Кинжал для дона

Он остановился, не доезжая до входа в склад. С водительского места выбрался один из амбалов Ла Стриги – вчера именно его я видела в столовой.

– Сеньора Орсини просила измерить вас, – сообщил он мне, недовольно стоящей перед капотом и сжимающей в руке пистолет.

А после достал из кармана… сантиметровую ленту.

Я высадила всю обойму вслед удаляющемуся седану. Затем набрала Ведьму и долго высказывала ей все, что о ней думаю.

Лучия отнеслась к моему монологу с титаническим спокойствием.

– Спешу напомнить, Беатрис, – дождавшись, пока я выдохнусь, заявила она, – что выглядеть на приеме хорошо – в твоих же интересах. Поэтому либо ты сообщаешь мне размеры сама, либо я под конвоем привезу тебя в ателье. Думаю, Дон или Кардинал не откажутся мне в этом помочь.

Я зарычала сквозь плотно сжатые зубы и отбила вызов. Дала себе полчаса на выбивание пыли из груши, а после села за руль, доехала до ближайшего магазина с одеждой и попросила девушку-консультанта снять с меня все мерки, которые она знала.

Разумеется, этим все не ограничилось. На следующий день Ведьма позвонила уточнить размер обуви – я, не сдерживая сарказма, поинтересовалась, не прислать ли ей замеры моей ступни и каждого пальца в отдельности. Ла Стрига пропустила слова мимо ушей.

Еще через день она потребовала фото моего лица.

– Мы должны подобрать тебе прическу, – аргументировала старуха. Кого она подразумевала под «мы», я спрашивать не стала.

К тому моменту я уже так устала от ее постоянных звонков, что просто сделала требуемое, добавив от себя выставленный средний палец.

– Очень оригинально, Беатрис, – прохрипела мне в трубку Ведьма, как только я отправила ей снимок.

И все. Она позвонила только для того, чтобы сказать одну фразу.

В пятницу Лучия попыталась выдернуть меня на примерку, но я сослалась на занятость. И на весь день отправилась к Кустоди, чтобы старая грымза не додумалась примчаться лично.

Наверное, впервые в жизни я была рада провести время на винодельне.

Но наступила суббота, и мне пришлось явиться к Ведьме. Заранее. Но если бы я знала, что именно меня ждет в ее особняке, опоздала бы на два часа.

Мне сделали маникюр – вещь, которую я ненавидела. От цветного лака мне удалось отвертеться, но какую-то блестящую ерунду на мои ногти все равно нанесли.

Налепили на лицо неизвестную тканевую дрянь – холодную и липкую – как после выяснилось, это была увлажняющая маска.

Вымыли голову пятью шампунями – аромат жасмина и чего-то сладкого въелся в кожу, вызывая легкую тошноту. Обрядили в махровый халат и посадили в кресло посреди комнаты.

А после в четыре руки делали макияж и прическу.

Лучия Орсини к тому времени уже полностью была готова: ее волосы были собраны в аккуратный низкий пучок, глаза подведены, а губы намазаны ее любимой алой помадой. От своих вечных платьев в пол Ведьма не отказалась, на этот раз выбрала черное со строгим силуэтом из какой-то тяжелой ткани. Кажется, это был бархат.

Ла Стрига устроилась в углу комнаты, заняв глубокое кресло с высокой спинкой, и, разумеется, курила. При этом ее взгляд не отрывался от меня и того, что снующие вокруг девушки делали со мной. К моему удивлению, большую часть времени Ведьма молчала, лишь иногда координируя действия сподручных.

– Это определенно лучше, чем я ожидала, – заключила Лучия, когда меня нарядили в длинное изумрудное платье с голой спиной и чудовищно длинным вырезом на бедре. – Но до идеала еще далеко.

Меня поставили посреди комнаты, как куклу, и только теперь я смогла рассмотреть себя в зеркале, которое до этого от меня настойчиво прятали.

В отражении была не я: оттуда на меня смотрела какая-то чужая женщина. Черные волосы были зачесаны назад с такой безжалостной гладкостью, что отражающийся в зеркале свет ложился на них холодным серпом. Это была не прическа, а архитектура. Тугой хвост на макушке, перевязанный лентой в тон платья, напоминал рукоять оружия, которое только предстояло обнажить. И глаза… Подведенные черным, они смотрели слишком пристально, слишком осознанно. Не так, как я привыкла. Более… холодно. Даже опасно. Остро.

Мне не нравилась бежевая помада на губах. Слишком толстая подводка. Глупые румяна. Дурацкое платье без рукавов, но с воротом-ошейником, застегнутым на блестящую пуговицу где-то со стороны спины.

Но мне неожиданно по душе пришелся образ в целом. Да, это не я – не та я, которую обычно наблюдала в зеркале. Но весь этот маскарад неожиданно проявил то, какой я себя ощущала: смертоносной. Безжалостной. Ледяной.

Смертоносный доспех, каждый элемент которого был заточен под одно-единственное противостояние

Кто бы мне сказал неделю назад, что я буду чувствовать себя в платье столько же уверенно, сколь и с кинжалом в подвале Крепости – я бы вправила тому несчастному мозги. А сейчас вправить мозги не помешало бы мне.

– Довольна? – с насмешливыми интонациями поинтересовалась Лучия со своего места.

– Скажем так, я думала, будет хуже.

Но хуже стало тогда, когда мне принесли туфли.

Нет, не туфли: орудия пыток на тонкой шпильке!

– И как я должна в этом ходить? – даже не примерив бежевые лодочки, возмутилась я, оборачиваясь к автору сегодняшнего безобразия.

