Кинжал для дона

Вот почему Тень дрожала. Вот почему она пряталась в этой каморке. Сбежала, да. Но не от Старика и его суровых методов. А от кого-то более страшного.

Она дернулась в моих руках, но я и до этого держал крепко. А теперь и вовсе перехватывал Трис так, чтобы прижать к своей груди.

Я спокойно относился к насилию – происхождение обязывало. Чужие страдания и даже смерть меня не трогали, но это… в месте, где правила дисциплина. Среди людей, чья обязанность – защищать дона Орсини и его семью. С девчонкой, которой едва исполнилось четырнадцать!

С девчонкой, которая принадлежала мне.

Это… мерзко. Гнусно. Низко для тех, кто называл себя «Кустоди». Недостойно ни громкого звания, ни нахождения рядом с моей семьей.

– Т-ш-ш, – прошептал, укладывая руку на затылок Трис, не давая отстраниться. Я бы хотел ее поддержать, но просто не знал подходящих для этого слов. И сжимал руки сильнее, пытаясь успокоить… себя.

Я дрожал вместе с ней, и тоже не от холода. Я чувствовал, как во мне растет что-то черное и беспощадное. Холодная, убийственная ярость. Не та вспыльчивая злость, что заставляла кричать и бить кулаками по стенам. А тихая, ледяная решимость.

– Все кончено, – я уткнулся носом в ее волосы, пытаясь взять под контроль эмоции, толкавшие меня вперед – туда, где можно на ком-то сорваться. До сбитых костяшек, до глухого рычания и откровенного крика. До крови, растекающейся вокруг. До крови, окрашивающей твои руки в кроваво-алый.

Я уже переживал это однажды – отец назвал это «приступом» и посоветовал найти что-то, что будет помогать удерживаться наплаву. Он советовал не погружаться в пучину, говорил цепляться за то, что покажется мне важным.

Сейчас важной мне казалась четырнадцатилетняя девчонка в моих руках. Девчонка, чей самый страшный кошмар снова становился реальностью.

– Я здесь. Никто больше не тронет. Я обещаю.

Ее волосы пахли пылью, потом и страхом. Но именно этот запах напоминал мне, что я – не один, и что я не могу сейчас броситься с головой в месть – а ее я сейчас желал всем своим черным сердцем. Даже не потому, что какой-то мудак посмел тронуть часть моей будущей армии. А потому что какой-то урод попытался сломать самую сильную девчонку из всех, что я знал.

Она вся затряслась сильнее, и тихий, сдавленный стон вырвался у нее из груди. Потом еще один. И еще. Тень не плакала. Она просто издавала эти короткие, разбитые звуки, будто ее изнутри рвало на части, и лупила кулаками туда, куда могла дотянутся – по полкам, по коробкам, по моим плечам.

Я не отпускал ее. Просто стоял, держа хрупкую, изломанную девочку, и ненавидел того, кто превратил эту гордую, дикую кошку в затравленное, дрожащее существо.

Я убью его. Без сожалений. Без промедлений. Или нет – растяну его смерть так надолго, чтобы он точно пожалел о том, что сделал. И мне не нужно будет ничье разрешение – ни отца, ни Ковача. Тень – моя. Как и Марко, Нико, Эцио, Сандро, Итан и Кристиан. Моя маленькая стая, где вожаком был юный дон.

Я в праве мстить за каждого из них. Но за осквернение единственной девчонки – моей девчонки! – я отомщу втройне.

В коридоре послышались приближающиеся шаги и разговоры. Только-только успокоившаяся Трис вздрогнула и окаменела. Я резко развернулся и задвинул ее себе за спину, готовый защищать ее от любой угрозы.

Спустя секунду из-за поворота показался Ковач с парочкой Кустоди – среди них я узнал того, кто показывал мне записи с камер. Вероятно, он связался с Райнером сразу же, как я покинул операторскую.

– Я придушу тебя, мерзкая девчонка! – чеканя шаг, он выплевывал свои угрозы, не отрывая взгляда от Беатрис.

Это и стало его ошибкой – что он угрожал ей, не обращая никакого внимания на меня. А моя ярость только и ждала шанса излиться на кого-нибудь.

Я шагнул вперед, сжимая руку в кулак. Уже представлял, как впечатаю его в рожу Старика, не ожидающего такой встречи. Как второй всажу ему в печень, а после подсечкой завалю на пол и больше не позволю встать. Уже готовился пропустить пару ударов, но…

Осторожный захват на моей майке заставил меня замереть на полушаге. Я бросил взгляд за плечо, чтобы убедиться: несмотря на стальной блеск в глазах, на поджатые губы и сжатые зубы, Трис цеплялась за меня. Вероятно, даже не осознавая этого.

