Терра Инкогнита: Технохаос

Я оглянулась. Утягивающийся в темноту проспект был пустынен. Застыл в плотном мраке, как в битуме, прилипнув к распластанным тушам небоскребов.

Вязкая темнота сжималась вокруг, издевательски зажевывая лучи наших подствольников. Шум волн нарастал, заглушая слова, стирая все звуки. Полускрытая во тьме река ревела готовым к прыжку хищником. В такой какофонии не расслышать и приближающийся поезд, не то что шорох мутовых лап. Радар молчал – но либо потому, что мы тут действительно были одни, либо оттого, что все-таки вышел из строя.

Поскольку он не обнаружил пацана на площади перед бывшим вокзалом – второе.

Перекрестье лучей выхватило бетонную опору. Плотно пригнанные блоки до сих пор оставались целыми, и лишь иссеченная поверхность, покрытая выбоинами, будто шрамами, напоминала о том, что пришлось – и по сей день приходится – переживать этому мосту.

Опора врезалась в берег буквой «П». И в ее середине, там, где поперечная линия перекрывала две продольные, на фоне зеленоватых от плесени блоков темнела дверь. Черный прямоугольник, словно вырванный кусок мглы, прилепился к выщербленному бетону.

Лучи скрестились на облупившейся створке.

Она была приоткрыта.

Глава 12

Объедки былого величия

Я шагнула к двери, но Тесла опередил меня. Его фигура мелькнула размытой тенью, на миг заслонив свет моего фонаря. Взгляд успел отметить только раскрытую ладонь, поднятую в предупреждающем жесте.

– Здесь никого, – послышалось через секунду. Голос Теслы звучал глухо, доносясь из-за стены.

За железкой скрывался крохотный сырой предбанник. Там и впрямь было пусто, если не считать обильно наросшей по углам плесени.

И еще одной двери.

Широкая, двустворчатая, с массивными поперечными ребрами в руку толщиной. Вот она была заперта. Но не на кодовый или, что до сих пор иногда встречалось, висячий замок. А на обычный шестигранный болт.

– Проследи! – бросила я, приближаясь к новой преграде и на ходу выуживая из сумки связку отмычек.

Тесла молча кивнул. Глок в его вытянутой руке удерживал в прицеле вход, но так, чтобы луч света не проникал наружу сквозь неплотно прикрытую створку.

Подсвечивая себе фонарем, я быстро перебрала отмычки. Подходящая нашлась со второго раза – ключ уперся в головку болта, плотно охватывая ее. Я поднажала, и поржавевший кусок металла со стоном начал проворачиваться.

– Готово. – Я подхватила выкрученный болт и сунула в карман.

На обратном пути вход нужно будет снова запереть. Уходя, уходи – так, будто тебя здесь и не было.

Неприветливая дверь хмуро выступала из стены, массивные створки не шелохнулись, когда я выворачивала болт. Поправив на плече сумку, я взглянула на Теслу:

– Идем?

Он снова кивнул. Выпрямился, отходя от стены, к которой прислонялся до этого. Встал перед дверью, жестом показав мне, чтобы сдвинулась в сторону.

– Открывай.

Я потянула на себя тяжелую створку. Петли, как и сама дверь, давно заржавели, коррозия спаяла их тонкой пленкой – и теперь этот припой разрывался со скрипом и скрежетом, дверь изрыгала свои ржавые проклятия, перекрывающие шум реки.

Поблекший луч подствольника вспорол упавшую из проема темноту. В нос ударило затхлостью, вонью пыли и чего-то слежавшегося. Отпущенная створка тяжело застыла на неповоротливых петлях. Прикрываясь ею, я поморщилась, унимая позывы чихнуть.

Тесла, держась чуть левее, чтобы вторая створка частично заслоняла его, заглянул в проем. Хищный ствол глока обнюхивал воздух.

Тянуло гнилью. Но не сырой, как в предбаннике, а высохшей, лишенной влаги. Луч света прыгал внутри проема, выдергивая из черноты бетонные стены.

