Пепел Забытых

– Я знаю, где он, – сказал Каэль. – Я знаю, где Малакаи прячет Око.Он открыл глаза и посмотрел на Лию.

Охота на призраков закончилась. Начиналась охота на короля.

Глава 30. Цена Гордыни

Знание, поглощенное у Фенриса, было как яд и эликсир одновременно. Оно горело в венах Каэля, наполняя его силой и уверенностью. Он знал все. Тайные тропы, пароли, слабости вампирских кланов. Он знал, что Малакаи, одержимый изучением Ока, укрылся в древнем циклопическом сооружении, известном как Обсерватория Титанов – месте, где пересекались магические линии мира, идеальном для могущественных ритуалов.

– Они не будут нас там ждать, – сказал Каэль, когда они с Лией разрабатывали план в укрытии. – Они уверены в своей неприступности. Мы войдем тихо, заберем Око, а Малакаи я оставлю на десерт.

– Ты слишком уверен в себе, Пепел, – с тревогой заметила Лия. – Эта сила… она делает тебя не только сильнее, но и высокомернее. Гордыня – это трещина в броне, в которую враг бьет в первую очередь.

– Моя гордыня подкреплена делом, – отрезал он. – Я разделал их лейтенанта на запчасти. Время заняться генералом.

Информация текла в обе стороны. Уничтожение барона Фенриса и целого форпоста не осталось незамеченным. Ночной Князь, разгневанный и заинтригованный, понял, что имеет дело не с простым убийцей. А Малакаи, почувствовав смерть своего сородича, понял, что его ищут. И он подготовил встречу.Он был прав. И он был фатально неправ.

Обсерватория Титанов была чудом и кошмаром. Гигантское кольцо из черного, отполированного до зеркального блеска камня, висящее над бездонной пропастью. Добраться до него можно было лишь по одному, узкому мосту.

– Слишком просто, – прошептала Лия, ее посох нервно пульсировал светом.Они прошли по мосту под покровом ночи. Никакой охраны. Никаких ловушек. Тишина.

– Они нас боятся, – усмехнулся Каэль.

Они вошли в центральный зал Обсерватории. Огромное, круглое помещение, потолок которого был живой картой звездного неба. А в центре, на пьедестале, паря в луче лунного света, лежало Око. И рядом с ним, скрестив руки на груди, стоял Малакаи. Он был один.

– Явился, ювелир, – голос вампира был спокоен, но в его черных глазах плясали опасные огни. – Я впечатлен. Ты проделал большой путь от испуганного щенка в катакомбах. Но любой путь заканчивается. Особенно тот, что вымощен трупами моих сородичей.

– Я пришел забрать то, что ты украл, Малакаи. И забрать свой долг, – Каэль шагнул вперед, и Кнут Пустоты материализовался в его руке.

– О, долги – это моя любимая тема, – улыбнулся вампир. – Но сегодня платить будешь ты.

Из теней по периметру зала бесшумно выступили шесть фигур. Они были одеты в черную, шипастую броню, которая, казалось, была выкована из застывшего кошмара. В их руках были зазубренные, кривые клинки, от которых исходил жар и запах серы. Но самым страшным были их лица – нечеловеческие, искаженные вечной болью и ненавистью, с горящими, как угли, глазами.Он щелкнул пальцами. И ловушка захлопнулась.

– Позволь представить, – с наслаждением произнес Малакаи. – Адская Шестерка. Элитные воины из легионов князя Бельфегора, любезно одолженные мне в обмен на тысячу душ. Их клинки выкованы в пламени Пятого Круга и закалены в слезах проклятых. Они не режут плоть. Они режут саму магию. Посмотрим, как твоя пустота справится с настоящим адским пламенем.

