Честная сторона лжи

– То есть, если переговоры не удастся сделать по-настоящему тайными, то мир заключен не будет?

– Примерно так. И наша задача – найти и устранить источник утечки информации.

– Ничего себе? Как же это сделать?

– Есть предположение, что этот источник находится среди французских посредников.

– Откуда это известно?

– Это только предположение, но нам нужно проверить именно его. А насчет оснований… Судите сами. За закрытыми дверями присутствуют всегда несколько человек. С испанской стороны – сам эрцгерцог Альбрехт, его помощник, которому, по словам посла Испании, эрцгерцог доверяет, как самому себе, и генерал Спинола. К тому же Испания самая заинтересованная сторона переговоров. Со стороны Соединенных провинций присутствует сам Олденбарневелт и пара дипломатов. А со стороны Франции, кроме Жаннена, в переговорах принимают участие еще наш посол дю Морье и два его секретаря.

– Зачем так много людей?

– Это еще мало, потому что переговоры секретные… Вы поняли задачу, Шато-Рено?

– Задачу понял, но как ее решить – нет.

– Отец Жозеф и господин Ришелье согласны, что утечка происходит скорее всего с нашей стороны и требуют, чтобы я отправился в Брюссель и все выяснил. Ни много ни мало.

– Так мы едем в Брюссель?

– Не спешите, мой друг, у вас мало опыта в таких делах. Да и у господина Ришелье –тоже. Я уверен, что они ошибаются.

– Почему?

– Потому что шпион все-таки я, а не они. Я же не лезу в интриги и политику, зато в своем деле, без лишней скромности, понимаю немножко больше их.

– И что же вы понимаете? – улыбнулся Шато-Рено.

– Прежде всего в таких случаях нужно подозревать не тех, кто находится за закрытыми дверями, а тех, кому они шлют свои сообщения и тех, кто эти сообщения перевозит.

– А кому они шлют сообщения?

– Эрцгерцог не шлет их самому себе, а Мадрид ждет лишь окончательный вариант договора. Олденбарневелт и Жаннен тоже отчитываются только перед собой, во всяком случае пока, а вот наш посол регулярно отправляет сообщения в Париж.

– Кому?

– Сначала господину Манго, а теперь стало быть господину Ришелье.

– Но ведь это же…

– Конечно, это исключено.

– Но тогда нам остается только курьер… – неуверенно произнес Шато-Рено.

– Ставлю десять против одного, что это именно тот, кто нам нужен!

– Понятно… Мы будем следить за ним, а потом арестуем?

– Ну… в целом – да, но не сразу. Перевозкой дипломатической почты из Брюсселя и в Брюссель занимаются всего три человека. Но один уже больше месяца занят другим делом, а второй три недели назад упал с лошади и сломал ногу под Компьенем.

– Значит, остается третий.

– Бернар Лефевр, тридцать пять лет, многолетняя безупречная служба у дю Морье. Он, как и его господин, ваш единоверец. Возможно, здесь и кроется причина…

– Вы всегда подозреваете гугенотов?

– Не обижайтесь, друг мой, вы же знаете, что я отнюдь не фанатик, да и не знаем мы пока ничего.

– А как мы будем за ним следить?

– Он выезжает послезавтра утром с последними новостями и вечером пересечет границу. В связи с особой важностью для эрцгерцога этих переговоров до границы его теперь сопровождает отряд испанских драгун. В деревушке Кревкёр они оставят его, и дальше он поскачет один. В Сен-Кантене он, вероятно, заночует…

– Почему именно там?

– Это первая почтовая станция после границы, следующая в Шони, а потом в Нуайоне. Конечно, он вообще может не останавливаться и скакать до Парижа, но это только в экстренных случаях. Наш – не таков.

– Нужно проследить его контакты?

– Само собой. Вряд ли он передаст свое послание где-то на ходу – оно зашифровано, его нужно сначала переписать, а потом где-то расшифровать.

– Значит, они должны знать шифр.

– Вероятно. Здесь пока можно лишь гадать.

– И в чем же моя задача?

– Вы поведете его от границы. Сначала дорога петляет вдоль Эско – там она совсем маленькая речушка, потом через поля до самого Сен-Кантена, всего около восьми лье.

– Откуда вы это знаете?

