Яблоко для дьявола

Вот рыба, живущая в верхнем, освещенном солнцем, слое моря. Приходит время, и она, переродившись, учится дышать воздухом, и, умерев, рождается новым существом, для которого открывается необозримый простор суши. Но случается так, что она, умирая, опускается ниже. Тогда ее может съесть другая рыба. Но в первой рыбе живет какая-то отрава, яд, не давший ей возможности подняться над водой. Поэтому через некоторое время рыба из среднего яруса тоже умирает, попадая в нижний ярус, где ее съедает другая рыба. Та, в свою очередь, отравленная, тоже скоро умирает, опускаясь в бездну, на самое дно. Умершую рыбу из верхнего яруса может никто и не съесть, тогда она сама медленно опускается на дно.

Таким образом, рано или поздно это происходит – ее энергия, одна или с другими рыбами, которые ее поглощали, опускается на дно и здесь начинает разлагаться. Она превращается в ничто, гниль, тяжелый мертвый газ, какой-нибудь сероводород, который стелется по дну, убивая все живое.

Этот газ будет накапливаться, его будет становиться все больше и больше. Даже во времена сильных наводнений, затопляющих сушу, этот газ остается на дне. Только в конце мира, когда солнце сожжет все, высушит море – только тогда смерть сольется со смертью, станет частью ее.

Понимаешь? Человеческие испражнения – это продукт гниения, происходящий в организме. Если процесса гниения не будет, организм не будет получать энергию, необходимую ему для жизни, которая выделяется из продуктов распада пищи. Прекратится процесс гниения – прекратится жизнь. А если прекратится жизнь, рыба никогда не сможет выбраться на сушу.

Если исчезнет плохое, исчезнет и хорошее, исчезнет тьма – исчезнет и свет. Душа человеческая не сможет совершенствоваться, стремиться в лучший мир, к солнцу, на небеса, если прекратить этот процесс гниения, который является частью жизни.

Сейчас концентрация мертвого газа на дне моря достигает критического уровня, поэтому вся рыба должна поспешить выйти на сушу.

– Но что будет, когда откроются ворота ада?

– Сатана не откроет Кладбище, иначе все живущее погибнет. Он боится этого не меньше всех остальных. Именно поэтому он наполняет себя чувствами, событиями, знаниями, стараясь сберечь себя как личность.

Послушай, дитя. Истина горька, очень горька. Она как румяный пирог. Ты откусываешь кусок, а начинка горькая. Но ты уже проглотила ее, и теперь всегда будешь всегда ощущать эту горечь. Мир не таков, каким люди себе его придумали. У них недостаточно для этого воображения. И тот мир, который тебе открылся – реальный, истинный мир – навсегда останется с тобой.

И когда на улице ты будешь замечать человека с признаками разложения души, ты будешь ощущать вкус горького пирога, видеть Кладбище, наполненное призраками, блуждающими в пустоте, и тебе никогда уже не избавиться от этого знания.

– Но что будет с рыбой, которая выбралась на сушу?

– Сначала ей будет казаться, что это конец вселенной, предел пути. Потом она увидит бескрайнее небо над головой и захочет подняться в него. Но люди, дитя мое, не умеют летать.

– Скажи мне, кто эти существа, которые жалеют и кормят несчастные создания там, внизу, на Кладбище?

– Это праведники. Лучшие из праведников.

Часть 13. Заколоченный вход

Снег покрывал высокий склон и спускался в долину, залитую солнечным светом. Закрываясь от солнца, я пыталась рассмотреть, куда я попала, когда услышала смех.

Они скатились кубарем и упали мне под ноги, двое мужчин и одна девушка. Старший из мужчин выглядел лет на тридцать. Невысокий, лысоватый, он носил узкие очки, за которыми прятались умные глаза интеллектуала. Второй, помоложе, высокий, темноволосый, сильный, чувствовал себя неуютно и все время закрывал глаза, вероятно, находясь на грани потери контроля. Девушку я не могла рассмотреть.

– Я не вижу лица вашей спутницы, – пробормотала я, – только светлые волосы и голубые глаза.

– Она неопытна, поэтому не может сосредоточиться, – извинился первый мужчина, внимательно меня рассматривая.

Они молчали, сдерживая радость, словно дети на прогулке.

– Путешествуете? – спросила я.

– Мы хотели увидеть духов, вот и сделали это.

Я посмотрела на горы. Картинка стала темнеть, распадаться, словно кто-то стирал краски с холста.

