Тень юной души

Она украдкой взглянула на Райну. Та сидела рядом, беззаботно похрустывая сушёным яблоком, оживлённо беседуя с купчихой и заливаясь смехом над какой-то нелепой шуткой. В этом безмятежном образе крылась сила, опора, верность.

– Спасибо, что не испугалась тогда… и не предала. Спасибо, что не отдала миру, который жаждет меня уничтожить, – прошептала Агнес, и молча сжала ладонь под плащом, там, где когда-то, в час отчаяния, её держала рука Райны.

Глава 3

Повозка, преодолев последний холм, и в тот же миг пейзаж распахнулся перед ними, словно театральный занавес, являя взору картину иной жизни.

Перед Агнес предстала столица Скайдора – Бруасал, город, сотканный из золота, камня и дерзновенной мечты. Башни, увенчанные кружевными шпилями, устремлялись ввысь, купаясь в солнечных лучах и вспыхивая искрами. Крыши – рубиновые, лазурные, покрытые черепицей и медью – пестрели, словно лоскутное одеяло.

Белоснежные стены, окружали Бруасал, оберегая его, но не отгораживая от мира: ворота гостеприимно распахнуты, стража одаривала путников улыбками, дети с гамом носились по мощёным улицам, а фонтаны у входа в город звенели хрустальными струями, вторя арфам невидимых музыкантов.

Едва ступив на брусчатку, Агнес ощутила, как её окутывает волна ароматов: свежий хлеб, тягучий мёд, жареные орехи, пряные благовония, дурманящие цветы с балконов и тонкий дымок экзотических курений.

– О, какое же Солнце над Скайдором… – прошептала Райна, заворожённая открывшейся красотой.

Агнес смотрела на всё это с прищуром – не от недоверия, а от ослепительного великолепия. После их пыльной, затерянной в глуши деревни Бруасал казался нереальным видением. Слишком ярким. Слишком… безмятежным.

По широким улицам, вымощенным белым камнем, сновали горожане в пёстрых одеждах. Юноши в небесно-синих кафтанах, девушки в летящих шёлковых платьях. Многие украшали волосы живыми цветами, словно сошедшими с полотен художников.

Музыка лилась отовсюду, сплетаясь в причудливую мелодию жизни. Мальчишка на углу наигрывал что-то задорное на флейте, рядом старик перебирал струны арфы, извлекая из них грустные и прекрасные звуки. Где-то вдали грохотали барабаны, и люди, забыв обо всём, пускались в пляс прямо на площади.

Агнес почувствовала, как в груди зародилось щемящее чувство лёгкости, давно забытое ощущение: будто всё возможно, будто мир – прекрасен и прост.

На одной из улиц уличный иллюзионист взмахом руки выпускал в воздух огненных бабочек, которые рассыпались дождём искр и таяли в воздухе под восторженные аплодисменты детей.

И тут же, незаметно, стояли стражники. Их взгляды внимательно следили за каждым движением.

На витринах лавок сверкали сокровища: кольца с драгоценными камнями, броши в виде полумесяцев, амулеты, хранящие древние тайны. Рядом – тончайшие ткани, привезённые из далёких восточных стран, диковинные маски, дурманящие духи и книги в переплётах, украшенных золотым тиснением. У каждой лавки толпились люди – смеялись, спорили, торговались, выпивали, жили полной жизнью.

На центральной площади возвышалась бронзовая статуя Фаррисса – основателя, с рукой, устремлённой к небесам. У подножия монумента раскинулся пёстрый рынок: благоухающие цветы, сочные фрукты, дразнящие ароматом булочки с корицей и расписные кувшины. Здесь пульсировала сама жизнь – в движении, в звуках, в тёплых объятиях солнца.

Люди казались беззаботными, счастливыми, словно ограждёнными от болезней, нищеты и страха невидимым барьером.

Агнес вдруг ощутила себя чужой в этом празднике жизни, но в то же время – несказанно восхищённой.

Она шла неспешно рядом с Райной, внимая стуку каблуков о древнюю брусчатку, чувствуя, как игривый ветер треплет подол её вишнёвого платья.

– Они здесь не боятся, – прошептала она, словно боясь нарушить тишину. – И даже не подозревают, что одарённые существуют.

Райна одарила её лучезарной улыбкой:

– Пропусти хоть один день, и мы все забудем.

Агнес кивнула, понимая, что забыть невозможно. Но в этот миг, утопая в музыке улиц, в солнечных зайчиках, танцующих на воде фонтанов, она была просто девушкой в вишнёвом платье, одной из тысячи, купающихся в тёплых лучах бруасальского солнца.

Толпа бурлила, – ароматы карамели, пряные запахи восточных специй, звон монет и задорные выкрики торговцев сплетались в живую симфонию улиц. Агнес и Райна двигались медленно, стараясь впитать каждое мгновение, словно боялись, что все это – лишь мимолётный сон, который вот-вот рассеется.

