Яблоко для дьявола

– Обещай, что возьмешь меня с собой!

– Обещаю. Если ты захочешь идти.

Он отпустил меня. Свет погас. Я медленно возвращалась к действительности, где существовали парк, лунный день и белая скамейка с высокими спинками.

Он долго еще молчал. Я тоже молчала, совершенно потерянная. То, что я увидела, куда заглянула только на мгновение, не умещалось в мерки человеческого сознания. Это был мир великанов, детей Бога, более могучих, чем человек.

Послышались тихие шаги на дорожке.

– Господин, – прошелестела темная фигура, склонившись.

– Иду.

Сатана встал со скамейки. Я встала вслед за ним.

– Думаю, тебе не стоит ходить. – Он сжал мою руку. – Возвращайся домой. А мне надо торопиться.

Он ждал, пока я уйду.

Я ушла, но снова вернулась, гонимая ознобом и тоской.

Ворота. Может быть, Южные, но открытые совсем недавно.

Над верхушкой замка крутился черный вихрь. Я побежала по аллеям парка, с изумлением рассматривая здание Города Чудес снаружи, и споткнулась.

На дорожке лежал человек в черно-красном костюме. Видение ударило внезапно. Мир потемнел. Я увидела руки, на которых остывала кровь, сжимающие трепещущий кусок темной плоти. Я снова слышала слова – обрывок фразы: «…вырвать его черное сердце» – которые эхом снова и снова возвращались ко мне.

Ожидание. Они кого-то ждали.

Кого-то особенного.

Черный сияющий наряд Сатаны.

Для особого случая.

Человек, который прибыл.

Я побежала по голубому коридору, заглядывая в стеклянные двери, но никого не нашла. В пустых и тихих залах гулял ветер.

– Остановись, деточка, – сказал Отец. – Ты никого не спасешь и никому не поможешь. Нельзя вмешиваться, когда волки грызутся между собой.

Я покорилась золотому свету.

– Кого они встречали? – спросила я немного успокоившись.

– Злое, восставшее против злого, – отвечал Отец. – Человека, возомнившего, что может стать господином.

– Я видела там мертвеца.

– Его и еще нескольких доставили туда живыми.

– Так он в самом деле…?

– Вырвал из груди сердце? Да. Тебя это беспокоит?

– Да.

– Тебе не стоит вмешиваться. Вы только перестали ссориться, и защищать в этом случае некого. Оставь все, как есть. Он правит этим миром по своему разумению.

Часть 7. Белый город

Кто-то плакал в темноте. Потом заговорил жалобно, тоненько:

– Помоги мне.

– Где ты? – спросила я.

– Забери меня отсюда.

Пришел холод, пробирающий до костей. Хлюпающие звуки раздавались ниже того места, где я зависла.

– Дай мне руку. – Голос настаивал. – Неужели ты меня не узнаешь? Ты забыла обо мне, как и о многом другом.

Я скорее почувствовала, чем увидела черную, отливающую металлом, поверхность болота, с редкими островками то ли земли, то ли камня.

– Ты демон, – сказала я.

Голос тоненько захихикал, не отвечая. Снова раздался плеск.

Я посмотрела в направлении звука, совсем уже отчетливо различая бледную зарю на горизонте. Я висела метрах в трех над водой. Недалеко от меня на большой кочке сидело бледно-зеленое существо, ярко мерцающее в темноте. Его безволосое длинное, как у гусеницы, толстое туловище переходило в узкий хвост. На большой треугольной, покрытой кусочками панциря, голове, горели близко посаженные огромные миндалевидные глаза. Изо рта чудовища торчали черные уродливые зубы.

– Почему бы тебе не опуститься и не посидеть рядом со мной? – Оно снова захихикало, беспокойно шевелясь, отчего длинный хвост ударился об воду и наполовину исчез в ней. – Это неприлично – висеть так высоко. Даже ангелы не могут здесь удержаться, чтоб не оказаться прижатыми книзу, очень уж высокое давление.

– С какой стати мне спускаться? – ответила я и добавила: – И часто ты этим занимаешься – дуришь других, прося о помощи?

– Бестолковых, которые случайно оказываются здесь. – Существо снова захихикало. – Глупых путешественников, которым не сидится дома. Я люблю свежую кровь. Она такая редкость здесь, на болотах. Так ты спустишься?

– Нет.

– И не надо.