– Вам нужно уходить отсюда, – обратилась я к старшему из них. —Немедленно. – Я вздохнула. Молодые люди, похоже, не понимали, куда попали. – Пожалуйста, поторопитесь.

Они смотрели на меня недоуменно и недоверчиво.

– Скорее, – повторила я настойчиво. Потом добавила нервно: – Хотя бы девушка!

Из-за гор ползла тьма, разрушая иллюзию, заполняя все вокруг черной холодной грязью. Фигура девушки стала таять, пока не исчезла совсем. Мужчины не успели этого сделать. Тьма поглотила их. Потрясенная, я стояла в темноте между мирами, не зная, что предпринять.

– Лучше тебе не вмешиваться. Это не твоя забота.

– Мне жаль их.

– Нельзя спасти всех, – возразил Отец. – Что дадут тебе эти двое?

Их дорога только пересеклась с твоей, но не соединила ваши судьбы. Ты ничего не можешь сделать для них.

Мне следовало послушать Его.

– Я все же хочу пойти.

– Хорошо. Я пришлю тебе сопровождающих. Но имей в виду, они голодны. Постарайся сдерживать их.

Я рванулась сквозь вязкую грязь между мирами.

Еще одно усилие – и я стояла перед дверью, заколоченной досками. Кажется, недавно здесь кто-то прошел, но доски еще держались. Я толкнула створку, и вся дверь с грохотом упала внутрь, поднимая горы пыли. Внутри плавал сумрак. Неимоверная тяжесть окутала меня, и я потеряла сознание.

Я очнулась в широкой галерее из темно-серого камня. Правая ее часть составляла стену какого-то зала, слева тянулись ажурные арки, подпираемые колоннами, которые выходили на черные бескрайние поля и багровый закат. Я сидела на полу, прислонившись спиной к стене. Надо мной склонилось обеспокоенное лицо одного из моих воинов. Увидев, что я очнулась, он рванулся от меня прочь и исчез в ночи.

Они голодны.

Я услышала далекие голоса, тявканье и жалобный вой, и стала звать их, но они не откликались.

– Хороши твои провожатые, нечего сказать, – сказал Сатана. – Я повернула голову и увидела его силуэт на фоне багрового света. – Они тебя совсем не слушают. Пожалуйста, верни их, пока они не прикончили половину моих поданных.

Поднявшись, я подошла к одной из арок и стала смотреть в темноту. «Немедленно вернитесь, – повторяла я с досадой. – Иначе я больше никогда не возьму вас с собой».

– Убедительный довод, – заметил Сатана. – Им же все равно, кого пожирать. Почему, собственно, ты не берешь их с собой, когда посещаешь другую сторону мира? Ангелы или демоны – для них все равно.

Вой и шум стихли, между колонн появилось бледное свечение – мои спутники вернулись. Повернувшись к своему собеседнику, я не нашла его на прежнем месте.

– Ищешь тех двух парней? – шепнул он мне на ухо, и пушистые волосы коснулись моей щеки. – На мой взгляд, им уже не поможешь. Для них уже наступила вечная ночь.

– Чем они провинились? – Я чувствовала его дыхание, видела мягкое сияние, исходящее от его одежды, но не спешила оборачиваться. – Почему ты не отпустишь их?

– Они дерзко проникли в мой дворец с черного хода.

– Ты бы мог изъять из миров все заклинания, позволяющие это делать.

– Я не стану терпеть, что всякая шваль бродит по моему дворцу, когда ей этого хочется и нарушает мой покой! – ответил он раздраженно. Потом совершенно спокойно добавил: – Что же касается заклинаний…Их может изъять либо тот, кто открыл их, либо тот, кому это уготовано судьбой. Не я принес их с мир, и не мне забирать их обратно.

Глухой рокот, похожий на рев толпы, прервал наш разговор.

– Пойдем, если хочешь увидеть представление. – Он подал мне руку и добавил насмешливо: – Только оставь своих провожатых здесь. Они и так перебили половину округи.

Мы прошли через залитый лунным светом луг, покрытый зеленой травой, с большими скирдами сена. В дальней части странного сада темнели деревья. Молчаливый стоял это сад, и никто не гулял в нем, кроме нас двоих. Выход из сада венчала арка. Вероятно, этот островок зелени находился во внутреннем дворе дворца. Мы прошли еще несколько комнат и коридоров, пока не оказались у знаменитого тронного зала, где несколько десятков существ ожидали своего господина. Сатана двинулся туда, но я остановила его.

