать. Должно быть, на моем лице все же что-то отразилось, потому что он молча передал мне бутылку воды и еще одну, поменьше, с плещущейся внутри коричневой бурдой.

– Кофе, – кратко пояснил он.

Бутылки были теплыми. Не очень хорошо для кофе и совсем паршиво для воды, которой и так предстояло неслабо нагреться в ближайшие пару часов.

Я заставила себя кивнуть и нарочито медленно упаковала емкости в сумку. Пальцы сводило от сдерживаемого напряжения.