Светлейшая

– Чтобы накормили для начала. А потом – нужно подумать…

Привлекать внимание людей в крепости на соседнем острове не пришлось. Похоже, они сами увидели потерпевших кораблекрушение, а когда ветер еще более стих, отправили к ним лодку.

В лодке было шестеро гребцов, несколько солдат и офицер в кирасе и шлеме. Когда двое моряков подтянули судно на гальку, он ловко спрыгнул на берег и не спеша направился к стоявшим впереди всех Мочениго, Шато-Рено и Да Риве. Офицеру было лет двадцать пять, но, несмотря на молодость, взгляд его был уверенным и жестким.

– Кто вы? – хмуро оглядывая спасшихся, спросил он вроде бы по-итальянски, но с жутким, едва понятным произношением.

– Венецианцы, – ответил вышедший вперед Мочениго, – наш корабль ночью разбился о скалы.

– Что за корабль?

– Военный галеас, – честно признался Николо. – Я его капитан. Меня зовут Николо Мочениго.

– Лейтенант Энрике Касильяс де Мендоса. Я помощник коменданта Сан-Николо.

– Значит, мы все-таки на Тремити… Лейтенант… Мои люди промокли и голодны… И пить из луж тоже не хочется…

– Решать будет комендант. Я передам ему вашу просьбу.

Лодка уплыла и пока не возвращалась. Команде «Сан-Тодаро» пришлось обживаться на новом месте и налаживать свой быт хотя бы на время. Авторитет и командование Мочениго, хоть тот и был их командиром всего два дня, никто оспорить не пытался. Да и смысла не было. С острова некуда было деться, все словно продолжали плыть на одном корабле и ждали дальнейшей своей участи.

Чьи-то огниво и просохший трут помогли развести костры, дали возможность согреться и обсохнуть людям. В скальных выступах, что повыше, была дождевая вода, так что и жажда им больше не грозила. Верхушка их скалистого острова была покрыта маленькими, на редкость корявыми сосенками, которые, собственно, и составляли всю его растительность. Наверху были обнаружены полуразрушенные стены без крыш, принадлежавшие когда-то то ли монахам-отшельникам, то ли контрабандистам. Часть людей разместились и разожгли костры там, пользуясь хотя бы такой защитой от ветра.

В конце концов лодка из крепости снова вышла в небольшой пролив, отделяющий два острова. Испанский лейтенант сказал, что комендант крепости запросит инструкции у начальства в Термоли, а пока все находящиеся на острове венецианцы будут считаться пленными. Испанцы передали своим военнопленным сухари, воду, один экземпляр Библии ин-октаво и обещали вернуться завтра.

Мочениго лично разделил сухари и приказал соорудить из обрывка паруса тент, под которым по очереди грелись у костра и спасались от вновь начавшегося дождя. Сам же капитан устроил у другого костра совещание с Шато-Рено и Да Ривой.

– Перспективы невеселые, – печально произнес Да Рива.

– Да уж… Но скрывать, что мы венецианцы и военные было бесполезно.

– Нас запрут в крепость? – спросил Шато-Рено.

– Зависит от их человечности. Могут просто оставить подыхать на этом острове.

– А можно ли отсюда выбраться, что скажешь, Николо? Ты же моряк…

– Да, я моряк. Но не птица. До Сан-Николо доплыть можно и вплавь, только зачем? До большой земли добраться – нужна лодка. Однако, ведь и там испанские владения.

– Можно отобрать лодку у испанцев…

– И пересечь на ней Адриатику? Сейчас? Не говори ерунды. Да и сколько людей вместятся в одну лодку? Мы же не можем бросить остальных…

– Так что же, – совсем уж грустно сказал Да Рива, – плен – лучший вариант для нас?

– Лучший по сравнению со смертью… Ладно, нужно отдохнуть, а завтра все прояснится. Лодку в Термоли они отправили и самое позднее через день получат ответ. Недолго ждать осталось.

Но утром никто не приплыл к ним сообщить вести. Хотя пара рыбацких лодок вышла в спокойное, без всякого волнения море. Словно и не зима на дворе… Две какие-то лодки явно пришли с материка, но были ли это те, что посылали в Термоли, нельзя было понять. Это уже начинало тревожить. Впрочем, испанская бюрократия – притча во языцех, там могли и неделю думать. А могли запросить еще более высокое начальство.

