Хищник из Иного Мира

Татара медленно опустился в кресло. Пальцы обхватили подлокотники, поза стала более задумчивой. Смотрел в пространство, переигрывая услышанное.

А из теней доносилось едва слышное, почти кошачье мурлыканье. X, казалось, была довольна. Очень довольна. Слова Алекса, как ключ, подошли к замку её натуры. Смотрела на сгорбленную спину Аято, и в её зелёных глазах, скрытых маской, читалось нечто новое – не жалость, а понимание. И ненасытный интерес к тому, кто перевернул всё с ног на голову, не применив насилия.

Глава 13

Прошла неделя. Семь долгих дней, в течение которых сеть маленьких, змеевидных «Василисков» методично прочёсывала каждый канализационный коллектор, каждую забытую вентиляционную шахту, каждый промокший от грунтовых вод тоннель под 24-м районом. И вот, наконец, пришёл сигнал – не просто обнаружение, а цепная реакция. Один «Василиск» передавал другому, тот – третьему, словно неся олимпийский факел сквозь непроглядную тьму, пока окончательное, триумфальное «НАШЕЛ!» не отозвалось жгучим эхом в сознании, заставив вздрогнуть даже в полусне.

Теперь он стоял перед входом в ничем не примечательную промзону, заваленную ржавым железом и битым кирпичом. Ярко-оранжевая строительная роба кричаще выделялась на фоне всеобщего упадка, каска была нахально сдвинута набекрень. За спиной болтался рюкзак, набитый ещё десятком касок – жёлтых, красных, оранжевых. «Для будущих работников и посетителей, – промелькнула мысль. – Надо же с самого начала наладить технику безопасности».

Редкие в этом районе гули косились на него не со страхом, а с лёгким, почти сонным недоумением. Чудак. Косплеер. Никому и в голову не могло прийти, что под робой скрывается тело, прошитое стальными мускулами, а под каской – один глаз, способный зажечься адским багровым светом. Но что-то сильное, несомненно, чуяли.

Отшвырнул пустую бумажку от еды, потянулся так, что суставы хрустнули с удовлетворительным звуком, и, насвистывая какой-то бесшабашный мотив, отодвинул грязный, тяжёлый металлический щит, скрывавший вход в вентиляционную шахту. Оттуда пахнуло влажным холодом, ржавчиной и чем-то древним, затхлым, словно дыхание спящего исполина. Без колебаний нырнул в чёрную пасть.

Бег по тоннелям был не слепым метанием. Двигался с уверенностью проводника, ведомый невидимой нитью, что тянулась из сознания прямо к его созданиям. Бинты на ногах бесшумно шуршали по мокрому, скользкому бетону. Луч фонаря на каске выхватывал из мрака облупившуюся краску, полустёртые граффити, оставленные decades назад, и свежие, едва заметные царапины на стенах – следы его «Василисков».

Воздух становился гуще, тяжелее, им было трудно дышать полной грудью. Запах менялся – к сырости примешивался сладковатый, пыльный аромат старой кости и чего-то металлического, почти озонового, как после грозы. Тоннель начал расширяться, переходя в громадный, исполинский зал.

И тут он замер. Воздух здесь был неподвижным и гробово тихим, так что собственное дыхание отдавалось в ушах гулым, предательски громким эхом. Свист ветра в тоннелях позади сменился звенящей, давящей тишиной мавзолея. Провел рукой в бинтах по стене. Шершавая, холодная поверхность была не просто камнем. Она отдавала едва уловимой вибрацией, сном могучей силы, и пахла озоном, сталью и костью, пролежавшей в земле тысячелетия. Луч фонаря бессильно терялся в вышине, не в силах достичь потолка этого подземного собора. Тени колыхались и двигались, создавая иллюзию, что исполинские рёбра гигантского змея все еще медленно дышат. Гигантские, изогнутые структуры, уходящие ввысь, словно остов древнего колосса. Стены, покрытые не штукатуркой, а чем-то, напоминавшим окаменевшую, чешуйчатую кожу. И повсюду – фрагменты, вросшие в стены и пол. Не просто камень, а… клыки? Огромные, острые, похожие на змеиные. Это было похоже на внутренности гигантского змея, превращённые в город.