– Мы же готовили операцию, пока вы путешествовали в Ле-Ман, – улыбнулся Рошфор. – От границы до Сен-Кантена восемь крупных деревень, где есть хоть какие-нибудь постоялые дворы. По сути, ваша задача убедиться, что гонец не остановился ни в одном из них и сообщить об этом мне. Вы можете ехать за ним вне видимости, где-нибудь в четверти лье и проверять все трактиры по дороге… Ну, а моя штаб-квартира будет в Сен-Кантене – гостиница «Щит Парижа».

– А если он все-таки остановится в одной из деревень?

– Крайне маловероятно. Сен-Кантен большой город, много трактиров, он очень удобен для встречи с агентом. Но на всякий случай в каждом из восьми постоялых дворов по дороге будет находиться по одному моему человеку.

– Ого! Вы задействуете крупные силы!

– Почти все. Бригады Вортеза, Ла Бертье и Бурдона, тридцать четыре человека – нам ведь нужно перекрыть дорогу и за Сен-Кантеном, хотя бы до Нуайона. Если все же гонец остановится до Сен-Кантена, попробуйте обнаружить его контакт. Самого гонца трогать не нужно в любом случае. А того, кто с ним свяжется… Если не будет полной уверенности в успехе, то не нужно его задерживать – если мы убедимся, что Лефевр и есть источник утечки, то этого будет достаточно…

– А что будет в Сен-Кантене?

– Обложим по полной программе: въезды в город, гостиницы… Ладно, друг мой, детали – по дороге. Если у вас больше нет вопросов, то отдыхайте и готовьтесь выезжать рано утром. Заночуем в Сен-Кантене, а дальше – все по местам.

– Жака беру с собой?

– Не представляю, как вы сможете его оставить, разве что привяжете к дереву…

Глава 5 Большая прогулка

Кревкёр была совсем маленькой деревушкой с церковью из красного кирпича и постоялым двором посередине. Других достопримечательностей в ней, очевидно, не было. Зато из окна маленькой сельской гостиницы прекрасно была видна дорога на Камбре, по которой должен был приехать гонец.

Еще утром, попрощавшись с Рошфором, Шато-Рено и Жак исследовали дорогу и деревни до Кревкёр, так сказать, провели рекогносцировку, а потом заняли наблюдательные позиции в придорожном трактире. Время тянулось медленно, Филиппу стало скучно, и он, не переставая, зевал у окна. А вот Жак, по-видимому, совершенно не страдал от скуки. Волнения у него тоже не было видно – он сосредоточенно, но спокойно смотрел в окно, его взгляд ничего не выражал, и Филиппу, чтобы добиться от своего слуги хоть каких-нибудь эмоций, приходилось самому заговаривать с ним, шутить и задавать вопросы. Тогда Жак оживал, на его лице появлялась знакомая детская улыбка, которая тут же исчезала, лишь только он вновь поворачивался к окну.

«Профессионал…» – с грустью и усмешкой подумал Шато-Рено и продолжил зевать, глядя на не по-зимнему оживленную дорогу.

В декабре темнеет рано, сумерки уже неумолимо приближались, но того, кого они ждали все еще не было. Шато-Рено перестал зевать – волнение или, скорее, возбуждение начало охватывать его. Наконец, когда за окном уже стало порядком темно, Филипп и Жак увидели кавалькаду из десятка всадников. Ну вот, началось!

– К лошадям, Жак! – скомандовал Шато-Рено, а сам продолжил наблюдать.

Кавалькада остановилась. Один из испанцев, по-видимому командир, махнул рукой кому-то, потом еще раз и весь отряд развернулся и не спеша двинулся в обратную сторону – на небольшой площади перед трактиром остался только гонец. Он постоял немного, провожая взглядом всадников, развернулся и направил коня по дороге в сторону реки.

Перед конюшней уже стоял Жак и держал лошадей под уздцы. Выждав с минуту, Шато-Рено вскочил в седло:

– Вперед!

Темнота продолжала быстро сгущаться, становилось плохо видно. К тому же от последних рассеянных лучей зимнего солнца дорогу по бокам закрывали насаждения. Перелетев через мосток всадники пересекли Эско и через несколько сот шагов буквально ворвались в первую деревню. Утренняя рекогносцировка даже в густеющей темноте позволяла неплохо ориентироваться. Маленький трактир у церкви, словно брат-близнец трактира из Кревкёр, закрытая конюшня, зевающий хозяин и почти пустая общая комната – мимо!

