Тень юной души

Внутри всё кипело, но она пошла за Ароном, стиснув зубы.

Агнес обернулась. В узком переулке оставалось лишь тело, которое уже начинал обволакивать зловещий, едкий туман. Она чувствовала, как внутри неё вспыхивает и гаснет сдержанный огонь, словно сама болезнь отзывается на её силу, дремлющую глубоко внутри.

Они остановились под аркой, где мягкий свет фонаря разливался по мокрой мостовой, вырезая их силуэты из тьмы. Всё внутри, наконец, немного стихло – дыхание, стук сердца, дрожь в пальцах.

Агнес заметила кровь на щеке Арона.

– Стой, – тихо сказала она и шагнула ближе, даже не дожидаясь ответа.

Она полезла в сумку Райны, на ощупь нашла чистую тряпицу, смочила её водой из фляги. Руки дрожали чуть сильнее, чем хотелось бы. Осторожно коснулась его лица, вытирая кровь. Её пальцы почти не касались кожи, но тепло от них всё равно чувствовалось.

Арон не шелохнулся. Он смотрел на неё, не отрываясь, как будто в этот момент она была единственным, что имело значение. Его глаза – серые, серьёзные, хранили в себе и благодарность, и что-то… глубже.

– Ты в порядке? – её голос был едва слышен, почти шёпот, пока она аккуратно касалась уголка его губ.

– Думаю, да, – ответил он, и голос тоже стал тише. – Если бы все раны так лечили… я бы не возражал раненым быть почаще.

Агнес чуть улыбнулась, не отводя взгляда.

– Остроумный. Значит, не так уж и плохо тебе.

Агнес ничего не ответила. Просто посмотрела на него.

– Честно? – он чуть склонил голову ближе к её руке. – Мне очень хорошо.

Она смутилась, но не убрала руку. Наоборот – чуть задержалась, ловя этот хрупкий, почти нереальный момент между "до" и "после".

Сбоку раздалось громкое всхлипывающее фырканье. Райна, стоявшая в паре шагов, отшатнулась, глядя на них с выражением то ли ужаса, то ли паники.

– Эй! А он точно… не заражён? – прошептала она, взгляд прилип к крови. – Я видела, как у него на руке что-то дёрнулось!

Арон, не убирая взгляда с Агнес, спокойно отозвался:

– Болезнь не передаётся через кровь. Ни через прикосновения, ни через раны. Она выбирает. Как будто… живёт по своим правилам.

– Звучит… жутко, – пробормотала Райна. – Она что, как тень, ходит за людьми и ждёт?

Агнес медленно опустила тряпку и убрала прядь волос с его лба, её пальцы слегка задержались.

– А ты? Как оказался так вовремя? Случайность?

Арон чуть усмехнулся, убирая с её плеча несуществующую пылинку.

– Я ведь говорил, что могу показать столицу, с другой стороны. Видимо… решил начать с её самых страшных переулков.

– Следил за нами? – приподняла бровь Агнес.

– Я предпочёл бы слово "присматривал". Не знал, зачем, но… теперь знаю.

– Удачное "присматривание", – хмыкнула Райна, отходя чуть в сторону. – Ладно, пошли уже, мы скоро опоздаем.

Агнес, сдерживая улыбку, шагнула назад. Но её рука всё ещё хранила тепло его кожи.

И в ту секунду, пока они не ушли, Арон сказал тихо, почти неслышно:

– Спасибо…

Агнес ничего не ответила. Просто посмотрела на него.

Узкие улочки столицы остались позади. Повозка, на которую они едва успели, уже поджидала у южных ворот, у самой дороги. Лошадь нетерпеливо била копытом, распаляя в морозном воздухе густой аромат пыли, кожи и предрассветной свежести.

Торговцы спешно докладывали последние ящики, а кучер, с соломинкой в зубах, бросал нетерпеливые взгляды на запоздавших, подгоняя одним лишь взглядом.