«Нагараджи… – сорвался с губ шёпот, немедленно поглощённый гнетущей тишиной. – Так вот ты какой».

Мысль пронеслась быстрой искрой: «Да уж, ну и местечко. Вентиляцию бы настроить… воздуха хватает, но для массового заселения – маловато. Деревья… ультрафиолет… или просто стащить парочку сверху. Со светом надо будет поколдовать.»

Сделал шаг вперёд, и каска глухо ударилась о что-то металлическое. Наклонился. Под ногами лежала старая, истлевшая нашивка CCG, швы на ней проедены временем. Рядом – обломок чего-то, что когда-то было квинке, теперь похожий на чёрный, стеклянный осколок, холодный на ощупь.

Внезапно «Василиски» подали сигнал тревоги. Не опасности, а… присутствия.

Мгновенно выпрямился, погасил фонарь, слился с тенью. Дыхание стало бесшумным. Из бокового тоннеля, такого же огромного, донёсся скрежет камня под подошвой и приглушённые, раздражённые голоса.

– …ничего тут нет, уже сто лет как. Only dust and stories, – проворчал хриплый, прокуренный голос.

– Приказ есть приказ. Осматривать. Говорят, какой-то чудак в каске по тоннелям шарится, – ответил второй, более молодой, с ноткой нервозности.

Двое гулей вышли в зал. Один – крупный, грузный, с тяжёлой кагуне-дубинкой в руке, которую он волочил по полу с противным скрежетом. Другой – поменьше, тощий, нервно озираясь, его глаза, привыкшие к темноте, слабо светились красным, как тлеющие угольки.

– Эй, смотри! – молодой ткнул пальцем в пол, его голос сорвался на визгливой ноте. – Следы. Свежие.

В этот момент фигура в оранжевом вышла из тени. Появилась бесшумно, прямо перед ними, яркая роба казалась призрачно-нереальной в полумраке.

Гули отпрыгнули, как ошпаренные, приняв боевые стойки. Дубинка занеслась с коротким свистом.

– Кто ты?! – прорычал крупный, его дыхание стало тяжёлым, хрипящим.

Медленно поднял руки, показывая, что безоружен. Но на лице играла самая безумная и самая обаятельная ухмылка, белые зубы резко выделялись в полумраке.

– Специалист по ремонту и реставрации! – весело, почти позёрски объявил он, размахнув руками. – Алекс, к вашим услугам. Искали, говорите, чудака в каске? Ну вот, явился. – Снял каску и сделал театральный, немного нелепый поклон.

Гули переглянулись, ошеломлённые такой наглостью. Запах человека отсутствовал напрочь. От незнакомца пахло… озоном, камнем и чем-то неуловимо чужим.

– Ты… ты человек? – неуверенно спросил молодой, снова судорожно сглотнув.

– Я – возможность, – загадочно ответил Алекс, и ухмылка стала ещё шире. Потянулся к рюкзаку. Гули напряглись, мускулы на руках играли в ожидании оружия. Но из рюкзака появились две ярко-желтые, новенькие каски. – Держите. Техника безопасности прежде всего. Здесь потолок, того и гляди, обвалится. Не хватало ещё несчастных случаев на моём объекте.

Швырнул им каски. Те инстинктивно поймали их, зажав в оцепеневших пальцах, всё ещё не понимая, что происходит.

– Я здесь, чтобы кое-что отстроить, – продолжил Алекс, его голос стал серьёзнее, глубже, потеряв часть наигранной веселости. Обвёл рукой огромный зал, и жест этот был полон странного величия. – Это место… Оно заслуживает большего, чем быть склепом для старых костей и страхов. Я видел вашего «короля». Вернее, то, во что он превратился. Грустный конец. Но каждый конец – это начало чего-то нового.

