Хищник из Иного Мира

Йошимура покачал головой, его пальцы сложились домиком.

– Ты не собираешься биться направо и налево, это немного странно. Обычно молодёжь рвётся в бой и дерётся со всеми подряд, – его взгляд скользнул по Уте и Йомо.

– Ну, у меня нету мотивации кому-то мстить, – пожал Алекс забинтованными плечами. – Или я не хочу наводить опасный хаос ради веселья. Есть идеи получше.

– Хм. Слишком умён или хорошо информирован, – заметил Йошимура, бросив взгляд на Каю в немом вопросе. Та отрицательно качнула головой. – Не хочешь присоединиться к Антейку?

– Не хочу, – ответил Алекс без раздумий. – Я одиночка. До мозга костей, по крайней мере, я так думаю. Но я могу быть… дружелюбной нейтральной стороной. Соседом.

– Хм, а почему? – настаивал старик, его взгляд стал ещё более проникающим. – Вижу, ты более-менее сдружился с частью Антейку. Особенно с Каей.

Алекс задумался на секунду, его палец в бинте постукивал по столу.

– Ты мне нравишься, старик. Но обычно такая… доброта у гулей означает, что в прошлом ты был не самым чистым человеком. Несущие к праведному пути обычно становятся на него из-за собственных деяний. И следят, чтобы их окружение не совершало тех же грехов. Их собственные грехи не дают покоя.

Он резко встал, отодвинув стул с громким скрежетом.

– Ну, спасибо за гостеприимство, Йоши! – он кивнул старому гулю. – Каячка, не забудь про… тест на карапузов! – крикнул он в сторону стойки, откуда в ответ полетела в него барная ложка. – Ута, чувак, не буянь. Эйджи, спасибо за кофе и… текстурный тортик! – Он повернулся к Тоуке, которая смотрела на него, словно на инопланетянина. – Тоука… извини за всё. И помни: добрыми быть могут себе позволить только по-настоящему сильные. Развивай силу. Она тебе понадобится.

Он направился к выходу. У двери, как неприступная скала, стоял Йомо. Его массивная фитура загораживала проход. Алекс остановился перед ним, задрал голову, чтобы встретиться с его взглядом, и вдруг… протянул ему сжатый в кулак кулак, затянутый в тёмный бинт.

Несколько секунд в воздухе висела напряжённая пауза. Йомо смотрел на этот кулак с каменным лицом. Потом, медленно, почти нерешительно, он поднял свою огромную, иссечённую шрамами руку и так же, коротко и чётко, ударил своим кулаком по кулаку Алекса. Глухой, твёрдый звук – тук – прозвучал как самая странная и искренняя форма братания.

– Спасибо, – сказал Алекс, и в его голосе впервые за весь вечер не было ни насмешки, ни клоунады. – За обучение. Это было… познавательно.

Он развернулся, толкнул дверь, и ночь поглотила его забинтованную фигуру. Колокольчик над дверью прозвенел на прощание особенно громко.

В кофейне воцарилась тишина, нарушаемая лишь шипением паромашины и тяжёлым дыханием Каи, которая сжала столешницу так, что костяшки её пальцев побелели.

– Кая, – тихо произнёс Йошимура, не поднимая глаз от своих сложенных рук. – Ты точно ничего не рассказывала ему про нас? Про наше прошлое?

– Нет! – выдохнула она, всё ещё красная от ярости и смущения. – Он даже не спрашивал! Мы были… всё время заняты.

Йошимура медленно снял очки и снова принялся их протирать, его лицо было серьёзным и озабоченным.

– Тогда откуда он столько знает? Это… очень странно. Очень.

Его взгляд устремился на дверь, за которой растворился одноглазый шторм, несущий с собой столько вопросов, сколько и разрушений. Тишина в «Антейке» стала густой и тяжёлой, полной невысказанных мыслей и тревожных предчувствий.

Глава 11

Несколько дней Алекс напоминал паука, плетущего незримую паутину над Токио. Малые «Василиски» – размером с ужа – расползлись по канализациям, вентиляцион шахтам, чердакам и подворотням. Сидел на крыше небоскрёба, закрыв глаза, пока в сознании вспыхивали тысячи картинок, звуков и запахов, передаваемых его тварями. Живая, дышащая карта города, пронизанная его волей. Так-так, вот тут патруль CCG, а здесь пьяные сарариманы дерутся, а тут… ого, в ломбарде в двух кварталах движение, всплеск адреналина – грабёж? Интересненько. Любопытство перевесило.