Арон шёл рядом с Агнес, в полушаге позади, почти не касаясь её плеча, но его присутствие ощущалось кожей. Он больше не шутил, не пытался разрядить напряжение. Лишь молча смотрел, словно стараясь запечатлеть в памяти каждый её жест, каждую линию лица, высвеченную тусклым светом фонаря.

У повозки они остановились.

– Вот и всё, – проговорила Райна, натягивая капюшон на голову. – Спасибо за… ну, за всё.

Арон слабо улыбнулся и кивнул:

– Берегите себя. Обе.

Райна, едва сдержав зевок, проворно забралась в повозку, оставляя их наедине.

Агнес задержалась. Несколько секунд стояла, опустив глаза, будто собиралась с силами. Потом подняла взгляд – он всё ещё смотрел на неё. Тихо, внимательно. Словно хотел запомнить каждую черту её лица.

– Ты спас нас, – прошептала она. – Даже не знаю, как… как тебя благодарить.

– Не нужно, – его голос стал мягче, чуть ниже. – Если бы я мог… я бы снова оказался рядом. В любую секунду.

Он шагнул ближе. Совсем близко. Их разделяли всего несколько дюймов.

– Спасибо, что была сегодня со мной, – сказал он. – Это был день… которого у меня давно не было.

И прежде, чем она успела сказать хоть слово, он осторожно потянулся вперёд и коснулся губами её щеки. Легко, как прикосновение пёрышка, но от этого её сердце заколотилось сильнее. Тепло от его губ будто пронзило всё тело – будто вспыхнуло изнутри.

Он отстранился так же тихо, как подошёл, и задержал взгляд на её лице – нежный, полон не сказанного.

– До встречи, Агнес.

Она не ответила, просто смотрела в его глаза, будто хотела остаться в этом мгновении.

Затем он повернулся к повозке и помахал рукой Райне, которая, укрывшись в тени капюшона, уже улыбалась, наблюдая за этой сценой, будто понимая что-то важное, что происходило между ними.

Агнес взобралась на деревянную скамью, и повозка тронулась, медленно набирая скорость.

Арон остался стоять на том же месте – в полумраке, отбрасываемом фонарём, с растрёпанными ветром волосами. Он не двигался с места, пока повозка не скрылась за поворотом.

Агнес ещё долго не могла отвести взгляд от заднего окошка. И в самой глубине её сердца зарождалось смутное, но настойчивое чувство, что это была не последняя их встреча.

Глава 4

Повозка, словно старая колыбель, тихо покачивалась на ухабистой дороге, унося их все дальше от ослепительного блеска столицы. Агнес, прислонившись к шершавой деревянной стенке, позволила ветру слегка растрепать свои волосы, а на губах заиграла едва заметная тень улыбки.

Рядом с ней, Райна, с глазами, искрящимися неподдельным весельем, уже не могла сдержать своего игривого настроения.

– Ну-ну-ну… – протянула она с нарочито театральной интонацией, – Благодарю тебя… за этот дивный день… – Райна комично склонилась к воображаемой Агнес и, вытянув губы, чмокнула воздух с преувеличенным звуком. – Это был день… которого у меня никогда не было.

Агнес, звонко рассмеявшись, легонько толкнула подругу локтем:

– Перестань! Ты все преувеличиваешь!

– О, прости, моя дорогая! Я лишь пыталась передать царящую атмосферу томной романтики! – фыркнула Райна, лукаво поглядывая на подругу. – Он смотрел на тебя так, словно впервые увидел восход солнца. А потом такой: До встречи… А-а-а-гнеееес… – она снова надула губы и, покачивая головой из стороны в сторону, изобразила убаюкивание воображаемой любви.

Агнес, пряча лицо в ладонях, не могла сдержать смех:

– Если ты не прекратишь, я расскажу Тристану, как ты на него пялилась, когда он снимал рубашку на реке!