Крупный гуль не просто опустил дубинку. Он медленно, с недоверчивым хрустом в шее, повернулся к напарнику, его красные глаза расширились в немом вопросе: «Ты это слышишь?»

– Ты… ты с ума сошёл? – голос молодого гуля сорвался на фальцет. – CCG… они сожгут всё. Они…

– CCG, – перебил его Алекс, и его голос внезапно потерял всю легкомысленность, став холодным, точным и режущим, как скальпель, – ищет монстров, что прячутся в темноте и шепчутся по углам. Они не ищут прораба с воображаемой разрешительной документацией. Особенно того, кто не собирается скрываться.

Сказав это, развернулся и пошёл глубже в зал, к огромной, окаменевшей чешуе, напоминавшей стену, оставив двух гульских стражей стоять с жёлтыми касками в руках и с абсолютно пустыми от непонимания лицами. Они смотрели на его удаляющуюся спину, а затем перевели взгляды друг на друга, безмолвно спрашивая, не показалось ли им всё это. А впереди, во тьме, уже слышался весёлый, насвистываемый мотивок и лёгкий, уверенный шелест его бинтов.

Исполинский, окаменевший змеиный череп уходил в темноту, словно проклятый собор. Воздух вибрировал от древней, уснувшей мощи. Провёл ладонью в бинтах по шершавой, холодной поверхности. Под пальцами был не просто минерал – шершавая поверхность отдавала едва уловимой вибрацией, сном могучей силы, и пахла озоном, сталью и костью, пролежавшей в земле тысячелетия. Это было наследие Нагараджи. И теперь оно принадлежало ему.

– Ну что ж, король, – прошептал, и шёпот утонул в гнетущей тишине. – Твоё царство закончилось. Пришло время нового.

Закрыл глаза, полностью сосредоточившись. Из спины, с тихим, пугающим шелестом рвущейся ткани и плоти, начали выходить «Василиски». Но не те, прежние. Они были иными – размером с анаконду, но невероятно плотные, словно выточенные из чёрного обсидиана. Их чешуя отливала маслянистым, зловещим блеском, а на месте слепых голов зияли не пасти, а нечто вроде сложных, многоуровневых буров, состоящих из бесчисленных вращающихся, острых как бритва пластинок. Их двадцать. Они замерли вокруг в почтительном ожидании, издавая низкое, похожее на мурлыканье энергетических реакторов гудение.

– Вперёд, – скомандовал, и голос прозвучал с новой, металлической ноткой.

«Бурильщики» ринулись вперёд. Звук, который они издавали, был оглушительным – пронзительный, скрежещущий визг стали по камню, смешанный с влажным хрустом и чавканьем. Они не просто грызли окаменелость – они ввинчивались в неё, плавили и всасывали, оставляя после себя не щебень, а гладкие, оплавленные туннели. От чёрного монолита стали откалываться куски, исчезая в ненасытных глотках тварей. Воздух наполнился едким запахом озона, раскалённого камня и чего-то древнего, органического. Стоял неподвижно, наблюдая, как исчезает наследие легенды, а его собственные создания на глазах увеличиваются в размерах, их спины выгибались, чешуя утолщалась, становясь похожей на базальтовые плиты.

Прошёл maybe день, maybe ночь – под землёй время текло иначе. Окаменелость была съедена. Теперь двадцать гигантских, размером с грузовик, чёрных гидр лежали в центре зала, их тела пульсировали и светились изнутри перевариваемой мощью, издавая глухое, мерное урчание.

Пришло время поглощения.

Глубоко вздохнул, чувствуя, как сгусток тревоги сковывает желудок. – Ко мне.

