Пазл Пабло

Латексный костюм Вероники, облегающий словно вторая кожа, переливался в свете ламп, а каска от мотоцикла в руках казалась неуместным аксессуаром в этом мире дорогих костюмов и безупречных этикетов. Но именно эта небрежность в одежде была частью её имиджа, она никогда не боялась показать, что не боится выделяться.

В коридорах двадцать пятого этажа работники почтительно расступались перед ней. Некоторые узнавали дочь Церцера, другие просто чувствовали исходящую от неё ауру власти. Её синие глаза, казалось, видели каждого насквозь, а лёгкая ухмылка на пухлых губах намекала на то, что она знает гораздо больше, чем показывает.

Кабинет Монарха группировки встретил её полумраком и тяжёлым ароматом дорогого коньяка.

Ратмир Шепер, известный как «Генерал», сидел за массивным столом из тёмного дуба, его седые волосы и борода создавали контраст с тёмным костюмом. Рядом с ним, словно призрак, расположился Пётр Кольцов – единственный альбинос в группировке. Его белые волосы и ресницы казались белым пятном во всём этом готическом стиле. Даже сам Пётр, в тёмно-синем костюме и тростью с набалдашником в виде льва, добавлял ему антуража. Он владел всеми фармацевтическим заводами в Кланстауне.

Ратмира Вероника знала давно, он был приближен к её семье как никто другой, до смерти отца. Они часто виделись на семейных праздниках и отдыхах, но, несмотря на это, Вероника была с ним не близка. Ратмир владел всеми шахтами в городе по добыче угля, драгоценных камней и металлов.

Петра же Вероника знала заочно и видела лишь пару раз. Из-за своей особенности, Петр появлялся очень редко, ведя в основном ночной образ жизни. Солнечный свет вредил его коже и глазам.

Кабинет был окутан полумраком, и единственным источником света служила настольная лампа с зелёным абажуром, отбрасывающая причудливые тени на стены. Ратмир, казалось, пытался запугать Веронику, специально приглушив свет, и она, изображая страх, сидела напротив них.

На столе лежала папка с документами, её чёрная обложка с золотым тиснением казалась зловещим приглашением в мир, где правила были написаны кровью.

– Это всё дела твоего отца, – произнёс тихим басом Ратмир, положив на неё ладонь. Немного выждав, он протянул папку ей. – Отныне ты – глава семейного бизнеса.

Вероника взяла документы, стараясь не выдать своего волнения. Внутри всё ликовало – это был шанс полностью погрузиться в дела отца и найти ответы на свои вопросы. Она вела с ним кое-какие дела, помогала во многом, только об этом никто не знал в группировке. Отец будто понимал, что рано или поздно именно она встанет на его место. Вероника, в свою очередь, даже не представляла, что ей настолько повезёт и отец сделает её своей преемницей.

– И хочу сообщить, что это назначение оспорить нельзя, – произнёс мужчина, поправляя манжету своего безупречного костюма.

Вероника, изображая дрожь в руках, сидела напротив, пожираемая взглядами двух мужчин.

– Что вы имеете в виду? – спросила она, хотя уже знала ответ.

– Твой отец был главной частью нашей организации. Его знания и связи слишком ценны, чтобы их просто так потерять, – вдруг заговорил Пётр, оценивающе смотря на девушку. Его пронзительно красные глаза будто горели огнем.

– Я понимаю, но…

– Никаких «но», дорогая, – перебил он её. – Ты либо принимаешь дела отца, либо… Я думаю ты понимаешь, что происходит с теми, кто знает слишком много.

Слова Петра повисли в воздухе, словно давя на Веронику невидимой стеной. Она ощутила, как по спине пробежал холодок, но это был не страх, а гнев, готовый вырваться наружу. «Пугает меня, ублюдок, дать бы тебе по роже! Так тихо, надо быть милой и доброй, молчи, пожалуйста, молчи, не стоит показывать им зубы, мужчины этого не любят», – повторяла она себе, стараясь сохранить спокойствие. Эти люди должны видеть в ней лишь запуганную молодую девушку, на плечи которой упала зона ответственности.

– А что будет с моим братом? – спросила она, хотя тоже уже знала ответ.

– С братом? С тобой и с ним… – вмешался Ратмир. Но Пётр его перебил:

– Если ты будешь послушной девочкой, то он останется в живых. Если нет… Что ж, у нас есть свои методы решения проблем.

