Пазл Пабло

В кабинете за своим дубовым троном восседал Ратмир, напоминая короля на поле брани. Тёмное дерево столешницы бликовало, как чёрный лёд под редкими лучами солнца, отражая его профиль – острый, как клинок катаны, дерзкий и изящный.

Изумрудный костюм облегал мощные плечи, словно доспехи, а алый галстук пылал на белоснежной рубашке, словно рана на теле. Ратмиру от силы было около сорока пяти лет, но выглядел он прекрасно, всегда подтянутый, с модной прической и идеально ровно бородой. Серьга в ухе сверкнула, когда он поднял свой холодный взгляд. «Да он и правда чертов дракон, – подумала Вероника, не в силах отвести от него взгляд. – Красивый, сильный и опасный, что ещё нужно?» Она мысленно поругала себя за такие мысли, он не тот, кто должен нравится.

Обычно его лицо напоминало грозовое небо, но сегодня в нём читалась странная умиротворённость – словно океан, застывший перед цунами. Взгляд скользнул по ней медленно, оценивающе, и где-то в глубине янтарных глаз дрогнула искра. Улыбка? Или отблеск пламени, пожирающего таких девушек, как Вероника? Сердце Вероники снова забилось, как крылья пойманной бабочки. «Улыбается мне, серьёзно?»

– Присаживайся, – его бархатный голос заставил мурашки пробежать по спине. От страха ли?

Вероника опустилась на стул, словно на электрический. Каждый нерв в её теле звенел, как колокол. Он знает. И сейчас устроит ей разнос.

– Я хочу извиниться, – неожиданно для Вероники выпалил он. Пальцы Ратмира сплелись в костяной клубок. – За слова. За угрозы, в общем, за всё. – Голос вдруг дрогнул, он прочистил горло и посмотрел на Веронику, которая с удивлением уставилась на него.

«Ничего себе поворот, – удивлённо думала девушка. – Такого я точно не ожидала, как-то всё подозрительно».

– Твой отец был мне братом, – снова заговорил мужчина, поправляя галстук. После он медленно повернулся к окну, где летняя гроза выписывала в небе яркие вспышки. – Мы прошли ад рука об руку. Его смерть… – Челюсть сжалась, будто тиски. – Это была не гибель, это было предательство вселенной.

«Предательство вселенной, – посмеялась Вероника про себя. – Как же, скорее чье-то другое предательство». Она вспомнила вдруг слова следователя, что может она ошибается, и это действительно был Ратмир или Петр? Они ведь готовы были глотку ей перегрызть за то, что отец все завещал ей, а ни им. Ведь все эти бизнесы, именно их наследие.

Вероника почувствовала, как по рёбрам ползёт ледяной паук. Она и не подозревала, что балансирует на лезвии – там, внизу, в пропасти, мелькали тени «Орхидеи»: безликие фигуры с ножами вместо пальцев. «Или Ратмир тоже думает, что смерть отца была не просто случайностью, он подозревает кого-то из «Орхидеи. Или он понял, что я копаю и могу наткнуться на его следы».

– Хочу сообщить тебе, что я взял тебя и твою семью под своё крыло, – голос Ратмира громыхал в такт грома. – Мои люди присматривают за тобой и за Еленой с Марком. Будь уверена, что ты всегда в безопасности.

«Что вообще происходит? Да какая муха его укусила?»

Его глаза встретились с её взглядом – и вдруг сталь в них растаяла, обнажив трещину:

– Твоё расследование – игра с огнём в пороховом погребе. В той истории, где умер твой отец, правда жрёт правду, а ложь рождает чудовищ.

Он говорил какими-то загадками, Вероника уже перестала понимать его метафоры. «Знает про расследование, ну конечно. Вот же хитрый ублюдок». Вся его внешность вдруг снова стала для нее не приятной.

– Я должна знать! – Наконец подала голос девушка, вскинув подбородок, и в этом движении вспыхнул весь её отец. Она не покажет истинных эмоций, пусть думает, что она повелась.

«И чего я ожидал от дочери Церцера? – думал Ратмир, – У него был позывной Цербер, но, по всей видимости, она унаследует и его. Эта девушка не остановится даже перед смертью. Бесполезно пугать ее».

– Тогда слушай! – Ратмир встал с места, превратившись в вулкан в костюме от Бриони. Ладонь с рубцами от пуль врезалась в стол: – Я стану твоим проводником в этом аду. Но! – Палец взметнулся, как клинок. – Каждое твоё «спасибо» будет стоить мне крови. Каждая твоя ошибка – ножом в спину мне.