Они поползли к нему не как отдельные существа, а как единый, послушный рой. Процесс начался. Первый «Бурильщик» коснулся спины, и мир взорвался агонией. Это был не удар, а всесокрушающий прилив расплавленного свинца в каждую вену, каждую нервную окончанию. Кости затрещали, мускулы вздулись, угрожая разорвать кожу. Закричал, но звук утонул в оглушительном гуле энергии, ревущей в черепе. Кожа под бинтами светилась адским багровым светом, проступали узоры вен, похожие на схемы микропроцессоров. Изо рта и глаз вырывалось сияние поглощаемой мощи. К десятому вырвало сгустком чёрной, вязкой энергии, которая с шипением прожгла дыру в камне. К fifteenth ползал на четвереньках, слюна и слезы, смешавшись, капали на пол, мгновенно испаряясь. Не чувствовал ничего, кроме вселенской боли и тяжести, будто внутри горела и угасала целая звезда. Чувство сытости было чудовищным, физически давящим – и это был лишь первый.

Второй. Третий. С каждым новым потоком тело разрывало изнутри. Мускулы вздувались, кости трещали, принимая на себя нагрузку. К десятому начало тошнить. К fifteenth стоял на коленях, рвало чёрной, вязкой субстанцией – избытком неусвоенной энергии. Сглотнул горькую желчь, единственный глаз залился кровью, но продолжал, сжимая кулаки до хруста. Это была даже не половина силы Нагараджи, это были остатки, но и они едва не разорвали.

Когда последняя гидра влилась, рухнул ничком на каменный пол, весь покрытый липким потом и тёмной слизью. Тело билось в конвульсиях, пытаясь усвоить океан силы. В ушах стоял оглушительный гул, мир плыл.

– Надо… направить… – хриплый шёпот сорвался с губ, искривлённых гримасой боли. Стиснутые зубы вкусили медный привкус крови. Вся воля, всё сознание сжалось в одну точку, в приказ, выкристаллизованный из агонии: – Какуджа… Форма!

Сконцентрировал всю ярость, всю боль, всю эту бушующую внутри лаву. И тело ответило.

Сначала из спины, с оглушительным треском рвущейся плоти и бинтов, вырвались крылья. Драконий облик. Гигантские размеры: тело покрылось толстой, похожей на кованую сталь чешуёй, устойчивой к любому урону. Четыре крыла, мощные и перепончатые, взметнулись за спиной, позволяя мыслить о невероятной маневренности. Вместо кистей – массивные когтистые лапы, способные дробить камень. Вся сущность кричала о силе, способной извергать пламя и поражать красными молниями, рождёнными от поглощённой мощи Нагараджи и минералов.

– Как же… охуительно… – голос из-под шлема прозвучал глубочайшим, механическим баритоном, многократно усиленным, эхом раскатившимся по залу. – Не зря я всё это продумал! ЮХУУУ!

Взмахнул крыльями-истребителями, и мощный поток воздуха взметнул пыль и мелкие камешки столбом, заставив содрогнуться всё пространство вокруг.

– Ну ладно, – голос вновь стал привычным, хотя и приглушённым шлемом. – Теперь очередь новых ребят. На стройку!

Создал новых «Василисков» – не бурильщиков, а строителей. Но на этот раз пошёл дальше. В центре зала создал не тварь, а нечто иное – Гнездо. Огромную, пульсирующую, похожую на чёрный мозг или сердце структуру, испещрённую жилами из Rc-клеток. Оно было точкой доступа, ретранслятором воли. Теперь «Василиски» могли действовать автономно, получая команды на расстоянии, а он мог видеть мир их глазами.

