Терра Инкогнита: Технохаос

Не может быть, чтобы он уже настолько доверял мне, – мы еще не прошли бок о бок сотен миль, а знакомы всего ничего. Тогда что это – небрежность? Усталость, преступная расхлябанность? Что способно заставить человека забыть о базовых правилах, от которых нередко зависит жизнь?..

Мое потрепанное тело кое-как поднялось и побрело следом, топча пыль вперемешку с лужицами липкой слизи. В одной из них валялся перемазанный вальтер – я подняла его, стараясь не смотреть на кучи спекшихся останков. Они были совершенно целыми, и это не укладывалось в голове. Я совершенно точно видела, как эти «кучи» оживали, тянулись ко мне и… Я помотала головой и тихонько завыла сквозь зубы – в черепе запульсировала толстая струна боли.

– Плакальщики не мимикрируют, – догнав Теслу, сказала я, – но пальцы определенно тянулись из этих… человеческих куч…

– И глаза, – кивнул он. По рукаву его плаща медленно сползала струйка крови. – Кажется, я знаю, в чем дело.

Глава 9

«Оливер»

Древняя вывеска скрипела и раскачивалась под порывами ветра. Краска давно сошла, обернувшись хрупкими лохмотьями, но выбитые на жести буквы еще угадывались: «Оливер».

Обменявшись короткими взглядами, мы нырнули в подвал. Фонари выхватили серые оштукатуренные стены, поваленные столы, остатки светильников. Справа от входа раскорячилась полурассыпавшаяся барная стойка.

– Чисто, – глухо проговорил Тесла.

Нам повезло. В подвале, когда-то служившем закусочной, не обосновались муты, не поселились степные собаки и даже не проросла кипяток-сныть. По углам висели клочья давно брошенной паутины. За стойкой обнаружилась еще одна дверь, железная, наспех приваренная по периметру к косяку.

– Служебное помещение, вероятно. – Луч подствольника обежал ржавое полотно. – Вряд ли там кто-то есть.

Я открепила фонарь и положила его на стойку. Вдвоем мы кое-как закрыли рассохшуюся входную дверь и подперли ее двумя столами, поставив их друг на друга.

– Все.

Молния на куртке опять заела, расползшись только до половины. Я присела на край стола, стянула маску, утирая пот с лица и шеи. В подвале было душно, спертый воздух пах пылью и затхлостью. Сквозь щели между коробкой и дверным полотном пробивались лучики света, доносился гул усиливающегося ветра.

Даже если придет ураган и остатки строения над нами сложатся, как карточный домик, мы выберемся – вход в «Оливер», прикрытый жестяным навесом, вынесен за периметр здания в проулок. Бетонное ограждение входа выдержит любой тайфун. Нам невероятно, просто сказочно повезло.

С легким стуком на стол легла плоская фляжка. Тесла, сбросив плащ, вспорол ножом подкладку и оторвал от нее длинный лоскут. Свинтил колпачок фляжки и плеснул на рану. Костяшки сжатого кулака побелели, на темной ткани рукава расплылось еще более темное пятно. Запахло травами и спиртом.

– Помочь? – Я наблюдала за его действиями, покусывая горлышко почти пустой бутылки.

Он исподлобья бросил на меня быстрый взгляд. На побледневшем лице блестели крохотные капли, переливаясь в свете фонаря, – мелкая россыпь над закушенной губой.

Лоскутом ткани Тесла быстро перемотал плечо прямо поверх рубашки. Затянул зубами узел. Свободной рукой ухватил фляжку, глотнул. Сомкнувшиеся на мятом металле пальцы вздрагивали.

Я достала из сумки припасенные еще в «Тупике» овощи, выложила на потертую столешницу. Взглянула на свои руки. Под ногти набилась грязь, обмотки почернели, их края свисали лохмотьями. Я натянула на ладони относительно чистые рукава блузы и кое-как вытерла еду.

– Угощайся.

Мы сидели друг напротив друга и хрустели овощами. Оба подствольника были выключены, и теперь единственным источником света оставался крохотный фонарик на динамо-машинке.

Акумы стоит поберечь. В ненастье лишь пустынный черт знает, когда удастся их зарядить вновь.

Я расправилась с последним огурцом и покосилась на фляжку. Она так и лежала между нами, аккурат посередине стола, будто очерчивая невидимую границу.