Ратмир метнул злой взгляд на Петра, но промолчал. Вероника сглотнула ком в горле, осознавая, что это не пустые угрозы. Чёрная орхидея славилась своей жестокостью и умением избавляться от неугодных. Теперь Монархи и Служители группировки будут грызть друг другу глотки за свое место, и Веронику захотят порвать на части, ведь место Верховной орхидеи заняла она.

– Для всех будет лучше, если ты согласишься добровольно и подпишешь все бумаги, – сказал Пётр и протянул ей ручку. Вероника взяла её из его рук, и она показалась ей дико горячей. Через двадцать минут все документы были подписаны.

Охранник открыл дверь, и Вероника вышла в коридор, где свет был ярче, но воздух казался тяжелее. Её шаги эхом отдавались от стен, пока она шла к выходу. Теперь пути назад нет. Она должна принять дела отца, погрузиться в этот преступный мир и найти убийц… Или умереть, пытаясь это сделать.

Она повернула голову, смотря через прозрачную стеклянную стену, где сидел Ратмир и Пётр, о чём-то переговариваясь. Ратмир, заметив ее взгляд, задержал на ней свой, ей на секунду показалось, что он мысленно извинился перед ней, но это только показалось. «Как был ублюдком, так и остался,» – подумала Вероника, у нее были свои причины ненавидеть его.

Она снова зашагала, держа в руках свой шлем. В этот момент Вероника почувствовала, как что-то холодное коснулось её запястья. Это был браслет отца, который она всегда носила – единственное напоминание о том, что она не одна в этой игре. И в его прохладе она нашла силы идти дальше.

В доме отца

В особняке отца царила атмосфера, напоминающая хаос рабочего офиса, но теперь она отражалась в просторной гостиной, оформленной в спокойных бежевых тонах. Вероника сидела на диване рядом с опекуном своего брата, а рядом с ней, словно две тёмные тени, расположились два взрослых добермана – Тень и Буря. Эти собаки обычно сопровождали хозяйку повсюду, и теперь, словно предчувствуя надвигающуюся бурю, они не отходили от неё ни на шаг, даже ночью.

– Ты не можешь так поступить! – женщина сорока лет, с аккуратным рыжим каре металась по комнате, заламывая руки. – Твой отец втянул вас в эту грязь, но ты не должна следовать по его стопам! Кто знает, во что он ввязался на самом деле!

Её голос дрожал от волнения, а в глазах читался неприкрытый страх. Это была её двоюродная тётя по отцу, Елена Владимировна Церцер. Доберманы, подняв головы, настороженно смотрели на женщину, словно понимая серьёзность разговора. Вероника молчала, глядела на языки пламени в камине, которые отбрасывали причудливые тени на стены комнаты. Её глаза, обычно холодные и расчётливые, сейчас светились решимостью.

– Елена, послушай меня, – её голос звучал тихо, но твёрдо, как сталь. – Это единственный способ узнать правду об отце. Я должна понять, кто и почему его убил. Я не горю желанием вообще вести этот бизнес, но раз подвернулась такая возможность, нужно ее использовать.

Елена Владимировна, хрупкая женщина сгорбилась в кресле, её руки дрожали.

– А если это ловушка? – прошептала она. – Если они хотят использовать тебя? Я уверена, именно Орхидея убили его!

«Ты права, – пронеслось в голове Вероники, – именно этого они и хотят. Использовать.»

Елена так же, как и Вероника не верила в то, что ее брата хотели ограбить хулиганы, но немного перестарались, как сказала полиция.

Тень и Буря, встали у ног хозяйки, их глаза горели янтарным светом в полумраке комнаты, они будто тоже вели немую беседу с ней. Вероника погладила их по головам.

– Именно поэтому я должна принять это, – ответила она, её голос эхом отражался от стен. – Я буду готова к любым их играм. Я не такая безобидная, какую они себе представляют.

Елена знала: её племянница действительно может быть чудовищем, если нужно. Она сама видела это несколько раз, когда Вероника, прищурив глаза у монитора компьютера, разрушала планы врагов отца. Она обнародовала такие ужасные вещи о людях без зазрения совести, что волосы вставали дыбом. Елена хорошо знала своего брата, он был не совсем хорошим человеком, но порой ей казалось, что Вероника в разы хуже. Холодная, безжалостная, расчетливая, но даже эти черты характера не отталкивали ее от племянницы

– Ты так похожа на него… – вздохнула женщина, глядя на девушку, глаза которой горели яростью. – Такая же упрямая, безжалостная и ужасная.