Он наклонился так близко, что она увидела в его зрачках своё отражение – маленькое, хрупкое, но с глазами, полными уверенности.

– Ты унаследовала его дело, а я взял тебя под свою защиту. Поэтому… – Внезапно он сжал её плечо – жест, похожий и на угрозу, но слишком аккуратный и нежный. – Я несу ответственность за твои действия.

Вероника вопросительно посмотрела на его руку на своём плече, а когда он её убрал, уверенно заговорила:

– С чего ты взял, что мне нужна твоя помощь?

Ратмир лишь улыбнулся ей и прошелся по кабинету, остановившись у панорамного окна, смотря на город, который был в их власти.

– Другого я и не ожидал от дочери Цербера. Только вот у тебя не три головы, а гораздо больше.

Ратмир так же, как и Вероника, читал людей, как открытую книгу. Только он видел характер человека, а не его сущность. Вероника была даже опаснее Павла, она не знала пощады, не знала поражения и никогда не отступала назад. Только из-за ее молодости, она еще не открыла свои некоторые темные стороны, но Ратмир уже видел их, и они рвутся наружу. Мужчина знал, когда те вырвутся, нужно быть ей другом. Иначе, от того, кто стоит на ее пути, даже костей не останется.

– Я могу идти? – спросила Вероника, вставая с кресла. Её мокрый плащ оставил мокрые следы на кожаном кресле, как противостояние.

– Иди, – сказал мужчина, глядя на мегаполис в свое большое панорамное окно.

Вероника покинула кабинет, оставив после себя аромат темного шоколада, который казался неуместным в этом мире. Ее молодость, энергичность и, как ни посмотри, наивность создавали вокруг нее ауру юношеского света. Ратмир шумно втянул воздух ноздрями, прикрыв глаза.

«Она только начала искать, – думал он. – Спаси и сохрани, когда эта маленькая кобра докопается до истины? Хотя кто знает, в последнее время я и сам не узнавал Павла. У него действительно были свои тайны, и он не унёс их с собой в могилу. Найти того, кто убил его, не составит труда».

Ратмир вернулся за свой компьютер и сел в кресло, кожа которого издавала неприятный скрип. «Проблема в том, что мы обнаружим, когда узнаем правду. Что-то подсказывает мне, что здесь всё не так просто».

– Павел, – сказал Ратмир вслух, приглаживая свою аккуратную бороду. – Если ты меня слышишь, то прошу тебя, береги ее.

Человек из прошлого отца

Вечер надвигался на город, словно чёрный бархатный саван, пропитанный туманом после затяжного дождя. Фонари зажигались один за другим, словно жёлтые глаза ночных хищников.

Вероника неторопливо шла по мраморным ступеням, её каблуки отбивали дробь, похожую на тиканье карманных часов. Воздух, пахнущий дождём и сыростью с бензиновой рябью, обвивал горло холодной петлёй. Она машинально поправила кожаный воротник своего плаща, а мысли, как стая ворон, кружили вокруг утреннего разговора с Ратмиром. То, как он двигался, как звучал его голос, как смотрели его глаза – Вероника старалась забыть об этом, но воспоминания снова и снова настигали её.

У кофейни, чьи витрины слезились от конденсата, её остановил уверенный и грубый голос. Из тени, словно фантом, появился молодой человек, сжимая папку в руках, словно щит от невидимых стрел.

– Кто ты? – голос Вероники разрезал воздух так резко, что парень, казалось, врос в землю.

– Михаил Цепкин.

Имя упало между ними, как стеклянная горошина.

Водитель Вениамин, которого, казалось, не было поблизости, вырос словно из-под земли в чёрном пальто и шагнул вперёд – каждый мускул в его теле напоминал сжатую пружину.

– Здравствуй, Вениамин, – парень кивнул ему, и телохранитель ответил едва заметным движением подбородка. Вероника поймала этот взгляд-молнию: они знали друг друга.

– Хочу помочь раскрыть дело о смерти Павла, – Михаил протянул папку. Его рука немного дрожала, но по уверенным движениям было ясно, что это просто от холода.

– Помочь? – её смех прозвучал издевательски и немного грубо. – Вы выглядите как щенок, лающий на грузовик, а я должна принять вашу помощь?

Михаил не моргнул, лишь, к удивлению Вероники, слегка улыбнулся.

