Яблоко для дьявола

– Вы не похожи на других, – заговорила женщина. – В вас есть странный глубокий свет, который прорывается наружу, очень яркий, золотой.

Я ничего не ответила.

– Я вижу, что он любит вас, – продолжала она, – но это больше, чем просто любовь. Обожание, граничащее с безумной страстью. Он никогда не покинет вас.

– Мне перехотелось идти за черту. – Я посмотрела ей в глаза. – Там опасно. И можно не вернуться назад.

Женщина покачала головой.

– А я пойду, – ответила она просто и улыбнулась, – даже если вы передумали, – и посмотрела на что-то у меня за спиной.

Василиск подошел, тяжело ступая мохнатыми лапами. Я не подняла глаз, когда он проплелся мимо, ощущая на себе его взгляд, тяжелый, немой, упрекающий.

Мне следовало сказать ей, или, может быть, нет. Отец говорит, что каждый из нас обречен на любовь. Это случается хотя бы однажды в жизни, когда встречаешь того, кто в одно мгновение заполняет всю пустоту в твоей душе. После такой любви душа либо воскресает, становится способной летать, либо погибает навсегда.

Они взялись за руки и вошли в серую холодную стену Вечного моря.

Я ощутила горечь и что-то, похожее на раскаяние.

Сатана положил мне на плечи мягкий белый плащ.

– Я взял его у твоих нянек, – сказал он. – Далеко же мне пришлось за ним идти.

– Я передумала. Я не пойду.

– Оставь, – возразил он мягко. – Ты сама этого хотела. Ты столько раз спрашивала меня о судьбе женщин, попавших в ад, что теперь, когда я, наконец, собрался показать тебе, ты упрямишься. Оставь свои капризы.

– Это не капризы. – Я замолчала. Потом добавила с горечью: – Жизнь – поганая штука.

– Не жизнь, – отвечал он, – люди. Люди – самая поганая вещь на свете. Знаешь, сколько таких самок приходит сюда каждый день?

– Прекрати, прошу тебя.

– Нет, ты меня выслушаешь. Ты слишком сентиментальна и далека от той реальности, в которой живешь. Ад – всего лишь ад, и в него никого не тянут силой. Ты что же, думаешь, что она спаривалась с этим василиском, принимая его за ангела? Уж ангелы у нас добродетельны, они бы никогда не стали этого делать. И почему-то она не спросила, как он с такой легкостью вошел в мир, откуда, по общему мнению, не возвращался не один человек. Давай, соберись, не бойся.

– Я не боюсь.

– Это страх не за себя, так ведь? Ты боишься того, что можешь увидеть. Брось. Это всего лишь ад. Реальный ад, от которого я тебя все время защищаю. Но я им владею, и ты должна видеть, почему я бываю так непредсказуем.

Он подхватил меня на руки, мы прошли сквозь серую стену и полетели в бездонной голубой вышине. Далеко внизу расстилалось зеленое море деревьев, в теплом воздухе разливался запах цветов. Мы скользили, словно птицы, поймавшие воздушный поток.

– Какая восхитительная иллюзия, – вздохнула я.

– Всего лишь иллюзия, – ответил он. – Ее может создать кто угодно, даже василиск из нижнего ада. Тебе ведь это не удивительно. Иллюзия – всего лишь то, что может сотворить любовь, а строить миры может только Бог. Смотри – вон они. – Он указал на две точки, идущие по берегу реки. – Видишь, женщина дает тень, а он – нет.

– Я не хочу к ним подходить. – Он кивнул. – Куда он ее ведет?

– Туда, где живет. В свою семью.

Я посмотрела не него с удивлением. Он ловко опустился у кромки леса, но не поставил меня на землю.

– Удивляешься, что у него есть семья? В какой-то мере их можно назвать семьей, раз они живут все вместе.

– Он живет в безлунном море?

– Нет, этот василиск живет в болоте. Но он не туда ее ведет.

Две точки углубились в лес.

– Убери это, – попросила я, и иллюзия исчезла, что доставило мне неимоверное облегчение.

Мир стал черным, холодным и сырым. Вместо реки плескалось безлунное море с темной скользкой грязью у берега. Раздался далекий женский крик, и я подумала о женщине, которая теперь видит ту же реальность, что и я.