Раздался оглушительный скрежет. Кнут Пустоты, способный резать скалы, столкнулся с демоническим клинком и… был отбит. Искры, похожие на капли кипящей крови, посыпались на пол.Демоны не стали ждать. Они бросились в атаку, и их движения были не просто быстрыми – они были рваными, непредсказуемыми, противоречащими законам физики. Каэль взмахнул кнутом, целясь в ближайшего.

– Удивлен, полукровка? – рассмеялся Малакаи. – Твоя сила – это Ничто. А их оружие – это Нечто. Нечто, рожденное из чистой ненависти и боли. Вечные противоположности.Каэль ошеломленно отступил. Впервые его абсолютное оружие встретило равного.

Начался адский танец. Каэль был вынужден перейти в глухую оборону. Шесть демонов атаковали его со всех сторон, их клинки создавали огненную клетку. Каждый удар, который он блокировал кнутом, отдавался болью в руке, словно он пытался остановить раскаленный металл.

Лия не стояла в стороне. Она создала вокруг них защитный купол, но демонические клинки резали даже ее свет, оставляя на нем шипящие, черные трещины. Она перешла к атаке, посылая в демонов очищающие лучи, но твари, казалось, лишь наслаждались этим, их броня тускнела, но не плавилась.

– Их нельзя убить светом! – крикнул Малакаи. – Их можно лишь изгнать! А у твоей подружки для этого кишка тонка!

Каэль был в ярости. Он отбросил осторожность и атаковал. Он перестал блокировать и начал наносить удары. Кнут рассекал воздух, сталкиваясь с клинками. Он был быстрее, но их было шестеро. Пока он атаковал одного, двое других наносили удары с флангов. Адский клинок полоснул его по боку, и броня из темной энергии, которую он создал, лопнула, как мыльный пузырь. Рана обожгла его не огнем, а ледяным холодом, который начал расползаться по телу, парализуя его.

– Пепел! – вскрикнула Лия.

– Мы не можем их победить, – прохрипел он. – Их оружие… оно создано против таких, как я.Она бросила всю свою силу в один ослепительный импульс света, который заставил демонов на мгновение отшатнуться. Этой секунды Каэлю хватило. Он, шатаясь, отступил к ней.

– Я же говорила тебе о гордыне, – с горечью сказала Лия, прикрывая его своим телом и поддерживая щит.

– Можешь сказать «я же тебе говорила» на моей могиле, – огрызнулся он. – Если от нас хоть что-то останется.

– Этот артефакт станет ключом к возвышению моего господина. А ваши души… ваши души станут моим личным трофеем.Демоны снова пошли в атаку, на этот раз медленно, сжимая кольцо. Они наслаждались моментом. И в этот момент Малакаи сделал свою ошибку. Уверенный в победе, он подошел к Оку и взял его в руки.

– Ты… так и не понял… – прошептал Каэль, глядя на вампира. – Сердце… не подчиняется. Оно выбирает.

«Они чужие. Они не принадлежат этому миру. Убери их».Он закрыл глаза и обратился не к силе. Он обратился к самой сути Пустоты внутри себя. Он не просил. Он потребовал.

А Адская Шестерка замерла. Их адское пламя начало колебаться. Они с ужасом посмотрели на Каэля. Они почувствовали не просто магию. Они почувствовали приказ от силы, которая была старше и страшнее их повелителя.И Сердце Пустоты, даже находясь в руках Малакаи, отозвалось. Око в руках вампира вспыхнуло не светом, а абсолютной, всепоглощающей чернотой. Малакаи взвыл от боли, когда артефакт начал высасывать его собственную силу, и выронил его.

Пространство в центре зала исказилось. Воздух загустел, стал горячим и вязким. И из разлома в реальности шагнула седьмая фигура.Но прежде чем Каэль успел что-то сделать, произошло нечто еще.

Это был не просто демон. Это был Архидемон.Он был огромен, на голову выше демонов. Его броня была из красного, как запекшаяся кровь, металла, а из-под рогатого шлема смотрели два глаза, полные древней мудрости и бесконечной жестокости. В руке он держал не клинок, а массивную цепь, каждый звено которой было сковано из кричащей души.