– Пусть они уйдут.

– Стесняешься показываться в моем присутствии? – спросил он, поглядывая на меня с улыбкой. – Но они ведь все равно знают, что ты здесь, и станут подглядывать. Ну, да ладно. – Обращаясь к стоящим в зале, он бросил коротко: – Пошли прочь!

Когда толпа развеялась, он провел меня по сияющим черным плитам опустевшего зала, в которых отражались хрустальные черные колонны. Высокий белый свет полыхал над огромным троном, и черный камень переливался миллионами кристальных вкраплений, словно бриллиантами.

У этого дворца нет синхронизации залов – просто проходишь сквозь очередную дверь и попадаешь туда, куда хочешь попасть. Наконец, мы оказались в шумном, заполненном светом факелов, зале, и стали у дальней колонны.

– Нам нужно остаться здесь, – прошептал Сатана, сжимая мне руку. – Я не хочу, чтобы нас увидели. Это испортит представление и расстроит моих слуг. Прошу тебя, сдерживай свои эмоции. В конце концов, ты сама захотела увидеть все это.

Высокий, элегантный, он словно собрался на прием в высшее общество. Костюм цвета слоновой кости, белые перчатки, облегающие тонкие человеческие руки, того же цвета туфли, атласный жилет и тонкая рубашка выглядели идеально. К нему вернулось хорошее настроение, глаза заблестели весело и холодно. Он наслаждался каждым мгновением разворачивающегося действа.

Толпа, заполнившая прекрасный зал из розового мрамора, казалась здесь такой же чужеродной, как цыгане в королевском дворце. Их поведение так не соответствовало здешней строгой жизни, что я с удивлением оглянулась на их хозяина.

– Это всего лишь представление, балаган, – пояснил он, улыбаясь. – Посмотри, как они разрядились – красные платки, кольца в ушах, широкие шаровары, размалеванные лица. Это шутовство, часть игры. Видишь, они даже поставили трон, на котором должен сидеть повелитель тьмы. Твои новые знакомые тоже действующие лица. Смотри.

Среди бурлящей толпы, освистанные, оплеванные, осыпаемые оскорблениями, шли двое людей. Они были полностью обнажены, только шею и грудь опутывали ленты, похожие на сбрую с ошейником. Их тащил на поводках громадный черный демон. Метрах в десяти от трона, где заканчивалась красная дорожка, он бросил их на пол.

Зал притих. В наступившей тишине послышались шаги. Кто-то шел, сильно хромая и приволакивая ногу.

Я снова обернулась к Сатане.

– Мой шут. – Его глаза смеялись. – Изображает меня. Еще и деревянную ногу прицепил, чтобы представить хромоту, которой у меня нет. Теперь они станут играть в присягу. Я называю этот зал «залом присяги для придурков».

Мне было совсем не до смеха. Все поплыло у меня перед глазами.

Я хотела подойти к людям, но он удержал меня.

– Не делай этого. Ты не можешь изменить законов этого мира.

– Что с ними сделали?

– Их поимело множество демонов и поимеет еще больше, если ты вмешаешься. Они сами пришли сюда, сами захотели быть здесь, и им уже ничем не поможешь.

Едва он произнес эти слова, шут на троне заговорил:

– Вы должны произнести клятву. – Он медленно произнес несколько слов. – И положить руку на книгу. – Перед людьми раскрыли большую старую книгу. —Если вы этого не сделаете, с вами начнут снова проделывать то, что вам так не понравилось.

Я рванулась вперед, на Сатана схватил меня в охапку.

– Это их решение, а не твое, – сказал он тихо. – Они могут отказаться. Тот, кто откажется, умрет и покинет свое тело. Для того, кто согласится, ночь только начнется.

Я не хотела его слушать. Вырвавшись, я вышла из-за колонны, когда услышала тихое: «Я согласен». Затем и второй голос прошептал: «Я согласен».

У меня подкосились ноги, и я сползла вниз, упираясь спиной в холодный розовый мрамор. Сатана присел на корточки рядом со мной. Я увидела край белого, безукоризненно сшитого пиджака, брюки без единой морщинки, тонкую кожу ботинок, услышала торжествующие крики топы, и слезы навернулись мне на глаза.

– Не плачь. – прямо в лицо мне смотрели сияющие глаза. – Не смей плакать. Хочешь, чтобы эта толпа набросилась пожирать твои слезы?