Существо с неожиданной ловкостью соскользнуло с кочки и исчезло в темной непрозрачной воде. Я удивилась, что оно ушло так быстро, но потом услышала тишину, глубокую тишину, которая здесь бывает только в одном случае.

– Это из-за меня, – произнес голос у меня за спиной. Обернувшись, я увидела черный силуэт, который поглощал темноту. – Они всегда умолкают, когда я рядом. – Он висел свободно, как и я, улыбчивый и спокойный, каким я его давно не видела. – Зачем ты на этих болотах?

– Не знаю.

– Пойдем, – позвал он, но не дотронулся до моей руки, как обычно.

Мы молча летели над темным тихим миром, и меня в который раз поразила его мрачная холодная красота. Я подумала, что мне никогда не понять, каким странным, непостижимым образом удалось сделать таким суровым и красивым самое отвратительное место в вечности. Но, может быть, это происходило оттого, что я летела над адом, а не находилась внутри него. И, все же, в нем чувствовались завершенность и идеальный порядок, в котором продуманы малейшие детали. Каким бы ни был художник, создавший это полотно, ему не откажешь в гениальности.

Мы опустились на снег.

– Это же Северные земли.

Сатана кивнул и, закинув край плаща на плечо, пошел вперед, широко ступая. Меня снова удивило, как он высок – я едва доставала ему до груди. Неожиданно он остановился, присел на корточки и, набрав пригоршню снега и грязи, стал растирать их между пальцами.

– В аду не бывает снега, – сказала я тихо, глядя на белое поле, за границей которого лежали Северные ворота.

Он ничего не ответил, молча просеивая смесь сквозь пальцы.

– Это не снег.

Он посмотрел на меня снизу вверх. Его огромные глаза сияли. Это был другой свет, мерцающий в глубине, содержание света, который всегда прячут, но он единственный отражает личность. Какое-то давнее, забытое переживание зажгло его всего на мгновение, и он тут же угас, затаился внутри.

– Разумеется, это не снег, – ответил он, и, поднявшись, долго молчал, отвернувшись к горизонту. – Это отголоски старой битвы, давней войны. Когда-то ангелы света дошли до моей земли, но так и остались здесь лежать, смешавшись с моими детьми. – Он повернулся, странный мерцающий свет снова вспыхнул в его глазах. – Снег не смешивается с грязью, а на грязь не налипает снег. Они рядом, и все же они порознь. Иногда я думаю об этом. О бриллианте, самом чистом из драгоценных камней. Его можно измазать грязью, залапать руками, но стоит протереть его тканью, он окажется таким же сияющим, каким был всегда. – Он подошел так близко, что я видела, как переливается свет в его глазах. – Я читаю в его глубине все краски, все радуги мира, я могу любоваться его мерцанием и нежным светом, который не меркнет даже в полной темноте. И пусть он не принадлежит мне, я не могу взять его в руки и владеть им, я могу быть рядом и любоваться этим светом, заглянуть в его глубину, чтобы увидеть, как сияют радуги.

Он протянул руку, чтобы коснуться моей руки, но так и не сделал этого.

– Что-нибудь случилось? – спросила я, но он уже отвел глаза.

– Ты больна, и я не хочу отбирать у тебя силы, – ответил он глухо. Подождем, пока ты поправишься. Тебя, вероятно, удивляет такая забота с моей стороны? – Он усмехнулся немного иронично, пряча странный блеск глаз. – Заботливый дьявол – звучит довольно интригующе.

– Зачем ты привел меня сюда?

Он не ответил, только молча указал на что-то за моей спиной. Я обернулась. Высокие старые стены, такие же белые, как снег, тянулись до горизонта – теряясь в радужной дымке накрывающего его купола, поднимался Белый Город.

– Белый Город, – прошептала я очарованно. – Я и не думала, что смогу снова войти в него. Кажется, ты не хочешь, чтобы я бывала здесь.

– Тебе могут здесь помочь излечится от твоей болезни.

Мы подошли к каменной площади перед воротами. Она почти не изменилась, только камень кто-то заботливо очистил от грязи, а стены отремонтировал. Я радостно подбежала к стражу и прижалась к его могучей груди.

– Здравствуй, девочка, – прогудел он, – мы рады видеть тебя.

На моего спутника он только покосился.

– Мы просто гости, – заявил Сатана беззаботно. – Мой визит неофициальный. Ты можешь известить об этом моих детей, которые постоянно здесь толкутся.

– Как вы живете? – спросила я.