На Площади мастеров все сверкало. Серебро, золото, драгоценные камни, хрупкое стекло, изящный фарфор – изделия невиданной красоты манили взгляд. Солнце щедро заливало витрины, превращая площадь в хрустальную сказку, застывшую во времени.

– Посмотри на этот браслет, Агнес! – воскликнула Райна, подбегая к одной из витрин. – Он будто светится изнутри!

Но Агнес не ответила. Её взгляд был прикован к фигуре в толпе.

Он стоял у соседней витрины, склонившись к продавцу и внимательно рассматривая тонкое ожерелье с алым камнем. На нём был камзол глубокого темно-синего цвета, расшитый серебряной нитью по вороту. Мягкие кожаные штаны облегали ноги, руки скрывали тёмные перчатки, а на пальце поблёскивал перстень. Лёгкий плащ, казалось, наброшенный не по погоде, лишь подчёркивал его утончённость и загадочность.

Агнес уже собиралась отвернуться, как вдруг он повернулся.

Их взгляды встретились. Серые глаза, спокойные, но хранящие в себе отпечаток прожитых лет и тайн. Он смотрел так, словно не просто ждал, а предвидел её появление.

Он подошёл ближе, не спеша, с какой-то хищной грацией, будто тень от фонаря скользнула к ней по мостовой. Его голос был тихим, низким, с едва уловимой хрипотцой, коснулся её слуха:

– И вот вы здесь.

Агнес чуть приподняла подбородок, скрестив руки на груди. С ветром, что гулял по-утреннему Бруасалу, её волосы слегка трепетали у висков.

– Ты говорил, что мы ещё встретимся, – ответила она, внимательно глядя ему в глаза. – Ты сдержал слово.

Он кивнул, и в этом движении было что-то странно тёплое. Уголки губ тронула полуулыбка.

– А ты всё такая же…

Агнес прищурилась. Она не любила фразы без конкретики – в них обычно прятались либо манипуляции, либо… что-то ещё.

– Это комплимент или вызов?

– Это наблюдение, – отозвался он просто. – Меня зовут Арон. Мой отец владеет ювелирной мастерской на Верхней улице. Мы здесь давно, пустили корни в этой столице. Я вырос среди камней… и среди людей, умеющих видеть в них душу. Хотя, если честно… я больше люблю людей.

– Ты говоришь, как продавец сказок, – сказала Агнес, едва заметно усмехнувшись. Её голос был спокойным, но внутри скреблось: она не доверяла красивым словам, даже если они были произнесены таким голосом.

– А ты – как девушка, которая не верит всему, что блестит. Это… бесценно, – мягко ответил он.

Райна, до этого стоявшая рядом, быстро сориентировалась, сделала вид, что заинтересовалась кольцами на соседнем прилавке, и ловко исчезла в сторону. Оставила их вдвоём.

Некоторое время они молчали. Люди вокруг шумели, смеялись, переговаривались, гремели кувшинами и щипали сыр с прилавков. Но будто всё на секунду притихло.

– Позволь показать тебе Бруасал настоящим, – вдруг сказал Арон, чуть тише, почти интимно. В его голосе не было игры. Лишь искренняя уверенность.

Агнес вопросительно вскинула бровь, но сердце чуть толкнулось в груди.

– Ты часто водишь девушек по городу?

Он покачал головой, не отводя взгляда:

– Нет. Ты – первая, кого я действительно хочу удивить.

Агнес смотрела на него чуть дольше, чем собиралась. И на этот раз – не отводила глаз и согласилась.

Вместо шумных проспектов он повёл её узкими переулками, где в стенах древних зданий прятались тайные сады, фонтаны, шепчущие легенды, и библиотека, казавшаяся бездонной.

Он показал стеклянную галерею, стоящую над крышей бывшего театра, где можно было пить чай и любоваться городом с высоты.

Он провёл её по мосту влюблённых, где, по преданию, каждое слово, сказанное от чистого сердца, навеки запечатлевалось в камне.

Они лакомились горячими булочками, присыпанными розовыми лепестками, смеялись до слёз, затевали шутливые споры, украдкой наблюдали за надменными столичными аристократами.

Вечер медленно опустился на город. Небо пылало красками заката – от нежного персика до багряного пламени, пока за чередой крыш не разлилась густая тьма, усеянная первыми, робкими звёздами. Фонари, с абажурами из тончайшего хрусталя и состаренного стекла, вспыхивали сами собой, будто невидимый художник касался каждого огонька кончиком волшебной кисти.

Агнес и Арон вышли на площадь у фонтана, которую местные жители ласково прозвали Танцующими Огнями – здесь каждый вечер под открытым небом звучала музыка, сплетая незнакомцев в едином ритме, позволяя им забыть о заботах и кружиться в объятиях друг друга, не спрашивая имён.