– Ваш отец называл вас «нежный тайфун». Слишком самоуверенна, слишком… живая.

Вероника замерла. Эти слова были точь-в-точь как в детской записке от отца, спрятанной в её старом дневнике. Только она и он знали, как он называл её: тайфун, буря, цунами, ураган.

Михаил, заметив замешательство на её лице, продолжил:

– Знаю о «чистящих средствах», – прошептал он, и эти слова впились Веронике под рёбра ледяной иглой. Она с таким трудом добывала эту информацию, а он так легко о ней говорит. – И знаю, что случилось недавно с «Морским волком».

Она шевельнулась медленно, как тигрица, выбирающая угол атаки:

– Говори. Или твой язык станет ковриком для моих туфель.

Михаил раскрыл папку, кожаные перчатки затрещали на его руках. Среди документов мелькнула фотография: бочки с жёлтым треугольником «Опасно!», а на обороте – почерк отца: «Они превращают смерть в жизнь».

– Что вам нужно? – её голос стал тише скрипа мышиных лапок по бетону.

– Сотрудничество. Вы – доступ к архивам «Орхидеи», я – ключи от лабораторий, – он указал на штамп «Совершенно секретно» с печатью отца.

Вероника провела пальцем по кромке документа. Бумага пахла пылью, миндалём и дорогим коньяком – точь-в-точь как кабинет отца после смерти.

– Если соврёшь или попытаешься подставить меня, – она подняла глаза, в которых плясали демоны, – Вениамин превратит твои кости в мозаику, а я ему помогу.

Михаил кивнул, его горло сглотнуло воздух, как рыба на берегу. Вероника развернулась, бросая через плечо:

– Ждите звонка. И… – её губы дрогнули в подобии улыбки, – молитесь, чтобы я не накопала на вас ничего такого, что бы мне не понравилось.

– Я знаю, – ответил он, – я знаю правила игры, Вероника.

После этих слов он удалился, сливаясь с темнотой.

Разговор с Михаилом

Автомобиль словно укрыл Веронику коконом из шёлковой тьмы. Кожаные сиденья источали аромат дорогого коньяка и тревоги – запах который всегда шлейфом следовал за отцом. На коленях лежала папка Михаила, её уголок впивался в ладонь, словно говоря: «Открой меня, и мир перевернётся».

– Как часто отец ездил с этим… щенком? – её голос потонул в гуле двигателя.

Вениамин на мгновение замер, его пальцы сжали руль с такой силой, что кожа заскрипела.

– Четыре раза. Каждый раз – как похороны. Ваш отец возвращался бледнее мрамора.

Она провела ногтем по визитке Михаила. Буквы «М.Ц.» отпечатались на подушечке пальца, словно клеймо.

В её квартире пахло одиночеством и старыми книгами. Уже три года она жила одна, но теперь часто навещала Елену с братом, чтобы посидеть в кабинете отца, проверить документы, принять почту от курьера. Но самое главное, чтоб они не чувствовали себя одинокими в этом огромном, загородном доме.

Вероника разложила документы на столе, превратив его в алтарь расследования. Фотографии словно шептали: склад номер сорок пять, бочки с изображением трезубца и надписью «Опасно!».

Телефон вздрогнул, высветив на экране сообщение: «Не ищите иголку в стоге лжи. Я – нить, что свяжет всё». Она сравнила номер телефона с номером, указанным на визитке Михаила, – они совпадали.

Вероника бросила взгляд на пистолет в ящике. Ствол блестел, как слеза. «Спокойно, – шепнул внутренний голос, – кажется он может помочь».

Она взяла телефон и нажала на кнопку вызова. Трубку взяли почти сразу, и Вероника без приветствий и лишних слов сразу заговорила:

– Откуда уверенность, что я поверю вам? – её голос звенел в тишине как-то неестественно.

В трубке послышался смешок – сухой, как шелест ядовитых листьев:

– Уверенности нет, я сам верю в то, что верить можно только трупам.

Вероника ничего не ответила на это, и Михаил стал тараторить так быстро, что она еле успевала улавливать слова:

– Посмотрите на фото две тысячи тридцать восьмого года. На заднем плане – цистерна с кодом «Х-12». Ваш отец называл их «сосудами Аида», к сожалению у меня нет информации почему у них такое название. Но похожие бочки недавно грузили сами знаете от куда.

Она вгляделась. Серая громадина за спиной отца на фото, действительно носила роковую маркировку. По спине пробежал холодок – это бочки грузили из здания «Черной орхидеи». Но что в них может быть, вот вопрос.