Второй рукой она стягивала порванную ткань на груди, заставляя меня проглотить уже готовое сорваться с губ ругательство. Она не заслуживала, чтобы ее видели такой – все эти уроды, что столько лет ни во что ее не ставили. Поэтому я одним рывком стягивал с себя футболку, чтобы так же быстро нацепить ее на Беатрис.

– Посмотри на меня, – шепотом приказал я, пока помогал девчонке попасть руками в рукава. Она не спорила – выполнила сразу же, хотя обычно подобного послушания за ней не водилось. В ее глазах цвета горячего шоколада сияла решимость, но я видел под ней неуверенность и даже страх. – Никто тебя не тронет, Трис. Никто.

Я особенно выделил последнее слово, чтобы до нее точно дошло: ни Ковач, ни его свора – я никому не позволю причинить ей вред.

Не знаю, поняла ли она. Но кивнула – коротко. А после отступила чуть назад.

– Послушай, ты… – Старику оставался всего шаг до входа в каморку, но я опередил его.

– Это ты меня послушай!

Я шагнул навстречу Ковачу, преграждая ему путь. Мое тело, обнаженное по пояс, было покрыто мурашками от холода, но внутри пылал ад. Я видел, как взгляд Райнера скользнул по мне, по Трис за моей спиной, и в его глазах мелькнуло что-то – не понимание, нет. Раздражение. Как будто ему принесли дурные вести за обедом.

– Юный дон, – его голос был грубым, как наждак. – Отойди. Эта сучка ответит за…

Он не успел договорить. Мой кулак врезался ему в челюсть с такой силой, что его голова дернулась назад. Не ожидавший удара, он пошатнулся, но не упал. Шок застыл на его лице, сменяясь медленной, тлеющей яростью.

– Ты… – он протер рукой губу, на которой выступила кровь.

– Следующее слово, которое ты скажешь о ней, – прошипел я, не давая Старику смотреть мне за спину, – станет последним в твоей жизни. Понял?

Кустоди за спиной Ковача замерли в нерешительности. Их руки потянулись к оружию, но никто не решался его обнажить. Я был сыном их дона. Стрелять в меня – верная смерть.

Старик выпрямился. Его глаза – узкие щелочки – изучали меня с холодной, профессиональной оценкой.

– Она сбежала, – произнес он с нажимом, игнорируя угрозу. – Нарушила режим. Дисциплина…

– Ее изнасиловали, – перебил я его. Слова прозвучали громко, отчетливо, ударив по тишине коридора, как выстрел. – Кто-то из твоих людей. Прямо здесь, на твоей винодельне. Под твоим присмотром. И твоя единственная забота – «дисциплина»?

Я видел, как скулы Ковача напряглись. Он не отрицал. Он просто смотрел на меня, переваривая информацию и просчитывая риски. Если бы меня здесь не оказалось, я бы никогда не узнал о случившемся: он решил все втихую, Трис не стала бы жаловаться.

Но я уже знал. И теперь не дам спустить все на тормозах.

– Где доказательства? – голос Райнера сочился превосходством. Мне захотелось еще раз приложить его кулаком. – Она могла наплести тебе что угодно. Оговорить кого-то просто потому, что он ей не понравился, и…

– Двое, – прозвучало из-за моей спины. Сначала глухо, но уже следующие слова Трис произносила увереннее, без дрожи, замирая за моим плечом. – Их было двое. Пока один держал, второй…

Я сжимал руки так сильно, что пальцы начинало сводить. Я мог бы догадаться – не смотря на возраст и свои размеры, одному, даже взрослому мужчине, Трис бы не далась. Но в тот зал ее уводило двое. Против двоих она бы не выстояла.

– Я успела укусить одного за руку, а второму расцарапала шею. Такие доказательства тебя устроят?

Она протянула вперед свои руки, показывая обломанные ногти. Я испытал что-то сродни гордости за нее: несмотря на ситуацию, она продолжала бороться. Не сдавалась, не ждала молчаливо исхода. Потому что Трис – боец. Действительно алмаз, как и говорил отец.