Спустившись вниз, в переулок, пахнущий остывшим асфальтом и жареной лапшой из соседней забегаловки, практически наткнулся на трёх нервных грабителей, выбегающих из дверей ломбарда с набитыми сумками. Увидев забинтованную фигуру, они замерли на секунду, а затем один из них, с перекошенным от адреналина лицом, рванул на него с ножом.

– Отвали, урод! – просипел он.

Даже не сменил позу. Рука в бинтах метнулась вперёд со скоростью кобры. Тык! – костяшки пальцев встретились с подбородком нападавшего с глухим костяным щелчком. Тот рухнул как подкошенный. Двое других замерли в ступоре. Вздохнул, сделал два небрежных шага, и локти с коленями поработали ещё быстрее. Хруст-шмяк. Через секунду все трое лежали без сознания. Поднял их сумку, заглянул внутрь. Пачки долларов, иены, немного ювелирки. Деньги сунул в рюкзак, драгоценности швырнул обратно в ломбард. Грабителей связал их же ремнями и оставил рядом с полицейской будкой, словно вынес мусор. Пусть разбираются.

С деньгами в кармане направился в большой магазин электроники. Забинтованная фигура вызывала шепотки и взгляды, но игнорировал их, сосредоточенно выбирая самый дорогой телефон, мощные наушники и портативную колонку. Расплатился наличными, не глядя на счёт, разорвал упаковки и вышел на улицу, тут же надев наушники.

Ночь окутала Токио неоновым покрывалом. Шёл по улицам, наслаждаясь прохладным ветерком и музыкой, льющейся прямо в мозг. Живое противоречие: забинтованное тело, очерчивающее каждую стальную мышцу, говорило об опасности, а в руках небрежно держал яркий фруктовый коктейль с зонтиком, потягивая его через трубочку. Прохожие оборачивались, кто-то смелел и просил сфоткаться.

– Сто баксов, – хрипел, не снимая наушников. – Наличкой. Без скидок.

И, к удивлению, находились желающие. Позировал с каменным лицом, загребая купюры.

Ноги сами принесли к огромному комплексу, где шёл «Игрофест». Грохот басов, крики счастливых gamers, ароматы попкорна и сладкой ваты. Вошёл внутрь, как в свою стихию. И тут нос уловил другой запах. Слабый, но unmistakable. Смесь чернил, старой бумаги, одиночества… и чего-то ещё, глубоко скрытого, хищного. Похожего на его собственный. Она здесь.

Двинулся против толпы, как акула, чувствующая кровь. В крыле, отведённом под издателей, увидел её. Невысокую, всего 151 см, девушку с зелёными, как лесная трава, волосами, собранными в небрежный пучок, и такими же зелёными, огромными и внимательными глазами. Скромно одета – простой свитер, юбка до колен, – подписывала книги, иногда поднимая взгляд на фанатов с лёгкой, отстранённой улыбкой. Такацуки Сен. Одноглазая, как и он.

Подходить сразу? Нет. Глупо. Надо, чтобы охота началась. Чтобы она его захотела.

Взгляд упал на сцену с караоке. Огромный баннер гласил: «Спой на весь Игрофест! Всего 1000$!». Ухмыльнулся. Преград не существовало.

Через пять минут уже стоял за кулисами, отсчитывая пачку хрустящих купюр неутомимому организатору. Ещё через минуту – на сцене. Яркий свет софитов ударил в лицо, на огромных экранах по всему комплексу возникла забинтованная фигура. Толпа загудела от удивления.

Взял микрофон. Первые ноты знакомого вступления зазвучали в колонках. Закрыл глаза и начал. Голос с первой же ноты был низким, надтреснутым и полным горькой ярости.

(Куплет 1)

Проснулся в мире, полном отвращения,

Где каждый шаг – преодоление.

Холодный камень прилип к щеке,

И демон шепчет тебе на ухо…

Пел не просто слова. Он выплёскивал на сцену всю свою боль. Тот самый холодный камень под щекой в первой подворотне. Тот ужас при виде красного глаза в луже.

(Распевка)

Я шёл по краю, теряя границы,

В кровавой луже увидел свои зрачки.

И в этом ужасе, в кромешной тьме

Я понял, что этот монстр – во мне.

Голос сорвался на хриплый шёпот на последней строчке, и в зале наступила мёртвая тишина, пробитая насквозь этим признанием. Он видел эти глаза. Он помнил этот ужас.