– Может быть, я и правда чудовище, – Вероника сжала руки Елены. – Но я не хочу быть похожей на него во всём. Я хочу найти убийц и остановить этот кошмар. А потом… потом мы сможем начать новую жизнь. Ты же знаешь, я не смогу просто так выйти из этого бизнеса.

В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только треском поленьев в камине. Обе женщины знали: просто так из этой игры живыми не выйти. Либо они играют, либо идут в могилу – третьего не дано.

– Что, если они убьют тебя, как твоего отца? – слёзы катились по щекам Елены, оставляя блестящие дорожки.

– Они и так убьют, – ответила Вероника с холодной уверенностью. – Но если я буду умнее своего отца, то будет всё так, как я хочу.

Елена Владимировна знала: её племянница всегда была не такой, как все. Её ум был изворотлив и хитёр, словно змеиный. Она просчитывала все ходы заранее и знала исход каждого события. Обмануть её было почти невозможно.

– Я не могу потерять ещё и тебя, – прошептала женщина, вытирая слёзы.

– Ты не потеряешь. Я обещаю, – ответила Вероника. – Я защищу нашу семью.

Теперь у неё был доступ ко всем документам, встречам и контактам отца. И она собиралась использовать эту возможность, чтобы докопаться до правды, какой бы горькой та ни оказалась.

– Я должна это сделать, – сказала Вероника, её голос звенел в тишине комнаты. – Ради папы. Ради нас. Я знаю, это опасно. Но я должна попробовать.

– Будь осторожна, моя драгоценная, – тихо произнесла женщина, сжимая руку девушки. – Пожалуйста, будь осторожна.

– Ты знаешь, что я буду, – ответила Вероника. – Мне всё ещё есть что терять.

С этого момента их жизнь превратится в постоянный риск и опасность. Она была готова пробивать стены лбом, если потребуется. Её глаза сверкнули в отблесках пламени, словно два драгоценных камня.

Тень и Буря тихо зарычали, будто чувствуя надвигающуюся опасность. Вероника погладила их по головам, её пальцы оставляли светлые следы на тёмной шерсти.

В кабинете отца

Янтарный свет лампы заливал комнату, создавая иллюзию, будто сама ночь замерла в стеклянном абажуре, боясь шелохнуться. Вероника, словно тень в этом зыбком полумраке, сидела за отцовским столом из чёрного дерева, на котором даже царапины хранили шёпот прошлого.

Её пальцы скользили по папкам, пока не наткнулись на конверт – золотой, словно солнечный блик в пепле, с бархатистой фактурой, будто обтянутый кожей. Курьер передал его утром, молча, словно боялся обжечься. Ни маркировки, ни печати – только холод металлической застёжки, впившейся в бумагу, словно клык.

Она с треском открыла папку, будто разрывая печать древней гробницы. Внутри – листы, испещренные символами: завитки, напоминающие змей, цифры, сплетённые в колючую проволоку шифра. Там не было ни слова на русском или каком-либо другом языке – только шифр. Минуты сливались в часы, а буквы танцевали перед глазами, дразняще меняя очертания.

Спустя три часа.

– Чёрт возьми! – прорычала Вероника, сжимая карандаш так сильно, что он треснул в пальцах. Откинувшись в кресло, она почувствовала, как усталость окутывает её, словно свинцовый плащ.

Вдруг её память скользнула в самые дальние уголки сознания. Она вспомнила своё детство.

« – Слушай внимательно, мой нежный тайфун, – произнес отец, расхаживая по своему кабинету. Вероника любила играть на полу, пока отец разбирал бумаги и напевал себе под нос. Он часто сидел так, с красной трубкой в зубах, потягивая виски. Однако иногда он рассказывал ей о своей работе, и Вероника внимательно слушала.

– Я расскажу тебе о том, как устроены корни нашей семьи, о том, что скрыто от посторонних глаз в тени лепестков «Черной орхидеи». В нашей группировке есть шесть каст.

На самой вершине, словно драгоценный камень в короне, сияет Верховная Орхидея – правитель, чья воля – закон. В его руках сосредоточена не только власть, но и несметные богатства. Его охраняет элитная стража – лучшие из лучших, отобранные не только силой, но и преданностью, подобной стали.