– Проверим твоих людей? – я сделал несколько шагов вперед, застывая каменной статуей точно перед Ковачем – так близко, что наклонись кто чуть вперед, и наши носы бы столкнулись. – Как думаешь, найдем одного с укусом на ладони, а второго – с царапинами на шее? И если да, что ты с ними сделаешь?

Ковач смотрел уверенно, непреклонно. И отвечал точно так же:

– Они понесут наказание.

– Нет, – я покачал головой. – Неверный ответ. Ты отдашь их мне, Райнер. Или сам займешь их место. Тебе это ясно?

Он молчал долго. Настолько, что я почти потерял последние остатки терпения.

– Да.

Я усмехнулся, отступая. Веры в слова Старика у меня не было. Зато появилось четкое убеждение, что никто, кроме меня, больше не сможет защитить Трис от повторения произошедшего.

Она единственная девочка на целую сотню взрослых мужчин. Да с шестерыми она живет в одной комнате! Как скоро они сообразят, что толпой могут пользоваться ей в любое время дня и ночи? И ни один угрюмый мальчик их не сможет остановить.

– Тень уходит со мной, – поставил я в известность местного надзирателя. – И Марко. Через три минуты он должен быть у моей машины.

Глаза Ковача сощурились.

– Ты не имеешь права, ты…

– Я! Я твой будущий дон! – не повышая голос, напомнил я так, что стоявшие позади Кустоди заозирались. К оружию больше никто из них не тянулся. – Пора бы тебе привыкнуть к тому, что мои приказы не обсуждаются, Райнер.

Я обернулся через плечо.

– Пойдем.

Трис смотрела на мою протянутую руку как на гранату с выдернутой чекой. Недоверчиво, настороженно. Но сомневалась она совсем недолго, и вот уже ее тонкие пальцы ныряли в мою ладонь.

Никто не посмел нас задерживать. Ковач и тот отошел с дороги, когда мы шли мимо, а его шестерки прижались к стенам, освобождая нам проход. Невольно я скользил взглядом по каждому из них, выискивая следы на шее, но среди этих Кустоди нужных мне уродов не было. Ярость тлела, напоминая о неудовлетворенном желании, но я затыкал ее из последних сил.

Сначала я выведу отсюда Трис, позабочусь о ее состоянии и состоянии ее закадычного друга. Потом запрячу их с Марко там, где никакой Старик до них не доберется. А после…

После я вернусь. И отомщу. За обоих.

Глава 12.3

– Какого черта ты творишь?!

Карло Орсини отмалчивался. Он наверняка тоже не одобрял моего самоуправства, но почему-то позволял дяде Антонио орать на меня уже добрых двенадцать минут.

После больницы я привез Марко и Трис домой. К себе домой. И поселил их не в гостевом крыле, как, наверное, стоило бы поступить, а в соседних от своей комнатах.

Дядя не оценил. Он столкнулся с нами в коридоре, когда я провожал своих гостей, и уже тогда начал исторгать свое неудовольствие.

Ему не понравилось, что рядом с ним будут жить «босяки и беспризорники». Я логично предложил дяде пожить в своем собственном доме и…

Дальнейшие препирательства мы продолжали уже в кабинете отца под молчаливое позволение последнего.

– Это мои люди, и я буду решать, где им жить, – сложив руки на груди, в сотый раз повторил я.

Антонио Орсини шагнул вперед.

– По-моему, ты уже перерос тот возраст, когда в дом тащат брошенных щенков!

Он весь покраснел от злости. Его ноздри расширились до размера кофейных чашек, а на лбу выступили крапинки пота. Несмотря на то, что мой отец и его брат были близнецами, они разительно отличались друг от друга внешне – с тех пор, как дядя Антонио разжирел и перестал за собой следить. Папу, конечно, тоже нельзя назвать завсегдатаем фитнес-зала, но он хотя бы старался питаться правильно, проходил осмотры у врачей раз в год и много двигался.

Поэтому выглядел ухоженнее и моложе родного брата.

– Марко и Трис не брошенные щенки, – огрызнулся я, начиная терять терпение. Мы обсуждаем одно и то же по третьему кругу! Я ведь уже сказал, что не буду менять решение! – Они – мои гости, нравится это тебе или нет! И они останутся тут столько, сколько мне понадобится!

Дядя Антонио отшатнулся, словно я его оплевал (хотя скорее уж наоборот), и открыл было рот для новых упреков, но…

– Для гостей есть гостевое крыло, – впервые за всю беседу вмешался отец.