Словно угадав мои мысли, Тесла протянул фляжку мне. Я свинтила колпачок и глотнула – язык и небо обожгло липкой пряной горечью, совсем не похожей на вкус допитого накануне виски. Я судорожно выдохнула и закашлялась. Жидкость в емкости давала сто очков вперед даже ядреному самодельному бальзаму, которым приторговывали чуть ли не в каждой толкучке.

– Технический спирт? – поинтересовалась я, когда смогла говорить.

– Абсент. – Тесла улыбнулся. – Бармен «Тупика» оказался запаслив.

– Ну и дрянь. – Помедлив, я сделала еще пару глотков и вернула спутнику фляжку. В желудке бурлило. – Никогда не слышала о таком.

Вместо ответа Тесла выложил на стол тюбик. Небольшой, с плотно закрученной округлой крышкой. На пластике слабо проступала почти стертая надпись: SpaceX Inc.

– А это что?

– Десерт. – Наверное, на моем лице отразилось все, что я думала о десертах в формате зубной пасты, поскольку Тесла добавил: – Я достал это недалеко от Грохочущего острова. Целый контейнер таких тюбиков. Со штампом «В_ „Рай“» на боковине.

Казалось, он ждет, что я поясню природу этого странного штампа. Я дернула плечом:

– Видимо, кто-то собирался отправить посылку на небеса.

Крышечку свернула не без дрожи. Внутри оказалась жирная, маслянисто блестящая субстанция кремового цвета, похрустывающая на зубах крупинками сахара. Вполне съедобно. Высосав половину, я передала угощение Тесле. Рука сама потянулась к фляжке. Мелко глотая абсент, я с любопытством наблюдала, как мой спутник приканчивает содержимое тюбика.

– Торт, – резюмировал Тесла, сминая в пальцах опустевшую тару.

Я хмыкнула. Можно подумать, он знает, каков на вкус торт…

Капля из горлышка фляжки упала мне на руку. На грязной обмотке расползлось ярко-зеленое пятно.

– Ты собирался мне что-то объяснить. – Я отставила пойло и начала медленно разматывать ткань.

Тесла ответил не сразу. Несколько секунд он просто сидел, глядя в одну точку, словно застыв, – лишь слегка подрагивала рубашка на груди в такт биению сердца. Золотые глаза, потемнев, приобрели оттенок старой меди.

– Сначала я кое-что покажу.

Он отвернулся, роясь в рюкзаке. Облокотившись на стол, я не спеша избавлялась от двух кусков потрепанной ткани на кистях. Жгучая боль притупилась – не то от времени, не то из-за абсента. Все вокруг виделось странно отчетливым, несмотря на полумрак. Со своего места я различала крохотные капли пота на висках Теслы, пульсацию жилки на его шее, неровные разводы на рукаве рубашки.

Мой спутник выложил на стол скрученный в трубочку лист. Расправил, выгнув непослушные завернутые уголки.

– Смотри.

Ему не нужно было просить – я во все глаза уставилась на карту.

Она была стара. Очень стара: на перегибах, по которым карту сворачивали, краска стерлась до белых полос. Края обтрепались, а нижний левый угол отсутствовал. Но изумляло не это – потрепанные карты, в конце концов, не редкость.

Его экземпляр был бумажным.

Ни слова не говоря, я разложила рядом свой. Желтоватый пластиковый лист с выгоревшей на солнце разметкой казался маленьким и невзрачным. Карта Теслы пестрела цветными областями, пусть и поблекшими, но удивительно четкими. И она была больше, намного больше моей.

Нахмурившись, я рассматривала бумагу. Эта карта охватывала огромное пространство, от самых Каленых пустошей на юге и далеко за пределами изведанных северных земель. Намного больше, чем обжитые зоны, – намного больше, чем области, в которых вообще возможно жить.

Я прикусила губу. Какой смысл в таком? Мне тоже попадались карты, напечатанные еще до Гнева Господня. Но им нельзя было верить. Обозначенные долины оказывались холмами, реки – пересохшими руслами, селения – россыпями камней. И это в относительно безопасной зоне. Что могло ожидать там, где бушуют тайфуны и землю нещадно поливают «жгучие дожди», оставалось только гадать.

Взгляд перескакивал с моей карты на его. Ни одной новой метки на бумажном листе не было. Ни колодцев, ни становищ, ни убежищ, ни падей, ни мутовых ульев-нор – вообще ничего. По спине скатилась капля пота. Даже на древней карте, если ею пользуются, метки должны обязательно быть. Иначе она все равно что набор бесполезных каракулей. Только новым меткам можно доверять, только они актуальны, потому что обозначают проверенные и реально существующие объекты.