– Князь Бельфегор шлет свои извинения, вампир, – пророкотал он, его голос был подобен скрежету тектонических плит. – Он узнал, что здесь находится игрушка, принадлежащая силам Пустоты. Такие вещи не должны быть в руках у кровососов. Или у смертных. Мои мальчики заберут ее. А заодно и вас. В качестве компенсации за беспокойство.

– А вот и носитель. И его светлячок. Любопытно. Очень любопытно. Взять их. Живьем. Князь захочет поиграть с ними лично.Он посмотрел на Каэля и Лию, и в его взгляде промелькнул интерес.

– Я не дамся им, Пепел.Адская Шестерка, теперь подчиняясь своему истинному командиру, снова двинулась на них. Щит Лии треснул и разлетелся под их объединенным натиском. Каэль попытался поднять кнут, но его тело было сковано холодом от раны. Он посмотрел на Лию. В ее глазах было не отчаяние. А решимость.

– Я тоже, – прохрипел он.

Их схватили.Он собрал последние силы, готовясь взорвать свою сущность, чтобы умереть, но забрать с собой хотя бы часть этих тварей. Но цепь Архидемона оказалась быстрее. Она со свистом рассекла воздух, обвилась вокруг них обоих и сжалась, блокируя любую магию.

– Отведите их в портал, – приказал Архидемон. – А ты, вампир, – он повернулся к Малакаи, который в ужасе пятился назад, – ты разочаровал моего господина. И за это ты заплатишь.

Они проиграли. Полностью. Из-за его гордыни, из-за его самоуверенности. Они попали из одной клетки в другую, и эта новая клетка была выкована в самом Аду.Последнее, что увидел Каэль, прежде чем его поволокли в огненный разлом, было то, как Архидемон медленно идет к Малакаи.

Глава 31. Реки Скорби и Медные Леса

Падение сквозь портал было не падением. Это было развоплощение. Их тащили сквозь кипящую, багровую пустоту, где само пространство стонало от боли. Каэль чувствовал, как его плоть пытается отделиться от костей, а разум – от черепа. Цепь Архидемона, обвивавшая их, не просто держала. Она выжигала из них магию, волю и саму надежду, заменяя их гулкой, вибрирующей болью.

Когда падение закончилось, они рухнули не на камень и не на землю. Они рухнули на поверхность, похожую на застывшую, но все еще теплую кровь, которая тут же начала прилипать к их одежде.

Они были в Аду. Но это был не тот примитивный ад огня и серы, о котором кричали жрецы Единого. Это было нечто неизмеримо более древнее, сложное и ужасное.

Они находились на одном из нижних уровней бытия, в царстве, известном среди демонологов как Нарака-Лока. Мир вечного воздаяния, но не за грехи, а за саму суть существования.

Над головой не было неба. Была бесконечная, давящая багровая пелена, по которой, словно вены на больном теле, текли реки расплавленного металла и яда. От этой пелены исходил тусклый, болезненный свет, который не давал теней, но делал все контуры резкими и уродливыми. Воздух был густым, тяжелым, он пах медью, горелой плотью и чем-то неописуемо древним – запахом отчаяния, которому миллионы лет.

Они стояли на берегу одной из рек. Но текла в ней не вода. Это была Вайтарани, Река Скорби. Медленный, вязкий поток из гноя, крови, костей и волос, в котором барахтались мириады душ. Они не кричали. Они издавали лишь тихий, непрекращающийся стон – звук, который проникал под кожу и заставлял вибрировать кости. В реке плавали чудовищные, похожие на крокодилов, твари с огненными глазами, которые безразлично откусывали от тонущих душ куски, не убивая их, а лишь продлевая их агонию.

– Добро пожаловать домой, грешники, – пророкотал Архидемон, стягивая с них цепь. – Это лишь преддверие. Цитадель моего господина, князя Бельфегора, ждет вас.