– Хорошо, – ответил страж, – только гнилушки надоедают. Одних лечи, других корми, а третьи просто пытаются стащить все, что плохо лежит. – Потом добавил неожиданно: – Ты выглядишь больной.

– Нам откроют ворота или нет? – поморщился Сатана, которому надоел наш разговор.

Страж открыл ворота и прокричал что-то на незнакомом языке, протяжно, низко, трубно. Его весть понеслась, расчищая нам дорогу, и мы вступили в молчаливый пустой город. Везде виднелись признаки жизни – чистые улицы, ухоженные дома. Ближе к центру стало яснее и теплее.

Трава пробивалась сквозь камни мостовой. Где-то запела птица. Несколько ярких бабочек спорхнули с клумбы желтых цветов. Недалеко тихо журчала вода.

– Маленькая Венеция, – в голосе Сатаны звучала ирония, – только что-то не видно большой воды.

– А где все люди?

– Они с удовольствием бы встретили тебя, но не меня. Надеюсь, ты не думаешь, что у них хватит смелости обнять меня?

Сатана улыбнулся, похоже, к нему вернулось хорошее настроение.

Он толкнул калитку, и мы вошли в густую тень сада, заросшего цветами и высокими деревьями, сквозь кроны которых пробивался золотистый свет купола над городом, свет летнего утра. Из красивого белого дома с большой верандой вышел человек и, увидев нас, бросился мне навстречу. Я утонула в его объятиях, ласковых бормотаниях, тяжелых руках, которыми он гладил мои лицо и голову. Я коснулась белых волос и вспомнила.

– Эдвард, – прошептала я.

– Здравствуй, девочка.

– Здравствуй, солдат, – сказал Сатана.

– Здравствуй, повелитель зла, – ответил Эдвард, не разжимая объятий.

Сатана между тем беззаботно уселся на широкой скамье за большим белым столом. Фиолетовые шапки цветов светились, они пахли незнакомо и сладко. Листья дерева, овальные, темно-зеленые, были величиной с человеческую ладонь.

– Давай, солдат, принеси красного вина.

Эдвард вздрогнул.

– Ты же знаешь, я не могу дать тебе красного вина.

– Знаю, – усмехнулся Сатана, – красное вино для нее. А белое – для меня. Иди сюда, садись, – обратился он ко мне.

– Она очень бледная, – пробормотал Эдвард.

– Говорю тебе, она больна, – рассердился Сатана. – И отпусти ее, наконец.

Когда Эдвард исчез в доме, Сатана с удовольствием откинулся на спинку. Я подошла к столу и села напротив на такую же широкую скамью.

– Я иногда прихожу сюда, – говорил он, пока Эдвард ставил перед ним серебряный, тонкой работы, сосуд с двумя изогнутыми ручками. Внутри сосуда в бледно-золотистой жидкости плавал черпачок. – Мне нравится этот солдат. В нем есть чистота, но он, как и ты, не умеет ненавидеть. Мы говорим с ним на разные темы и даже спорим иногда.

– Я по-разному представлял, что со мной будет после смерти, – отвечал Сатане Эдвард, ставя передо мной такой же сосуд, но наполненный темно-вишневой жидкостью, – но никогда не думал, что мне придется принимать тебя в своем доме.

– Ладно, ладно, солдат. – Сатана окунул палец в сосуд и коснулся им своих губ. Затем взял черпак, набрал немного жидкости и перелил еев четырехугольный высокий стакан с прозрачными толстыми стенками. —Не вздумай дерзить мне. Не забывай, это мой мир.

– Это твой мир, – подтвердил Эдвард, – и я не представлял, какой он огромный. – Эдвард сел рядом со мной, зачерпнул из моего сосуда немного вина и налил в стакан. – Пей.

Он вздохнул, наблюдая, как я пью, и как мне становится плохо.

Когда мое сознание прояснилась, я увидела его добрые и жалостливые глаза.

– Все в порядке, – сказала я, протягивая Эдварду руку.

– Ну вот, опять, – пробурчал Сатана. – Встретила старого друга, и снова поцелуи и объятия.

– Перестань.

– Твой друг сделал неплохую карьеру с тех пор, как умер. – Сатана отпил из бокала и посмотрел на Эдварда то ли одобрительно, то ли насмешливо. – Он один из старейшин города. Они постоянно совершают набеги вглубь моей страны.

– Мы помогаем, чем можем, – отвечал Эдвард спокойно, и мне показалось, что они уже не раз обсуждали это. – Но этот мир невероятно велик. Иногда из дальних экспедиций мы приносим совершенно невероятные знания. Что же ты, пей, – обратился он ко мне.