Время под землей потеряло смысл. Измерялось оно лишь ритмичным, неумолимым грохотом стройки. Стены, уродливые наросты окаменелостей, сдавались под натиском «Бурильщиков», уступая место гладким, стремительным аркам и черным, отполированным до зеркального блеска фермам. Своды укрепили, и на их месте вырос готический купол, изнутри испещренный живыми прожилками Rc-клеток, что источали мягкий фосфоресцирующий свет, похожий на светлячков в гигантском склепе. Это уже не было логовом. Это была крепость. Цитадель. Ядро будущего царства. Стены укрепили треугольными фермами из того же чёрного материала, своды увенчали куполом, сквозь который пробивался призрачный свет. Это было уже не логово, а крепость.

Иногда находились смелые или глупые гули, пытавшиеся атаковать строителей. Но те даже не утруждали себя убийством. Они просто обгладывали нападавшим конечности и оставляли их истекать рядом со стройкой, в качестве мрачного предупреждения. Слухи поползли. Стоял на вершине нового купола, его уменьшенная форма Какуджа брони сливалась с тьмой. Чувствовал силу, comparable to той, что исходила от Сен. Но его сила была иной – не скрытой, не отточенной, а грубой, созидательной и безжалостной. Скинул шлем. Лицо, осунувшееся за месяц, озарила дикая, безумная ухмылка. Вдохнул полной грудью затхлый воздух своего королевства и взревел так, что с потолка посыпалась пыль, а его крик, усиленный какуджей, эхом прокатился по всем тоннелям: «Черт, я так долго здесь, что скучаю по красавице Кая и Сен тян. – СЕН-ЧЯЯЯН! Я СКУЧАЮ! ИДУ К ТЕБЕЕЕ!»

Эхо долго раскатывалось по подземелью, смешиваясь с ритмичным, неумолимым грохотом его строящейся империи. Охота, похоже, переходила в новую фазу.

Глава 14

Воздух в зале книжного магазина был густым и сладким – пахло дорогой типографской краской, свежесмолотым кофе и возбуждённым дыханием толпы, от которого стеклянные витрины слегка запотевали. Очередь фанатов, жаждущих получить автограф от Такацуки Сен, извивалась живой, нетерпеливой змеёй между стеллажами с глянцевыми обложками. И вот он стоял в этой очереди – Алекс в своих привычных чёрных бинтах, скрывающих всё, кроме одного голубого глаза, который с невозмутимым спокойствием наблюдал за происходящим.

Наконец очередь подошла. Шаг вперёд к столу, за которым сидела Она. Такацуки Сен. В простом элегантном платье, с зелёными волосами, уложенными в сложную, но небрежную причёску. Улыбалась – та самая, отрепетированная, далёкая улыбка, которую дарила каждому фанату. Но сегодня в уголках губ таилась лёгкая, едва уловимая усталость.

Положил на стол её новую книгу, пальцы в бинтах на мгновение задержались на глянцевой обложке.

– Прошу, Сен-тян, – голос прозвучал тихо, но странно чётко, прорезая гул толпы, – вашего внимания и автографа.

Наклонился чуть ближе, и единственный глаз заглянул прямо в её зелёные, скрывающие бездну, глаза.

– Я по вам скучал. Не найдётся ли у вас совсем немного времени? – произнёс с такой искренней, почти мальчишеской тоской, что прозвучало не как просьба, а как признание. – Провёл больше месяца в шахтах тьмы, и единственным светом там было воспоминание о ваших глазах.

Сен вздрогнула так, что перо чуть не выскользнуло из пальцев. Улыбка на мгновение дрогнула, став чуть более настоящей, менее пластиковой. Под грудью, туго перетянутой бинтами, ёкнуло, а в висках застучало: «Он. Снова он». На обычно фарфорово-бледных щеках выступили лёгкие розовые ямочки – признак либо смущения, либо внезапно вспыхнувшего интереса. Но быстро взяла себя в руки.

– Увы, – голос прозвучал ровно, профессионально, но в нём послышалась лёгкая хрипотца, – нет на вас времени. Сегодня занята. Могу предложить лишь автограф.