Я посмотрел на него. Карло Орсини сидел за столом в своем любимом кресле, откинувшись на спинку. Его правая рука упиралась в подлокотник и подпирала щеку, создавая ощущение, что отцу было откровенно скучно за нами наблюдать.

– Они не просто гости, и ты это знаешь, – я развернулся к дону.

Нужно было сразу разговаривать с ним как с человеком, способным оспорить мои действия, но я зачем-то повелся на провокации Антонио. Хоть он и занимал место андербосса, а воспринимать его серьезно было сложно. Не только из-за внешности, но и из-за надменности, с которой он всегда отдавал приказы – будто все изначально ему должны. Мой отец вел себя иначе – более интеллигентно что ли. С уважением к своим людям, которых он часто отправлял на откровенную смерть. Дон Орсини отдавал должное их преданности и верности. Антонио Орсини – нет.

– Они – мой будущий фундамент, – закончил я мысль, глядя отцу в глаза и напоминая о разговоре, состоявшемся в этом же кабинете пару лет назад.

– Какой фундамент?! – тут же взорвался дядя. – Что ты несешь, Данте?!

– Ты уверен? – в противовес брату, голос Карло звучал спокойно, по-деловому. Но я понимал, что от моего ответа зависит многое.

Если сейчас я снова промахнусь, второго шанса у меня не будет. С большой долей вероятности место наследника я потеряю – благо, у отца имелся и второй сын, и пусть Маттео избалован и нагл, у дона Орсини еще будет время перевоспитать его под нужды семьи.

Я совру, если скажу, что не хотел становиться следующим доном. Хотел! И готовился к этому с рождения. Но…

– Уверен.

… внутри меня жила даже не уверенность, а титаническое знание, что в данную минуту, в данном решении я поступал верно. Марко и Трис будут моими солдатами, потому что захотят этого сами. Я смогу их в этом убедить.

Несколько минут в кабинете царила тишина, прерываемая лишь тяжелым яростным дыханием дяди. Он не понимал, о чем мы с отцом говорили. Он всегда был слишком недальновидным – я начал понимать это совсем недавно. И сожаления отца о возвышении родного брата заиграли совершенно другими красками.

– Хорошо, – дон Орсини кивнул и сел ровнее.

– Хорошо?! – Антонио быстрым шагом рванул к Карло и склонился к тому, уперевшись руками в стол. – И ты туда же, Карло? Вы оба не в себе?

– Я. Сказал. Хорошо. – Отец повторил, выделяя каждое слово, и его мрачный взгляд в этот раз заставил андербосса заткнуться. Чтобы через миг снова устремиться ко мне. – Но, раз ты называешь этих двоих своими людьми, я считаю, будет справедливо, если ты и будешь их всем обеспечивать.

– В каком смысле?

Дон поднялся с места и, заложив руки в карманы своих классических брюк, медленно двинулся к окну.

– Во всех. Их проживание здесь, питание, одежда. Все это стоит денег, Данте, и не только твоих, но и людей, которые будут обеспечивать этих приемышей. К тому же, если ты хочешь, чтобы они и дальше приносили тебе пользу, их занятия нельзя отменять – они должны продолжать учиться тому же, что делали на винодельне у Ковача. Боевые навыки, тактика, да та же математика. Кто будет с ними заниматься?

Я нахмурился. Об этом я не задумывался, но точно знал, что обратно в подвалы «Cantina Vecchia» Марко и Трис я не отправлю.

– Среди Кустоди есть те, кто мог бы взяться за них, – прервал мои судорожные размышления папа. – Риккардо Мартелли, например, неплохо справляется с тренировками, а Гаррет Оуэн когда-то преподавал в школе. Но они будут тратить свое время, а время, как ты понимаешь, должно оплачиваться.

– Прекрасно! – я еще не успел обдумать слова дона, как Антонио уже вылезал вперед. – Мало того, что ты потакаешь его мальчишеским глупостям, ты еще и своих людей собираешься на это подписать?

– Вот именно, Антонио, – резко обернувшись к брату, ледяным тоном отрубил Карло Орсини. – Моих людей. На глупости моего сына. Так какого черта ты лезешь?

Дядя вздрогнул, словно его ударили по лицу. В его карих, как мои, глазах вспыхнул нехороший огонек, но Антонио Орсини быстро взял себя в руки.

– И правда, – тоном обиженного ребенка произнес он, одергивая пиджак. – И чего это я лезу в дела нашей семьи? Разбирайтесь сами!

