Светлейшая

– Поначалу мы ждали, что нас вот-вот отпустят, – продолжил свой рассказ флорентиец. – Какой смысл держать никому не нужных и ничего не совершивших людей здесь? Потом – что нас вскоре обменяют на кого-нибудь. Потом… Потом мы поняли, что про нас просто забыли. Слишком мало мы значим в суете земной, чтобы о нас помнили те, кто принимает решения… Ну, кормят, поят – и на том спасибо.

– Мы периодически спрашиваем коменданта о нашей участи, – грустно продолжил тот, что из Пезаро, – он каждый раз удивленно смотрит на нас, словно впервые видит, любезно обещает разобраться, заверяет, что… Результат вы видите – мы до сих пор здесь.

– И нас, что ли, будут тут держать, пока мы не состаримся? – возмутился Да Рива. – У меня на мою жизнь совсем другие планы!

– Ну… Если у вас есть деньги… – произнес Розетти. – Можно попробовать предложить Рамиресу.

– Он согласится? – оживился Мочениго.

– Не знаю. У нас денег нет – мы и не предлагали.

– Как-то невесело все, что вы говорите, – недовольно сказал Да Рива. – Совсем не хочется сидеть тут до скончания века! Моя дама сердца заведет себе другого любовника, ее муж будет потирать руки, узнав, что я пропал, а я… Я буду гнить в этой Богом забытой дыре?

– Да что вы! Здесь, по крайней мере, лучше, чем в любой другой тюрьме! – с энтузиазмом возразил Эспозито. – Комендант иногда приглашает составить ему компанию за ужином, да и просто так кормят нормально. Можно гулять, дышать свежим воздухом…

– Нам сказали, что можно гулять за стенами… – сказал Филипп.

– Можно. Пройдитесь, если желаете взглянуть на порт и корабли. Поначалу занятно, но потом надоест. Да и стражник будет ходить за вами словно тень… Лучше уж тут – сами по себе и ветра меньше.

– А можно ли отсюда сбежать? – вполголоса спросил Мочениго.

– В смысле, сбежать? – удивился Эспозито. – Куда?

– В смысле, куда? – удивился Мочениго. – Отсюда! К себе. Куда-нибудь!..

– Вокруг вода, господа, мы на острове, – объяснил Розетти. – За стены можно выйти только под присмотром.

– Там же корабли…

– Да, корабли. И что? Здесь за стенами форта военные галеры и прочая утварь, что помельче. Или вы попросите испанского капитана перевезти вас через море?

– Я, конечно, думал не раз о побеге, – еще тише произнес Эспозито. – У меня даже возник некоторый проект…

– Твой проект – просто план перехода из тюрьмы комфортабельной и уютной в тюрьму менее комфортабельную, а то и сразу на галеры, – заявил Розетти. – В порту Бриндизи и в городе те же испанцы, между прочим.

– А что вы придумали? – спросил Филипп.

– Вы видели, во внутреннем порту есть лодки, – тихо произнес Эспозито. – Можно было бы угнать одну…

– А дальше-то что? Уплыть на ней через море? – ехидно спросил Розетти. – Далеко ли можно уплыть на лодочке?

– Так вы придумали, что делать дальше? – спросил Да Рива.

– Если бы придумал – может, и осуществил бы уже… – разочаровано ответил Эспозито.

– Да, идея сыровата… – задумчиво произнес Мочениго. – Но мысль насчет лодок неплохая… Пойдемте, господа, все-таки прогуляемся по набережной.

Да Рива и Шато-Рено вслед за Николо, сопровождаемые очнувшимся от своей дремы охранником, вышли узким длинным коридором через мощные стены форта. К причалам на тонкой полосе берега между стенами и водой были пришвартованы несколько галер, две шебеки и пара совсем уж небольших суденышек. На другой стороне залива виднелась похожая картина: с десяток галер, галеас и с полдюжины галеонов на якорях.

Скамьи галер были заполнены гребцами. Видимо, суда только что причалили – гребцы явно были разгоряченными и взмокшими. Многие сидели, безучастно опустив головы, некоторые смотрели по сторонам, в том числе и на прогуливающихся по берегу Шато-Рено и его друзей. На третьей по счету галере кормовая надстройка была украшена вырезанной из дерева фигуркой вставшего на дыбы белого единорога. Филипп сразу обратил на нее внимание и показал ее Николо. Где-то здесь, на этой галере, если не обманул комендант Рамирес, находилась часть команды «Сан-Тодаро».