– Как и все женщины, – пожала плечами Орсини и будто невзначай закинула ногу на ногу, демонстрируя мне свою обувь: каблук там был ниже, но все равно внушительный.

– Даже пытаться не буду!

Но следующие полтора часа я училась держать равновесие и не спотыкаться на каждом шагу. Как Лучия меня уговорила? Я даже не поняла. Точно Ведьма.

И вот мы здесь – в старом городском музее, отреставрированном совсем недавно с подачи той же Ла Стриги. Поднимались по дурацкой лестнице, я – чуть торопливо, Лучия – размеренно и неспешно, опираясь на мою руку. Ее пальцы, холодные и цепкие, впивались в мое предплечье, как когти. Где-то за спиной тяжелой поступью следовали охранники ведьмы, наряженные в черные классические костюмы.

– Ты в курсе, что мы опаздываем больше, чем на полчаса? – уточнила я, в очередной раз подстраиваясь под неторопливые шаги Стриги.

– Не опаздываем, а задерживаемся, – даже не пытаясь ускориться, поправила она. – На таких мероприятиях приходить вовремя – неприлично, Беатрис.

– Данте никогда не опаздывал, – вырвалось почти непроизвольно, и я тут же дала себе мысленный подзатыльник.

Как бы я не уговаривала себя, что терпела все издевательства Ведьмы и ее стилистов исключительно ради себя, а ядовитая правда все равно просачивалась наружу. Разумеется, я все делала ради него. И встречи я ждала с ним, а не с Томасом, которого мне нужно было «напугать».

– О, не сомневаюсь, в этот раз он тоже не изменил своим правилам, – усмехнулась ведьма.

Один из ее телохранителей выступил вперед, чтобы распахнуть перед нами двери.

Внутренняя обстановка кричала о пафосности мероприятия. Кто-то вроде дворецкого встречал нас у входа. Улыбчивые девушки предлагали проводить до входа в зал. Вежливые официанты тут же подносили бокалы с шампанским. Я приняла фужер только для того, чтобы занять чем-то руку, которой постоянно хотелось проверить спрятанный на бедре кинжал. Лучия, конечно, попыталась возмутиться, но была послана далеко и надолго. Мне нужно было хоть что-то, что дарило уверенность. Мой клинок идеально для этого подходил. Конечно, я не отказалась бы и от пистолета, но его категорически некуда было спрятать. А в сумочку, которую всучила мне стилистка, поместился только мой телефон и тюбик с ненужной помадой.

Зал для приемов блестел в свете огромных люстр и женских украшений. Мне с легкой руки Стриги тоже достались длинные серьги с кучей бесцветных камней и браслет в том же стиле. Их холодный вес оттягивал мочки ушей и запястье. Я не разбиралась во всем этом, а Лучия сообщила, что на мне – бриллианты, и я просто решила ей поверить.

– Сеньора Орсини!

Ведьма ненавидела, когда ее называли «миссис». Она обосновывала все своими итальянскими корнями, но я предполагала, что ей просто не нравилось напоминание о собственном муже. Не могла ее винить за это – Антонио Орсини был той еще скотиной.

Поэтому Лучия требовала к себе обращения «сеньора», и все ее окружение придерживалось данного правила. И те, кто хотел угодить старой перечнице – тоже, как, например, управляющая музея, подскочившая к нам, едва мы вошли в распахнутые двери зала.

Несмотря на то, что Ведьма все еще цеплялась за мою руку, ее разговора с лебезящей женщиной я не слышала. Мой взгляд медленно скользил по гостям – нет, не выискивая Дона. Мне это не нужно было – я знала, где он. Едва переступив порог – уже знала. Каждая клетка моего тела определяла его координаты с точностью до миллиметра. Этот чертов внутренний компас никогда не подводил, даже когда я отчаянно хотела, чтобы он сломался.

Я делала все, чтобы не замечать Дона. Не смотрела влево – осматривала зал справа. Не тянулась глазами в сторону высокой фигуры в дальнем конце. Не замечала прижатое к его боку золотистое пятно.

Я представляла, что снова там – в подвале La Fortezza, в комнате за стеклом, с четырьмя камерами и одними настенными часами, отмеряющими минуты. Не Беатрис – Тень, палач Орсини. Та, которую боялись. Безэмоциональная стерва.

– Умница.

Крючковатые пальцы сильнее сжались на моем предплечье, и только тогда я сообразила, что слова Ведьмы были адресованы мне, а не управляющей – той вообще рядом не оказалось.

– Продолжай в том же духе, и наш Стальной Дон долго не продержится.

Я бросила на Лючию уничтожительный взгляд, но она делала ровно то, что и я еще секунду назад: не смотрела.

– Сколько еще раз тебе сказать, что я не играю в твои дешевые манипуляции?

– О, поверь, если бы ты знала стоимость этого платья и надетых на тебя украшений, ты бы никогда не назвала мои манипуляции дешевыми.

Тихо скрипнули зубы. Мои. Потому что я в очередной раз поняла, что Ведьма меня перехитрила. Я чувствовала себя марионеткой в чужих руках, и это ощущение только усиливалось тем фактом, что я была буквально прикована к Лучии, пока та вцепилась в меня, точно клещ.

– Пойдем, познакомлю тебя с полезными людьми, – она кивнула в сторону, где беседовала группа политиков. Я знала их по именам и в лицо только потому, что те сотрудничали с Орсини, но лично не была знакома. – И чуть позже найдем Томаса. Ему тоже полезно немного промариноваться.