Взяла книгу, и перо скользнуло по странице, оставляя размашистый росчерк. Вокруг них вспыхивали вспышки фотокамер – фанаты ловили каждый момент. Шёпоток, похожий на шелест листьев перед бурей, пронёсся по толпе. «Смотри, это же тот тип! В бинтах! Тот, что с ней в бургерной был! – кто-то прошипел. – Я видел фото! Он на коленях, а у неё лицо… ошалевшее!» Вспышки камер замигали чаще, будто почуяв свежий скандал.

Алекс не выглядел обиженным. Напротив, глаз блеснул странной нежностью.

– Жаль, – вздохнул театрально, но в интонации не было насмешки, – жаль, что ваше бесценное время тратите на нас, простых фанатов, и эти книги. Это так благородно с вашей стороны – дарить частичку себя другим. Достойно самого искреннего восхищения.

Принял из её рук подписанную книгу, и пальцы слегка коснулись её кончиков пальцев. Она отвела руку чуть быстрее, чем следовало бы.

– Мне так жаль, – продолжил, и голос стал тише, интимнее, предназначенным только для неё, – хотел бы быть вашим единственным фанатом. Вашим единственным читателем. Но понимаю, это невозможно. Вы принадлежите миру.

Сделал паузу, и в тишине, наступившей между ними, было слышно, как бьётся её сердце – громко, тревожно, вопреки воле.

– Но не переживайте, леди Сен. Ваше одно существование уже приносит такую радость и счастье, что больше ничего не нужно. Спасибо вам. Моё сердце… – прижал забинтованную руку к груди, – …пылает в огне жизни благодаря вам.

Затем совершил нечто совершенно неожиданное. Склонился в низком, изысканном поклоне, полном старомодного аристократизма, как рыцарь перед своей дамой. Бинты на спине натянулись, обрисовывая мощные мышцы. Поднявшись, бросил на неё взгляд – взгляд, в котором смешались безумие, обожание и радость. На губах играла та самая, хищная и нежная улыбка.

– До скорой встречи, – прошептал так, что только она могла услышать.

Развернулся и растворился в толпе, оставив после себя волну шёпота, пересудов и всеобщего замешательства. А Такацуки Сен осталась сидеть за своим столом с идеальной улыбкой на лице и с книгой в руках, но пальцы чуть заметно дрожали, а в зелёных глазах, обычно таких холодных, бушевала настоящая буря из гнева, интереса и неподдельного, дикого любопытства. Снова ворвался в её жизнь, как ураган, и на этот раз принёс с собой не разрушение, а самые странные и опасные цветы – надежду и внимание.

Тишина после его ухода в книжном магазине была оглушительной. Сидела, застыв с идеальной, отрепетированной улыбкой, в то время как внутри всё кричало. Кончики пальцев, которых он коснулся, горели. Не метафорически – физически, будто оставил на них невидимые химические ожоги от своих слов.

«Просто хотел, чтобы ты почувствовала себя лучше… что твоё существование даёт радость… что ты красивая и желанная…»

Слова звенели в черепе, как навячивый мотив. Каждый комплимент, каждая фраза, произнесённая с той дурацкой, почти детской искренностью, была идеально отточена. Слишком идеально. Играл на струнах, о существовании которых никто не догадывался. Никто, кроме неё самой.

Он знает. Должен знать. Какой-то бомж, вчерашний смертник, прочитал её как открытую книгу. Видел не X, не холодную писательницу, а ту, что прячется глубже всех – одинокую, испуганную девочку, которая хочет, чтобы её хоть кто-то увидел и не отвернулся. И использовал это.

Мысль была отравленной иглой. Он издевался. Это была изощрённая, жестокая манипуляция. Сначала – нападение на уязвимость в бургерной, затем – этот театр на автограф-сессии. Выставил на посмешище перед фанатами, заставил покраснеть, заставил почувствовать… что-то. И это «что-то» пугало больше, чем любая явная угроза.