Мочениго, тот во все глаза всматривался в гребцов «Единорога», но узнавал ли кого или нет было непонятно – в конце концов он пробыл капитаном погибшего галеаса всего несколько дней. Но вот его явно узнавали. По мере того, как все трое шли мимо галеры, несколько раз раздавались приглушенные, но отчетливо слышимые слова, произносимые гребцами галеры: «Капитан…»

На каждое такое негромкое приветствие Мочениго резко оборачивался и пытался найти произносившего это слово. Потом шел дальше и снова оборачивался… Филиппу показалось, будто он понимает, что сейчас чувствует Николо. Он сам бы, вероятно, чувствовал нечто подобное, если бы люди, которыми он командовал, оказались прикованными на галерных скамьях…

– Пойдемте в форт… – произнес наконец Мочениго, и все трое молча направились обратно.

– Ты же не виноват, что так получилось, – попытался приободрить друга Шато-Рено, когда их охранник снова уселся на скамейку.

– Какая разница, – угрюмо ответил Мочениго, – просто паршиво…

Эспозито и Розетти снова подошли к ним и продолжили разговор.

– Ну что, вы оценили обстановку? – с интересом спросил флорентиец.

– Мы видели людей с нашего корабля, – сказал Шато-Рено.

– Теперь они не с вашего корабля, теперь они с испанской галеры. Забудьте о них, думайте лучше о себе.

– О нас подумает комендант, – жестко ответил Мочениго, – а о моих людях в цепях на веслах подумать больше некому… Куда отправляют гребцов на ночь?

– Понятия не имею, – ответил Розетти. – Может, на той стороне есть какие бараки… Здесь их с цепи не спускают, это точно.

***

Несколько дней прошло в полнейшем однообразии: прогулки и беседы на улице, размышления и воспоминания в камере. Прогулка обязательно включала в себя выход за стены форта и прохождение мимо «Единорога», если он стоял у причала. Один раз был ужин с гостеприимным комендантом и помощником губернатора, вот и все разнообразие.

От безделья Филипп поставил себе задачу осуществить побег. Не то чтобы он хотел этого непременно, хотя хотел, конечно, но больше это была просто задача для ума.

Поначалу мысли крутились так или иначе вокруг подсказанного Эспозито угона лодки из маленькой, окруженной стенами внутренней гавани крепости. Само по себе это выглядело несложным. Разумеется, лодку нельзя было угнать, пока они находились в своих камерах, но это вполне можно было сделать, когда их выводили на прогулку, например. Разоружить охранника в темном коридоре, во дворике свернуть в короткую галерею и вот тебе причал и лодки… Там всегда почти кто-то крутился – что-то загружали, что-то выгружали, но никакой охраны у лодок Филипп никогда не видел. На стенах охрана была: один человек на круглой башне со стороны порта и один – на бастионе с противоположенной стороны замка. Все, что они могли – это поднять тревогу, но не помешать лодке покинуть каменную гавань. Это в замке, а часовые на стенах форта в таком случае их даже и увидеть не имели возможности.

Но вот, что делать дальше, Филипп придумать не мог. Тревогу подымут, лодку догонят… Допустим, можно успеть добраться до причалов и скрыться в порту или самом городе… Где, у кого?.. Без денег, разыскиваемые стражей… Нет, это нереально. И за стенами форта тоже делать нечего: на корабль незаметно не заберешься, а если и заберешься, то о тебе быстро вспомнят и найдут…

Получалось, что несмотря на то, что их охранял всего один стражник, деваться им было решительно некуда. Собственно, именно поэтому и охрана была чисто символической. Если бы осуществить побег ночью, то шансов было бы несравненно больше, но ночью они были заперты в камерах. В общем, ничего путного не придумывалось…

Но оказалось, что не один Шато-Рено размышлял над планами побега. Николо однажды утром представил свое видение этого вопроса:

– Лодка – вещь бесполезная в нашем случае. Нужно угнать корабль.

– Ага! – согласился Да Рива. – И захватить крепость. А лучше – весь Бриндизи, так надежней.

– Есть другие варианты?

– У меня – нет, – честно признал Филипп.

– Нужно захватить «Единорога»! – увлеченно говорил Мочениго. – Гребцы галеры – пленные, они нас поддержат! Нужно только разобраться с командой и стражей.