Но жаловались на испанских бюрократов зря, они отработали достаточно быстро. Уже после обеда к крепости с моря со стороны запада подошла лодка, из которой высадился какой-то офицер и исчез за ее воротами. Через полчаса тот же офицер покинул на лодке остров и отправился в сторону материка, а к венецианцам прибыл Мендоса.

– Мы получили приказ губернатора Термоли, – бесстрастно сообщил лейтенант. – Велено вас пока оставить на острове до особого распоряжения.

– И как долго нам ждать этого распоряжения? – спросил нахмурившийся Мочениго.

– Это зависит не от меня. Вам доставят еще припасы. Дерева для костров у вас предостаточно… Вам не на что жаловаться.

– Послушайте, господин лейтенант! Здесь нет никакого укрытия. У нас двое заболевших!

– Я возьму их с собой, в крепости есть врач.

– Лейтенант! – не выдержал Да Рива. – Да мы же здесь все передохнем! Или вы этого и хотите?

– Успокойтесь, господа. Полагаю, вы пробудете на острове до решения вашей судьбы в Неаполе.

– Но почему здесь? Почему не в крепости, не в тюрьме?

– Вас сто человек! – начинал злиться лейтенант Мендоса. – Где разместить сто пленных солдат? Ни у нас, ни в Термоли нет столько места! Так что радуйтесь тому, что есть. Например, что ходите ногами по острову, а не кормите рыб!

Больше споров не было. Лейтенант оставил очередной мешок сухарей, а островитяне с тоской смотрели на удаляющуюся к крепости лодку. Ну хоть больных, у которых был жар, отправили в крепость. Можно было надеяться, что с ними теперь все будет хорошо, на острове они точно бы умерли.

Но человеческая природа такова, что позволяет ему, человеку, приспособиться к чему угодно. С помощью милосердно переданного испанским лейтенантом топора построили укрытия от ветра и дождя. На невесть как сохранившиеся у Мочениго и Шато-Рено деньги купили у тех же испанцев вина и мяса, чтобы хоть как-то разнообразить скудный рацион моряков. Впоследствии еще двоих заболевших отправили в лазарет в крепость. В общем, жизнь худо-бедно наладилась и стало казаться, что они живут на острове уже давно и проживут еще долго.

Кончилось все хоть и ожидаемо, но как всегда внезапно. Однажды утром перед крепостью Сан-Николо бросили якорь две старые, видавшие жизнь каравеллы, а вскоре пришли три лодки с лейтенантом Мендосой во главе.

– Губернатор Термоли приказал доставить вас в Бриндизи, – с ходу заявил лейтенант. – Мы перевезем вас на корабли. Не всех сразу, конечно.

Мочениго, Филипп и Да Рива переглянулись, но возражать никто не стал. Оставаться на острове хотелось меньше, чем чего-либо еще.

Шато-Рено отправился в первой партии. У поднявшихся на борт венецианцев сразу же отбирали оружие (у кого оно было) и отправляли в трюм, но перед тем сковывали кандалами.

– Зачем? – спросил Филипп у распоряжавшегося на палубе седого офицера.

– От греха, – доброжелательно ответил тот. – Потерпите, до Бриндизи добираться не долго.

Но добирались долго. Показалось, что дня три, не меньше. Путешествие в кандалах в тесном вонючем трюме было столь тяжким, что, когда пришли в Бриндизи, их холодный остров уже вспоминался, как потерянный рай. Состояние людей было подавленным, к четырем заболевшим – единственным, кого держали без кандалов – добавилось еще двое.

Порт Бриндизи был изрядных размеров. От моря его защищали отмели и несколько островов. На самом большом из них, располагавшемся почти на середине входа в бухту, стояла крепость. Порт был заполнен кораблями, в основном военными; галеры, галеоны, несколько галеасов и судов поменьше занимали большую часть прикрытого от моря пространства порта.

Сразу же, как бросили якорь, начали распределять кого куда. Распоряжался всем живой, подвижный, невысокий и немолодой человек – дон Диего Оро де Рамирес, комендант Морской крепости и замка Альфонса, а заодно капитан порта Бриндизи. Мочениго, Да Риву и Шато-Рено – единственных оставшихся в живых офицеров – он приказал отправить в эту самую крепость на острове, закрывавшем вход в бухту.

Еще когда их высадили на портовой набережной и потом, пока всех троих везли в крепость, удалось неплохо разглядеть испанские укрепления. Замок Альфонса был явно неновым сооружением, построенным лет, может, сто или двести назад из гладко отесанного красноватого камня. Но к нему примыкал вполне современный каменный форт с бастионами. С трех сторон крепость была окружена морем, а от северной части острова – широким рвом, соединенным с водами залива.