И если на этой карте меток нет, то либо ею никогда не пользовались, либо… Либо ее хозяин действительно не умеет наносить современные обозначения и не понимает, зачем это нужно.

Я бросила быстрый взгляд на Теслу и снова склонилась к листу. Совпадала только часть объектов. На месте многих городов и поселков, указанных на моей карте, в его версии зияла пустота. А названия отмеченных словно кто-то намеренно исказил.

«Нью-Йорк», – прочла я.

– Ты что, ее в музее взял?

С языка едва не сорвалась еще бóльшая грубость. Если недостоверными оказывались и самые последние из созданных людьми карт, то старинная схема несла в себе почти стопроцентную опасность. Все равно что двинуть напрямик, забыв о болоте на пути.

– Кусок растопки, – процедила я. – Он устарел черт знает сколько лет назад.

По лицу Теслы пробежала тень.

– Эту карту дал мне человек, изменивший мир.

– А чего-нибудь поновее у него не нашлось? Или этот твой великий человек жил еще до катастрофы?

Тесла окинул меня тем взглядом, которым, бывало, награждала наставница, когда я, думая, что порю чушь, ляпала нечто неожиданно верное.

– Вот здесь. – Его палец уперся в серо-желтый неровный овал. – Здесь начинаются земли, которых нет на твоей карте. То, что вы называете неизведанными областями.

– И? – Я хмыкнула. – С таким же успехом ты бы мог показать чистый лист. Даже на более новых картах все обозначенное нужно делить на два.

– Эта карта мне понадобится, когда мы доберемся до города.

– Тогда спрячь ее подальше, иначе мы туда ни в жизни не дойдем, – буркнула я.

– Ника, – негромко произнес Тесла, – я знаю дорогу… Не возражай. – Он поднял руку, жестом пресекая мою попытку заговорить. – Я знаю дорогу, а ты знаешь мир. Но кое-что мне известно лучше.

– И что же?

На секунду повисла тишина. Ветер выл и стонал снаружи, по ту сторону стен, тонко посвистывал в щелях. Где-то вдалеке глухо раскатился первый гром.

– Смотри: вот путь, который мы прошли от Тупика до пади.

Большим и указательным пальцами Тесла обозначил на карте расстояние. Я сощурилась, вглядываясь в истрепанный лист. Фонарик постепенно разряжался. Пришлось встать и обойти стол, ведя ладонью по шершавой деревянной кромке. Я опустилась на скамью рядом с Теслой.

Его лицо тонуло в тени. Едва очерчивался профиль, поблескивали глаза, отражая свет фонаря. Я заставила себя перевести взгляд на карту.

– Расстояние значительное для пешехода. – Тесла чуть подвинул фонарь, и холодный рассеянный круг лег на схему. – Большое, если мерить шагами. Человеку, чтобы преодолеть такое расстояние, нужно много часов. Но есть то, что может покрыть эти мили за доли секунды.

– И что же это?

Тесла помедлил. Убрал руку с листа, неуловимо сдвинулся, оказавшись ко мне вполоборота. В лицо дохнуло запахами трав, табака и соли.

– Ты слышала о психопсах?

Внутри похолодело. Жар, исходящий от Теслы, только сильнее заставлял ощутить ледяную волну, что пробиралась вдоль позвоночника.

– К счастью, только слышала, – выдавила я. По телу пробежал озноб. Я схватила фляжку и лихорадочно сделала глоток. – Ты же не хочешь сказать, что он… что пес…

Договорить так и не удалось.

– Мне приходилось иметь с ними дело. – По движению головы я поняла, что Тесла смотрит на меня. И порадовалась, что в темноте не вижу выражения его лица. – Если ты слышала об этих тварях, то знаешь, на что они способны.

Я знала. Психопсы – мифические чудовища, ожившие церберы из древних легенд. Дикое извращение природы, причуда кислотной эволюции, эти полуживотные, имея почти человеческий облик, передвигаются на четвереньках и не умеют говорить, общаясь посредством жестов и протяжных воющих звуков. Изуродованные конечности напоминают не то ступни, не то собачьи лапы – психопсы бегают куда медленнее большинства зверей. Зато настойчивости, терпения и силы у этих тварей в избытке – получив команду, они следуют ей до конца. Причем станет ли этот конец финалом жизни жертвы или самого пса, для них, по всей видимости, не важно.