– Это гнусная клевета! – Райна картинно схватилась за грудь. – Во-первых, он сам начал! Во-вторых… ну ладно, он симпатичный, и плечи у него что надо, но это вовсе не значит, что я в него влюбилась по уши!

Агнес выпрямилась и, скрестив руки на груди, изобразила строгого, слегка нахмуренного Тристана:

– Ну что, дамы, опять щебечете? Если бы не я, вас бы уже сожрал какой-нибудь волк!

Райна прыснула от смеха:

– Ага, а потом скажет: Я охотник, а не нянька!

– И вообще – держитесь подальше от леса, пока я не проверю все свои ловушки! – подхватила Агнес, пытаясь говорить басом.

Обе разразились хохотом, и повозка на мгновение превратилась в движущийся островок беззаботного счастья.

Смех стихал медленно, оставляя после себя ощущение тёплой близости и пьянящей свободы. Агнес задумчиво посмотрела в окно на проплывающие мимо деревья.

Повозка, скрипнув колёсами, остановилась на самой окраине деревни, где дома стояли пореже, а воздух был наполнен родными запахами дымящихся труб и разложенных на солнце яблок.

Агнес и Райна, слегка уставшие от дороги, но довольные, спрыгнули с повозки. Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в золотистые тона – один из тех редких вечеров, когда все вокруг кажется умиротворённым и безмятежным.

– Ну вот и дома, – вздохнула Райна, сладко потянувшись. – Снова в реальность – рынки, сплетни, глупые пересуды…

Они обнялись, быстро, почти привычно, но крепко.

– Увидимся завтра? – спросила Райна.

– Обязательно.

Райна махнула рукой на прощание и зашагала к своему дому, напевая себе под нос какую-то городскую мелодию. Агнес ещё немного постояла на месте, а затем направилась к своему дому, в окне которого уже горел тёплый свет, и кто-то, кажется, вовсю хлопотал на кухне.

Когда Агнес подошла к дому, дверь оказалась приоткрыта, а изнутри доносился знакомый уютный шум – перестук посуды, аппетитный запах жареного мяса, сухих трав и свежего хлеба. Сердце её сжалось от этой простой, но такой важной радости.

Она толкнула дверь, и та с тихим стоном впустила её в тепло родного дома.

– Я дома! – крикнула Агнес, сбрасывая туфли у порога, словно освобождаясь от столичной пыли и суеты.

– Как будто мы не слышим, как ты калиткой хлопаешь, каждый раз, словно гром среди ясного неба! – донёсся из кухни голос Тристана, тёплый и поддразнивающий.

Агнес закатила глаза, улыбнувшись уголком губ, и прошла в дом. В кухне Тристан, как всегда, восседал за столом, с аппетитом уплетая ломоть тёплого хлеба. На нём красовалась старая, застиранная рубашка с пятнами от дичи – верный признак недавней охоты. Запах костра и леса словно витал вокруг него.

– Ну что, столица тебя не сожрала, принцесса? – ухмыльнулся он, бросив на неё лукавый взгляд. – А то вдруг кто-то слишком много танцевал на площади…?

Агнес замерла на пороге, нахмурив брови.

– У тебя что, там свои сороки-шпионы?

– У меня чутье, сестрёнка. Или просто ты вся светишься, как начищенный пятак.

Из кухонного проёма появилась Гелла, вытирая руки о цветастый фартук. На её лице лежала тень усталости, но глаза светились материнской нежностью. Она подошла к дочери и прижала к себе, чуть дольше, чем обычно, словно проверяя, все ли с ней в порядке.

– Как ты, милая? Устала?

– Устала, мам, но все хорошо.

– Значит, не зря отпустила, – улыбнулась Гелла и обернулась к очагу, где потрескивал огонь. – Садись, ужин почти готов. Сегодня – куропатки.

Рамос, как всегда, молча сидел в углу, оттачивая свой охотничий нож. Он поднял на Агнес взгляд, кивнул ей – строго, но с теплом, которое чувствовалось глубже любых слов: "Я рад, что ты вернулась. Я волновался."