– Значит, Верховная Орхидея – это ты, папочка? – спросила маленькая Вероника, бросая ручки и карандаши.

– Да, милая, я и ты – мы с тобой самые главные лица в нашей группировки.

Под нами, как две тени в лунном свете, возвышаются Монархи – это те, кто управляет нашим бизнесом. Они ведут свои империи: от темных аллей до роскошных офисов, от контрабандных маршрутов до подпольных лабораторий. У каждого из них своя армия преданных людей, готовых выполнить любой приказ.

– Монарх – это Ратмир? – догадалась девочка.

– Да, моя драгоценная, ты такая сообразительная.

– Но монархов два, а у нас один? – задалась вопросом Вероника.

– Нет, их двое, второго зовут Петр, просто ты его ни разу не видела. У Петра особенная мутация, и он не может ходить днем.

– Он вампир? – удивлялась тогда Вероника.

– Ху-ху, – рассмеялся отец. – Нет, он человек, просто есть люди, которые боятся света, и совсем не обязательно пьют кровь.

– После идут Хранители – это наша сталь и наша ярость, наша охрана, мы это высоко ценим, поэтому они имеют третью касту. Они – как самураи в современном мире, живущие по собственному кодексу чести. Действуют в одиночку, иногда и группами, как волчья стая, где каждый знает свое место и свою роль. Хранитель словно тень, никто не знает как он выглядит, и кто он такой.

Ещё одна ветвь, Служители – это те, кто находится на острие наших интересов. Они собирают дань, устраняют препятствия, выполняют грязную работу. Но помни, дочь моя, даже самый низкий из них может подняться высоко, если докажет свою преданность и мастерство.

Пауки – это наши глаза и уши на улицах. Они приходят и уходят, как волны прилива, но каждый из них может стать ключом к большим возможностям.

И наконец, Сподвижники – эти хитрые лисы в овечьей шкуре, чиновники и бизнесмены, которые думают, что контролируют нас, а на самом деле сами находятся под нашим контролем. Они дают нам информацию и прикрытие, но никогда не узнают всей правды.

Запомни, мой нежный тайфун: наша организация – как луковица, где каждый слой знает только следующий, но не выше. Это не просто мера предосторожности – это искусство выживания. И когда придет твое время занять мое место, ты должна будешь помнить каждое слово этого урока, как молитву».

Следующее воспоминание, всплыло приятной дымкой, заставив ее улыбнуться.» – Мой папа – самый лучший, – каждый день говорила маленькая Вероника в детском саду. Все дети с восхищением рассматривали фотографии, на которых они были вместе: на рыбалке, на празднике в детском саду, а вот папа учит её кататься на велосипеде.

Вероника не понимала, почему воспитательница иногда вздрагивает, когда папа приходит, чтобы забрать её домой, и почему мамы других детей стараются не оставаться с ним наедине. Она не знала, что значит шепоток: «Это же Цербер, он весь город держит в кулаке». Она не понимала тогда, почему Цербер, если его фамилия Церцер, или как он держит город в кулаке? Кулак у папы хоть и большой, но целый город в него не поместится.

Самым ярким воспоминанием детства для неё стала история с плюшевым мишкой. Вероника забыла его в такси, когда ездила с тёткой Еленой в загородный дом. Когда папа узнал об этом, он просто собрал всех своих «коллег» и организовал поиски. Через час мишка был найден и торжественно вручён маленькой хозяйке. Для неё это было просто чудо, а для других – наглядная демонстрация того, как «Цербер решает вопросы»».

Сейчас, будучи взрослой, Вероника понимает, что её отец был далеко не тем человеком, каким она его считала в детстве. Но те тёплые воспоминания о его заботе и внимании навсегда остались в её сердце. Как и та история с мишкой, которая научила её тому, что даже в криминальном мире есть место для простых человеческих поступков.

Единственное, о чём она жалеет, – что никогда не спросила папу, почему он выбрал именно такой путь и что заставило его стать тем, кем он стал. Возможно, если бы она знала ответ, то смогла бы лучше понять и принять его непростое прошлое.

Следак-кретин

Телефон пронзительно завибрировал, заставив дрогнуть стеклянную поверхность стола. На экране вспыхнуло: «Следак-кретин». Она скривилась, словно откусила лимон, но пальцы сами потянулись к кнопке. Ей был нужен этот человек в полиции, и она должна была соблюдать вежливость.