Лодка с пленниками через высокую арку в стене вошла в небольшой внутреннюю гавань, образуемую замком Альфонса, фортом и соединяющими их стенами. Кандалы были давно сняты – куда бы они делись, окруженные гарнизоном и стенами. Под охраной их отконвоировали внутренними переходами в какой-то полутемный коридор.

Шато-Рено перед своей камерой в последний раз оглянулся и успел заметить, что его друзей заводят в соседние двери. Ну хоть это хорошо, сидеть будут рядом… Камера – небольшой каменный мешок с узким, словно дыра оконцем – была тем не менее вполне уютной после путешествия в тесном и сыром трюме каравеллы. На грубой деревянной кровати лежало сено и кусок мешковины – наверное, покрывало. Этого было вполне достаточно, чтобы завалиться спать, что Филипп сразу же и сделал.

***

Сколько он спал, Шато-Рено не понял, но, видимо, не мало – в оконце-туннеле было темно. Перед ним стоял мрачноватый человек в черном, держащий лампу, и молча смотрел своими черными глазами прямо на него.

«Неужто убивать пришли? – внутренне напрягся Филипп. – Так сразу не должны бы…»

– Господин де Шато-Рено? – спросил черный человек с тем невозможным выговором, который, как уже понял Шато-Рено, был неаполитанским диалектом итальянского языка.

– Я… – делано-сонно ответил Филипп, готовясь на всякий случай к любому развитию событий.

– Вас ждут, господин де Шато-Рено, пройдемте за мной.

Филипп послушно встал и вышел в коридор. За дверью камеры стоял охранник. Все, как полагается: шпага и зловещий взгляд в неярком свете лампы. Чуть дальше стояли еще двое человек. Один – это точно просто другой страж, а вот второй показался удивительно похож на Да Риву. Как оказалось, Филипп не ошибся.

– Господин Да Рива, господин де Шато-Рено, следуйте за мной, – произнес человек в черном и пошел вперед по коридору.

«Не на пытку ли ведут? – снова мрачно подумал Шато-Рено. – Зачем вдвоем? Впрочем, им, вероятно, виднее».

Но уже в конце следующего коридора послышались звуки, совсем не подходящие для пыточных дел – то были звуки ножей и вилок, смех и веселый разговор нескольких людей. Кажется, их вели на ужин…

В длинной и не очень широкой зале с мраморным полом был накрыт стол. Накрыт вполне изящно и богато, надо было признать. Канделябры со свечами, разнообразные яства и двое слуг, внимательно следящие за нуждами вкушающих гостей.

За столом сидели четверо: комендант крепости Рамирес, которого Филипп узнал сразу же, двое незнакомых господ, а четвертым… четвертым был, как ни странно, Мочениго.

– О,о! Наконец-то, господа! Мы уже заждались вас! – гостеприимнейше произнес комендант так, будто Шато-Рено и Да Рива, где-то развлекаясь, забылись и опоздали на званный ужин. – Прошу вас, прошу к столу!

Шато-Рено и Да Рива аккуратно и сосредоточено присели на предупредительно отодвинутые и придвинутые слугами стулья, внимательно глядя на Николо и пытаясь понять, что происходит. Но по лицу Мочениго ничего понять было нельзя или он сам еще не понимал ничего.

– Вот, господа, отведайте! – продолжал гостеприимный хозяин, и по его команде бокалы гостей наполнились вином даже не красным, а скорее, черным. – Альбезе! Это местное. Уверяю, останетесь довольны, даже если у вас самый взыскательный вкус! Негромаро с добавлением мальвазии! Черные слезы салентинских известняков!

Вино и правда оказалось превосходным. Глубокий ягодный аромат, легкая землистая горечь… Рошфор бы оценил. Но Шато-Рено сейчас пытался оценить людей, присутствующих за столом.

Комендант Рамирес казался человеком довольно простым и открытым. Во всяком случае на первый взгляд. Было ли у него, как говорится, второе дно судить пока было невозможно.

Рядом с ним сидел интересный человек. Лет сорока, мужественное загорелое лицо, два небольших шрама, которые придавали ему разбойничий вид и однозначно возбуждающий интерес в глазах женщин. Он улыбнулся Мочениго, который что-то сказал ему, потом сам что-то сказал Николо… Его улыбка казалась честной, по крайней мере.