Пальцы сжали перо так, что костяшки побелели. Холодная ярость, знакомая и надёжная, как старый друг, начала вытеснять смятение. Нет. Так не пойдёт. Не имеет права врываться в её жизнь и переворачивать всё с ног на голову своими дурацкими речами и взглядом, полным безумия и… чего-то ещё, чего не могла и не хотела опознавать.

– Какой необычный кадр меня посетил, – голос прозвучал, на удивление, ровно и холодно, заглушая внутреннюю бурю. – Но ладно, продолжим нашу автограф-сессию.

Воздух в квартире Сен пах пылью и одиночеством. Руки сами воссоздали бинты, что опять напомнили о нём и их образах, что так похожи в бинтах. Ткань обвивала тело, сдавливая грудь, сковывая движения, создавая новую, удобную личину. X не чувствовала смятения. X знала, что делать с угрозами.

Час спустя стояла в мрачном подвале 11-го района, который служил одной из временных штаб-квартир «Аогири». Воздух был густым от запаха сырости, металла и скрытой агрессии.

– Нам нужно обсудить Алекса, – голос из-под маски звучал ровно, механически, выхолощенный до неузнаваемости. Внутри же всё клокотало. Эти слова… «скучал», «свет»… Они звенели в ушах, навязчивые и дурацкие, вызывая прилив ярости, за которой пряталось нечто другое – щемящее, опасное и оттого ещё более ненавистное. – Одноглазый. Алекс.

Татара, неподвижный, как гора, медленно поднял свои красные глаза. Аято, прислонившийся к стене, напрягся, пальцы непроизвольно сжали брелок-зайчика в кармане. В углу, слившись с тенью, стоял Норо – высокий, молчаливый, с длинными чёрными волосами, собранными в хвост, и жутковатой маской с изображением огромного, растянутого в улыбке рта. Чёрные ногти бесшумно барабанили по крышке карманных часов. И был ещё один – Джейсон или Ямори.

– Алекс? – глухой голос Татары был лишён эмоций.

– Непредскатуем, – парировала X, чувствуя, как под маской горят щёки. – Влез в мою жизнь. Публично. Это может привлечь ненужное внимание CCG. Играет в свои игры, и я намерена выяснить, каковы его правила.

– Он дарил подарки, – негромко, почти невпопад, пробормотал Аято, всё ещё не в силах забыть того сбитого с толку «старшего брата», на которого напал, а потом Алекс повёл за покупками.

– Приманка, – отрезала X, голос стал острее, стальнее. – Он что-то строит в 24-м. Нам нужно выяснить что. И положить конец его выходкам.

Джейсон громко рассмеялся – звук был похож на скрежет стекла по металлу. – Ооо, поиграем с чудаком? Можно мне его? Обещаю, он запоёт для нас такие песенки… – облизнулся, причмокивая губами.

– Он мой, – холодно заявила X, и в тоне прозвучала такая окончательность, что даже Джейсон на секунду замолчал, лишь издав недовольное ворчание.

Татара медленно кивнул. – Хорошо. Ведущая – X. Норо, обеспечивай прикрытие. Аято, наблюдай. Джейсон… – бросил взгляд на садиста, – не вмешивайся, пока не будет приказа. Идём на разведку, а не на бойню. Пока что.

Их группа, как смертоносная тень, скользила по заброшенным улицам. X шла впереди, ведомая яростью и тем самым жгучим воспоминанием о его прикосновении. Повела их прямо к тому месту, где, по данным разведки, он часто появлялся, искала его запах в 24 районе. И он был там. Стоял, прислонившись к груде ржавого железа, в своей дурацкой оранжевой каске, словно ждал их. Увидев их, не выразил ни удивления, ни страха. Лишь слегка приподнял голову, и из-под каски блеснул единственный глаз. Затем развернулся и скользнул в чёрный провал вентиляционной шахты. Приглашение. Вызов.