Тесла первым перешагнул порог. Сжав пистолет обеими руками, неслышно скользнул в темноту.

Я медлила. Сердце бешено отстукивало секунды. Пальцы, сомкнувшиеся на лежащем в кармане болте, стали влажными. Кровь толчками била в голову, река снаружи ревела разъяренной толпой.

Бом-м. Бом-м. Бом-м.

Ладонь легла на створку.

Мне некуда идти, назад пути нет. Немой дышит в затылок, а на проклятом севере вдвоем надежда выжить больше. Сложив два ничтожных шанса, получаешь какой-никакой, но и это не главное…

Он доверяет мне. Неужели зря?

Внутри и впрямь оказалось сухо. Узкий коридор шел под уклон. По стенам вились кабели, перемежаясь с забранными в сетку лампами. Все плафоны уцелели, но электричества, конечно же, не было. Откуда ему здесь взяться?

Тесла успел уйти довольно далеко. Я нагнала его лишь в самом конце – там, где коридор приводил в тупик. Квадратная комната венчала этот червеобразный бетонный отросток. Утопленная в стену шлюзовая дверь мрачной махиной перегораживала путь.

Тесла обернулся на звук моих шагов:

– Дальше никак.

Еле мерцающий луч фонаря обозначил плотно сведенные гермозатворы и мертвую консоль рядом с дверью.

Комната была крохотной, едва в пять шагов шириной. Кроме пыли и мусора на полу, подвал ничем не мог порадовать.

Я кивнула:

– Закрою выход.

Вернуть на место – только с обратной стороны – болт и запереть дверь изнутри было делом пары минут. Но фонарь садился, и обратно по коридору я двигалась почти на ощупь. Плохо. Из-за дневного дождя нам не удалось подзарядить акумы. До утра, пока не рассветет, этого тоже не сделать, а с рассветом мы отправимся через мост. Что ждет нас на том берегу – неизвестно. И неизвестно, будет ли шанс развернуть зарядник там. В памяти всплыло хмурое, заштопанное облаками небо. Пришел циклон, и он может здесь задержаться. Выждать могли бы и мы, но психопес не даст нам такой поблажки.

Я остановилась у стены, не дойдя до тупика несколько футов. Постучала по корпусу фонаря, будто это могло как-то продлить жизнь издыхающего акума. Свет моргнул. Остаться без подствольника, конечно, паршиво, но это не самое худшее.

Направив фонарь в пол, я повела плечами и выпрямилась, прислушиваясь к себе. Шагах в десяти впереди тускло мерцал подствольник глока. Глаза различали силуэт Теслы, склонившегося над чем-то возле шлюза. Казалось, он не смотрит в мою сторону. Я потянулась было к застежке куртки, но на полпути отдернула руку. Он может прекрасно все видеть, не смотря на меня и несмотря на темноту.

Я снова встряхнулась, отмечая ощущения в каждом суставе, в мышцах, в коже. Зудят ноги, но не больше, чем обычно, – пацан здорово помог нам, избавив от необходимости топать пешком. Саднят ладони, пыль попадает в раны от отравленной воды пади. Плечо ноет, устав от тяжести сумки. Вроде бы все в порядке – пока что.

Рука снова поползла к молнии. Очень хотелось расстегнуть куртку, стянуть ее, ветровку и блузку, проверить заряд акумов – чтобы знать наверняка, что пока все нормально. Я давно не доверяла одним ощущениям. Аугментика может безотказно работать вплоть до полной разрядки акума, и если не поглядывать на индикатор, легко пропустить момент, когда энергии останется критически мало и имплант будет готов отрубиться в любую секунду.

Я тряхнула головой, сообразив, что слишком долго стою на одном месте. Подняла фонарь и медленно двинулась к Тесле.