Вторым незнакомцем был совсем другой человек. Помладше, лет тридцати, узкое бледное лицо, пожалуй приятное, но настораживающее своей внимательностью и сосредоточенностью даже при разговоре. Умный взгляд, умная улыбка… Вроде бы и добрая, но не скажешь, что искренняя.

Комендант познакомил своих гостей. Оказалось, что загорелый и со шрамами – вице-адмирал Вальмаседа. Филипп вспомнил, что слышал о нем от Ангелоса. А вторым оказался Альваро де Кастро, представленный, как помощник губернатора Бриндизи.

– Ваш друг, господа, – расточал любезности хозяин крепости, – рассказал, что у меня в гостях оказались двое дворян и отважных офицеров, и я тут же приказал пригласить вас за наш сегодняшний стол! Право, здесь на юге так мало людей, с кем можно интересно провести время… А уж таким гостям, как вы радуешься, будто родственникам после долгой разлуки!

– Спасибо, дон Диего, вы очень любезны… – растерянно, перебегая взглядом по гостям, произнес Да Рива.

– Ну, что вы! Вот, господин Мочениго рассказал, как вы бесстрашно возглавили абордажную атаку на флагмана адмирала Риверы!

– Надо признать, – произнес Вальмаседа, – что все висело на волоске. Ветер был ни к черту… Я уже думал, что не успею, и вы захватите «Консепсьон»!

– Еще бы две-три абордажных команды с галер, и так бы и произошло, но ваши галеоны приближались слишком быстро… – осторожно ответил Да Рива.

– Да, что уж говорить! – горячо и возмущенно сказал Мочениго. – Если бы наши галеры не испугались!..

– Вы не правы, дорогой Мочениго, – произнес Вальмаседа. – Капитанов галер тогда можно было понять. Под залпами галеонов куда бы они девались? Бессмысленный героизм… Толку все-равно бы не было.

– Интересно слушать рассказы о боях и абордажах, – с грустью сказал Рамирес, – а вот я уже давно стал сухопутным моряком… Ни здоровье не позволяет… да и желания уже большого нет.

– А как, господин Мочениго, вы оказались капитаном галеаса? – спросил Альваро де Кастро. – Ведь вы же говорили, что были капитаном галеры…

– Это тоже печальная история. Адмирал Веньеро сместил капитанов галеасов, а вместо них назначил сопракомито с галер. Все также из-за их трусости!

– И с этим я тоже не соглашусь! – снова вступил в разговор Вальмаседа. – Думаю, адмирал Веньеро слишком строг к своим капитанам. Галеасам атаковать галеоны в той ситуации… У них никаких преимуществ не было, ветер уже был крепкий… Нет, они просто сберегли своих людей и свои корабли. Их атака была бы самоубийством, причем без всякой выгоды. А вот атака галер, смешавшая мой строй… Хоть и жертва, но небесполезная – вы спасли свои галеоны.

– Это от отчаяния, – сказал Николо. – Казалось, что все катится к чертям…

– Да уж… Не вовремя вы, извините… – улыбнулся Вальмаседа (все-таки честно и искренне, сомнений не было). – Вообще в сражении было два ключевых момента, которые могли направить его в одну или другую сторону… Не считая сирокко, конечно. Это атака галер, разрывающая наш строй, и абордаж флагмана. Но в последнем случае – это все художества нашего адмирала. Я бы так ни в жизнь не рискнул!

– Выманил он нас ловко!

– Да, но чуть не потерял свой флагман, вместе с собой. Признаю, вы дрались на нем отчаянно!

– Если бы не господин де Шато-Рено, – произнес Да Рива, – то, вероятно, я бы не сидел сейчас за этим столом…

– Да, господин де Шато-Рено! – снова заговорил комендант. – Господин Мочениго сказал нам, что вы из Франции и служили в гвардии короля Людовика! Не так ли?

– Все верно, господин Рамирес. В роте Витри.

– Как? Того человека, что убил Кончини?

– Да. И я присутствовал при попытке ареста маршала и его убийстве.

– Вот это да! Расскажите же нам, как все это было!

– Да как было… Витри собрал своих людей во дворе Лувра… Никто почти не знал о его планах. Когда маршал вошел во двор, Витри сказал ему, что арестовывает его. Кончини отказался подчиниться. С ним было много людей, больше даже, чем нас… Как выразился господин вице-адмирал – все висело на волоске. Витри выстрелил, и все мы тоже… Маршал погиб на месте.

– А что король?