Следующая деревня с гостиницей находилась примерно в одном лье. По дороге встречались редкие огоньки ферм, но они не интересовали двух всадников, рассекающих уже настоящую ночную тьму. Быстро проверив гостиницу, на всякий случай расспросив хозяина и убедившись, что и здесь гонца нет, Филипп и Жак отправились дальше.

В полулье далее лежала деревня Онкур, Шато-Рено запомнил ее название. На пути в Сен-Кантен здесь был самый большой и солидный постоялый двор. Остановившись перед гостиницей, бросив поводья Жаку, Филипп привычно зашел внутрь, оглядел многолюдную, шумную залу, и уже хотел было подойти к хозяину, чтобы расспросить его, но вдруг замер от неожиданности: пожилой трактирщик с усами, в красном платке и с полотенцем на плече в сладкой улыбке склонялся перед человеком, которого испанские драгуны оставили на площади в Кревкёр. Без сомнения это был Бернар Лефевр.

Шато-Рено сориентировался мгновенно: не спеша подошел к хозяину, спросил комнату и ужин и устроился за соседним с гонцом столом. Трактирщик изображал из себя саму вежливость и стремился, очевидно, угодить всем клиентам. С Лефевром он общался крайне почтительно, но как с человеком, которого уже давно знал. Вероятно, тот уже не один раз бывал в этом заведении. Через несколько минут в трактир вошел Жак. Безусловно, он все понял правильно и не стал до посинения стоять на холоде и ждать новых распоряжений. Но к удивлению Филиппа, его верный оруженосец не подошел доложить, что пристроил лошадей в конюшню, а, пройдя мимо, сел за свободный стол с противоположенной от гонца стороны и потребовал от выросшего как из-под земли трактирного слуги ужин.

«Черт возьми! – подумал Шато-Рено. – Молодец, хорошо придумал!»

Меж тем Лефевр, обслуживаемый лично хозяином, пил вино и поглощал свой ужин, по-прежнему разговаривая только с трактирщиком. Филипп тоже не спеша ужинал, но при этом поглядывал в зал, пытаясь догадаться, кто же должен выйти на контакт с гонцом. Но никакого контакта не было, к гонцу кроме хозяина никто не подходил и к кожаной сумке, перекинутой через его плечо, не прикасался.

Это было странно. Казалось бы, те, кто был заинтересован в содержимом этой кожаной сумки должны были заранее дожидаться гонца и подойти к нему – зачем тянуть? Ведь он сейчас доест, допьет и либо отправится дальше, либо пойдет спать в свою комнату… Комната! Значит, кто-то из гостей просто навестит Лефевра, снимет у него в комнате копию с послания и, не вызывая подозрений, уедет его расшифровывать. Это выглядело вполне вероятным! Но что в таком случае делать им с Жаком?

Шато-Рено решил, что если к Лефевру так никто и не подойдет, то нужно будет проследить, в какую комнату тот отправится ночевать, и попытаться установить за ней наблюдение, а если гонец после трапезы отправиться в путь – что же, нет ничего проще, чем отправиться вслед за ним!

Филипп был уверен, что тот, кому гонец должен отдать свое послание находится в зале среди гостей. Он теперь внимательно разглядывал присутствующих, но не мог угадать, кто же этот человек. Правда, несколько подозреваемых Шато-Рено для себя определил. Прежде всего – плотный, коренастый мужчина лет двадцати пяти или тридцати в обычной одежде путешествующего горожанина. Он уже давно поужинал и теперь медленно потягивал вино из кружки. Никуда не спешил, ни на кого не смотрел, ни с кем не разговаривал – просто сидел. Или чего-то ждал. Это казалось подозрительным.

Другими подозреваемыми показались трое людей мрачного вида, сидящих и тихо, неслышно беседующих в самом дальнем, самом темном углу комнаты. При шпагах, хорошо, но строго одеты, по виду они были похожи на протестантских дворян, впрочем, в последнем Филипп почему-то не был уверен. Если предположить, что на встречу с гонцом должны выйти голландские агенты, то они вполне подходили на эту роль. Правда, вскоре вся компания поднялась и отправилась на второй этаж, очевидно собираясь ночевать в гостинице.

Наконец, еще двое: высокий господин лет сорока в богатом модном платье и молодой человек не старше двадцати лет, тоже одетый небедно, но с бо́льшим вкусом. Они привлекли внимание Шато-Рено своим интересом к происходящему вокруг – и тот, что моложе, и тот, что старше периодически бросали внимательные взгляды на окружающих их людей. Оба были без теплой одежды и плащи их не висели на спинках стульев – значит, тоже спустились вниз из своей комнаты. К тому же Филипп, сам не понимая почему, решил, что они иностранцы. И по их виду можно было решить, что они тоже кого-то ждут.