– Завтра в полдень, – голос Михаила стал резким, как щелчок затвора, – или «Орхидея» сорвёт лепестки с нашей с вами могилы.

«Как бы не так», – подумала Вероника.

Перед сном она разложила на комоде:

Пистолет с глушителем – подарок Ратмира на 20-летие. Нож-бабочка от первого любовника-морпеха, еще один нож с рукояткой орхидеей. Флакон с синильной кислотой – наследство от матери.

Вероника пробежалась глазами по своим доспехам и посмотрела на своё отражение. На нее смотрела девушка, молодая, красивая, с черными струящимися волосами, темно-синие глаза были полуприкрыты и смотрели уверенно. «Спи, – шептало зеркало, – а завтра станешь палачом если потребуется». Она не пойдет на встречу с Михаилом одна и уж тем более без оружия.

Ей снились эти бочки с названием «Сосуд Аида». Они плыли по кровавой реке, а на берегу стоял отец с лицом Михаила. Вероника стояла на другом берегу и смотрела на него, его лицо иногда становилось похожим на лицо отца, но при попытке рассмотреть его оно тут же менялось. Она кричала ему, но он стоял и смотрел на неё, словно статуя.

Вероника вскочила и взглянула на время – циферблат электронных часов светился во тьме зеленым цветом, показывая время: четыре тридцать пять. Девушка села на кровати и тяжело вздохнула – больше она не сможет уснуть.

Луна стекала по оконному стеклу ртутными каплями, отбрасывая на стену узор из теней, похожий на шифр. Вероника сидела, прижав колени к груди, её пальцы машинально гладили холодный металл пистолета. В тишине квартиры слышалось тиканье настенных часов – каждый щелчок выбивал буквы в воздухе: «Смерть… Жизнь… Месть… Смерть…»

Она открыла старый флакон с духами – горький аромат жасмина смешался с запахом пороха. «Мама носила этот парфюм в свой последний день», – всплыло в памяти. Теперь этот флакон стал амулетом, связующим звеном между двумя могилами.

Документы на столе шелестели под порывом сквозняка, словно пытаясь сложиться в осмысленные строки. Вероника провела ладонью по фотографии отца – его глаза на снимке казались живыми, наполненными немым укором. Мать не запомнилась ей так сильно, ведь она потеряла ее еще совсем ребёнком. Отец заменил ей тогда и мать тоже, оберегал ее, научил как выжить в этом проклятом мире.

– Ты предупреждал, – прошептала она, касаясь кончиками пальцев его застывшего лица. – Говорил, что мир держится на паутине лжи. Но почему не сказал, что сам стал мухой в этой сети?

Телефон завибрировал, вырывая из пучины раздумий. Неизвестный номер. На экране всплыло сообщение: «Они знают о встрече». «Плевать», – подумала Вероника.

Сердце ударило в рёбра, как молот в наковальню. Пальцы сами потянулись к ножу-бабочке – плавным движением она раскрыла клинок, наблюдая, как лунный свет играет на гранях.

– Нет, – голос прозвучал громче, чем она ожидала. – Хватит бегать…

«Если я буду прятаться как мышь, то они станут кошкой».

Она встала, и ей вдруг показалось, что ее тень на стене вдруг обрела очертания Ратмира – массивные плечи, властный наклон головы. Призрак как будто кивнул, растворяясь в полумраке.

– Я схожу с ума, – сказала она вслух. Вероника стала слишком часто думать о нем, и это сыграло свою роль.

Когда первые лучи солнца позолотили горизонт, Вероника уже стояла у зеркала, вдевая серебряную серёжку в форме гранаты – подарок отца на шестнадцатилетие. Губная помада легла на губы красной печатью обета.

– Ты станешь огнём, что спалит их паутину, – сказала она своему отражению.

Встреча с Михаилом

Дождь, словно маршируя, стучал по крыше «Кристалла», когда Вероника вошла в ресторан. Её столик под номером двадцать пять располагался у витражного окна, где переплетённые стёкла создавали узор, напоминающий спираль ДНК. Она провела пальцем по холодному хрусталю бокала – этот жест всегда напоминал ей о том, как её отец всегда делал перед важными переговорами.

Михаил возник беззвучно, словно возникнув из полумрака. Его пальто, словно ртутная лужица, стекало на спинку стула.