– Всего-навсего, – сыронизировал Да Рива. – Я же говорю, давайте уж захватим крепость со всеми потрохами. Отобьем пару штурмов и согласимся на почетную капитуляцию с правом выхода со знаменами!

– Нас всего трое, Николо, – подтвердил сомнения Да Ривы Шато-Рено. – И оружия нет. Реально ли это, сам подумай!

– Я подумал. Нереально. Но нужно двигаться в этом направлении! Можно привлечь Розетти с Эспозито. Козимо точно согласится, я уверен!

– Даже если пятеро… А оружие?

– Нужно думать… Всем думать! А я переговорю с парнями.

«Парни» в лице Розетти и Эспозито на побег дали принципиальное согласие. Розетти, как и Да Рива, посомневался вначале, а Эспозито проявил полную решимость. Более того, он сообщил важную вещь: оказывается, у него в камере был спрятан кинжал.

– Я нашел его во дворе форта. Порядком убитый, но еще вполне дельный. Я подточил его на камнях – теперь сверкает, как огонь, но, конечно, не острый, как бритва.

– Отлично! – воодушевился Николо. – Сегодня все обдумаем, а завтра на прогулке обсудим.

Но назавтра никаких принципиально новых идей никто не предложил. У причала с галерами они могли оказаться только в сопровождении охранников. Штурмовать галеру впятером среди бела дня и почти без оружия… Это даже не самоубийство, а просто сумасшествие. Вот если бы ночью, да с оружием, да если бы освободить хотя бы часть гребцов… Но как к такому подойти никто пока придумать не мог.

Да и неизвестно было, что там за стенами ночью. Может быть «Единорога» и нет по ночам у причала. Хорошо бы было поговорить с гребцами из тех, что были с «Сан-Тодаро», разузнать, что да как… А вот это вполне можно было осуществить. И Филипп на следующий же день рассказал об этом Мочениго.

Когда в очередной раз их пригласили на ужин, то Николо перевел разговор в нужную сторону, а потом и прямо попросил коменданта о встрече со своей бывшей командой.

– Я ведь не могу не чувствовать ответственность за них, дон Диего, – уговаривал Мочениго коменданта. – Хоть я и сам почти в таком же положении, но все же им важно будет знать, что я не забыл о них… Просто выслушать их просьбы, подбодрить…

– Не вижу ничего плохого в этом, – любезно согласился комендант. – Поговорите… Но должен вам заметить, что вопреки ужасным слухам об испанских галерах и о несчастных оборванных и полуголодных галерных рабах, которых избивают со звериной жестокостью бесчеловечные надсмотрщики, все обстоит не так. Вы лучше других понимаете, как важны гребцы для капитана галеры. Капитаны больше всего заинтересованы, чтобы они были сильны и здоровы. Кормят их, разумеется, не разносолами, но обильно. И ночью им есть, чем укрыться. Так что поверьте, жаловаться им особо не на что, разве только на несвободу. Но тут уж ничего не поделаешь…

Разговор с командой состоялся и был крайне содержательным. Прикрываясь интересом к бытовым подробностям, Мочениго сумел разузнать все, что их интересовало. А именно: последние три дня «Единорог» стоит у причала и никуда не выходит. Гребцы тоже остаются на галере. Матросов и офицеров отпускают на ночь то ли в город, то ли в казармы. Охрана ночью – всего-то семь человек, но гребцов при этом, естественно, не расковывают. На галере всегда остается или сам капитан, или помощник капитана.

– Смотрите! – предложил Мочениго на прогулке. – Когда темнеет, на галерах остается минимум охраны. Мы угоняем лодку из внутренней гавани, выходим на ней в залив, но направляемся не в город, а переплываем на ней к галерам. Неожиданно нападаем на охрану, захватываем «Единорога», отчаливаем и… все, свобода!

– Ничего себе – все! – возмутился Розетти. – А как выйти в море? Мимо крепости опять же! Пока мы оплываем вокруг нее, поднимут тревогу и утопят нас к чертовой матери! Там же пушки!

– Можно попробовать сразу пойти на север, – не очень уверенно произнес Мочениго. -Там между островом и берегом небольшой проход… Правда, наверняка скалистый и ночью…

– Да это дело десятое! – прервал Мочениго Да Рива. – Черт возьми! Как мы выйдем на галере, как избежим пушек… Скажи другое лучше, как мы окажемся в темноте, на свободе, у лодок!

– Я придумал только это! – зло огрызнулся Николо. – Придумай сам, как нам выбраться из камер!