Вино было терпким и совсем не сладким.

– Нам пора уходить, – проговорил Сатана, вставая, и, усмехнувшись, спросил Эдварда: – Может быть, и меня обнимешь на прощанье? – и весело рассмеялся, увидев, как тот содрогнулся.

Мы шли по тихим улицам, и никто не вышел проводить нас.

Когда ворота закрылись и страж прокричал об этом, я услышала голос города – гомон, разговоры, далекий смех— и пожалела, что не вижу этого.

У границы, где разливалось сияние цвета старого золота, Сатана указал на горшочек с фиолетовыми цветами, который дал мне Эдвард на прощание. Внутри чашечек таился нежный белый свет.

– Твои друзья будут знать, что делать с этим, – сказал он. Потом внезапно и резко повернулся ко мне. – Я думаю об этом алмазе,что мне не принадлежит. Иногда мне кажется, что стоит наплевать на все обещания, запреты и закон, украсть этот алмаз и убежать с ним далеко-далеко, туда, где владеть им буду только я один.

Часть 8. Северные ворота. Воины Апокалипсиса

Линия дороги петляла в пустоте, и бледный свет поглощал бредущие по ней фигуры. Дорога уносила людей к горизонту, и меня вместе с ними. Странное чувство, словно летишь в пустоте в облаке света, и в то же время медленно бредешь, будто спишь.

Я остановилась. Люди вокруг меня продолжали идти. Безжизненные и уставшие лица свет превращал в бледные маски. От моего тонкого синего платья струился свет, их серая одежда из простого полотна его поглощала.

Я ощущала свою жизнь рядом с их смертью.

– Сойди с дороги, – сказал голос.

Я понимала, что голос прав – вокруг меня поднимался тихий ропот. Кто-то шептал: «Она не такая, как мы». Другой передавал дальше: «Она не похожа на нас».

Я сошла с дороги и стала у ее кромки, невидимой преграды между светом и темнотой. Потом положила ладони на теплое упругое ничто, темную прозрачность, удерживающую идущих от желания сойти с дороги – и прошла сквозь нее. Пустоты, в которую можно падать, не существует. Вещественность, чуть плотнее воды, сомкнулась вокруг меня, поддерживая, но не сдавливая. Я чувствовала в ней жизнь, странное теплое понимание. Пустота узнала меня, не причинив ни вреда, ни беспокойства.

Дорога заканчивалась у ворот с сияющей ярко-золотой печатью.

Я увидела печать и вспомнила то, что старалась не вспоминать.

Так недавно и так давно я видела, как темные воины легиона Апокалипсиса запечатывали врата рая. Так давно и так недавно я плакала у прозрачной стены, отделившей два мира, две реальности – то, что былоот того, что стало. В новом мире не существовало дороги к раю. А между тем, эти люди шли по ней.

Потянувшись к свету печати, я снова шагнула в толпу идущих и незаметно приблизилась к воротам. Кто-то из стоящих у ворот коснулся печати, и был отброшен ярчайшим золотым светом. Больше никто не пробовал подойти. Я вышла из толпы и остановилась у прозрачной стены, отделявшей черное, с дорогой и идущими по ней, от голубого и розового, струившегося за спинами Христа и стоявших рядом с ним людей в белых одеждах. Эти два мира делила четкая грань, на которой сияла печать.

– Простите меня, – обратился Христос к людям, – но я ничем больше не могу помочь вам.

В ту же секунду дорога упала беззвучно и стремительно. Золотая лента, извиваясь, понеслась вниз, сверкая в прозрачной темноте, и вместе с ней падали сотни других таких же золотых лент. Я коснулась рукой прозрачной стены и заплакала.

– Иди сюда, – позвал Христос, – зайди, ребенок, – и протянул руку сквозь стену.

Я вошла в голубое и розовое.

– Вот, возьми. – Он подал мне две коробочки разного размера, завернутые в золотистую бумагу и перевязанные одним большим вишневым бантом. Праздничная упаковка зашуршала, когда я взяла подарок в руки. Легкий и маленький, он легко умещался на ладони. – Откроешь там, куда идешь. Я знаю, что ты пойдешь вслед за теми, кто был здесь, чтобы узнать их судьбу. – Он коснулся губами моего лба. – Ступай.

Расстроенная, я вышла из света первого мира в темноту второго.