Краем глаза я заметила, что стоящие к нам спиной участники представления стали оборачиваться, чувствуя мое отчаяние, как пьяница чувствует запах спиртного.

– Успокойся, прошу тебя. – Он поднял меня с пола. – Это всего лишь фарс, представление. На самом деле не существует никакого обряда, кроме желания души находится здесь. Иди за мной.

Он вышел из-за колонны. Наступила мертвая тишина.

– Довольно, – сказал он тихо.

Толпа расступилась. Между Сатаной и бутафорским троном образовался широкий проход. Брезгливо ступая, он медленно пошел по розовому мрамору, обходя обрывки конфетти и красные пятна на полу. Словно во сне, я плелась вслед за ним.

– Вы все здесь испачкали кровью, – процедил он с отвращением. – Немедленно уберите эту грязь.

Раздался слабый шелест. Часть слуг бросилась убирать зал, остальные замерли, словно статуи. Мы дошли до трона, с которого сползла фигура в широком черном плаще и красных панталонах, с рожками на голове и длинным хвостом. Хихикая, шут отстегнул деревянную ногу, сбросил рожки, плащ и хвост. Сатана взглянул на него, и шут спрятался за спинкой кресла.

Медленно повернувшись, Сатана встал напротив пленников. Огромный черный охранник лежал рядом, уткнувшись безобразной лысой головой в пол. Спокойно и холодно Сатана посмотрел на людей, стоящих на коленях. Струйки слез текли по их грязным лицам, смывая кровь и черную сажу.

Но когда он заговорил, то продолжил разговор, который мы начали у колонны.

– Желание души, ее добровольное согласие – единственное условие. – Потом он обратился к пленникам: – Вы можете остаться или уйти, как пожелаете. Но тот, кто уйдет, умрет.

Низенький человек опустил голову, а высокий начал плакать. Он рыдал, бился головой об пол, а потом жалобно закричал:

– Господи! Прости, прости меня, Господи! Забери меня отсюда! Я отрекся от тебя от страха и принуждения. Прости! Забери меня отсюда!

Низенький человек поднял голову.

– Я хочу остаться, – сказал он.

– Мне нужны слуги, – ответил Сатана задумчиво, но не ему, а своим мыслям.

Затем повернулся ко второму человеку:

– Ты отрекся от Бога. Неужели ты думаешь, что Он услышит тебя?

Я опустилась на колени рядом с плачущим человеком, вытерла кровь и слезы с его лица и подняла глаза на Сатану.

– Ты не можешь заставить его остаться. Ты столько раз утверждал, что это поступок добровольный.

– Я могу подарить тебе его душу, если тебе его так жаль.

Я опустила голову и посмотрела на человека. Словно раненое животное, он лежал тихо-тихо, робко уткнувшись лбом в мои колени. Я не могла принять подарка и не могла отказаться от него. Но мне не пришлось отвечать. Чьи-то руки подняли меня с пола.

В зале стало светло, как днем. Возле трона стоял высокий суровый старик в белых одеждах.

– Ты все правильно сделала, – сказал он мне. – Если бы не ты, Бог не обратил бы внимания на этого человека и его молитву. Но теперь Бог услышал его раскаяние и заберет отсюда. Пусть его не ждут прекрасные золотые поля, но и не ад. Он будет спокойно жить в отведенном ему месте и сможет подумать о своих прегрешениях.

Ангелы подхватили человека, и он исчез.

Я оглянулась. Холодный свет играл на бледно-розовом мраморе и теряющихся в полумраке колоннах. Зал опустел. Представление окончилось.

Сатана и старик долго молча смотрели друг на друга.

– Странно видеть тебя здесь, – произнес Сатана наконец.

– Я сам так же себя чувствую. – отозвался старик и повернулся ко мне. В больших темно-карих глазах застыли жалость и печаль. – Не задерживайся.

Он погладил меня по голове и исчез. Я устало повернулась к Сатане. Он стоял, скрестив руки на груди, и насмешливо смотрел на меня.

– Что теперь с ним будет?

Я спрашивала о человеке, который решил остаться.

– Ничего. Он вернется обратно домой, а его товарищ умрет.

– Кем он теперь станет?

– Моим слугой. Ему понравится. Жаль, что ты отпугнула девушку. Из женщин получаются лучшие слуги, чем из мужчин.

– Почему?

– У них более высокая эмоциональность, приспособляемость. Кроме того, у них больше болевых точек, а, значит, ими легче управлять. Но ничего. Он вернется, и я получу эту девушку.