Проходя мимо, он бросил на меня гневный взгляд, но промолчал, закрывая за собой дверь с оглушительным грохотом.

Истеричность дяди мне тоже не нравилась. Этим Маттео, кажется, пошел в него.

– Если ты хочешь сократить сумму, которую я получаю каждый месяц, – начал было я, когда эхо от дверного хлопка смолкло, но отец сразу же меня перебил.

– Сократить? – он усмехнулся и склонил на бок свою седую голову. – Боюсь, даже если я заберу ее целиком, этого не хватит на содержание двоих подростков. Ты даже не представляешь, во сколько обходится мне твоя маленькая армия.

Я окончательно запутался. Я готов был отказаться от части денег, это не было проблемой для меня. Но всех сразу?

– Тогда что мне делать?

– Очевидно, что начать зарабатывать больше, – пожал плечами дон и двинулся мне навстречу. – Думаю, ты достаточно вырос, чтобы взять на себя ответственность, скажем, за пару точек сбыта для начала. Будешь управлять ими и получать соответствующие выплаты, которые сможешь тратить на свой «фундамент». Решишь вложить в него больше – я рассмотрю возможность увеличения твоей доли. Как тебе такой вариант?

Отец замер рядом. Мы давно уже сравнялись по росту, но он все равно умудрялся смотреть на меня сверху вниз, напоминая каждый раз, что до его уровня, влияния и положения я еще не дорос. Его очень смешило, когда кто-то – или я сам – называл меня «юным доном».

Но теперь отец давал мне возможность доказать, что это на самом деле так.

– Тогда я прошу место за столом капо, – я вздернул подбородок, понимая, что если уж начинать вникать в «семейный бизнес», то на правах полноценного наследника. – С правом голоса.

Меня не держали в стороне от дел, и на советах я тоже бывал – но лишь в качестве зрителя. Это давно перестало меня устраивать. И раз уж становиться чем-то большим… то сразу во всем.

– Нагло, – очередная усмешка стала мне ответом, но неодобрения в ней я не увидел. – Кому-то это точно не понравится – что мальчишка рвется к власти. Уверен, что справишься?

– Да, – ответил сразу же, не сомневаясь.

И отец тоже не долго думал, прежде чем признаться:

– Пусть так. Посмотрим, на что ты годишься, юный дон.

В этот раз «юный дон» прозвучало не как издевка, а как титул.

Мой титул.

Глава 12.4

Кабинет Карло Орсини я покидал в приподнятом настроении. Работа меня не пугала, ошибки я не боялся. Меня распирало изнутри от желания показать, на что я способен. Чтобы все перестали сомневаться в том, достоин ли я быть наследником.

Но спешил я наверх, в комнату, выделенную Марко, – я чувствовал, что должен с ним поговорить. Я так и не понял, кто в их парочке главный. Кто «мозг», а кто – «руки». Или они с Трис принимали решения сообща? Загадка. Лично я поставил бы на Марко – он создавал впечатление парня вдумчивого и рассудительного.

Только дверь была открыта, а парня внутри не оказалось. Я замер, не понимая, куда он мог деться в незнакомом доме, но почти сразу шагнул к другой двери – напротив.

Она тоже была не заперта и приоткрыта – недостаточно для того, чтобы видеть происходящее, но я вполне мог слышать тихий разговор.

– Куда мы пойдем? – спрашивала Трис. В ее голосе отсутствовали всякие эмоции, словно говорил не живой человек, а диктор из телевизора. – Нам не позволят, Марко. Таких, как мы, не отпускают. Только если с пулей во лбу.

– И что ты предлагаешь? – в отличие от нее, парнишка говорил куда как громче и яростнее. Судя по мерному топоту по паркету, он расхаживал по комнате туда-сюда. – Сидеть и ждать, когда меня в очередной раз изобьют, а тебя…

Он не закончил фразу, но и так все было ясно.

На некоторое время воцарилась тишина, и я уже решил было войти, как до меня донеслось едва различимое:

– Мы ведь обещали друг другу отомстить. Хочешь сбежать, не выполнив данное слово?

– Можем убить самого дона, – выплюнул Марко с такой яростью, что я понял: из него никогда не вылепить послушного солдата. Слишком много ненависти, но только к моему отцу или к кому-то еще? – Или кого-нибудь из его сыновей.

А, нет. Не только к Карло Орсини.