– Тише, господа, не ссорьтесь! – примиряюще сказал Эспозито. – Мне вообще-то нравится этот план. У нас есть кинжал… Если по дороге раздобыть еще чего-нибудь, вполне можно напасть на галеру. Как я понимаю, гребцы на галере – ваши люди, господин капитан?

– Да! Я уверен они нас поддержат! Им тоже хочется на свободу!

– Тогда остается придумать только первую часть плана.

– Не представляю, как это можно осуществить… – задумчиво произнес Розетти. – Днем это можно сделать без особых проблем, например, когда нас конвоируют на прогулку…

– Днем не нужно и лодку угонять, мы и так можем подойти к «Единорогу», только что толку?

– Ладно, господа, – прекратил споры Розетти. – У нас наметился план. Нужно всем подумать, как к нему подступиться. Как кто-нибудь что-нибудь придумает – пусть изложит свои мысли…

После столь эмоционального обсуждения все почувствовали необходимость побыть в одиночестве. Даже Розетти с Эспозито разошлись в разные стороны. Филипп, подумав немного, подошел к Мочениго.

– Николо, ты не заметил, в нашей маленькой гавани часто стоит большая лодка. Четырехвесельная, с парусом.

– Заметил, – невесело и будто задумавшись о чем-то другом ответил Мочениго.

– Зачем нам «Единорог», если есть такая лодка? Если уйти незаметно, то можно попробовать перейти на ней на ту сторону моря… Сколько отсюда до того берега?

– Миль шестьдесят… Но там турки. А до Корфу миль девяносто, не больше.

– Это же всего двое-трое суток!

– При попутном ветре – быстрее.

– Так зачем нам галера?

– Сейчас зима… ветры, шторма… Опасно на лодке…

– Ты говоришь об опасности на море? Не верится… Ты хочешь спасти моряков с «Сан-Тодаро»?

– Ты не моряк, Филипп, тебе это трудно понять. Капитан не может покинуть тонущий корабль, пока на нем остался хоть кто-то из команды. Это дело чести.

– Твой корабль уже утонул… И ты больше не их капитан…

– Они так не считают.

В эту минуту Шато-Рено понял, что Николо никуда не сбежит без своих людей. Что весь план побега на «Единороге» задуман им специально, чтобы спасти их. Филиппа вдруг озарило открытие, что если бы сейчас вдруг Мочениго получил свободу и право вернуться в Венецию, то и тогда бы он не воспользовался им! Шато-Рено восхитился своим другом. Это было столь благородно, сколь и глупо, что он не смог сразу ответить. Но было это, пожалуй, даже трогательно… Хотя и совершенно бессмысленно.

– На «Единороге» не все. Ты что же, будешь собирать остальных по галерам? Девяносто человек?

– Я все понимаю, Филипп… Извини, я не могу по-другому.

Шато-Рено сейчас представил себя в такой ситуации. Погибнуть всем вместе или спастись одному, если всем невозможно? Он бы выбрал – спастись самому. Просто так разумно! Просто в жертве такой нет никакого смысла! Может быть раньше, когда он был один… Но сейчас – нет. Сейчас ему было к кому возвращаться. И он должен вернуться! А вот Мочениго теперь стал проблемой… И без него никак, и с ним невозможно…

***

Пока Шато-Рено раздумывал, что делать с Мочениго, удачная мысль посетила Розетти.

– Как в темное время суток угнать лодку? Да нет же ничего проще! Когда нас ведут на ужин к коменданту!

Все замерли, обдумывая предложение Розетти. Действительно, это же было так просто. Только один охранник и человек в черном – то ли слуга, то ли камердинер коменданта. Неожиданно напасть на них, обезоружить… Тут же проскользнуть во двор, свернуть в тот короткий коридор – и вот они, лодки.

– Там стоит отличная четырехвесельная посудина – это лодка коменданта. Он на ней перебирается в город и гостей привозит! Берем ее и удираем!

– Куда? – спросил Да Рива.

– Куда? На ту сторону, разумеется. Лодка достаточных размеров… И парус есть.

– Вообще-то план хорош… – произнес Эспозито. – Теперь нас пятеро. С лодкой мы справимся. План хорош… Нужно обговорить детали.

В целом все были согласны с планом, молчал только Николо. Филипп с некоторым волнением смотрел на него, ожидая, что тот скажет. И остальные ожидали, что скажет Мочениго, так-как он был, естественно, самым опытным и авторитетным в морском деле. И он сказал.