– Неужели действительно с помощью заклинания кто угодно может попасть в твой дворец?

– Это очень старые заклинания. Никто уже давно не рисковал пользоваться ими.

– Заколоченный вход?

– Заколоченный вход.

Часть 14. Город весельчаков

– В мире так мало счастья.

– Но не так уж много и горя, дитя мое. Любое горе когда-нибудь гаснет. Гаснут же звезды.

– Ты говорил об образах…

– Которые мы храним в себе. Каждый образ жив, пока душа помнит о нем. И пока ты помнишь мир, в котором родилась и который полюбила, он всегда будет с тобой. Посмотри.

И я увидела зеленый нескошенный луг.

– Вон встает солнце, которого здесь не бывает. Но ты же видишь его.

Золотой шар поднимался из-за высоких деревьев, уходящих к горизонту. Мир вокруг, золотистый, свежий, благоухающий, походил на распустившийся цветок.

– Иди.

Трава доходила мне до плеч, а в некоторых местах чашечки желтых пушистых цветов колыхались выше головы. Нагнувшись, я коснулась губами капельки росы, застывшей на кончике зеленой травинки, и побежала.

В каком-то странном счастливом сумасшествии я бежала сквозь зеленые травы, ощущая, как намокает моя одежда, пока сила, скрытая в капельках росы, золотистых паутинках, летающих в теплом воздухе, шепоте гордых желтых цветов, их аромате, не убила мою боль.

Набегавшись, я остановилась на краю луга, у кромки леса. Здесь трава была темней и ниже. Теплый ветер высушил мою одежду и, успокоенная, я зашагала по едва заметной тропинке, осторожно раздвигая ярко-голубые колокольчики цветов. Под деревьями было прохладно и сумрачно. Яркий свет пробивался свозь листву, окрашивая траву в нежный салатовый цвет. Какой-то шум заставил меня обернуться. Метрах в тридцати от меня холм резко уходил вниз, обнажая серую равнину со странной переливчатой травой. Растеряв свою радость, я застыла как вкопанная.

У края обрыва стояли двое мужчин. Их черные кожаные куртки резко контрастировали с окружающими нежными красками.

– Не бойся, – сказал тихий голос. – Это не то, что ты думаешь. Это совсем не ад.

– Эти люди…

– Они очень долго шли сюда сквозь пустыню.

Я присмотрелась. Темная переливчатость только выглядела как трава. Песок шевелился, словно живой. Я тихонько подошла и села за спинами мужчин на темный валун. Здесь болезненно реагируешь на чужое присутствие, потому я молча ждала, пока они обернутся.

– Он похож на зыбучий песок. – Один из мужчин, высокий и седой, устало стянул с плеч тяжелую куртку и уронил ее на траву. Потом он сбросил остальную одежду и остался в майке и шортах.

– Да, отец, – ответил юноша, вслед за мужчиной снимая одежду, и добавил: – Как здесь тепло.

Он был выше отца на голову и значительно стройнее, совсем еще юный темноволосый мальчик лет девятнадцати, смуглый и гибкий.

– Поверить не могу, что мы прошли, – вздохнул он, и отец согласно кивнул.

Рядом в траве я заметила узлы из рубашек, привязанные к длинным палкам. Очевидно, они смастерили их за время своего путешествия.

– Нужно уложить одежду, – добавил отец чуть хриплым голосом и обернулся.

Он не уронил одежды и не высказал никакого удивления. Очевидно, дорога многому научила его.

– Здесь не бывает холодно, – сказала я, – если, конечно, вы не любите зиму.

Они не ответили. Мальчик молча увязал одежду в узлы, и они подняли свои палки.

– Не бойтесь меня, – продолжала я.– Я не причиню вам вреда.

– Мы ищем воду, – обратился ко мне мальчик.

У него были глубокие темно-серые глаза, а у его отца – светлые и прозрачные.

– Здесь недалеко есть озеро. – Я запнулась. – Я могу проводить вас.

Они не ответили.

Не уверенная, что они последуют за мной, я пошла вперед, а когда над головой зашумел лес, почувствовала их дыхание за своей спиной. Деревья мягко сомкнулись у нас над головами, и этот покой, мягкий струящийся свет и сладкий воздух совершенно успокоили моих странных спутников.

Не прошло и десяти минут, как мы увидели ручей. Мальчик сделал невольное движение навстречу воде, но я остановила его.