Их поволокли дальше. Ландшафт Нараки был произведением искусства безумного, садистского демиурга. Они шли через Асипатравану, Медный Лес. Деревья здесь были выкованы из острой, как бритва, меди, а вместо листьев на них росли мечи, кинжалы и зазубренные крючья. Ветер, проносясь сквозь этот лес, издавал звон, похожий на крики тысяч пытаемых. На ветвях этих деревьев висели души, и ветер раскачивал их, заставляя врезаться в острые листья, которые снова и снова вспарывали их призрачную плоть.

За лесом начинались равнины Кумбхипаки, где в земле были вырыты огромные котлы, наполненные кипящим маслом. В них, словно овощи в супе, варились души тех, кто при жизни был жесток к животным и слабым. Демоны-повара с черпаками, сделанными из черепов, лениво помешивали это варево, с наслаждением вдыхая аромат вечной муки.

Но это были лишь «простые» грешники. Для тех, кто обладал силой и волей, были уготованы иные мучения.

Их привели к подножию цитадели князя Бельфегора. Она не была построена. Она выросла из самой плоти этого мира. Башня из черного, пульсирующего обсидиана, покрытая шипами из кости, которая уходила в багровое небо так высоко, что ее вершина терялась в ядовитых облаках. Вокруг башни были выстроены Тамисры, Темные Темницы. Это были не камеры, а целые районы вечного мрака, где души, лишенные зрения и слуха, вечно блуждали, терзаемые голодом и жаждой, постоянно натыкаясь друг на друга, в безумии пожирая самих себя и тут же возрождаясь для новой муки.

Их ввели внутрь. Интерьер цитадели был еще более чудовищным, чем ее внешний вид. Стены были живыми, они состояли из спрессованных, корчащихся в беззвучном крике тел. Пол был вымощен плитами, под которыми, как в аквариуме, плавали захваченные души ангелов, их крылья были сломаны, а глаза выжжены. Вместо люстр с потолка свисали «ловцы снов», сплетенные из нервов и сухожилий, в которых бились пойманные кошмары, проецируя на стены пляшущие картины ужаса.

Их бросили в тронный зал. Он был огромен, как собор. А на троне, вырезанном из цельного кристалла боли, сидел он. Князь Бельфегор.

Он не был уродливым, рогатым чудовищем. Его облик был обманчиво-прекрасен. Он выглядел как падший ангел с волосами цвета расплавленного серебра и глазами, в которых горел холодный, интеллектуальный огонь. На нем была мантия, сотканная из чистого страдания, которая постоянно меняла свой узор, показывая картины величайших трагедий всех миров. Он не излучал ярость. Он излучал бесконечную, всепоглощающую скуку.

– Итак, – его голос был мелодичным, но от этого голоса хотелось содрать с себя кожу. – Аномалия и ее светлячок. Игрушка Пустоты. Игрушка, которую мой глупый вассал-вампир не смог удержать.

– Я разочарован, Архидемон. Я просил привести их. А не их жалкие, израненные оболочки.Он медленно спустился с трона.

– Они сопротивлялись, мой господин. Носитель владеет силой…Архидемон пал на одно колено.

– …которую он не понимает, – закончил Бельфегор. Он подошел к Каэлю и бесцеремонно взял его за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. – Ты – любопытный парадокс, дитя Раскола. В тебе кровь смертных, кровь теней, скверна Спящего и теперь – дыхание Небытия. Ты – ходячий гримуар запретных искусств. Коктейль из ядов.

– А ты… чистота. Какая скука. Но даже в самой чистой воде можно утопить. Твой свет, твое сострадание. Это не сила. Это твоя главная уязвимость. И я знаю, как ее использовать.Он отпустил его и повернулся к Лии.

– Я не буду вас пытать. Это… банально. У меня для вас другая игра. Ты, – он указал на Каэля, – хочешь спасти ее. А ты, – он посмотрел на Лию, – хочешь спасти его душу. Прекрасно. Я дам вам этот шанс.Он вернулся на трон.