– Вы похожи на него, – произнёс он первым, разглядывая её, словно редкий экспонат. – Тот же взгляд – будто видишь не лицо, а рентгеновский снимок черепа.

Вероника ничего ему на это не ответила. Михаил сел напротив, без слов достал папку, и шуршание бумаг заглушил хрип саксофона, доносившийся из угла зала. Он протянул их Веронике и она стала читать.

– Компромат на тридцать семь человек, фальшивые счета в пяти банках, схема отмывания через цветочные аукционы… – её ноготь коснулся фотографии отца на фоне теплиц с орхидеями. – Почему вы решили, что мне это интересно?

Михаил наклонился вперёд, и свет люстры раздробился в его очках на сотни серебряных блёсток:

– Потому что вы уже три недели пытаетесь попасть туда, куда вас не пускают.

Вероника сощурилась, недоумевая, откуда он всё это знает. Неужели он следит за ней или является таким же умелым хакером, как и она сама?

Лёд в бокале затрещал, словно пытаясь что-то сказать. Вероника сжала под столом миниатюрный пистолет-зажигалку – подарок Елены на совершеннолетие. Она достала сигарету, но не стала прикуривать – девушка пыталась бросить эту привычку, и чтобы хоть как-то забыться, иногда просто держала сигарету во рту, щёлкая зажигалкой. Михаил, заметив этот жест, достал зажигалку, предлагая огонь, но она отмахнулась, продолжая сидеть с сигаретой в зубах. Мужчина нахмурился, а в его голове мелькнула мысль: «Такая же странная, как Павел».

– Допустим, я поверю вашему архиву, – она провела пальцем по строке «экспериментальные удобрения для орхидей». Она знала, что отец начал свой бизнес с редких цветов и часто экспериментировал с удобрениями, но её зацепило то, что эти эксперименты были под знаком «секретно». – Что вы хотите взамен?

Его рука в черной перчатке внезапно закрыла её ладонь над фотографией. Холодный металл кольца Вероники с выгравированной орхидеей впился в искусственную кожу, оставляя вмятину. Вероника тут же убрала руку, показывая своё недовольство – она терпеть не могла, когда к ней прикасаются без спроса, особенно незнакомые и подозрительные личности.

– Видите ли, ваша мать… – он поправил галстук, и Вероника заметила шрам у сонной артерии, похожий на след от ножа. – Её последние картины перед смертью… Вы никогда не задумывались, почему на всех изображены мутантные цветы орхидеи? Почему она так ярко рисовала их корни?

– Моя мать была сумасшедшей, – отрезала Вероника. – Всё, что она рисовала, не имело никакого смысла. Обычные картины.

Весь город знал, что Анна Церцер была сумасшедшей. Все следили за тем, как она в порывах сумасшествия создавала нереальные художественные произведения, хотя до болезни и карандаша в руках не держала. Она рисовала в основном цветы, но они были так прекрасны, что продавались на аукционах за огромные деньги.

– Вы в этом уверены? – спросил Михаил, загадочно смотря на неё.

– Так, – резко сказала Вероника. – Вы в психолога играете? Заплатить вам за сеанс психотерапии? Или как?

Он заметил, что Вероника злится, и передал ей следующую папку.

– Ладно, отложим этот разговор на потом. Взгляните.

Вероника быстро пролистала документы и поняла, что перед ней чертежи и планы помещений, которые были закрыты в здании Орхидеи для обычных посетителей, даже для неё. Заметив восторг на лице Вероники, Михаил расплылся в улыбке.

– Это лаборатории… – прошептала Вероника, бегая глазами по схемам.

– В которые, как мне известно, вы еще не попали.

– На один из этажей меня проведёт Ратмир. Это детище моего отца и он обязан мне это показать, ведь по документам, этот этаж полностью только мой.

– Отлично, а что будем делать с остальными этажами? – уточнил Михаил, и Вероника подняла на него свои синие глаза. Они сверкнули холодом, и мужчина слегка отодвинулся.

– Будем? – удивленно спросила девушка.

– Я хочу помочь вам, – произнес Михаил. – Давайте вместе найдём как можно больше компромата на Орхидею и найдем убийцу Павла. Так будет быстрее. К тому же я знаю, где искать.

Вероника не выдержала и закурила сигарету. Серый дым тут же поднялся вверх кольцами, и она сощурилась, оценивающе глядя на парня. Несмотря на небрежный внешний вид, уверенности ему было не занимать. К тому же Вероника заметила, что под одеждой скрывается сильное, мускулистое тело. Информатор не смог найти на него ничего стоящего, но в его глазах была загадка, которую она вскоре раскусит как орех.