Агнес присела за стол, и Тристан тут же оживился:

– Ну, давай-давай, выкладывай! Говорят, на площади объявился какой-то красавчик в тёмном плаще и с серыми глазами. Это он, да?

– Ты что, купил себе шпионскую сову?

– Нет! У меня есть подруга, которая слышала от сестры, чья кузина работает на рынке! Вот!

– Тристан! – Гелла повысила голос, но без злости. – Перестань допрашивать сестру!

– Я не допрашиваю! Я… собираю информацию! В целях безопасности!

Агнес не выдержала и, наклонившись к брату, прошептала:

– А ты бы лучше рассказал о своей подруге, рядом с которой ты краснеешь, как маков цвет, когда она мимо проходишь.

Тристан прищурился, словно вынашивая коварный план.

– Хочешь, чтобы я рассказал маме, кто тебя в щеку поцеловал?

– Он поцеловал в щеку! Это… знак уважения!

– Уважения? Ну, тогда у нас очень уважительная деревня! – фыркнул Тристан.

Гелла лишь покачала головой, но на губах играла улыбка. А Рамос, не поднимая взгляда от ножа, пробормотал:

– Неважно, кто кого целует. Главное, чтоб домой возвращалась.

Смех стих, и в кухне повисла уютная тишина, наполненная запахами жареного мяса, теплом очага и невысказанной любовью, которую в этой семье привыкли проявлять поступками, а не словами.

Ночь опустилась на деревню, укрыв её бархатной темнотой. Где-то вдалеке завывал ветер, перебираясь между старыми крышами, и лишь редкое потрескивание дров в очаге напоминало, что дом ещё жив.

Агнес лежала в своей комнате под тёплым шерстяным одеялом, глядя в потолок. Лунный свет, пробиваясь сквозь неплотно задёрнутые шторы, рисовал причудливые тени на стенах. Сердце все ещё билось чуть быстрее обычного. Перед глазами то и дело всплывали обрывки воспоминаний – вихрь танца на площади, пронзительный взгляд Арона, крик Райны, лицо больного мужчины, поцелуй…

– Чёрт, – выдохнула она и резко села, сдёрнув одеяло.

Накинув платок на плечи, босиком ступила на холодный пол. Половицы тихо скрипнули, выдавая её бегство из комнаты. Она подошла к двери Тристана и постучала.

– Трис… Ты не спишь?

– Если ты пришла обсуждать своего столичного храбреца, то знай – я крепко сплю, – пробормотал он из-за двери, с привычной ехидцей.

Агнес приоткрыла дверь. Свет от луны скользнул по его лицу – взъерошенные волосы, полуоткрытые глаза. Он сидел на кровати, потирая лицо.

– Заходи уже. Судя по тому, как ты дышишь – это будет не на минуту.

Она села прямо на пол, обхватив колени и уткнувшись подбородком в рукав. Говорила сразу, без вступлений:

– Нас чуть не убили. Там, в столице. После ярмарки.

Он замер. Моргнул. Потом медленно выпрямился, всматриваясь в её лицо.

– Что ты сказала?

– Мы с Райной пошли через переулок. Думали, сократим путь до повозки. А там был мужчина. Мы думали – просто пьяный. Но он был… заражён. Черновенец.

Тишина навалилась будто одеяло из свинца. Тристан молча спустил ноги с кровати. Весь остаток сна исчез из его глаз.

– Агнес…

– У меня не было с собой ничего. Ни ножа. Она сглотнула, голос дрогнул. – Я чувствовала, как внутри всё начинает закипать. Как будто… я готова вспыхнуть.

– Ты использовала силу?

Она покачала головой. Взгляд прятала в складках рукава.

– Нет. Не успела. Он… появился. Арон. Он спас нас. Просто… взял и встал между. Дрался с ним, как будто знал, что делает.