Я испытал нечто сродни разочарования, ведь верил, что смогу склонить этих двоих на свою сторону. Но теперь я видел, почему все эти годы мне ничего не удавалось: дон и его псы заранее сделали это невозможным. Они посчитали, что прогнуть детей будет легче, но не учли, что невосприимчивость не у всех проявляется с возрастом. Некоторые с ней рождаются.

Беатрис и Марко родились с этой несгибаемостью в крови. Даже не алмазы – они были подобны адаманту, что не царапается даже под самыми острыми лезвиями.

И эти драгоценности нас ненавидели.

Я мог их понять. Я видел, как с ними обращался Старик Райнер. Слышал, как о них говорили инструкторы из числа Кустоди. Этих детей не воспитывали, их ломали – жестоко, изощренно. Годами. Нас с Маттео взращивали, а их безжалостно подгоняли под нужные моему отцу рамки. И теперь я мог положить перед ними весь мир, мог осыпать деньгами и привилегиями, мог поселить во дворцах и обеспечить до конца жизни.

Но это ничего бы не дало. Марко и Тень свою сторону уже выбрали, и они скорее прибьют меня, брата и отца, чем доверятся мне.

Я грустно усмехнулся – звук вышел тихим и хриплым. Все надежды, только полученные в кабинете отца, рассыпались, как карточный домик. У них не было фундамента. У меня не было фундамента, о котором я так громко заявлял совсем недавно. Камни, которые я хотел заложить в основание, собирались меня же и убить.

Это было бы даже смешно, не будь так печально.

Мне нужно было подумать, осмыслить, смириться с этим проигрышем и придумать другой план, поэтому я уже собрался уйти, но замер на месте, услышав следующие слова.

– Они ничего нам не сделали, – отрубила вдруг Трис. Не зло, но уверенно и твердо. – Особенно Данте. В отличие от остальных, он… как будто нормальный.

Умершая в страшных муках надежда вдруг воспряла из пепла. Что-то острое, но теплое кольнул под сердцем. Кажется, меня только что… похвалили? И кто – Тень?!

А уже спустя секунду оказалось, что не только она.

– Ладно, – выдохнул Марко. Я услышал, как зашелестело покрывало – кажется, он опустился на кровать. – Этого донского сынка не трогаем. Он и правда ничего.

Мне делали разные комплименты. Лживые и честные, в порывах лести и желании понравиться. Хвалили все: ум, глаза, тачку, размер члена. Красивыми словами, витиеватыми фразами и многозначительными восклицаниями, состоящими из пары звуков и поднятого вверх большого пальца. Все эти признания тешили мое эго, но ни одно из них не доставало до нутра.

Кроме этих двух – скупых, но искренних фраз. От людей, которые не пытались добиться моего расположения. И не пытались убить, как я думал, – что куда более ценно, учитывая их навыки: ведь, говоря откровенно, против них двоих я не выстоял бы. Ни в честном поединке, ни тем более в нечестном.

– Значит, отомстим Старику и его своре, – заключил Марко, пока я проникался осознанием услышанного. – И уйдем.

Тень не ответила. А меня какая-то неведомая сила, какой-то внутренний порыв уже толкал внутрь – туда, в комнату, где все еще ждал меня шанс на исполнение желаний.

Они оба сидели на постели. Она – у изголовья, обхватив руками колени. Лаура, наша экономка, принесла для Беатрис новую одежду, но я заметил, что девчонка переодела только штаны, оставив на себе мою майку – черная ткань болталась на ней, как на вешалке, подчеркивая внешнюю хрупкость и напоминая о внутренней стойкости.

Марко пристроился на соседнем краю, широко разведя колени. С моим появлением он тут же вскочил на ноги и занял оборонительную позу, но, поняв, что это всего лишь я, руки опустил.

Трис не отреагировала. Только посмотрела мельком и снова уткнулась взглядом в противоположную стену.

– Месть Ковачу ничего вам не даст, – плотно прикрыв за собой дверь, я двинулся дальше.

– Ты подслушивал, – угрожающе произнес Марко и весь подобрался.

Я не стал отрицать очевидное.

– Если хотите этого только ради морального удовлетворения – мешать не буду, – признался я, становясь так, чтобы перекрыть невидимую точку, притянувшую внимание девчонки. Теперь ей приходилось смотреть на меня, и Трис хмурила свои темные брови. Но не отворачивалась. – А если хотите действительно что-то изменить, то разносить надо весь механизм целиком, а не один его винтик.

– Предлагаешь убить твоего отца? – усмехнулся Марко и сложил руки на груди.