– Вас отведут в Андхатамисру, Абсолютную Темницу. Там нет ни света, ни звука, ни времени. Лишь вечный, гнетущий мрак. И вы будете там не одни. Там заключены самые древние и голодные твари, которых мы смогли поймать. Выживите там один цикл. И я, возможно, отпущу вас.

– Цикл? – хрипло спросил Каэль.

– Цикл в этом мире длится примерно тысячу ваших лет, – с ленивой улыбкой пояснил Бельфегор. – Но не волнуйтесь. В Андхатамисре время течет иначе. Для вас это будет ощущаться как вечность.

– А Сердце Пустоты я пока оставлю у себя. Мне нужно изучить его. Понять, как такая прекрасная, абсолютная вещь могла выбрать своим носителем такого… несовершенного сосуда.Он хлопнул в ладоши. Демоны-стражники схватили их.

– И еще одно, – донесся до них голос Бельфегора. – В Темнице вы будете постоянно чувствовать голод. Не только физический. Но не волнуйтесь. У вас всегда будет еда. Друг для друга. Посмотрим, как долго твой свет, девочка, сможет противостоять его тьме, когда он начнет умирать от голода. И как долго его воля сможет сдерживать зверя, когда он увидит, как ее пожирают твари. Это будет… поучительно.Их поволокли прочь из тронного зала, к зияющему провалу в полу, из которого несло холодом и безумием.

Они попали не просто в тюрьму. Они попали в лабораторию, где их чувства, их связь, их души должны были стать предметом жестокого, тысячелетнего эксперимента. Ад оказался не местом наказания. Ад оказался местом познания. И они были его главными экспонатами.Последнее, что они увидели, прежде чем их сбросили в бездну, была скучающая, хищная улыбка князя демонов.

Глава 32. Эхо в Абсолютной Темнице

Падение в Андхатамисру было падением в ничто. Не было ни свиста ветра, ни ощущения скорости. Просто внезапное, тотальное исчезновение всего – света, звука, тепла, даже самого ощущения собственного тела. Они словно растворились в холодной, вязкой бесконечности.

Когда они пришли в себя, они лежали на гладкой, ледяной поверхности, которая не была ни камнем, ни металлом. Она была просто… поверхностью. Вокруг была тьма. Не просто отсутствие света. А Абсолютная Тьма. Она давила, лезла в глаза, в уши, в легкие. Она была живой, она имела вес. В ней не было ни верха, ни низа, ни стен, ни горизонта. Лишь бесконечное, пустое пространство.

– Лия? – голос Каэля прозвучал странно. Глухо, без эха, словно тьма пожирала звук сразу после его рождения.

– Я здесь, – ее голос раздался совсем рядом, дрожащий, испуганный. – Пепел, я… я ничего не вижу. И не чувствую. Даже своего посоха.

– Он забрал его, – догадался Каэль. – И мои клинки тоже. Он оставил нас ни с чем.Он протянул руку и наткнулся на ее плечо. Ее дрожь передалась ему. Физический контакт был единственным доказательством того, что они все еще существуют.

Время перестало существовать. Не было ни дня, ни ночи. Была лишь вечность, наполненная тьмой и тишиной. Сначала они пытались говорить, чтобы не сойти с ума. Рассказывали друг другу истории из своего прошлого. Каэль, с трудом подбирая слова, рассказывал о смраде и крови арены, о редких моментах подобия дружбы, которые всегда заканчивались смертью. Лия – о тихой, размеренной жизни в монастыре Сестер Тишины, о запахе старых книг и свежеиспеченного хлеба, о своей вере, которая была такой же простой и естественной, как дыхание.Они сели, прижавшись спиной к спине, создавая крошечный, жалкий островок тепла и присутствия в этом океане небытия.

Но вскоре слова иссякли. Тьма давила. А потом пришел голод.