– План, в общем, недурен… – медленно произнес Мочениго, смущенно и тревожно глядя на Шато-Рено. – Если бы дело было не зимой. Сейчас путешествие в лодке через Адриатику – дело очень опасное. Наш галеас не выдержал шторма, а вы предлагаете на лодке… Если не будет хорошего ветра, то на веслах добираться – несколько дней… Да и догнать нас смогут на раз-два. Тогда уж точно будем сидеть до скончания века… Лодка не пойдет.

– Тысяча чертей! – воскликнул Эспозито. – Но нормальный корабль нам не угнать впятером безоружными!

– Да и разве галера – нормальный корабль? – удивленно и внимательно глядя на Мочениго, спросил Да Рива. – Ты же сам говорил, что в шторм им в море делать нечего…

– На галере мы окажемся на той стороне через несколько часов, если поднажать, конечно… И на ней нас не догонят.

– Черт побери… – растерянно проговорил Розетти. – Галера… Очень сомнительно, что у нас хватит удачи на такое предприятие…

– Это самоубийство – лезть на галеру с вооруженной охраной! – заявил Эспозито. – просто не представляю себе этого…

– Я согласен с Николо, – вдруг произнес Шато-Рено и ощутил на себе благодарный взгляд Мочениго. – Слава Богу, я уже наплавался в шторм и знаю, как это выглядит. Мы чудом спаслись! Если плыть через Адриатику, то не на скорлупке, а на нормальном судне.

– Ну что ж, – задумчиво произнес Да Рива, – тогда у нас опять нет плана…

***

Но Филипп уже начал обдумывать свою идею, которая пришла ему во время их совещания на прогулке. На новый план его подтолкнула действительно удачная мысль Розетти о том, как оказаться поздно вечером у лодок в гавани. Но только он развил эту мысль дальше, сам удивляясь размаху и наглости им задуманного. Николо хотел галеру? Будет ему галера! Любая. На выбор…

Обдумав с разных сторон свой план, Филипп решил, что он вполне осуществим. Рискованными были несколько его пунктов, мало зависящих от их решимости и ловкости, но риск был вполне приемлем. Нужен был взгляд со стороны, чтобы обнаружить все возможные недостатки его плана, и для начала на ближайшей же прогулке Шато-Рено решил посвятить в него Мочениго.

– То есть, если я правильно понял, – произнес слегка ошарашенный Николо, – ты хочешь захватить в заложники коменданта?

– Это даст нам возможность избежать боя и уйти в море без преследования.

– Это-то я понял… Захватываем его, садимся в лодку… Высаживаемся у «Единорога»… С ножом у горла комендант приказывает охране покинуть галеру… Да… Не знаю, что и сказать…

– Скажи, есть ли непреодолимые препятствия, которых я не учел?

– Я не вижу ничего такого… Ты, конечно, говорил, чем занимаешься, но чтобы вот так… Тебе уже приходилось проделывать нечто подобное?

– Ну… может, не с таким размахом и не так дерзко…

– Да уж… Твой план настолько циничен и бесцеремонен, что граничит с бесстыдством. Но нахальство в данном случае принесет нам удачу! Я целиком – за. Посвятим в него остальных.

У остальных поначалу план Филиппа не вызвал такого воодушевления, как у Мочениго. Все разошлись после прогулки несколько растерянные и ошарашенные. Однако на следующий день первая растерянность прошла, все стали задавать вопросы, но часто сами же придумывали на них ответы. Постепенно план Шато-Рено обрастал подробностями и новыми ходами.

– За ужином кроме гостей присутствуют двое слуг, но они не вооружены, – произнес Розетти. – У входа остается один охранник – у него шпага. Оружие есть и у гостей…

– Комендант всегда без оружия, – заявил Да Рива, – а Вальмаседа, например, не расстается со шпагой.

– Это не страшно, – сказал Мочениго. – Главное – четкость наших действий…

– Еще один важный момент, господа, – вставил Эспозито. – Важно, чтобы за ужином мы оказались все вместе, а этого ведь ни разу не было! Возвращаться к камерам и отпирать двери неудобно, да и охрана там опять же…

– Придумаем что-нибудь…

– Я, кажется, уже придумал! – вдруг воодушевленно сказал Розетти. – Нужно пригласить губернатора Бриндизи!

Все дружно посмотрели на расплывшегося в улыбке Розетти, как на умалишенного, с сочувствием.