(Припев)

И вот я здесь! Вся моя суть – в выживании!

Я не тот мальчишка, что дрожал в темноте!

Мои когти и крылья – мои завоевания!

И ты больше не причинишь мне боли!

О нет, не причинишь!

Теперь я сильный! Я знаю, я жив!

Голос набрал силу, мощь, превратился в чистый стальной клинок, пронзающий тишину. Он кричал эту правду в лицо всем, кто слышал.

(Куплет 2)

Я прошёл сквозь голод, боль и сомнения,

Без колебаний принял своё призвание.

Пусть за спиной осталась ложь,

Я больше не трону эту правду!

(Распевка)

И я не сдамся, я буду бороться,

Мне нечего терять, негде прятаться!

Мои когти и крылья – цена выживания!

Я больше не прошу у судьбы прощения!

(Припев)

И вот я здесь! Вся моя суть – в выживании!

Я не тот пацан, что дрожал в темноте!

Мои когти и крылья – мои завоевания!

И ты больше не причинишь мне боли!

О нет, не причинишь!

Теперь я сильный! Я знаю, я жив!

(Переход)

И пусть весь мир кричит: «Сгинь!»

Мой шаг тяжел, мой взор не угас.

Я поднимаюсь с колен, и мой единственный выход – один!

(Затухающий припев)

Вся моя суть – в выживании…

Я не дрожал в темноте…

Мои когти… мои крылья…

Ты не причинишь мне боли…

Нет, не причинишь…

Я сильный…

Я жив…

Последние слова он почти прошептал, в голосе звенела не просто бравада, а выстраданная, горькая правда. Стоял, тяжело дыша, грудь вздымалась под бинтами. На мгновение в зале воцарилась оглушительная тишина, а затем взорвалась оглушительными аплодисментами и свистом. Он тронул какие-то струны в душах даже ничего не понимающих людей.

Опустил микрофон, единственный глаз сверкнул.

– Вот так надо петь, сууучки! – бросил в зал с наглой ухмылкой, мгновенно смывая всей пронзительность момента.

Спрыгнул со сцены, прошёл к стойке бариста, взял недопитый коктейль и сделал большой глоток через трубочку, как ни в чём не бывало. А затем растворился в толпе, не оглядываясь.

Но чувствовал её взгляд. Тот самый, зелёный и цепкий, как когти. Такацуки Сен уже не подписывала книги. Стояла, вцепившись пальцами в столешницу своего стола, глаза бешено сканировали толпу, выискивая его. Уловил лёгкий, возбуждённый всплеск её запаха – любопытство, интерес, охотничье волнение.

Улыбнулся себе под бинты. Охота началась. Специально двигался так, чтобы мелькать у неё на periphery зрения, то появляясь в проходе между стендами, то исчезая за спинами людей, постоянно держась на расстоянии, подогревая её интерес. Вёл её, загадочная и неотразимая приманка, и она, знаменитая писательница, одержимая тайнами, уже не могла сопротивляться желанию эту тайну разгадать.

Устроился за угловым столиком в заведении, пахнущем жареным мясом, сыром и картофелем фри. Воздух гудел от смеси голосов, шипения фритюра, звона посуды и приглушенной музыки. Где-то за спиной смеялась компания подростков, а с другого конца зала донёсся тонкий голосок:

– Мама, смотри, какой большой странный дядя в тёмных бинтах, он болеет?

– Тс-с-с, не показывай пальцем, это невежливо, – зашептала мать в ответ.

Перед ним высилась гора подносов, заваленных бургерами, картошкой и стаканами с колой. Снял наушники, и теперь единственный голубой глаз с наслаждением следил за тем, как методично уничтожает «Тройной бекон-чиз-делюкс», держа его в обеих забинтованных руках.

Именно в этот момент к столику подошла она. Невысокая, всего 151 см, в простом свитере и юбке, с зелёными волосами, собранными в небрежный пучок. Большие, бездонные зелёные глаза смотрели на него с холодным, изучающим интересом. Воздух вокруг неё пах старыми книгами, чернилами и чем-то неуловимо острым, хищным.

Не отрываясь от бургера, медленно поднял на неё взгляд. Крошка сыра застряла на бинте возле рта. Доел кусок, неспешно проглотил, облизал губы и затем расплылся в широкой, игривой ухмылке.

– Ну-ну-ну, – протянул хрипло и бархатисто после недавнего пения. – Что за неряшливое, но от того не менее прекрасное создание почтило мою скромную трапезу своим присутствием?