– Вероника Павловна, есть минутка? Кофе? Новости… важные, – голос Курского звучал как всегда – ровно, словно диктор зачитывал прогноз погоды.

– Через полчаса в «Кофемании» на площади святого Георгия. У меня тоже сюрприз, – отрезала она, уже натягивая кожаные перчатки. Швы на ладонях блестели, как змеиная чешуя.

Доберманы, словно тени, метнулись к хозяйке, тыкаясь мокрыми носами в ее руки. Два угольно-чёрных силуэта с янтарными глазами, преданно глядели на нее.

– Тихо, мои штормовые волчата, – шепнула Вероника, целуя их в бархатные лбы. – Я скоро вернусь.

Шлем с кошачьими ушками, подарок отца, ухмыльнулся ей с полки жёлтым пластиковым оскалом.

Байк взревел басовитым рыком, перекрыв гул вечернего трафика. Вероника ловко оседлала стального коня, кожаный комбинезон обтянул её стройную фигуру, словно вторая кожа. В зеркале заднего вида мелькнуло отражение – жёлтые ушки на шлеме задорно подпрыгнули, контрастируя с матовой чёрной эмалью.

– Ну погнали! – её голос растворился в рёве мотора. Заднее колесо взвыло, высекая искры из асфальта, а фары пробили сумеречный воздух двумя кислотно-зелёными лучами.

«Кофемания» встретила их ароматом свежесмолотых зёрен и гулким шёпотом кофемашин. Иван уже ждал в углу, его пальцы нервно барабанили по столешнице в такт джазу из колонок.

– Мотоцикл? – бровь следователя поползла вверх, словно пытаясь сбежать со лба. – Думал, вы из тех, кто такси вызывает под зонтиком.

– Вы ещё не видели, как я паркуюсь в час пик, – Вероника сняла шлем, встряхнув каштановыми волосами. Запах жасмина и бензина смешался в воздухе.

Он протянул папку. Бумаги внутри шелестели, как сухие листья.

– Тот человек, про которого говорил, я его навестил. Он сообщил мне, что щупальца Орхидеи везде: мэрия, суды, даже детские сады, – его губы искривились в отвращении.

– О, милые крохи с лопатками и взятками, – Вероника фыркнула, для нее это было не новостью. Она достала конверт с печатью «Совершенно секретно». – Папино наследство. – Голос дрогнул, будто струна, но пальцы оставались твёрдыми.

Следователь жадно вцепился в бумаги и стал листать документы, глаза бегали по строчкам, словно голодный ястреб высматривал добычу. Но там ничего такого не было, лишь названия организаций, и акты передачи.

– Ваше назначение Вероника Павловна, это ключ к их секретам, – он приглушил голос, словно боялся разбудить спящие микрофоны в стенах.

– Ключ? Скорее отмычка, – она наклонилась ближе, в нос Ивану ударил запах её помады – горький шоколад. – Меня держат для антуража. Красивая витрина, пустая внутри, – она сказала это с сарказмом и досадой, скривив губы в ухмылке.

Пауза повисла, как акробат на трапеции.

– Почему вы позволили им это, вы вроде не из тех, кто упустит свое?

Вероника скривила губы, будто Иван сказал что-то отвратительное. В этот момент бариста стал молоть кофе, создавая гулкий шум.

– А это и не мое, я пальцем не пошевелю, пока не узнаю что там за дела ведутся. Не хочу кровавых денег. К тому же мне пока выгодно находится в тени, пока я веду расследование.

Курский одобрительно кивнул, ее тактика была правильной и с его стороны. Вероника вдруг спросила:

– А почему вы против «Чёрной орхидеи»? – Спросила Вероника пронзая следователя взглядом, будто пыталась прочесть тайные чернила между строк.

– Я не против, просто хочу закрыть дело – Иван отвёл глаза, переводя их на кружку с дымящимся эспрессо.

– Борец за справедливость что ли? – сказала ехидно Вероника. – Ладно. Главное – вы не их садовник, – она щёлкнула замком маленькой нагрудной сумочки. Звук прозвучал как глухой выстрел.

– На «ты» можно? – спросил Иван неожиданно улыбаясь, и в этот момент стал похож на того парня из студенческого кафе, а не на следователя в строгом пиджаке.