Конечно, в зале были и еще люди, которые могли ожидать гонца, но Филиппу остальные казались простыми обычными посетителями. Впрочем, Шато-Рено отдавал себе отчет, что профессионалов вычислить было бы очень трудно, и, возможно, тем, кто ему нужен, являлся человек и вовсе неподозрительный.

Однако время шло, а к Лефевру никто не подходил. Наконец гонец решил встать, неловко покачнулся и облокотился рукой на стол. Вероятно, он был слегка пьян, хотя Филипп и не заметил, чтобы Лефевр много пил. Пить перед важным делом – это тем более было странно!

Услужливый трактирщик мигом подскочил к пошатнувшемуся клиенту, вежливо, со всем почтением взял под локоть и помог подняться по лестнице на второй этаж. Шато-Рено повернулся к Жаку и хотел ему сделать знак, чтобы тот проследил, в какую комнату отведут гонца, но оказалось, что и тут Жак проявил инициативу и уже встал и направился вслед за ним.

В этот момент Филипп боковым зрением уловил, что в зале еще кто-то также поднялся и двинулся в сторону лестницы. Ага! Это был тот самый, ничем не интересующийся, коренастый горожанин. Интересно! У самой лестницы он чуть не столкнулся с Жаком, поклонился и жестом предложил ему подняться первым. Но Жак поклонился в ответ, сделал шаг назад, и коренастый человек все же поднялся по лестнице впереди.

Шато-Рено даже получил нечто вроде укола ревности: Жак действовал просто безупречно: «Прирожденный шпион, черт возьми!»

Через минуту-две на лестнице вновь показался Жак, а за ним шел трактирщик и что-то учтиво объяснял ему, но что именно, было не расслышать из-за шума. Коренастый господин на лестнице больше не появился.

– Хорошо, хозяин, – наконец расслышал голос Жака Филипп, – комната меня вполне устраивает. Утром я уеду пораньше.

– Как будет угодно вашей милости! – чуть не до земли поклонился трактирщик и тут же поспешил принести вина за стол, где шумно беседовала компания из четырех, видимо местных, обывателей.

Жак тем временем взял свой плащ и шляпу, бросил взгляд на Шато-Рено и быстро поднялся по лестнице. Филипп решил, что тоже пора перемещаться на второй этаж, подозвал хозяина и попросил указать свою комнату. Трактирщик почтительнейше поклонился и проводил гостя наверх. В коридоре с десятком дверей он распахнул самую ближнюю и зажег лампу.

– Посмотрите, сударь! – торжественно заявил хозяин. – Это моя лучшая комната!

– Спасибо, милейший. Я, пожалуй, уже лягу спать – что-то устал сегодня…

– Не смею мешать, ваша милость! – сладко улыбаясь, сказал трактирщик и, пятясь и кланяясь, удалился.

Нужно было найти Жака. Когда звук шагов трактирщика стих, Филипп осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Первое, что он увидел – это также приоткрытую дверь напротив и смотрящего на него Жака. Тот сделал знак рукой, и Шато-Рено, стараясь не скрипеть половицами, зашел в его комнату.

– Ну что? – почти без звука, одними губами спросил Филипп.

– Все в порядке, сударь, – также вполголоса, сосредоточено и по-деловому ответил Жак, – его комната – вторая от вашей.

– А того коренастого крепыша, которого ты пропустил вперед?

– В самом конце коридора, сударь. Там, кстати, кажется, есть еще одна лестница – я заметил, когда хозяин светил лампой.

– Жак, ты молодец! – не удержался от похвальбы Шато-Рено. – Ты сделал все правильно!

– Спасибо, сударь, – тихо, шепотом ответил Жак, но по голосу было понятно, что он доволен признанием своей находчивости, – похоже, этот коренастый господин и есть тот, кого мы ждем.

– Я уверен в этом. Нужно подождать, когда он пойдет к Лефевру.

– Там темновато, сударь, если не зажигать лампу и чуть приоткрыть дверь, то из коридора этого не заметят, а мы если и не увидим, то уж, во всяком случае, все услышим.