Театральным жестом обвёл ладонью свою гору еды.

– Уверен, в тот миг, когда ты появилась на свет, минимум два существа пребывали в океане беспредельного счастья, лицезря такую прелесть. – Откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Бинты на торсе натянулись, подчёркивая рельеф мышц. – Уж будь добра, не заставляй меня наслаждаться этим пиршеством в одиночестве. Составь компанию. Присаживайся. Меня, кстати, Алекс зовут.

Такацуки Сен не моргнув глазом выдержала этот поток напыщенной лести. Лицо оставалось маской спокойного любопытства, но в глубине зелёных глаз вспыхнула искорка азарта – как у учёного, нашедшего редкий экземпляр.

– Лесть – это мило, но бесполезно, – произнесла тихим, ровным голосом. Скользнула на стул напротив, складывая маленькие руки на столе. Движения экономными и точными. – Ты пел. И ты не просто пел. Ты… выл. Выплёскивал наружу то, что обычно скрыто за семью печатями. Это было весьма… показательно.

Громко хрустнул картошкой фри, смотря на неё.

– А ты наблюдательна. Мне нравится. Звать-то тебя как, очаровательная незнакомка с глазами цвета ядовитого плюща?

– Сен, – ответила просто, не отводя взгляда. – Ты не из обычных. Твоя аура… она кричащая. И эти бинты… – взгляд скользнул по замотанным рукам, – они не скрывают запах. Они его… концентрируют. Ты пахнешь озоном после грозы, гранитом и… пустотой. Очень необычное сочетание.

Рассмеялся, низко и горлово.

– О, мне льстит, что мой аромат так привлёк твоё внимание. Может, закажем тебе чего-нибудь? Бургер? Сендвич с кровяной колбасой? – поднял бровю, вкладывая в слова намёк.

Сен слегка наклонила голову, словно прислушиваясь к отзвукам его голоса.

– Я уже ела. Спасибо. Мне интереснее твоя история. Тот, кто поёт такие песни, либо величайший лгун, либо прошёл через ад. Ты не похож на лгуна. Твоя боль… она была слишком… вкусной.

Сказала это абсолютно спокойно, как констатацию факта. Замер на секунду, ухмылка сползла, обнажив на мгновение что-то настоящее, усталое и острое глубоко внутри. Отпил большой глоток колы, и лёд зазвенел о стакан.

– Всякая история имеет свою цену, фрейлейн Сен, – сказал, и голос потерял наигранную весёлость, став тише и серьёзнее. – Ты готова её заплатить? Или ты просто коллекционируешь чужие трагедии для своих будущих бестселлеров?

Зелёные глаза Сен вспыхнули холодным огнём.

– Я коллекционирую истину. Подлинность. А ты… ты ходячая загадка, завёрнутая в клубок противоречий. И да, – сделала паузу, и на губах дрогнул подобие улыбки, – я готова заплатить. Ответом на ответ. Историей на историю. Это честно.

Выдержала его взгляд без колебаний. Воздух между ними сгустился, наполнившись невысказанными вопросами и взаимным узнаванием двух хищников, учуявших друг друга.

Медленно протянул через стол руку в бинтах, предлагая сперва рукопожатие, а потом, снова расплывшись в ухмылке, поднял её, чтобы с преувеличенным галантным видом поцеловать костяшки.

– Что ж, мисс Сен, – произнёс, губы чуть коснулись её кожи, и почувствовал, как она едва заметно вздрогнула, – похоже, наше знакомство обещает быть… чрезвычайно увлекательным. Приятного аппетита. Вернее… наслаждения беседой.

Откинулся на спинку пластикового стула, запустив пальцы в свои бело-чёрные волосы. Издал короткий, сухой смешок.

– Ну, моя история не такая уж и трагичная, как можно было подумать, – начал, разминая шею. – Хотя, чёрт возьми, я и не помню всего. Уверен, что твоя, Сен-тян, была куда… колоритнее. – Бросил на неё быстрый оценивающий взгляд.

Вздохнул, и взгляд стал отсутствующим, уставившись в пространство над её головой.

– В общем… Я проснулся. Где-то… три, может, шесть месяцев назад. – Неопределённо махнул рукой. – В подворотне. Холодный, липкий камень под щекой. Вонь помоев, крови и чего-то ещё, сладковато-кислого. Я не понимал… вообще ничего. Где я? Что это за место? Какой это город? – Пальцы нервно забарабанили по столу. – Тело было… чужим. Костлявым, слабым. Я еле дополз до какого-то недостроя, на пятый этаж. Думал, спрятаться, прийти в себя…

Замолчал, взгляд резко помутнел. Сглотнул, и кадык заметно дрогнул под бинтами. Бинты на предплечьях на мгновение едва заметно шевельнулись, словно под ними что-то живое напряглось, вспоминая тот ужас.