Будучи внешне схожими с людьми, по развитию психопсы никогда не достигают человеческого уровня. Считается, что их мозг идентичен мозгу степной собаки, лишенной верности и привязанности к хозяину. Но, компенсируя это ужасающее сочетание, природа наградила психопсов мощнейшей интуицией. Говорят, эти полумуты умеют читать мысли и передают их своим собратьям. Полагают, будто психопсы лишены обоняния и берут след по остаточным следам ментальной активности жертвы в коллективном психополе. Уверяют, что психопес способен предугадывать действия человека, уклоняться от пуль и оставаться неуязвимым; пугают тем, что один такой мутант может разорвать в клочья десятерых и пожрать их сердца; страшат тем, что психопсы обладают нечеловеческой силой в человеческом теле, что их мышцы развиты в сотни раз лучше, что их кости выдерживают попадание разрывного снаряда… Фантазия мифотворцев заходит далеко, особенно после стакана-другого, однако никто еще не смог похвастаться, что одолел психопса. А те, кто видел этих мутов, явно предпочитают помалкивать. Или уже не способны говорить.

– Пес улавливает наши мысли и эмоции, – продолжал Тесла. – Он действует как приемник и передатчик одновременно. Ты ведь знаешь, что существуют устройства, которые позволяют захватывать ментальную волну, испускаемую псом.

– Акцепторы. – Я прикусила губу. – Знаю. Но это значит, что кто-то послал тварь по нашему следу. И этот кто-то весьма не беден, раз может позволить себе такое устройство.

– Вот именно.

Повисло молчание. Я барабанила пальцами по столу, уставясь в какую-то точку на карте. От пристального взгляда Теслы спина покрывалась мурашками.

Это Немой. Это он отправил пса по наши души.

Я снова потянулась к фляжке. Свободная рука подрагивала, и я заставила себя унять дрожь, потому что по-прежнему не знала, насколько хорошо Тесла видит в темноте. Пальцы стиснули твердый тепловатый бок емкости.

Безголосый ублюдок оказался намного круче, чем я представляла. Никогда бы не подумала, что босс одной, пусть и крупной, банды и владелец десятка притонов может обзавестись собственным акцептором. Такая техника не позволяет расшифровывать мысли. О чем думает преследуемый, узнает только пес, да и то бабушка надвое сказала. Зато акцептор дает своему владельцу колоссальное преимущество: его обладатель всегда в курсе, где находится жертва. Пока пес неутомимо, как робот, тащится за целью, владелец акцептора отслеживает транслируемый псом сигнал. Тварюга может плестись в десятках миль, но ее чудовищная воля-интуиция будет продолжать ловить и передавать ментальный след жертвы. И так – пока кто-то из двоих не умрет. Либо пес, либо его цель.

– На нас навесили «маячок», – проговорила я, отлепляясь от фляжки, – но как ты узнал?

– Падь. – Тесла кивнул на мои руки. – То, что почудилось тебе в том гиблом месте, не затронуло меня. Галлюциногены не работают так избирательно. Я сомневался, но случай с мумиями все расставил по местам. Мы с тобой видели разные вещи. На подобный ментальный выверт способен только психопес.

– Но зачем ему нас… Зачем он это делает? – Я повернула руки ладонями вверх. Бурые пятна на коже потемнели, присыпавшая их серая пыль напоминала грязную комковатую муку. – Это же не в интересах того, кто задает ему цели.

– Я не знаю, – пожал плечами Тесла. Его лицо помрачнело. – Псы своенравны. Их трудно приручить и еще труднее удержать в заданных рамках. Пес берет след не только потому, что ему так приказали. У него всегда присутствуют свои причины. Какие – никому не известно.

– И он решил поиграть с нами – по этим причинам!

Вместе с жаром от абсента во мне разгоралась ярость.

– И прекрасно, что решил! – перебил меня Тесла. – Теперь мы знаем, что за нами «хвост». Вопрос в том, кому так нужно видеть, куда мы идем.

– Вопрос еще и в том, что нам с этим делать.

– Двигаться вперед.

Он замолчал. Снаружи шуршал дождь.

– За нами тащится зверюга, которая теперь скорее сдохнет, чем откажется от своих милых игр. – Я снова отхлебнула абсента. – И из всего известного мне о психопсах я могу сделать только один вывод: намного раньше нее сдохнем мы.