В другой раз. Или чуть позже. До утра заряда наверняка хватит, а там будет видно. Конечно, если нежданно-негаданно импланты откажут, это принесет массу проблем. Например, что хуже всего, раскроет мои карты. С другой стороны, этого может и не произойти. А вот если я сейчас начну выверять заряд, то все мои фишки будут как на ладони. Коридор отлично просматривается. А поскольку Тесла до сих пор успешно скрывал свои возможности – как, впрочем, и я, – рисковать не стоит. В конце концов, он в таком же положении. Энергия его акумов тоже не бесконечна.

Вдоль спины пробежал холодок. Или – или. Или он раскроется первым, или я.

До Теслы оставалась пара шагов. Я уже различала его лицо, его глаза, взгляд, устремленный вниз – на какие-то бумажки среди мусора. Различала скулы, бледные в чахоточном свете фонаря, голубые жилки под тонкой кожей шеи, темное расплывчатое пятно на рукаве рубашки.

А он упрямый. И странный – порой прокалывается на совершенно очевидных вещах…

В комнате-тупике было зябко. Видимо, зажатая между небоскребами река не успевала прогреться за день, несмотря на жару. Я села на пыльный бетонный пол и обхватила себя руками. В желудке урчало.

– Как психопес берет след, если мишеней несколько?

Не то чтобы меня это действительно интересовало, но сидеть в полной тишине было невыносимо.

– У психопса есть приоритетная цель, а есть второстепенные, – отозвался Тесла. – Эти цели задаются ему во время множественной ориентировки, и при прочих равных условиях пес отдаст предпочтение главной мишени.

– То есть мы могли бы разделиться, – уточнила я, напряженно вслушиваясь.

– В этом отношении психопсы похожи на машину, работающую по простому алгоритму. – Тесла будто пропустил мимо ушей мой вопрос. – И, как и машину, их нельзя подкупить или обмануть. Только сломать. Отличие же заключается в большей гибкости поведения. Это можно сравнить со сложной программой, можно назвать зачатком разума. Психопса ведут две вещи: инстинкт и команда. Но никто не знает, какая из них займет приоритет в каждый конкретный момент времени. Поэтому… – Он наконец повернулся ко мне. – Если мы разделимся, то выиграет только один из нас. Тот, кто успеет уйти дальше.

Я невольно взглянула на своего спутника. Тесла стоял с рюкзаком на правом плече, а левую руку держал на отлете, сжав в кулак побелевшие пальцы. Зажатый в правой кисти глок едва уловимо дрожал – белое пятно света от подствольника подергивалось, падая на камни.

– И не важно, будет ли это главная мишень или нет, – сказал он. – Сейчас мы оба уходим от него по траектории, которая дает максимальное расстояние между нами и псом. Если бы мы разделились, кому-то пришлось бы отклониться восточнее или западнее, что сократило бы это расстояние. И тогда…

– Условия перестали бы быть равными.

Тесла кивнул.

– Пес мог потерять наш след? – спросила я.

Он покачал головой:

– Расстояние небольшое. Вряд ли.

Это «вряд ли» упало тяжело, как приговор. Во рту стало кисло, шею вдруг свело неожиданной судорогой, и сердце на миг оборвалось – но уже в следующую секунду спазм отпустил. Я медленно выдохнула. Потерла еще покалывающую мышцу ладонью. Все в порядке, просто усталость.

Я даже не думала, как хочу услышать, что пес действительно потерял наш след. Что эта настырная четвероного-лапо-рукая тварь бродит кругами и скулит, не в силах учуять ментальные отблески своих целей. Но увы. Эмоции и мысли – не запах, психическая волна не рассеивается так быстро и тянется на куда большем расстоянии.