И вместе с голодом пришли они.Это был не обычный голод. Он зарождался не в желудке, а в самой душе. Это была жажда жизненной силы, энергии, чего-то, что могло бы заполнить пустоту, которую создавала эта темница.

Они не появлялись. Они просто… были рядом. Каэль чувствовал их первым, своим обостренным чутьем. Движение во тьме. Скольжение чего-то огромного, чешуйчатого. Тихое, сосущее чавканье. Шепот, который был не словами, а чистым, незамутненным ужасом. Это были обитатели Андхатамисры, древние твари, которых Бельфегор держал здесь в качестве стражей и инструментов пытки.

– Что это было? – прошептала Лия, ее сердце колотилось так сильно, что Каэль чувствовал его удары своей спиной.Первое нападение было внезапным. Что-то холодное и склизкое коснулось ноги Лии. Она вскрикнула. Каэль инстинктивно развернулся, пытаясь ударить в пустоту. Его кулак врезался во что-то упругое и податливое. Раздалось шипение, и тварь отступила.

– Не знаю. Но оно боится. Пока, – ответил он.

Это было пыткой. Каждый шаг в абсолютной тьме был шагом в безумие. Их воображение, подстегиваемое голодом и страхом, рисовало чудовищ, которые следовали за ними по пятам. Твари больше не нападали открыто. Они играли. Они дышали им в затылок. Они проводили по их коже холодными, как лед, когтями. Они шептали, используя их собственные страхи.Они поняли, что не могут сидеть на месте. Они должны были двигаться. Они встали, держась за руки, и пошли в случайном направлении, в никуда.

«Он – тьма, – шептало Лии. – Он уже монстр. Он предаст тебя. Он отдаст тебя нам, чтобы спасти свою шкуру. Беги. Брось его».«Ты бросишь ее, – шептало в голове у Каэля. – Она – свет. Она вкуснее. Ты съешь ее, чтобы выжить. Ты же гладиатор. Ты всегда выживаешь».

– Я Лия. Я верю в тебя.Они боролись с этим. Они говорили друг с другом, повторяя свои имена, как мантру, чтобы не забыть, кто они. – Я Каэль. Я не брошу тебя.

– Я больше не могу, – прохрипел он. – Оставь меня, Лия. Иди. Может, у тебя есть шанс.Но голод становился невыносимым. Их тела слабели. Разум мутился. Однажды, споткнувшись, Каэль упал. Он лежал на холодной поверхности, и у него не было сил подняться.

– Нет, – ее голос был слаб, но полон решимости. – Ты не сдашься. Помнишь, чему я тебя учила? Узел молчания. Пауза.Она опустилась рядом с ним. Он не видел ее, но чувствовал, как она взяла его лицо в свои ладони.

– Здесь нет ничего, кроме паузы! – горько усмехнулся он.

– Значит, найди узел внутри. Зацепись за него. Не за ярость. Не за боль. За то, что было до.

Крошечное, почти стертое воспоминание. Ему года четыре. Он сидит на коленях у матери. Она поет ему колыбельную на языке дроу. Ее голос тихий, а рука гладит его по волосам. И на мгновение он чувствует не страх, не боль, а лишь… покой. Тепло. Любовь.Он закрыл глаза. Вокруг была тьма, и внутри была тьма. Но он попытался. Он пробивался сквозь слои воспоминаний – арена, рабство, убийства. Глубже. Смерть отца, исчезновение матери. Еще глубже. И там, на самом дне, он нашел его.

Он почувствовал прилив сил и сел.Он вцепился в это воспоминание, как утопающий в соломинку. Он завязал его в узел. И голод… он не ушел, но отступил. Стал терпимым.

– Спасибо, – прошептал он.