– Чем дальше пес, тем сложнее ему улавливать сигналы. – Ладонь Теслы обхватила флягу, мягко, но настойчиво потянула. Я вздрогнула, когда его горячие пальцы коснулись моих. – Поэтому нам нужно бежать.

Снова повисла тишина. За стенами убежища шумел усиливающийся ливень. Где-то вдали громыхнуло.

– Никто не может идти через пустоши, пока светит солнце. – Я тряхнула головой. – Ни мы, ни пес, ни… те, кто его послал.

– Конечно. Но нам нужно использовать каждую минуту, чтобы оторваться от них. Пес берет след на большом расстоянии, но и оно не бесконечно. Сократим время на отдых, пойдем так быстро, как сумеем. Это наш шанс.

Тесла завинтил фляжку и взял почти погасший фонарь. Затрещала динамо-машинка. Прыгающий кружок света упал на плечо моего спутника, пополз ниже – к тугой повязке поверх рубашки, к темным пятнам на ткани.

– Ты… – начала я.

Громыхнуло рядом, прямо над головой. С потолка посыпалась штукатурка, стуча по столу, крошево вмиг покрыло карту. Крупный кусок ударился в скамью, обдав меня брызгами каменной пыли. Я метнулась вниз, под защиту толстой столешницы, но раньше, чем надо мной оказалась дубовая доска, плечи и голову обняло горячим, жестким, пахнущим железом, резиной и кровью, по щеке скользнула грубоватая ткань.

Укрывая меня собой, Тесла ногой оттолкнул скамью и нырнул следом.

Фонарь погас. В полной темноте я сидела на холодном камне. Падающие обломки глухо бились в деревянную доску. Снаружи бесновался гром, хлестал ливень, а я вдыхала ароматы горькой полыни, металла и соли, слыша рядом ровное теплое дыхание, отчетливо звучащее сквозь шум.

Дыхание человека, который снова поставил чужую жизнь выше своей.

Глава 10

Во имя дизельных чертей!

Ветер утих. Так и не превратившись в ураган, он сдался и сошел на нет с последними жалобными стонами.

Тесла первым выбрался из нашего тесного импровизированного шалаша. Его ладонь легко коснулась моего плеча, останавливая и предупреждая, – и почему-то я предпочла дождаться, когда в темноте вспыхнет тонкий луч подствольного фонаря.

Комнату засыпало штукатурным крошевом и кусками бетона. Кирпичная пыль покрывала стол, придавая всему лежащему на нем – фляжке, листам карт, забытой зажигалке – одинаковый ржавый оттенок. Я подняла карту, стряхнула с нее охряную муку. Бумажное полотно покрылось рыжими разводами.

– Порядок. – Тесла шагнул ко мне от двери. Глок в его руке застыл серым монолитом, ровный луч подствольника разрезал плотный мрак.

Я кивнула, сдувая мусор со своей карты. Протянула Тесле его экземпляр. Темные брови изогнулись, хмурясь. Мой спутник бросил глок на стол и расправил бумагу. На потрепанном листе звездами вспыхнули многочисленные разрывы.

– Великий человек бы расстроился, – попыталась я пошутить.

По губам Теслы промелькнула короткая улыбка:

– Я воспользуюсь твоей картой, Ника. – Это был не вопрос.

– На здоровье.

Подняв опрокинутую скамью, он устроился за столом. Я отошла, не забыв прихватить зажигалку. В кармане еще завалялась пара сигарет, которыми мой спутник поделился вчера, и я присела на край столешницы. Выудила курево и задумалась, покусывая фильтр. Темнота с боков и за спиной казалась осязаемой, и невольно я подвинулась ближе к блестящему лучу подствольника. Луч лунной дорожкой ложился на карты и длился дальше, упираясь в стену – в выщербленный временем кирпич.

Тесла, закатав рукава рубашки до локтей, сосредоточенно рассматривал обе схемы. Длинные тонкие пальцы скользили по расстеленным листам, и крошки бетона цеплялись к потрепанным серым гловам, будто диковинный декор. Ремешки глов плотно обхватывали запястья, и причудливый узор отметин-молний на предплечьях словно перетекал и менялся в рассеянном свете. Тесла хмурился, и вертикальная морщинка над переносицей перекрещивалась с линией шрама.

Фильтр сигареты размяк, прилип к губе комковатым куском. Горячая зажигалка проскользнула в ладони. Вялый дым потек тонкой струйкой, заслоняя склоненный над столом силуэт.

Я опустила руку.