Говорят, до Гнева Господня резервы человеческой психики активно изучались. А сегодня о том, что такое инфополе и ноосфера, можно узнать лишь обрывками – из случайно найденных книг, тех, что еще сохранились. Да и они в основном устарели задолго до рокового дня. Канула в Лету Сеть, и с ней – тысячи и тысячи трудов, не продублированных в бумаге, исчезнувших вместе с миллионами гигабайт бесполезного хлама. Те носители, что выкапывают из-под развалин, годятся разве что на разбор – в лучшем случае. Жесткие диски превратились в смятые, сплющенные куски изъеденного коррозией металла. Пленка на кинопроекторных бобинах съежилась и сплавилась в липкие комки. Впрочем, даже будь оно цело, все равно нет тех, кто еще помнил бы, как собрать компьютер или тем более наладить кинопоказ. Исчезла Сеть, и исчезли знания, испарились вместе с мейнфреймами в ядерном аду. А книги – те, что не сгорели, не утонули, не были сожраны тараканами, крысами или мутами, – остались разрозненными листами, на которых бурно пирует плесень. А мы… Мы грызем объедки собственного былого величия.

Мы знаем только то, что помогает нам выжить. То, что уцелело через поколения – от видевших Гнев Господень через свои смарт-проекторы в замкнутых системах. Биомеханика, оружейное дело, альтернативные источники энергии. Все это сохранилось потому, что могло нам помочь. А еще – просто потому, что выжили те, кто об этом знал. Случайность определила наш мир. Если бы они знали о другом, то и мы сейчас были бы иными. Если бы были вообще. И, возможно, писали бы новые книги. Или жрали старые, вместе с мутами. Или так же продолжали эти книги жечь…

Мой фонарь моргнул и погас окончательно. Умирающий подствольник на глоке еще смотрел тусклым бельмом, кладя плоский кружок света на груду смятых бумажек в углу.

Бензиновая зажигалка, щелкнув, бросила желтые отблески на выщербленные стены. Сухой мусор весело занялся, как будто только этого и ждал.

– Здесь есть вентиляция. – Тесла поворошил костерок, и тот разгорелся сильнее. – Запах дыма может привлечь местных обитателей, но придется рискнуть.

Огонь взвился и уже через секунду опал, оставив после себя хрусткое черное тление. Вонь горелой бумаги и пластика наполнила подвал. Алого света едва-едва хватало, чтобы вычерчивать границы костра.

Подствольник бесшумно померк. Затрещала динамо-машинка. Я сунула свой фонарь в карман. Динамо на нем нет, а акумы стоит поберечь.

От костра тянуло едва уловимым, но все же теплом, и я придвинулась ближе. Под курткой зудело и чесалось, но речи о том, чтобы раздеться и привести себя в порядок, не шло. Я спрятала ладони в рукава. Покосилась на стоящую рядом сумку. На тряпичном ремне, перерезанном сюрикеном, от узла расползались нитки. Я мысленно пожелала юному поклоннику метательных орудий быть сожранным мутами. Если бы мысли материализовались, пацан бы уже раз тридцать стал трупом.

Дотянувшись до сумки, я вытащила из внутреннего кармана пакетик: дробленое сухое зерно вперемешку с солью и пряными травами. Тесла отложил фонарь, подал мне бутылку с водой. В ней плескалось на донышке.

– Есть банка консервов. – Он присел рядом, подтащив ближе свой рюкзак. – Половину съедим, остальное зальем водой, смешаем с крупой – получится походная каша.

– Ее бы еще неплохо сварить, – заметила я. – Наше подобие костра для этого слабо подходит.

Тесла хмыкнул. Его пальцы механически вращали зажигалку – указательный, средний, безымянный. Вперед-назад, вперед-назад. Мелькала черная изолента.

Не переставая исполнять этот гипнотический фокус, другой рукой он пошарил в своем рюкзаке. Что-то сухо и плотно шлепнулось на пол.

– Вот это его точно взбодрит.

Зажигалка остановилась, зажатая пальцем в серой глове. Огонек заплясал над толстой пачкой купюр, перетянутых широкой белой лентой. Я присвистнула. Вытянула одну.

Старые доллары. И не просто старые – старинные, древние. Доисторические, можно сказать. Большие, бело-зеленые, с портретом какого-то старика на одной стороне и размытой толпой – на другой. Возле портрета проставлена дата печати: 1917 год. А по углам – гордые цифры: единица и четыре нуля.