– Это не та вода.

Я свернула направо, и вскоре мы вышли к небольшому озеру. Золотые паутинки летали над его зеркалом, стояла тишина, высокие деревья едва шелестели. Мальчик сбросил тяжелые ботинки, свою поклажу и легко побежал к воде. Я опустилась на теплый сухой песок, вдруг ощутив всю горечь и тяжесть пройденной ими дороги, которые могла смыть только эта вода. Мальчик резко остановился у кромки, нагнулся, осторожно зачерпнул в ладонь темную воду и коснулся ее губами. Когда он поднял голову и посмотрел на отца, устроившегося рядом со мной на песке, его глаза лучились.

– Сладкая, – восхитился он, – и теплая.

Рассмеявшись, он бросился с разбега в воду, поднимая брызги. Он пил большими глотками, окунаясь с головой, и напившись, нырнул. Его долго не было, и я начала беспокоиться.

– Не волнуйтесь, – заговорил отец, – Том долго может оставаться под водой. – Помолчал и добавил: – Томас —мой сын.

– А как вас зовут?

– Николас. В ваше имя?

– Лариса.

– Греческое имя, – сказал он задумчиво, – красивое.

Он не спросил, кто я, и почему встретилась им на дороге. Думаю, после долгих страданий они ждали чудес. Я стала для них частью чуда вместе с зеленой страной, озером, теплом и мягким светом.

– Вы американец? – спросила я.

– Американец? – Он задумался. – Или англичанин? – Он покачал головой. – Русский?

– Не могу вспомнить.

Он неловко повернулся и посмотрел на меня, обычный человек лет пятидесяти, со следами глубокой усталости на лице.

– Мой сын учился в университете в Калифорнии, – заговорил он, – и приехал ко мне на каникулы. Я не помню, как и где произошел взрыв. Взорвалась бомба. – Он тряхнул головой. – Многие воспоминания стираются, словно их и не существовало. Потом мы долго шли по пустыне, пока не наткнулись на стену. – Он вздохнул. – Высокая, очень высокая стена без конца. А под стеной полно этих вонючих, мерзких и злых чудовищ. – Он посмотрел на голову сына, появившегося над водой, и радостно помахал ему рукой. Мальчик помахал в ответ и снова нырнул. – Похоже, мы собирались на охоту – у нас оказались с собой ружья. Но этих тварей пули не берут. Пришлось нам с Томом самим… – Он не договорил, уставившись на свои руки. Потом добавил: – Мы нашли там совсем маленькую дверь, в такой огромной стене! Какой-то старичок впустил нас.

– Он вам сказал, что куда бы вы ни шли, вы все равно найдете то, что ищете.

– Да, – Николас сглотнул. – Мы ищем город. Других людей.

– Я отведу вас, – ответила я, наблюдая как мальчик выходит из воды.

Он подошел, неся в руках чудесный подводный цветок с золотыми листьями.

– Это вам, – сказал он, протягивая мне цветок.

– Нет-нет! – испугалась я. – Здесь нельзя рвать цветы! Отнеси его обратно.

– Но как же я…?

– Просто приставь его к тому месту, где ты его сорвал, и он сам прирастет.

Мальчик восхищенно вздохнул и бросился в воду.

– Вам тоже надо искупаться, – обратилась я к мужчине. – Вода смоет ваши печали.

Николас молча кивнул и пошел к воде. Дождавшись, пока сын выйдет, он осторожно окунулся и неловко поплыл, потом нырнул. Он пил и пил воду, а я думала о бесконечной пустыне за стенами рая. Мальчик подошел, отряхиваясь, и сел, как до этого его отец, рядом со мной.

– Он чудесный, – заговорил мальчик, глядя как отец плещется недалеко от берега, – и немного странный. – В его голосе слышалась любовь. – Он всегда был таким. И меня таким вырастил.

– Странный?

– Он говорил, что нельзя брать денег, которые не заработал своими руками. Что нужно любить и уважать людей. И помогать им. Он носил маму на руках и дарил ей цветы, даже если не было никаких праздников. – Мальчик вздохнул. – Он говорил, что женщина заслуживает уважения и заботы. – Он посмотрел на меня и добавил: – Вы красивая.

– В этом мире все красивы, – ответила я, вздыхая.

Я не знала, что мне делать дальше. Должен же быть проводник, который поведет этих людей. Потом поняла, что я и есть этот проводник. Этот мир давно стал моим домом. А они все еще искали свой.