Рассеянный отсвет луча играл на вороненой стали глока, и гравировка затвора казалась продолжением узоров на руках Теслы. На черной рубашке поблескивали пылинки, тени и пятна танцевали друг с другом какой-то сложный вальс, ритм которому задавал пульс, а мелодию вело дыхание. Расплавленное золото волос стекало на спину встрепанной струей.

Сигарета тихо погасла в моих пальцах.

Проспали мы недолго. Короткий беспокойный сон не принес облегчения. Я вздрагивала, будто шершавые лапы психопса уже хватали меня за плечи, и полубессознательно дергалась. Но, обнаруживая рядом только сыроватую холодную стену, к которой привалилась, засыпая, снова погружалась в тяжелые смутные видения.

Когда я очнулась, уже вечерело. Бледный абрис входной двери едва-едва очерчивался в темноте – сквозь щели по контуру проникал желтоватый закатный отблеск.

Дождь кончился. Должно быть, он кончился уже давно – земля успела впитать в себя ядовитую кислую влагу и лишь отдельные лужицы сверкали мутно-багровым отражением неба.

– Пора идти. – Тесла раскрыл дверь полностью, придерживая ее левой рукой. В правой хищным сторожем застыл глок.

Мы вышли в душную тишину вечера. Испарения от влажной земли пропитывали воздух кислотой, и он жег горло даже сквозь респиратор. Не сговариваясь, мы ускорили шаг.

Жара еще не спала, и сырой воздух делал ее вдвойне ощутимой. Блуза на мне моментально взмокла и прилипла под курткой к спине. Тесла, более дальновидный, чем я, заблаговременно пристроил своей плащ скаткой на рюкзаке. На его рубашке темнели неровные влажные пятна.

Я шла позади, то и дело оглядываясь. Уши напряженно ловили каждый шорох – стук наших ботинок, шуршание одежды, скрип ремней. Радар молчал, но я не могла счесть это добрым знаком. Слишком хорошо я помнила, как лопнуло что-то внутри черепа, будто натянули до предела тонкую струну и она со звоном порвалась. Тишина больше не говорила о безопасности. Радар и датчики движения могли выйти из строя, не выдержав ментальной атаки психопса. Я ничего не знала о том, насколько устойчива аугментика к психическим волнам, но еще меньше знала о самих псах…

Каблуки ботинок цокали по бугристому асфальту, сбиваясь с ровной дроби на широких трещинах. Из трещин тянулся густой едкий пар. Такой же пар поднимался от спекшихся, слипшихся куч, маячащих и впереди, и сзади. Проходя мимо, я старалась не смотреть в их сторону, но боковым зрением сквозь защитную ленту все равно ловила нежеланные обрывки образов. Изогнутые, изломанные пальцы. Почерневшие сплетения рук, вросшие друг в друга и в какие-то железные обломки. И крохотные кулачки, сжавшиеся в вечном протесте безмолвному небу.

Почему их так много, думала я, упрямо вышагивая по растрескавшемуся покрытию проспекта. Почему так много именно здесь, что такого особенного в этом небольшом поселении, что гнало людей сюда, вместе со скарбом, с детьми и животными, что?.. За чем они пришли? Чего ждали, еще не зная, что впереди у них только вечность отравленных дождей и такого же отравленного ветра?..

Проспект плакальщиков, как мысленно я его окрестила, закончился, раздавшись в стороны широкой площадью. Все еще настороженно прислушиваясь, я вышла вслед за Теслой на мощеный плац. Нагнала и двинулась рядом на положенной дистанции. Наши шаги дробно перестукивали по граниту, и постепенно громада впереди стала отчетливее.

Похоже, в лучшие времена здесь стояло здание вокзала – двухуровневый монстр с галереями, переходами и террасами. Верхний, наземный, уровень в несколько этажей гордо демонстрировал сохранившиеся объедки фасадных колонн. Цокольный этаж, расположенный ниже земли, раньше опоясывал вокзал по периметру. Но сейчас, полузасыпанный песком и обломками кирпича, он превратился в сплошной ров, полный всякой дряни. Эстакады, некогда ведшие к главному входу, обвалились в этот ров, и скособоченное строение торчало посреди него, как гнилой зуб.

– Обойдем! – бросил на ходу Тесла, сдвигая маску вверх и щурясь на неприступную громаду вокзала.

Мы взяли левее, пересекая площадь по диагонали. Я вдруг почувствовала себя неуютно посреди этой голой рукотворной равнины. И не зря.