Тристан провёл рукой по лицу, тяжело выдыхая. Потом посмотрел на сестру. Долго. Пристально.

– И ты хочешь, чтобы я…

– Никому, Трис. Обещай. Ни о магии. Ни об этом мужчине. Никому.

Он встал. Опустился на пол рядом, сел с ней плечом к плечу. Обнял за плечи, прижав лоб к её виску.

– Я не дам никому тебя тронуть, – тихо сказал он. – И я никому ничего не скажу. Обещаю.

Она всхлипнула, сдержанно, едва слышно, но слеза всё-таки скользнула по щеке.

– Мне было так страшно… – прошептала она. – Не за себя даже. За Райну. За то, что… если я не справлюсь…

Тристан чуть крепче сжал её плечо.

– Я знаю. Но ты справилась. Ты жива. И она тоже. Это главное.

Они посидели так ещё немного. А потом он, будто пытаясь вернуть ей хоть каплю лёгкости, бросил:

– Но этот парень… Я бы хотел знать, где он так научился обращаться с мечом. Подозрительно хорошо дерётся, для ювелира.

Агнес тихо засмеялась сквозь остатки слёз:

– Ты невозможен.

– Зато полезен. Очень даже. Особенно в исследованиях подозрительных героев с серыми глазами.

– Тебя бы в Теневой Орден, – фыркнула она. – Только вместо убийств ты бы там докапывался до всех с вопросами.

– Эй. Вопросы – тоже оружие. Особенно мои.

Они сидели молча, слушая, как ветер за окном треплет ставни. В тишине слышалось только их дыхание, ровное и спокойное. Пожелав сестре сладких снов, Агнес, наконец, отправилась в свою комнату.

Лёжа в постели, Агнес пыталась успокоить мысли, которые не давали ей покоя. Образы того вечера, когда они столкнулись с опасностью, вновь и вновь всплывали в сознании.

Сквозь полуприкрытые глаза она смотрела на лунный свет, который мягко освещал комнату, и пыталась найти в этом успокоение. Внезапно в голове возникла мысль о том, что Арон, тот самый сероглазый парень, не просто спас их, но и оставил в её сердце какой-то след.

– Почему я не могу его забыть? – прошептала она, глядя в потолок. – Он просто парень, который пришёл на помощь.

Но в глубине души она знала, что это не так. Его уверенность, его взгляд – все это было чем-то большим.

Агнес перевернулась на бок, стараясь найти удобное положение и сон мгновенно поглотил её.

Она стояла посреди опустевшей деревни. Всё казалось до боли знакомым, но искажённым: улицы вытянулись в неестественно прямые линии, дома зияли без окон, воздух был густым и тяжёлым, словно пропитанный тлеющим дымом. Там, где когда-то шумел рынок, теперь чернела куча пепла. Он медленно поднимался в воздух.

Шаг. Шуршание.

Агнес резко обернулась, но за спиной никого не было. Лишь скрип старой деревянной вывески на заброшенном здании. И снова шаг. На этот раз ближе.

– Кто здесь?! – её голос эхом рассыпался в серой мгле.

И тогда она увидела его.

Издалека надвигалась фигура. Человек? Скорее, нечто похожее. Высокий, закутанный в поношенный плащ, с лицом, скрытым в тени. Он не шёл – скользил, оставляя за собой чёрные, обугленные следы.

Когда он заговорил, это был не голос, а скорее шёпот, проникающий прямо в череп, звучащий одновременно отовсюду:

– Ты носишь моё пламя. Я был в корнях деревьев. В гниении плоти. В шёпоте костров. Я – то, что приходит за всеми. Но ты… ты – последняя.

Агнес попыталась двинуться, но ноги словно приросли к земле. Пальцы вспыхнули жаром, но вместо силы пришла обжигающая боль. Пепел под ногами завихрился, поднимаясь и принимая очертания лиц – мёртвых. Их глаза были пустыми, но они смотрели на неё. Сотни глаз.