– Только если перестанешь называть меня «Вероника Павловна», – её смех зазвенел громче чем полагалось.

Вся эта ситуация, с ее новым званием невероятно веселила ее. Карты ей открыли но не так, чтобы было видно их значения, это злило и веселило одновременно. Одно было точно, Вероника теперь имела больше власти, и с ней она докопается до правды.

Глава 3 Улики

Золотой секрет

Следующее утро началось с телефонного звонка, который Вероника одновременно ждала и боялась. Она осталась в доме отца, для разбора документов. На экране появилось имя: Анна. Её подруга, чьи пальцы были изрезаны от старинных фолиантов, разгадывала шифры быстрее, чем Вероника успевала заварить чай.

Анна выросла в строгой военной семье и не любила показывать слабость. Шрамы на её пальцах были не только от бумаги, но и от уроков выживания, которые преподавал ей отец-полковник. Анна всегда была готова помочь Веронике, потому что та была единственной, кто видел её слёзы после смерти брата Сергея. Они были родственными душами, с виду совсем разные, но на самом деле одинаковые.

Анна не просто вошла – она ворвалась, смахнув с плаща капли дождя, который лил без перерыва с тех пор, как гроб с телом отца Вероники опустили в землю. Её плащ цвета грозового неба оставил на полу мокрый след, словно метку из слез: «Ты не одна».

– Привет Ника, – Анна сдержанно кивнула, но в её карих глазах, обычно холодных как осенний гранит, теплилось что-то неуловимое. Она обняла Веронику так, как это умеют только те, кто сам пережил потерю: крепко, почти до боли, словно пытаясь передать ей часть своей упрямой жизненной силы.

– Рассказывай, что за шифр там тебя доконал?

Два дня они просидели за столом, заваленным картами, кофейными чашками и листами с безумными формулами. Анна, с её привычкой грызть карандаш и ворчать на непослушные буквы, казалась неутомимой. Вероника же чувствовала, как реальность расплывается: запах кофе смешивался с пылью отцовского архива, а в углу комнаты, будто призрак, маячила его любимая трубка для курения, забытая на полке.

– Готово! – Анна швырнула папку на стол на исходе вторых суток. Голос её звучал резко, но пальцы дрожали. – Вероника, это не просто шифр. Это… чертов детонатор.

Шифр доканал даже Анну, которая справлялась с любой сложностью.

– Кто-то очень сильно постарался, – сказала Анна падая в кресло.

Солнце, впервые за неделю пробившееся сквозь тучи, золотило пыль, поднятую упавшей папкой. Вероника взяла листы. Бумага пахла плесенью и временем, а строки, теперь понятные, кричали о «чистящих средствах», «поставках» и кодах вроде «Проект №5».

– «Черная Орхидея»… – прошептала она, вглядываясь в адрес отправителя.

Анна, отодвинув чашку, встала. Её тень, удлинённая утренним светом, легла на документы, как предупреждение.

– Твой отец… – она запнулась, поправляя очки с перекошенной дужкой – Он не был святым, Ника. Но если то, что здесь написано, правда… – Голос её сорвался. Анна ненавидела страх. Она выросла в семье военных, где слабость приравнивалась к предательству и измене.

– Я должна разобраться в этом в любом случае, – Вероника провела рукой по листу, где мелькнуло знакомое имя: Ратмир Шепер.

– Звони, если… – Анна не договорила, резко повернувшись к двери. Вероника не окликнула ее и не пошла провожать, Анна терпеть не могла все эти прощания у порога. Шаги подруги поскрипывали на полу, повторяя ритм старинных часов на стене.

Когда дверь захлопнулась, Вероника достала из ящика стола фотографию: отец смеётся, обняв её за плечи на палубе яхты десять лет назад. «Ты же меня знаешь,» – сказала он тогда ей. – Знает? Она могла ошибаться, но не мог ее отец делать того, о чем думает Вероника. Не мог же?

– «Чистящее средство», – произнесла она, указывая на строку, где объёмы поставок в тысячу раз превышали необходимые для уборки. Химическая формула в примечаниях словно осколок пазла, врезавшийся в её память. Год назад в новостях мелькнула информация о контрабанде через фармацевтические фирмы.

Сердце забилось быстрее, и Вероника потянулась к телефону, но замерла. В окне, за стекающими каплями после дождя, мелькнула тень – или ей показалось?