– Король? Его величество все видели… Король был рад.

– Но, значит, это было все-таки не убийство, а попытка ареста?

– Буду честным, господин Рамирес, я не знаю, что было на уме у Витри. Но сдать оружие Кончини предложили, это точно.

– А почему же вы покинули службу, раз она была так успешна? – спросил де Кастро.

– Видите ли… Служба в гвардии требует средств, чтобы поддерживать свой статус… Я не богат…

– О,о! Дорогой Шато-Рено, – воскликнул комендант, – благородному человеку не нужно стесняться этого обстоятельства! Увы, не все достойные люди богаты. В наше нелепое время все деньги утекают к купцам и ремесленникам, а мы… Но от этого благородные люди не перестают быть благородными!

– Но неужели, господин де Шато-Рено, – продолжал интересоваться де Кастро, – король не вознаградил вас? Вы стреляли в его врага…

– Мне не на что жаловаться, – серьезно сказал Филипп, – его величество отблагодарил меня… Он сказал: «Спасибо».

– Да… – задумчиво произнес Вальмаседа. – Благодарность королей стоит больше золота, но разменять ее на звонкую монету не всегда получается…

– Вот я и отправился на поиски этой монеты. Служил в страдиотах во Фриуле, после ранения снова оказался в Венеции…

Разговор за ужином был долгим. Он был даже интересным. Венецианские «гости» в основном отвечали на расспросы, но на допрос это никак не походило. Уже в конце беседы речь зашла о них самих и будущем их команды.

– Я бы и рад, господа, – сожалея и будто бы оправдываясь, говорил комендант Рамирес, – отпустить вас, но у меня приказ… Губернатор велел пока держать вас под арестом в моем замке…

– Но сколь долго? – спросил Мочениго.

– Полагаю, вас хотят обменять на кого-нибудь, – произнес де Кастро. – Я слышал от губернатора что-то в этом роде.

– Беспокоиться вам не нужно, господа! – тут же сказал Рамирес. – Я обеспечу вам достойные условия! Ваше пребывание здесь не будет казаться пленом. Вы сможете гулять по острову, общаться друг с другом и с… У меня еще есть пара гостей… В общем, вы не будете в обиде, обещаю!

– А как же моя команда?

– Ну… Тут дело такое… Мне приказали распределить их по галерам…

– Разве их не обменяют?

– На кого же? – невинно спросил комендант. – На таких же гребцов, что попали в плен к вам? Зачем это нам?..

– Но… Я не могу оставить своих людей! Как мне добиться их освобождения?

– Боюсь, господин Мочениго, – сочувственно произнес де Кастро, – это уже не в силах любого, из здесь присутствующих.

– Увы… Таковы распоряжения начальства… Нам нужно укомплектовать команды галер. Они слишком быстро выходят из строя, вы понимаете меня? К возвращению адмирала Риверы все должно быть готово, а он обещал вернуться вскоре после Рождества…

– Быть может, я смогу выкупить их? – с надеждой спросил Мочениго.

– Вполне возможно, – ответил Рамирес. – Чтобы мы могли заменить их. Но… вам сначала самим нужно получить свободу.

– Я… Но… На какой они галере?

– На разных… Большая часть на «Единороге». Да, вы правы, через какое-то время их всех будет трудно найти и собрать… Я слышал, на зиму де Лейва переведет свои галеры в Неаполь или на Сицилию. Но, что делать? Это война и все сопутствующие ей радости. Лучше считайте, дорогой Мочениго, что ваши люди утонули… тогда, вместе с остальными…

Ужин был закончен. Вежливо и крайне учтиво все попрощались, словно это был аристократический прием в роскошном дворце. Только вот гости отправились не по домам, а под конвоем в свои камеры. Но хозяева остались. Им, как видно, было еще что обсудить.

– Ну что? – спросил комендант.

– По крайней мере, нет сомнений, что они те, за кого себя выдают, – произнес Вальмаседа.

– Согласен, – подтвердил де Кастро, чья улыбка мгновенно исчезла, лишь гости покинули зал. – И вообще, кажется, они нам подходят. Скажу больше, лучшего мы все-равно не найдем.

– Пожалуй… – задумчиво произнес Рамирес. – Так что? Что вы скажете, господин де Кастро?

– Я доложу в Неаполь, любезный господин Рамирес…

***

Камера за его отсутствие немного преобразилась. На кровати появилась настоящая подушка и покрывало, рядом с кроватью теперь стоял стол с лампой и кувшином с водой. Даже отхожее место было закрыто небольшой деревянной ширмой – сколько заботы!