– А потом… слышу внизу звуки. Девушка. Плачет. И мужчина… хриплый, пьяный. Я подумал – маньяк, насильник. Решил… не знаю, maybe кинуть в него камень. – Голос стал тише, хриплее. – Но это был не маньяк. Это был Гуль. И он… он не насиловал её. Он её ел. Прямо заживо. Звук… этот чавкающий, мокрый звук… хруст… – Сжал кулаки так, что бинты натянулись до предела. – А потом он посмотрел вверх. Его глаза… чёрные склеры, красные зрачки. Как у демона. И я… я посмотрел на своё отражение в луже. И увидел… два глаза. Один – мой, голубой. Испуганный. Другой… такой же, как у него. Чёрный. Красный. Я просидел там, в оцепенении, до самого утра.

Резко встряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и с силой потёр лицо ладонью.

– Дальше… попытка сбежать в лес. Погоня с копами… пули, которые больно било, но не убивали. Потом… встреча. – На губах появилась слабая улыбка. – Огненная красавица. Мерида, вроде бы. Какая-то аристократка, может, ты её слышала. Аппетитная, скажу я тебе. Во всех смыслах. И два бугая, что на неё напали. Я… я их убил. А мои кагуне… эти гидры… они их просто… сожрали. – Посмотрел на свои руки. – Девушка в ужасе, а я… я просто рухнул на спину и начал орать и смеяться одновременно. Истерика, блять. А потом… попросил у неё жвачку. Представляешь? Жвачку! – Фыркнул, и в смехе прозвучала отголоска того самого безумия. – Ну, слово за слово… отвёл её домой.

Сделал глоток колы, лёд громко зазвенел о стакан.

– С новыми силами добрался до леса. Месяц… питался всем, что попадалось. Ягодами, рыбой… и да, смертниками. Не горжусь, но что поделать? – Голос стал плоским, без эмоций. – А потом… эксперименты. С кагуне. Я понял, что могу не просто махать ими, как дубиной. Я могу… отделить их. Дать им кусочек сознания. Примитивного, как у муравьёв, но своего. Так я стал их… штамповать. Создал рабочих. Строителей. «Василисков». – При этих словах глаз загорелся странной, почти отеческой гордостью.

– Потом знакомство с местными гулями. С кирпичом и фиалкой… – кивнул в сторону. – А после… одна особа, которая любила подглядывать. Напала на меня . – Хмыкнул. – Причина? Заиметь от меня детей. Ну, логично, – развёл руками, – рождённые одноглазые, в теории, могут есть всё. Неделя… любви. Заметил что у гулей что испытывают к противоположному полу симпатию есть особенность нежно кусать похоже я тоже имею эту особенность – Произнёс это с улыбкой, но в глазах промелькнула искренняя нежность. – Помощь в… «усовершенствовании» фиалки. Драка с кирпичом… и та-дам! Я тут. – Широко раскинул руки. – А всё, что было до этого момента, в этом мире… пустота. Белый шум. Иногда обрывки, как сны. Но не больше.

Закончил и устало выдохнул, облокачиваясь на стол. История висела в воздухе между ними – грубая, пахнущая кровью, потом и безумием, но на удивление… искренняя.

Сен слушала, не шелохнувшись. Зелёные глаза, казалось, впитывали каждое слово, каждый жест, каждый оттенок его голоса. Когда он закончил, несколько секунд молчала, а затем губы сложились в едва заметную, но однозначно заинтересованную улыбку.

– Ваша искренность столь же оглушительна, сколь и наиграна, Алекс-сан. Вы кричите правду так, будто боитесь, что её не услышат под слоем клоунады. Это… трогательно. А пустой шум… – тихо повторила, как бы пробуя слова на вкус. – Иногда именно в тишине скрываются самые громкие истины. Спасибо, Алекс. Это было… невероятно питательно.

Размял плечи, и бинты на спине тихо зашуршали. Лениво отпил из стакана.

– Ну, я бы не сказал, что это прям уж такая эпичная сага, – провёл рукой по лицу. – Просто… чертовски странный день, растянувшийся на месяцы.