– Ищите без меня, раз у вас такая обширная база, я-то вам зачем? – произнесла она.

И тут до нее медленно дошла догадка: он точь-в-точь как Иван, который преследует только свою цель, а она просто подвернулась ему.

– Ах вот оно что, – протянула девушка. – Вам нужна крыша на случай, если что-то пойдёт не так.

Михаил слегка улыбнулся, подтверждая ее догадку. Вероника глубоко затянулась и выпустила струю дыма ему прямо в лицо.

– А не страшно? Я владелица этого бизнеса и могу пристрелить вас в любой момент, – произнесла она.

Михаил поправил свой плащ и сказал:

– Я такой же, как вы, Вероника. Я просчитываю все ходы, у меня всегда всё под контролем. Как то, что у вас минимум три оружия с собой, так и то, что прямо за моей спиной сидит ваш охранник. И как то, что вы не хотите меня убивать. Мне не нужна крыша, мне нужна правда, ваш отец… – Он слегка запнулся, что не осталось незамеченным. – Я обязан ему и сделаю всё, чтобы наказать виновных.

Звучало убедительно. Вероника потушила сигарету об стол, забрала все документы, что он принес, и встала.

– Вы же знаете, что было на том корабле, не так ли? – Михаил лишь едва заметно кивнул, но в его глазах промелькнуло что-то похожее на тревогу.

– Так, может, его убили из мести? Кто-то из родных отравился этой дрянью, а дилера решили наказать. А мы с вами тут играем в Шерлока Холмса, – в её голосе звучала неприкрытая ирония, но Михаил чувствовал, что она не просто насмехается.

Михаил машинально взъерошил свои непокорные каштановые вихры, будто пытаясь вытрясти из головы нужные мысли. Его длинные пальцы в элегантных черных перчатках замерли у подбородка, издавая едва уловимый скрип при каждом движении.

В его небесно-голубых глазах читалась смесь задумчивости и легкой иронии, пока он неторопливо изучал Веронику. Казалось, он пытается сложить в единую картину разрозненные фрагменты головоломки, где каждый элемент мог оказаться как ключом к разгадке, так и отвлекающим манёвром.

– Вы же знаете, что это не так – его убил кто-то из своих, – его голос звучал твёрдо и уверенно, но Вероника заметила, как нервно дернулся его кадык.

Он лишь подтвердил её самые мрачные опасения. Она прямо нутром чуяла, что это не простая месть. Что-то гораздо более тёмное и зловещее скрывается за этой историей.

Вероника, развернувшись, молча ушла, но взгляд её, брошенный через плечо, говорил о том, что она согласна продолжить эту игру вместе с ним. И что бы ни случилось, они доберутся до правды, какой бы горькой она ни оказалась.

Двадцать шестой этаж

Из динамиков лифта доносилась нежная мелодия Бетховена, но в безмолвной высотке её звуки казались неестественными.

Вероника, поднимаясь на двадцать шестой этаж офисного центра, нервно переминалась с ноги на ногу. Её сердце билось так сильно, что, казалось, эхом отдавалось от стен тесного лифта. На циферблате не было номеров с двадцать шестого по тридцатый – этажи, доступные только по специальной карте-ключу. Ратмир обещал показать ей один из таких этажей, который, согласно документам, возглавлял её отец.

Ратмир застыл рядом, машинально перекатывая во рту мятную жвачку – настолько чуждая его образу привычка, что Вероника едва сдержала усмешку. Его безупречный костюм цвета спелой сливы, белоснежная рубашка и темно-синий галстук как и всегда идеально на нем сидели. Начищенные коричневые туфли отражали свет, словно маленькие зеркала, а их владелец явно чувствовал себя в них уверенно. «Интересно, что заставило его так вырядиться?» – промелькнуло в голове у Вероники, пока она изучала его безупречный образ.

Её собственный наряд – высокие шнурованные сапоги, облегающие кожаные штаны и потрепанная джинсовая куртка с оторванными рукавами – говорил о ней всё без слов. Белый кроп-топ, едва выглядывающий из-под куртки, подчеркивал её естественность и свободу от условностей. Она никогда не пыталась притворяться кем-то другим – её стиль был её второй кожей, такой же настоящей, как и она сама. Вероника наплевала на условности офиса, где нужно было соблюдать дресс-код.