Филипп сразу же согласился с таким способом наблюдения и оба замерли в абсолютно темной комнате с приоткрытой до тонкой щелки дверью. Довольно быстро глаза привыкли ко мраку. К тому же в коридоре темнота была не сплошной – немного света проникало с лестницы с первого этажа и через окно в конце коридора.

Шум и гам из залы постепенно стихал и превращался в отдельные громкие фразы или смех – люди начали расходиться по домам, а пара человек поднялись в свои комнаты. Прошло уже никак ни меньше получаса, когда в конце коридора послышался осторожный скрип половиц – кто-то медленно поднимался по лестнице. Когда человек оказался в коридоре, Филипп аккуратно глянул через щель приоткрытой двери и сразу же узнал трактирщика, идущего с лампой в их сторону. Шато-Рено тут же отпрянул от двери, испугавшись, что может быть замеченным в свете лампы. Но трактирщик не дошел до их с Жаком убежища, он остановился как раз у двери комнаты, куда почти час назад проводил гонца. Послышался звук вставляемого в скважину ключа, два его оборота, а затем едва слышный скрип открываемой и закрываемой двери.

– Хозяин вошел к Лефевру! – шепотом сказал Шато-Рено.

– У него лампа, – также тихо произнес Жак.

– Ты прав, если потом он пойдет мимо нас, то может заметить открытую дверь… Придется только слушать…

Прошло не более двух-трех минут, как в конце коридора послышался скрип двери, а затем медленно приближающиеся шаги. В это же время хозяин, очевидно, вышел из комнаты Лефевра, потому что из коридора раздался его едва различимый голос:

– …как младенец, до утра не…

– Давайте сумку, – ответил ему другой голос, более грубый и с каким-то странным произношением, – через полчаса зайдите… потом… на место… как было…

После этого две пары шагов стали тихо удаляться в дальний конец коридора. Очень хотелось приоткрыть дверь и взглянуть на второго человека, но Филипп боялся, что петли скрипнут в самый неподходящий момент. Впрочем, несмотря на то, что подслушать удалось лишь обрывки разговора, общий смысл был вполне ясен, также как понятно было, и кто этот человек, что появился из конца коридора и разговаривал с трактирщиком.

– Похоже, гонец спит, а тот коренастый сейчас переписывает послание, – сказал Шато-Рено.

– Похоже – так. Что будем делать, сударь? – спросил Жак.

– Нужно узнать, на кого он работает…

– И хозяин с ним в сговоре!

– Трактирщик – это отдельная история, он никуда не денется, с ним всегда можно будет побеседовать.

– Мы будем следить за коренастым? – с сомнением спросил Жак.

– Не очень представляю, как это можно сделать, – также без энтузиазма ответил Филипп. – В данных условиях…

– Значит, нужно захватить его, сударь! – по воодушевлению Жака можно было понять, что тот является сторонником силовых акций, не зря он почти каждый день упражнялся с оружием.

– Если сделаем это прямо сейчас, то поймаем его с поличным, – согласился Шато-Рено. – Только давай сначала обговорим, как это сделать.

– Двери здесь открываются внутрь. Я постучусь, притворюсь слугой, скажу, что меня прислал хозяин. Он отопрет дверь, и в этот момент мы с силой толкаем ее! Он будет растерян, может, даже отлетит на пол. А дальше – шпага к горлу и привет!

– Жак, ты пугаешь меня! – все так же вполголоса произнес Филипп. – Кто тебя этому научил? Рошфор?

– Извините, сударь… – растерялся Жак, не поняв, что хозяин шутит. – Что вас пугает?

– У тебя повадки разбойника с большой дороги! А не добропорядочного человека…

– Но…

– Перестань, я шучу. Твой план принимается, во всяком случае, я не могу сейчас придумать ничего лучше. Пойдем!

По коридору они шли, стараясь не шуметь, но и не крадучись, разве что стремились попадать шаг в шаг, чтобы казалось, что идет один человек. Приготовились, и Жак постучал в дверь. Через несколько секунд послышались шаги и приглушенный голос:

– Кто там?

– Меня послал хозяин, сударь, – вежливо и вполне естественно произнес Жак, – откройте, пожалуйста!

– Хорошо, – послышался ответ.