– Мы помним. Мы смотрим. Ты огонь, которому не следовало разгораться.

Тьма сомкнулась. Голоса слились в единый жуткий вой, и перед самым пробуждением Агнес услышала лишь одно:

– Он знал. И ты узнаешь.

Агнес резко распахнула глаза, сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Комната была залита тусклым утренним светом, но ощущение холода и чужого присутствия не отпускало. Она ощупала свои руки – никаких следов пламени, только привычная кожа. Но боль, та обжигающая боль, ещё пульсировала где-то глубоко внутри, напоминая о кошмаре.

Деревня. Опустевшая, искажённая. Пепел. И этот голос, проникающий в самые глубины сознания. "Ты носишь моё пламя." Что это значило? Пламя чего? И кто он, этот скользящий в тени, этот шёпот, звучащий отовсюду?

Агнес села на кровати, пытаясь собраться с мыслями. Она не помнила ничего, что могло бы связать её с этим местом, с этим ужасом. Но слова "Ты – последняя" звучали как приговор. Последняя, кто? Последняя, кто помнит? Последняя, кто чувствует?

Глава 5

Великая башня дворца, словно высеченная из самой тьмы, вонзалась в небо над Скайдором. Безлунная мгла окутала город, и лишь робкие отблески факелов, дрожащих на улицах, отражались в высоких витражных окнах. Внутри королевской опочивальни царил такой же могильный холод, как и снаружи.

Король Регилл II стоял у окна, неподвижный, как изваяние, сцепив руки за спиной. Высокий, широкоплечий, с серебряной прядью, прорезавшей тёмные волосы. Он казался воплощением власти и силы. Даже скрип открывающейся двери не заставил его обернуться.

Вошёл Арон – медленно, с королевским достоинством, но в глазах плескалась усталость. На нём была все та же одежда, рукава закатаны по-простому, как у уличного мальчишки, а не у принца крови.

– Ты звал? – спросил он спокойно, но голос его был натянут, как струна.

Регилл молчал. Только ветер с улицы ворвался в зал, шевельнул шторы, подбросил край камзола на его ноге.

– Сегодня ты танцевал, – произнёс он наконец. – На площади. У статуи моего отца.

Арон промолчал.

– Кто была эта девка? – резко, с ядом в голосе спросил Регилл.

Арон напрягся.

– Это не имеет значения.

– Это имеет всё значение, – голос Регилла стал холодным и острым, как сталь. – Ты принц. Мой сын. Ты не должен пачкать себя в пыли с… с отребьем.

– Ты следил за мной? – с горькой усмешкой спросил Арон.

Король медленно повернулся. Его лицо было бесстрастным, взгляд – как у палача.

– Я наблюдаю за всем, что может разрушить мой трон. Даже если это – мой собственный сын.

Он приблизился. Неожиданно и грубо схватил Арона за подбородок, резко поднял его лицо к свету.

– Что это? – прорычал он. – Где ты был, что на тебе? Следы ногтей?

Арон молчал.

– Говори!

– На нас напали. Один из заболевших. Он выскочил из переулка, – наконец ответил он, отдёргивая голову.

Регилл выпрямился. Его лицо снова стало непроницаемым, но в глазах что-то вспыхнуло – не гнев, не тревога… а голод власти. Он отвернулся.

– Болезнь снов поднимает голову… – прошептал он, затем вскинул руку, словно отдавая приказ невидимому войску. – Завтра же – стражу на улицы. В каждую лавку, в каждый квартал. Деревни – проверить все. Особенно те, где в последнее время слишком тихо. Это не к добру.

Он обернулся к Арону в последний раз.

– И держись подальше от таких… встреч. Ты – не один из них. Ты наследник престола. И ты не будешь валяться в грязи рядом с уличными куклами. Я не позволю.

Арон посмотрел на него с лёгкой усмешкой, будто сам себе удивлялся:

– Иногда мне кажется, что ты больше боишься любви, чем болезни.