Мысли Шато-Рено возвращались к прошедшему ужину и разговору. Филипп не мог сформулировать для себя, что его смущает во всем этом. Но что-то смущало точно… Хорошо, допустим, комендант Рамирес действительно воет от тоски и скуки и приглашает за свой стол всех, доверенных его попечению… Это при наличии вполне себе интересных собеседников в лице Вальмаседы и помощника губернатора. Маловероятно, но возможно. Сначала позвали Николо, он рассказал им про него и Да Риву… Пусть так. И их вопросы… Вроде бы простое любопытство, вполне объяснимое… Может, и не нужно искать ничего странного в обычном ужине? Зачем во всем видеть какой-то потаенный смысл? Собственно, а чего вообще от них может быть нужно коменданту крепости, вице-адмиралу и помощнику губернатора? Чем они могли их заинтересовать, кроме как разговорами и новостями с другой, так сказать, стороны фронта? Никаких секретов они не выдали, это точно. Да никто их и не спрашивал, все вопросы были вполне невинны… Нужно будет обговорить при возможности с Николо и Да Ривой.

Возможность таковая появилась буквально на следующий день утром.

– Прошу на прогулку, – вполне вежливо произнес вчерашний человек в черном, открывший дверь его камеры.

Прогулка – это замечательно, на прогулку Филипп пошел с приподнятым настроением. В коридоре его уже ждали Мочениго и Да Рива и всего один охранник со скучающим видом. Впрочем, опасности, что они сбегут, очевидно, никто не видел. Даже если выберешься из крепости – вокруг ведь вода…

Сначала прошли по крошечному дворику замка и поднялись куда-то наверх, следуя за человеком в черном и сопровождаемые охранником. Там все трое оказались на стене, соединявшей старый замок с новым бастионным фортом. Несмотря на то, что это был юг Италии, холодный зимний ветер пронизал, казалось, до костей, и все, включая охранника, поспешили побыстрее пройти это открытое пространство. Филипп все же успел бросить взгляд вниз, где была та самая маленькая внутренняя гавань, в которую их привезли вчера. В небольшом водном пространстве находилось несколько лодок – больших и маленьких, разгружались какие-то тюки, припасы…

Спустились вниз, прошли еще одним коридором, и оказались в заросшем травой и редкими кустами просторном дворе форта.

– Можете гулять, господа, – улыбаясь, произнес человек в черном. – Здесь вам никто не помешает. Если пожелаете выйти за стены на берег, то не обессудьте – вас будет сопровождать охрана. Желаю хорошего отдыха.

Пришедший вместе с ними охранник сел в углу на скамейку к своему коллеге, уже дремавшему там с надвинутой на лицо шляпе. Чуть подальше прохаживались, кутаясь в плащи от ветра, еще двое молодых людей лет двадцати пяти-тридцати. Они были без оружия, и Филипп предположил, что это тоже «подопечные» коменданта крепости. Вежливым было бы познакомиться.

Трое новых заключенных вызвали, естественно, интерес у двух старожилов и вскоре состоялось церемонное знакомство. Одним из двоих был Антонио Розетти, флорентиец, нанявшийся, по его словам, в гарнизон в Курцоле и попавший в плен на шебеке, которую испанцы захватили в июле у берегов Далмации. Вторым – Козимо Эспозито из Пезаро, попавший в плен к испанцам на том же корабле.

– Наше судно пошло ко дну, так что испанцы для начала спасли нас, спасибо им и на этом. Вот так мы, не успев ни дня послужить Венеции, оказались венецианскими военнопленными, – весело рассказывал тосканец. – Нас держали сначала в Бари, потом перевезли вот сюда. И было нас больше поначалу, но постепенно остались только мы с Козимо.

– Так вы плыли на «Всаднице»? – вдруг воскликнул Мочениго. – А капитаном был Кавалли?

– Совершенно верно.

– Но он уже вернулся в Венецию. Их то ли выкупили, то ли обменяли на кого-то…

– Значит, им повезло. А до нас нет дела ни одним, ни другим, – с обидой произнес Розетти.

Филиппу их коллеги по неволе скорее понравились. Людьми они оказались довольно интересными, настоящими итальянцами, неунывающими и не впавшими в отчаяние от своего теперешнего положения. Но почти пять месяцев, проведенные ими в плену, по-видимому, сказались и на их настрое: они стали склонны к философским размышлениям и фатализму.