– Ничего себе запас! – Я потерла купюру. Грубая бумага скрипела под пальцами. – Не думала, что их еще находят. Да тут на пару ужинов хватит!

Тесла ничего не ответил. Молча взял из пачки банкноту, с хрустом смял, поднес к зажигалке. Занявшееся пламя осветило его лицо – плотно сжатые бледные губы, вертикальную морщину между бровей. Хаотичные тени заплясали на скулах. Уголок рта чуть приподнялся в подобии кривой улыбки. Я вопросительно посмотрела на него:

– Думаешь, нет?

И тут Тесла рассмеялся. Держа скомканный десятитысячник в руке, он хохотал, и отзвук его смеха вспуганно метался среди бетонных стен. Танцующее пламя блестело на слоновой кости ровных зубов.

Смех угас вместе с погасшим огоньком. Тесла швырнул горелый обрывок в костер, туда же полетела треть пачки.

– Ты абсолютно права, – сообщил он, поджигая купюры, – сейчас этого хватит на целых два ужина.

Глава 13

На ту сторону

Каша получилась так себе. Огонь вяло жевал плотные купюры, бумага тлела, почти не давая жара. Тесла, ловко орудуя ножом, вскрыл плоскую жестянку с выбитой на крышке бычьей головой. Многообещающая эмблема, однако, подвела: внутри оказались несимпатичные на вид шматы, ноздреватые и совершенно не похожие на мясо. Пахло, впрочем, приятно.

– Соя. – Тесла наколол кусок содержимого на острие ножа. С куска стекал жидкий сок.

– Свинство, – отозвалась я.

Желудок урчал, требуя мяса. Слегка мутило – от голода и вони горелой бумаги. Вентиляция справлялась со своими обязанностями кое-как, и комнатку медленно заволакивало дымом.

Какое-то время мы молчали, жуя сою и на всякий случай глянцуя ее абсентом. Когда банка опустела наполовину, я влила в остатки эрзац-тушенки воду и сыпанула крупы. Тесла тем временем надрезал хлипкую консервную крышку с трех сторон, отогнул узкие полосы наподобие треноги и аккуратно установил шаткую конструкцию у края костра. Жестянка с соево-крупяным месивом устроилась сверху.

В комнатке теплело. Костерок, хоть и хилый, постепенно согревал воздух, абсент горячил изнутри. Тесла сбросил плащ, расстелил его и уселся спиной к стене. Я разложила на полу объемистую штормовку, кинула поверх куртку. Будущий ужин в банке начинал шкворчать. Я нашарила в кармане последнюю сигарету, подкурила от костра.

– Как думаешь, что там? – спросила я, указывая на заблокированную дверь.

Тесла пожал плечами, едва заметно поморщился. Тоже закурил – в воздухе поплыл горьковатый густой аромат.

– Вряд ли это технический тоннель. – Мой спутник постучал пальцем по гермозатвору. – Шлюзовые двери такой ширины и толщины – не для служебных ходов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пер. с фр. В. С. Курочкина.

2

Автор в курсе, как пишется слово «проститутка». Опечатка допущена намеренно и будет объяснена далее.

3

Beer (англ.) – пиво.

4

Prostitute (англ.) – девушка легкого поведения, prosthesis (англ.) – протез.

5

Вымышленное название «черта Урсиды» имеет следующую этимологию. Наименование «Арктика» – область, лежащая к северу от Северного полярного круга, – происходит от древнегреческого слова ἀρκτικός («рядом с Медведицей»), которое, в свою очередь, восходит к слову ἄρκτος – «медведь». Это связано с расположением в Северном полушарии созвездия Большой Медведицы, латинское название которого звучит как Ursa Major (Урса Мажор).

6

Гловы, гловелетты – перчатки без пальцев.

7

От англ. barren – бесплодная земля, пустошь.