– Любовь не строит империи, – процедил Регилл. – Она разрушает их. И я не дам тебе разрушить мою.

Арон сжал кулаки, но промолчал. Лишь холодно взглянул на отца и, резко развернувшись, вышел из комнаты. Тяжёлая дверь захлопнулась за ним, и в опочивальне снова воцарилась тишина и холод.

Король Регилл стоял у окна, глядя на раскинувшийся внизу город, и тихо произнёс:

– Все начинается снова.

Арон вышел из покоев отца с напряжённым лицом и тяжёлой поступью. В груди все ещё клокотал гнев, смешанный с тревогой. Рука машинально коснулась саднящей царапины на щеке. Он шёл по длинному, гулкому коридору дворца, освещённому редкими факелами, погруженный в мрачные раздумья. Мысли путались – отец явно что-то скрывает.

Он уже почти свернул к своим покоям, когда услышал отдалённые шаги. Звук был быстрым, целеустремлённым. Любой слуга или стражник шёл бы медленнее, но это была походка того, кто несёт важное известие.

Арон, затаив дыхание, скользнул обратно в тень колонн, глазами, словно хищник, высматривая добычу. В полумраке он различил короля Регилла, покидающего свои покои. Следом, как тень, крался один из ближайших советников, лорд Вендаль. Короткая фраза, брошенная королём, не достигла ушей Арона, но он видел, как они стремительно направились в сторону крыла, где располагался королевский кабинет.

– Что за… – прошептал Арон, инстинктивно прильнув к стене и бесшумно следуя за ними.

Когда отец и советник скрылись за дверью кабинета, та не закрылась до конца. Арон, словно кот, подкрался ближе и замер в нише возле старинного доспеха, прислушиваясь. Сквозь узкую щель доносились лишь обрывки фраз:

– …нежно отправить письмо… – голос отца был резок, как удар клинка. – …всё должно быть готово… к концу недели…

Тишина на мгновение воцарилась в комнате, затем шаги, и фраза, теперь чуть громче:

– …в Арадон. Я сам поеду. С Эдмундом надо говорить лицом к лицу.

Арон резко втянул воздух, словно его ударили под дых.

– Чёрт возьми… – прошипел он, чувствуя, как по спине пробегает холодок. – Что его туда потянуло? Шерман?

Сердце бешено заколотилось в груди. Арадон – далёкое, гордое королевство, а король Эдмунд Шерман славился своей ледяной прагматичностью… и непримиримой позицией по отношению к магии. Отношения между Скайдором и Арадоном давно натянуты, как струна – зачем сейчас эта встреча?

Внезапно у него за спиной что-то шевельнулось. Тень скользнула по полу, словно змея, быстро и бесшумно. Арон обернулся, но в тусклом свете коридора никого не было. Лишь лёгкое колыхание плаща, исчезающее за углом. Кто-то его видел. Или тоже подслушивал?

Он застыл, напряжённо вглядываясь в темноту, пытаясь уловить хоть малейший звук. Затем отступил в тень, решив не привлекать к себе внимания.

Поздняя ночь окутала замок полумраком. Факелы тихо потрескивали, отгоняя тьму в коридорах. Но Арон не пошёл в свои покои. Что-то в его душе гудело, как натянутая тетива лука. Встреча отца с советником, разговор об Арадоне, и… это гнетущее ощущение, словно надвигается нечто большее, чем просто политическая игра. Ему нужны были ответы. Или хотя бы зацепки.

Он свернул в сторону западного крыла замка, где находилась внутренняя библиотека королевского дворца. Старая, но ухоженная: массивные двери с тиснёным древним гербом, полки, уходящие под самый потолок и покрытые пылью веков, мягкий запах старых страниц, дерева и воска. Утопающая в тени лестница вела ко второму ярусу, а под потолком мерцали хрустальные светильники, наполняя зал тусклым золотистым светом.