Сен сидела неподвижно, её зелёные глаза сканировали каждую микро-реакцию.

– Что ты делаешь сейчас, в общем? – голос был тихим, но пронзительным.

Откинулся на спинку стула, закинув ногу на колено. Взгляд стал немного отстранённым.

– Ищу один… специфический район. Двадцать четвёртый. – Сделал паузу. – А конкретнее – то, что от него осталось. Легендарный город гулей. Подземелья, тоннели… царство, построенное одним одноглазым, как и мы с тобой. – Вращательным движением пальца указал на её глаз, а потом на свой. – Хочу откопать это место. Не в буквальном смысле. Восстановить. Отстроить заново.

Фыркнул, и ухмылка вернулась, но с меньшей бравадой.

– Сделать его не логовом для выживания, не мрачным ульем, полным страха и голода. А… местом, где наши сородичи смогут хоть на секунду почувствовать себя не монстрами, а… – запнулся, ища нужное слово, – просто собой. Немного счастливее. Немного свободнее. Наверное, пока что как-то так. – Развёл руками. – Особо грандиозных целей у меня нет. Просто… наведи порядок в своём углу. Или под ним, в данном случае.

Умолк, позволив словам повиснуть в воздухе.

Сен не шевелилась, но поза стала чуть менее закрытой.

– Город гулей… – произнесла словно заклинание. – Интересная цель. Утопичная. Практически невозможная. – Сделала паузу. – CCG стёрли его с лица земли не просто так. Они не потерпят его возрождения. Это будет объявление войны.

– Войну они уже объявили, – парировал, голос внезапно стал твёрдым и низким. – Просто не все ещё это осознали. Я не собираюсь вывешивать знамёна и кричать «на атаку!». Я просто… построю место. Сильное. Независимое. А что с ним делать дальше – решат те, кто придёт. Если, конечно, найдут.

Посмотрел на неё прямо, и в единственном глазе горел странный огонь.

– А ты, Сен-тян? – спросил, тон снова стал лёгким. – Только не говори, что вся твоя жизнь – это писать книжки и наблюдать за такими чудаками, как я, со стороны. У тебя же тоже должны быть… планы на этот сюрреалистичный мир.

Откинулся назад, и стул тихо заскрипел. Шум бургерной отступил, создавая вокруг их столика небольшой островок напряжённой тишины.

Внезапно махнул рукой, словно отмахиваясь от собственной серьёзности.

– А, хотя ладно! – воскликнул. – Это всё не моё дело, лезть в чужие планы. Слишком много negativity. – С отвращением поморщился.

Перевёл взгляд на Сен, и единственный голубой глаз сверкнул озорно-наглым огоньком.

– Может, тогда составите мне компанию в более… приятном начинании, Сен-тян? – нарочито растянул её имя. – Что скажете насчёт свидания? Например, на шоппинг? – Указал большим пальцем через плечо. – Или на дурацкие аттракционы, где можно выиграть плюшевого демона? Или… – понизил голос, – мы можем просто остаться здесь, заказать ещё по гигантскому бургеру и устроить соревнование, кто быстрее справится. С учётом наших… общих особенностей, – многозначительно поднял бровь, – это будет эпичная битва титанов.

Говорил быстро, эмоционально, жесты широкими и немного неловкими. Видел, как зрачки Сен слегка расширились. Её дыхание стало чуть более слышным, а на бледные щёки выступил лёгкий румянец.

– Свидание? – повторила, и в ровном голосе появилась насмешливая нотка. – Выбирать между плюшевым демоном и соревнованием по поеданию бургеров… Это самый странный выбор, который мне предлагали.

Посмотрела на него прямо, и в зелёных глазах заплясали искорки интереса.

– Вы странный человек, Алекс. Очень странный. И безрассудный. – Сделала паузу. – Но… почему бы и нет? Бургеры. Это… безопасно. И показательно. – Кивнула в сторону прилавка. – Я принимаю ваш вызов. Но готовьтесь к поражению. Мои челюсти куда сильнее, чем кажутся.

Сказала это с лёгкой улыбкой, но с стальной уверенностью. В ответ расплылся в самой широкой ухмылке.

– Вот это по-нашему! – хлопнул ладонью по столу. – Эй, повар! – крикнул, оборачиваясь к стойке. – Дайте-ка нам ещё два ваших самых больших бургера! И две порции картошки! Сегодня мы тут устроим гастрономический апокалипсис!

Повернулся обратно к Сен, глаз сиял азартом.