Меня оглушила тишина. Потом я услышала дробный топот. Конь шел медленно и уверенно, печатая шаг. Тяжёлые шаги. Несущие тяжелое. Я все еще сжимала коробочки, а когда подняла глаза, конь и всадник, чернее ночи, стояли в нескольких шагах от меня.

Могучее животное величиной со слона, грациозное и сильное, только отдаленно напоминало коня. Животное повернуло ко мне свою морду, на круглой голове блеснули огромные миндалевидные глаза, и я почувствовала, что дрожу – на меня смотрело разумное существо. Его суровость и даже враждебность не относились ко мне, а были частью его натуры. Что-то странное происходило со мной. Я вздохнула, обняла огромную шею руками, прислонилась к страшной голове и закрыла глаза. Мягкая бархатистая кожа излучала тепло. Знание вспыхнуло – и осталось. В это единственное мгновение я поняла и приняла его, как он понял и принял меня.

– Ты расслабляешь моего товарища, – сказал всадник, на которого я до этого момента не обращала внимания. Такой же черный и огромный, как его товарищ, он имел черты человека – две руки и две ноги, обутые в высокие черные сапоги. Фигуру скрывал черный плащ. – Он не привык к таким чувствам как любовь и нежность. Они ни к чему в нашей миссии.

– А какие тогда?

– Непреклонность. Неотвратимость.

– И злоба?

– Нет. Мы чужды доброму и злому. Мы приходим, чтобы разрушать, а не строить. Мы вычищаем вселенную, а, значит, все прекрасное, что она несет в себе, как и все безобразное, что в ней создано. Здесь нет места для чувства ненависти или злобы.

– Или сострадания?

– Мы не сострадательны, как ты. Но и не бесчувственны, как тебе кажется. Мы – создания другого уровня, и наш Отец вложил в нас эмоции, которые тебе еще только суждено познать. Это чувства взрослого мира.

– Мне кажется, я знаю, кто ты. Воины, которые пришли. Легионы.

Ты один из тех, кто запечатывал двери рая?

– Я старший над ними. – Он протянул руку. – Я отведу тебя туда, куда упала дорога.

– Зачем тебе делать это?

– Я обещал, что тебя не коснутся беды этого мира, и сдержу обещание.

Он легко перегнулся, подхватил меня и усадил на высокое, изогнутое седло. Я никак не могла умоститься, и он прижал меня к своей груди, обтянутой гладкой и теплой кольчугой из костяных пластин. Подняв голову, я заглянула ему в лицо. Конический шлем оставлял только прорези для глаз. Во лбу горел темно-алый камень в оправе темного, украшенного орнаментом, металла.

Я посмотрела ему в глаза, и едва сдержала крик. Они были очень старыми, эти темные огромные глаза без белков, суживающиеся к переносице. В них горело знание, от которого хотелось бежать, сломя голову, спрятаться, закрыться. Они видели и помнили множество вселенных, страдавших и умерших так давно. Я чувствовала себя маленькой и беспомощной перед ним и такими, как он. Мир, в который они пришли, думаю, чувствовал себя не лучше.

Я хотела заплакать, но не посмела.

– Как мне называть тебя? Генерал?

– Что такое «генерал»?

– Военное звание в моем мире.

– А выше есть?

– Да, кажется. Маршал, фельдмаршал. Генералиссимус.

– Мне не нравятся эти названия. Называй меня Главнокомандующим.

– Ты возглавляешь один из легионов?

– Все легионы. Я руковожу ими всеми, хотя каждый имеет и собственного руководителя. Но я – главный над всеми ними.

– И над двумя последними, белыми?

– Тебя смущает цвет моей одежды? Это только данность. Той работе, которую мы делаем. Общее дело. Мы выполняем то, для чего наш Отец создал нас. Ты увидишь нас еще много раз, в других вселенных. Мы вычищаем поле от старых умерших растений, вспахиваем его и готовим под посевы.

– И сажаете новое?

– Нет, не сажаем. Готовим семена. Сажает наш Отец и Господин, который и твой Отец тоже. Ну, что же, ты готова?

– Как мы найдем дорогу?

– Ты хочешь непременно ту дорогу, которая связана с миром, где теперь живет твое тело? – Я кивнула. – Тогда приложи пальчик к моему лбу. – Он указал на камень. – В тебе хранится информация об этом мире, что-то наподобие кода.