– Мы… будем приглашать его сами?.. – наконец осторожно, словно боясь обидеть нездорового человека, спросил Да Рива. – Или попросим Рамиреса?

– Да нет же! Слушайте! – возбужденно сказал Розетти. – Мы убьем сразу двух зайцев!

– Нам бы хоть одного схватить за уши…

– Взять в заложники губернатора – это ведь надежнее, чем просто коменданта, не так ли? – объяснял Розетти. – Тогда с нами уж точно никто спорить не будет!

– Это несомненно, но как нам его заполучить?

– А вот как! Даже если и не получится, то хуже от этого не станет!.. Слушайте…

…На их удачу комендант пригласил на ужин Мочениго, Да Риву и Шато-Рено в этот же вечер. И уж если удача повернулась своим симпатичным личиком, то и дальше все стало ложиться в масть, как говорят заядлые игроки, и вторая удача была в том, что на ужине присутствовал помощник губернатора Бриндизи Альваро де Кастро.

Когда разговор зашел об участи пленников и о полном бессилии коменданта принять участие в их судьбе Да Рива вдруг предложил справиться о них у губернатора. Рамирес любезно согласился, всем видом, однако, показывая, что сам не верит в успех этих хлопот.

– А что, если пригласить губернатора к вам, любезный дон Диего? – предложил Шато-Рено. – Мы могли бы поговорить с ним… Обсудить. Возможно, мы смогли бы убедить его.

– Интересно… – задумался комендант. – Что скажете, господин де Кастро?

– Я могу донести до господина Мигеля де Сальседо вашу просьбу. Если вы готовы пригласить его на ужин, дон Диего…

– Я буду счастлив! Когда будет угодно господину губернатору!

…Теперь осталось проработать только детали и ждать, соблаговолит ли их милость господин де Сальседо принять приглашение коменданта Рамиреса. Среди участников будущего побега царило оживление и волнение. В самый последний момент засомневались нужно ли предупреждать людей из команды «Сан-Тодаро» на «Единороге». В итоге пришли к выводу, что не стоит. Возможная польза от этого никак не перевешивала риск, что об их плане узнают испанцы.

И вот настал тот день, когда слуга Рамиреса сообщил Шато-Рено, Да Риве и Мочениго, что завтра вечером ожидается визит губернатора. Розетти и Эспозито были предупреждены, а кинжал последнего перекочевал к Мочениго. Все роли были распределены и заучены, возможные неожиданности учтены, а командующим сухопутной частью операции по настоянию Мочениго и к удивлению Филиппа был назначен он, Шато-Рено. Ну что ж, чай оно не в первый раз…

***

Все происходило рутинно и обычно. Слуга в черном с лампой, охранник с умиротворенным видом и Да Рива с Мочениго, идущие вслед за ним. Проходя мимо коридора, ведущего в маленький каменный дворик, Филипп не удержался, заглянул в него – никого. Тем лучше…

Гости коменданта уже собрались. Кроме хозяина за столом сидели Вальмаседа и представительный мужчина лет сорока с эспаньолкой, густыми черными волосами и спокойным, уверенным взглядом.

– Вот, ваша милость, – представил своих пленников Рамирес, – это господа де Шато-Рено, Да Рива и Мочениго. А это дон Мигель де Сальседо, господа, губернатор Бриндизи.

Трое пленников церемонно поклонились и присели за стол. Мочениго оказался рядом с губернатором, а Филиппу досталось место с самого краю, ближе к выходу, где со скучающим видом остались стоять их конвоир и слуга в черном.

Мигель де Сальседо оказался человеком простым и нечванливым. Без всяких просьб со стороны пленников он сам перешел к делу.

– Я уже знаю о вашем желании, господа, – слегка покровительственным тоном произнес губернатор, – дон Диего мне поведал о нем. Вы хотите получить свободу… Это вполне естественно с вашей стороны. Мы можем обсудить этот вопрос.

– Извините, господин де Сальседо, – произнес Мочениго, – но мы здесь не одни…

– А… Дон Диего держит здесь еще двоих узников, – улыбнулся губернатор. – Он мне рассказывал об их настырных попытках достучатся до властей… Впрочем, их тоже можно понять.

– Когда мы рассказали им, что сегодня увидим вас, они просили замолвить и за них словечко… Возможно ли и их пригласить сюда?

– Если речь пойдет и о них… И если дон Диего не возражает…

– Нет, что вы, ваша милость!.. Маурицио! Приведи господ!