Это были Голодные Тени. Существа, сотканные из чистого мрака, без формы, постоянно меняющиеся. У них не было глаз, но были сотни ртов, усеянных иглами, которыми они впивались в своих жертв, высасывая не кровь, а саму сущность.Внезапно рядом с ними раздался громкий, чавкающий звук и пронзительный, полный ужаса визг. Это была не иллюзия. Одна из тварей поймала другую душу, заключенную в этой же темнице. И в этот момент, в свете агонии чужой души, они на мгновение увидели. Пространство озарилось вспышкой тусклого, багрового света. Они увидели пол, который был не сплошным, а состоял из застывших, искаженных в крике лиц. И они увидели тварей.

– Они питаются страхом и отчаянием, – прошептала Лия. – Поэтому они играют с нами.Вспышка погасла. Но теперь они знали, с чем имеют дело.

– Значит, мы перестанем бояться, – сказал Каэль. В его голосе появилась сталь. – И мы начнем охотиться на них.

– Как? – в ее голосе было недоумение. – У нас нет оружия.

– У меня есть, – он коснулся своей груди. – Бельфегор забрал клинки, но он не мог забрать его.

Его левая рука, покрытая серебристыми узорами, начала светиться. Не ярким светом, а глубоким, фиолетовым, как свет далекой, умирающей звезды. Это свечение не разгоняло тьму. Оно делало ее видимой, придавало ей контуры.Он сосредоточился. Это было сложнее, чем когда-либо. Без света, без звука, без ориентиров. Он погрузился в свою внутреннюю пустоту, туда, где спало Сердце. Он нашел его, холодное, спокойное, равнодушное. Он не стал просить. Он просто взял.

Они снова увидели зал. Он был огромен, и в нем, как призрачные рыбы в океане, плавали десятки Голодных Теней. А в дальнем конце зала они увидели других заключенных – сломленных, обезумевших, сбившихся в дрожащие кучки.

– Лия, за моей спиной! – крикнул он.Тени, увидев свет, исходящий от Каэля, зашипели и бросились на него.

Пространство перед ним сжалось, уплотнилось, превратившись в невидимый, но абсолютно непроницаемый барьер. Голодные Тени врезались в него, как мухи в стекло, и с визгом отлетали назад.Он выставил светящуюся руку вперед. Из нее не вырвался кнут. Вместо этого сама тьма вокруг них начала искажаться, подчиняясь его воле. Он не создавал оружие из пустоты. Он превращал саму тьму темницы в оружие.

– Он думал, что запер меня в клетке, – прорычал Каэль, и его голос, усиленный силой Пустоты, загремел в тишине. – Глупец. Он запер меня в моем собственном арсенале.

– Теперь посмотрим, – сказал он, и фиолетовый свет в его глазах стал ярче, – кто здесь настоящий хищник.Он сделал шаг вперед, и тьма вокруг него пошла волнами, как вода от брошенного камня.

Игра Бельфегора дала сбой. Он хотел сломать их, стравив друг с другом и с тьмой. Но он не учел одного. Когда ты запираешь пустоту в пустоте, она не исчезает. Она становится абсолютной.

Глава 33. Короли в Ночи

Перемена была мгновенной и абсолютной. Голодные Тени, еще секунду назад бывшие всемогущими хищниками, превратились в испуганную стаю. Они чувствовали его. Чувствовали силу, которая была им родна, но теперь подчинялась чужой, несгибаемой воле. Они отступили, растворяясь в дальних уголках бездонной темницы.

– Ты… ты управляешь этим местом, – прошептала Лия. В ее голосе был не страх. В нем было благоговение.Каэль опустил руку, и фиолетовое свечение погасло, снова погружая мир в абсолютный мрак. Но теперь эта тьма не была враждебной. Она была… послушной. Он чувствовал ее, как продолжение себя, как плащ на плечах.

– Не управляю, – ответил он, его голос был спокоен. – Мы… нашли общий язык. Эта тьма – она чистая. Первозданная. В ней нет злобы Спящего или ненависти демонов. В ней есть только голод. И я могу его утолить.