Сатана понес меня дальше, не касаясь ногами грязи. Он изменился, как и иллюзия, стал самим собой. Исчезли человеческое лицо, напускная веселость и блеск молодости. Его глаза сияли по-прежнему, только теперь никто не посмел бы посмотреть в них. И он по-прежнему был силен. И красив. И стар.

– Почему она не узнала тебя, если ясновидящая? – спросила я, глядя, как вокруг поднимаются черные холмы.

– Ясновидящих не существует, – отвечал он. – Они всего лишь приемники, улавливающие радиоволны. Их может заглушить большая радиостанция. А здесь только одна радиостанция.

– Ты.

– Мы пришли.

Он показал на низкую деревянную дверь, вросшую в грязный черный холм.

– Черт бы вас побрал, – проворчал он, – когда вы уже сделаете нормальное жилище, – и, прижав меня к себе, вошел в дверь.

Мы упали в пустоту, и долго опускались вниз по узкому черному колодцу. В какое-то мгновение мне даже показалось, что я никогда не выйду оттуда. Когда мы перестали падать, я увидела сухое темное помещение, правая стена которого состояла из прозрачного материала. Из-за нее лился багровый свет.

Маленький василиск, старый и сморщенный, низко склонившись, пробормотал слова приветствия.

– Прости, мой Господин. Но здесь удобное место, чтобы принимать женщин и проводить обряд, – извинялся он.

– Сюда только что вошла женщина.

– Да, мой Господин.

– Где она?

– Она только что приняла обрядовый напиток и готова для обряда.

– Ты хочешь посмотреть? – спросил меня Сатана, раскрывая свой плащ.

Василиск увидел меня и ужаснулся.

– Моя госпожа, – прошептал он, – такая чистая, такая нежная, такая ранимая. Не смотри.

– Замолчи, – одернул его Сатана. – Ты не смеешь советовать своей госпоже, что ей делать. Она поступает, как сама хочет.

– Я посмотрю, – вмешалась я, – раз уж я здесь.

Он поставил меня на сухой ровный пол, и мы втроем подошли к мерцающей стене из очень толстого материала. Посередине просторного помещения, освещённого багровым светом, опустив плечи, стояла обнаженная женщина. Это была женщина, с которой я встретилась сегодня, но что-то в ней неуловимо изменилось.

– Сколько сегодня? – спросил Сатана.

– Семеро, – ответил старик, – она будет оплодотворена самым сильным семенем.

Я очнулась от созерцания женщины и с ужасом уставилась на старика. Он попятился и отошел в темноту.

– О чем он говорил?

– Василиски не демоны, – пояснил Сатана, глядя в мерцающий полумрак комнаты, – они наполовину люди. Этот род очень древний, он появился во времена Первой войны, когда демоны брали себе человеческих женщин, и те рожали им детей. До сих пор они берут женщин, близких им по духу и нужных мне, проводят обряд и оплодотворяют их. Среди василисков нет женщин, одни мужчины, поэтому они делают это снова и снова.

– Это женщины рожают им детей?

– Не все василиски живородящие.

Наш разговор прервался. В комнату к женщине вошли семеро.

Они отличались друг от друга, но, дразня ее, принимали облик того юноши, которого я видела на пляже. Вдруг женщина подняла голову, ее безумные глаза засверкали ярко-красным светом.

– Тебе, мой Господин, – запричитала она, – все это тебе, мой Господин, – голос звенел все выше и громче, как заклинание.

Сначала ее взял один василиск, потом второй, потом остальные.

Ее тащили по полу за ноги. Когда она без сил упала на пол, ее перевернули и продолжили снова и снова.

– Это будет продолжаться несколько дней, – сказал Сатана, когда один из василисков всадил ей шип в живот, – так они оплодотворяют ее.

Он поманил старика.

– Здесь есть другие?

– Да, мой Господин.

– Покажи нам женщину, которой скоро уходить.

– Да, мой Господин, – старик повел нас к другой стене.

За стеной в такой же комнате находилась худая обнаженная женщина лет тридцати. Он стояла на коленях, откинув голову назад, в судорогах выгнув позвоночник, опираясь руками о пол.

– Сколько здесь? – спросил Сатана.

– Восемь. – отвечал старик.

– Эта женщина собирается рожать, – обратился ко мне Сатана. – Обычно это происходит через семь-восемь дней после оплодотворения. Она рожает не живых василисков, а яйца, из которых они вылупятся.