Но вместо ожидавшихся поворотов ключа дверь сразу же немного приоткрылась, словно приглашая гостей в комнату. Хоть все и пошло не совсем по плану, намеченный порядок действий было уже не изменить: Филипп и Жак одновременно резко толкнули дверь, и она с легкостью распахнулась, с изрядным шумом ударившись о стену. Человек, открывший ее, при этом совершенно не пострадал, потому что находился в это время шагах в пяти от нее, держа лампу в руках и продолжая не спеша отступать.

Испытывать разочарование от неудавшегося трюка с толчком дверью было некогда, Шато-Рено и Жак, снова синхронно, выхватили шпаги, устремились на застывшего у стола человека и приставили оружие к его горлу.

Человек не сопротивлялся, на удивление его взгляд был крайне хладнокровен, а приглушенный голос удивительно спокойным для того, в чье горло уперлись два клинка:

– Закройте дверь, господа, вы и так наделали много шума.

Закрытие двери полностью входило в планы Шато-Рено, потому он сделал знак Жаку, а сам продолжил угрожать шпагой коренастому человеку с лампой.

– Что это за представление, господа? – также спокойно и вполголоса произнес человек.

– Где послание? – удивленный хладнокровием голландского агента спросил Шато-Рено.

– О каком послании вы говорите, сударь? – не делая попыток уклониться от клинка, и по-прежнему с ледяным спокойствием произнес предполагаемый голландский шпион.

– То, которое вам передал хозяин этой замечательной гостиницы! – хладнокровие противника начало раздражать Филиппа. – Вы уже переписали его?

– Он передал его не мне…

– Ну конечно! Не вам!

– Да, не мне. Это послание взял другой человек… Послушайте, отнимите шпагу от моего горла, мне больно…

– Тогда откуда вы знаете про послание? – действительно ослабил давление клинка Шато-Рено, но убирать его не стал; он начал терять уверенность в том, что до конца понимает происходящее.

– Я видел через приоткрытую дверь, как хозяин прошел в комнату Лефевра, потом из двери, что напротив моей вышел человек – он и взял послание.

– Откуда… откуда тогда вы знаете про Лефевра? – все больше теряясь, спросил Филипп.

– Оттуда же, откуда и вы – от господина де Рошфора.

– Черт возьми!.. – совсем потерялся Шато-Рено. – Кто вы?

– Меня зовут Антуан Торо, я из бригады Ла Бертье…

– Черт возьми! – снова произнес Филипп, опуская шпагу. – Так вы тоже следили… А я подумал на вас…

– А я – на вас, сударь… какое-то время… пока не понял… Вы шевалье де Шато-Рено?

– Да… Что вы еще видели?

– Только то, что сказал. Когда хозяин с этим человеком пошли в мою сторону, мне пришлось закрыть дверь. Об остальном я только догадался.

– И ваша дверь не скрипнула…

– Я заранее смазал петли.

– Предусмотрительно… Но кто же тогда этот человек, который взял послание, вы не догадываетесь?

– Я знаю. Вернее, я не знаю, как их зовут, только… В общем, это один из тех троих, что сидели в дальнем углу, а потом поднялись к себе.

– Да, я помню их! Мне они тоже показались подозрительными!

– Надеюсь, что ваше шумное появление в моей комнате не привлекло внимание ни этих господ, ни хозяина… Что вы намерены делать дальше, сударь?

Что делать дальше? Хороший вопрос… Филипп задумался на минуту. Ситуация, с одной стороны, была более или менее ясной: Лефевр – сам по себе не изменник, но действительно является источником утечки информации. Хозяин гостиницы, похоже, выкрадывает сумку гонца, а потом возвращает на место, он делает это в сговоре с тремя неизвестными лицами. Вроде бы все понятно. Главный вопрос заключался в том, кто эти люди. Впрочем, нет, не главный. Тут не трудно догадаться – раз сведения всплывают в Гааге, значит они работают на голландцев, а вопрос в том, что с ними делать. Инструкции Рошфора были неоднозначными: не обязательно задерживать, главное убедиться, что Лефевр – источник утечки… Убедились. И все?

В принципе, на этом можно было и завершать операцию – главная задача, поставленная Рошфором, была выполнена. Все действительно оказалось неопасным, да и, честно сказать, несложным. Но какое-то чувство незавершенности, какое-то беспокойство о том, что нужно бы сделать больше, вернее, можно было бы сделать больше, смущало Шато-Рено.

– Хотелось бы все-таки выяснить, кто эти люди… – не очень уверенно произнес Филипп.

– Тогда их придется задержать, – возразил Торо, – это разрушит всю возможную игру…