Я приложила палец к его склоненной голове, и в то же мгновение мы понеслись так стремительно, что во мне все оборвалось. Мы летели в пустоте, пока внизу на засияли дороги, каждая своим собственным, особенным, светом.

Тяжелый конь стал на серую ленту всеми четырьмя ногами, и дорога содрогнулась под ним. Бледно-голубые существа не шли, а лежали ничком, закрыв головы руками. Сначала я подумала, что они испугались всадника, но поняла, что ошиблась, когда увидела возвышающегося над дорогой огромного змея высотой с десятиэтажный дом. Конь пошел вперед, грациозно переступая через тела, великан в стране лилипутов, слишком тяжеловесный для этого мира.

– Ты нарушаешь распорядок, урод, – сказал Главнокомандующий змею. – Тебе здесь не место.

Змей раскрыл пасть и блеснул зелеными искрами глаз. Тогда всадник вынул прикрепленный к седлу длинный черный жезл, в набалдашнике которого горел огромный красный камень, и небрежно ткнул им в сторону змея. Змей затрясся в конвульсиях и замер, не знаю, умер или просто окаменел на время.

– Где распорядитель? – спросил Главнокомандующий в пустоту.

Откуда-то выскочило мерзкое уродливое существо, покрытое нарывами и наростами, и, согнувшись в полупоклоне, уставилось на великана глубоко сидящими тусклыми глазами.

– Ты распорядитель?

– Я, мой господин.

– Твой властелин будет не доволен тобой. Ты нарушаешь распорядок приема этих существ. Они должны войти в мир твоего властелина так, как того требует закон.

Распорядитель, склонившись еще ниже, ничего не отвечал.

– Укажи нам дорогу к Северным воротам.

– Вот, – прошептал распорядитель, показывая в черную бездну, – вам нужно двигаться на белую, самую яркую звезду.

Конь оторвался от дороги легко и стремительно. Прошло совсем немного времени, и мы оказались у Северных ворот. Меня просто потрясло количество людей, молча идущих сквозь них. Всадник на светло-сером коне окликнул меня, и я радостно ему ответила. Конь тяжело затопал в направлении позвавшего меня, но Эдвард отшатнулся, взглянув на великана.

– Ты знаешь этот смертного? – спросил совершенно равнодушно Главнокомандующий, глядя на снующих людей.

– Он один из распорядителей Белого города.

– Я теперь старший распорядитель, – вмешался Эдвард.

– Ты общаешься с человеком?

– Он мой друг.

– Этих людей слишком много, – продолжал Главнокомандующий, игнорируя Эдварда, – где они разместятся?

– Часть Северных земель, где расположен Белый город, мне подарены.

– Я хочу войти в этот мир.

– Разве это можно делать? Боюсь, он развалится, если ты вступишь в него.

– Я должен быть уверен, что тебе не причинят никакого беспокойства эти люди, – ответил великан и пустил коня сквозь ворота.

Едва конь ступил на землю ада, все содрогнулось.

– Все дрожит, – вздохнула я. – Сейчас он услышит и придет.

– Он уже здесь, – ответил спокойно всадник, и указал рукой, держащей жезл, на горизонт, откуда приближалась черная туча.

Всадники на черных конях показались мне миниатюрными и легкими как ветер. Один из них отделился и приблизился к великану.

– Ты пришел в мой мир, – заговорил Сатана.

– Я только выполняю свое обещание охранять и оберегать ее.

– Это мой мир.

– Я должен убедиться, что ей ничего не угрожает. И отныне так будет всегда.

– Не волнуйся, – обратилась я к великану. – Опусти меня на землю. Это ненадолго.

– У тебя пять минут, – сказал он сурово. – Я знаю, он не причинит тебе вреда. Но его прикосновение – это яд, как и его чувство.

– Ты знаешь об этом?

– Я пришел сюда со знанием того, что было, что есть и что будет, которыми меня наделил мой Господин.

Главнокомандующий укутал меня в свой тяжелый плащ и поставил на землю.

– Человек! – обратился он к Эдварду, стоящему поодаль. – Покажи мне ворота Белого города. Я хочу увидеть, как он охраняется, – и молча отъехал.

Я присела на темный камень, глядя на бескрайнюю равнину. Сатана спешился и сел рядом.

– Ты бледна, – вздохнул он, коснувшись моей щеки. – Ты больна?

– Нет.

– Что ты делала, где была?

Я рассказала.

Он слушал, чуть склонив голову, глядя задумчиво и с печалью. И ни разу не коснулся плаща, укутавшего мои плечи.