В это время женщина стала извиваться, потом открыла рот, и между ее зубов показалось что-то черное и мохнатое. В комнату вошли четверо василисков. Один раздирал женщине рот, вынимал яйца, чуть больше куриных, и передавал второму. Второй относил третьему, третий четвертому, а четвертый складывал их у стены.

– Оплодотворено самым сильным, самым сильным, – бормотал старик.

– Он говорит, что только одно из яиц несет в себе зародыш. Было восемь самцов, она дала восемь яиц, но живо только одно.

– Они такие маленькие, – прошептала я, все еще способная удивляться.

– Покажи нам, где созревают яйца, старик.

– Да, мой Господин.

Мы пошли вглубь, к другой стене. В багровом свете поднимались огромные яйца, в метр высотой.

Я отвернулась, уткнувшись в его шелковый плащ, потом подняла голову. В его глазах не было ни иронии, ни насмешки. Только холодная решимость довести до конца мрачную экскурсию. И еще понимание, и усталость.

– Им нужно продолжать свой род.

– Я думала, демоны бесплодны.

– Они только наполовину демоны. Их человеческая часть ненасытна. Мне приходится вводить ограничения, иначе бы они оплодотворили всех ведьм.

– Сколько планет они посещают?

– Восемьдесят.

– Этих женщин возвращают обратно?

– Да.

– Они что же, думают, что их похищали инопланетяне и забрали детей?

– Вот еще! Может быть, кого-то и похищают, но эти женщины никогда и никому ничего не скажут.

– Бывают среди василисков похожие на людей?

Он кивнул, взял меня на руки, и мы исчезли из этого места.

Он опустил меня в тихой светлой комнате, полной прозрачного света, исходившего из хрустальных стен. Мягкие, черные с белым, подушки, такого же цвета ковер.

– Некоторые внешне ничем не отличаются от людей, – продолжал он, снимая плащ, – их помещают на планеты, откуда родом их матери. Подожди меня здесь.

Он почти сорвал плащ и выбежал из комнаты. Я слышала, как он мечется там, круша стены и ломая все, что попадается под руку.

– Он успокаивается, – произнес тихий голос, и я увидела в углу комнаты женщину в черном, которая сидела, подобрав под себя ноги, молодую, бледную и красивую. – Он очень возбуждается после таких посещений, но не хочет ранить тебя или случайно обидеть. Он слишком любит тебя, чтобы причинять тебе боль. Он скоро вернется.

– Кто ты?

– Служанка.

– А женщины, которых приводят ему?

– Для питания. Они рабыни.

– Как же ты ему служишь?

– Ему – нет. Его слугам. Нас обучают утонченному разврату женщины с женщиной, иногда приводят слуг – мужчин. Мы показываем все виды страсти, какие только можем предложить, словно представление. Это зрелище, развлечение, понимаешь?

– А почему служанки, не рабыни?

– Мы не годимся для рабынь. Женщина, отягощенная множеством грехов, порочных связей, впитывает в себя их запахи и не может быть пищей Повелителю. Ему выбирают женщин, несущих один, но тяжкий грех.

– Какой же?

– Разные. Измена, но лишь однажды, убийство мужа или ребенка.

Я замолчала, потом спросила.

– Ты ждешь своего Господина? Кажется, шум затих.

– Нет, тебя.

– Зачем тебе я?

– Забери меня отсюда. Сделай своей служанкой.

– Мне не нужны служанки. Я не живу в этом мире.

– Опять ты за свое, Марина, – сказал, входя, ее господин. – Ступай отсюда. – Потом, обращаясь ко мне, добавил: – Она вбила себе в голову, что должна стать твоей служанкой.

– Не обижай ее, – попросила я, невольно жалея девушку.

– Не могу. – Он сел рядом и посмотрел на меня спокойными ясными глазами, чуть уставшими, чуть смеющимися. – Бедное дитя! Это же ад, ты не забыла? Если я не буду обижать ее, это значит, что я возвышу ее. Она станет старшей служанкой и будет обижать других. Разве это не законы твоего мира?

Я промолчала.

– Устала?

– Я оглушена, так мне кажется.

– Мы увидимся сегодня?

– Может быть, позже.

– Мне надо заняться делами, а ты иди, дитя, поиграй.