Пары – седовласые старики, звонкоголосые дети, влюблённые, истосковавшиеся путники – плавно скользили по площади, ведомые мелодией, льющейся откуда-то с небес. Бархатный звук скрипки, трепетная флейта, хрустальный звон колокольчиков и приглушённые удары ручного барабана сливались в мягкий, завораживающий ритм, уносящий прочь все тревоги.

Агнес замерла у края площади. Свет фонарей ласково касался её тёмных волос, играл бликами на щеке. В груди трепетало необъяснимое волнение. Все вокруг казалось слишком прекрасным, слишком нереальным.

Арон взглянул на неё, и в его глазах плескалась тихая, глубокая нежность.

– Ты когда-нибудь танцевала на улице? – спросил он, нарушая тишину.

– Я не танцую, – поспешно ответила Агнес, стараясь скрыть смущение. – Особенно перед незнакомцами.

– А я – не незнакомец. И никто на нас не смотрит. Все слишком увлечены танцем.

Он протянул к ней руку. Без тени наигранности, без театрального жеста. Просто. Так, словно танец – это естественное продолжение беседы. Только без слов.

Агнес посмотрела на его ладонь. Сердце робко забилось в груди, словно готовясь к прыжку. И все же – она вложила свою руку в его.

Поначалу все казалось чужим и неестественным – шум толпы, яркий свет, громкая музыка, непрерывное движение. Но как только Арон нежно коснулся её талии, словно мир вокруг немного притих, уступая место магии.

Шаг, поворот, лёгкий наклон – и их тела начали двигаться в унисон, подчиняясь неведомой силе.

Она чувствовала, как волнение внутри нарастает с каждой секундой. Он вёл её уверенно и легко, словно знал каждую ноту, каждый шаг, но при этом не навязывал свою волю. Агнес позволила себе расслабиться, отпустить напряжение. Позволила почувствовать, как её ладонь идеально ложится в его, как их шаги совпадают, как их взгляды встречаются в полуобороте, замирая между вздохами.

Музыка, до этого казавшаяся хаотичным набором звуков, вдруг обрела глубокий смысл. Она чувствовала тепло его руки на своей талии, и это тепло волной разливалось по всему телу, согревая изнутри. Агнес на мгновение прикрыла глаза, позволяя себе полностью раствориться в этом волшебном моменте.

Когда она снова открыла глаза, мир вокруг словно померк, оставив лишь его. Его глаза, полные какого-то тихого, глубокого понимания, его едва заметную улыбку, которая, казалось, была предназначена только для неё.

Они танцевали, не произнося ни слова, но говоря гораздо больше, чем могли бы выразить вслух. В каждом движении, в каждом взгляде читалось что-то новое, неизведанное. Агнес чувствовала, как между ними возникает невидимая нить, связывающая их в этом танце, в этом моменте, в этом городе.

"Он что-то скрывает… Я чувствую это. Но почему рядом с ним так спокойно? Это неправильно. Я не могу себе этого позволить, – промелькнула тревожная мысль в голове Агнес."

В одном из поворотов их лица оказались опасно близко. Музыка затихала – или просто её сердце билось так громко, что заглушало все остальные звуки. Он смотрел на неё, не отводя взгляда. И она – тоже не могла отвести глаз.

Огонь внутри неё, тот самый, который она привыкла подавлять, вдруг вспыхнул с новой силой, согревая ладони, обжигая позвоночник. Она едва заметно отшатнулась, словно испугавшись собственного отражения. Арон ничего не заметил. Только крепче сжал её руку.

Когда танец завершился, он все ещё держал её руку – чуть дольше, чем следовало.

И, наклонившись совсем близко, прошептал ей на ухо:

– Я рад, что ты приехала в этот город. Он стал другим – когда появилась ты.

Скрипки смолкли. Уличные артисты, растворялись в ночи, собирая свой реквизит. Дети ловили ускользающие искры фонарей, будто светлячков, на кончики пальцев, а город, утомлённый дневной суетой, медленно погружался в объятия сна.

Агнес и Арон, все ещё храня тепло друг друга на кончиках пальцев, отошли к краю площади. Там, словно страж, возвышалась старая бронзовая статуя Феррисса – легендарного правителя Скайдора, чьё имя давно стало синонимом силы и верности. Могучий герой в длинном плаще, с рукой, простёртой к звёздному небу. У подножия статуи, словно приглашая к размышлениям, раскинулась широкая скамья из древнего, замшелого камня.

– Ну конечно! – воскликнул знакомый голос, нарушив тишину.

Агнес вздрогнула и обернулась.

Райна стояла рядом. В руках она держала шуршащий бумажный пакет, из которого дразняще выглядывали тёплые, румяные булочки с сахаром и вареньем. Щёки у неё были игриво перемазаны сладким, а глаза искрились неуёмным весельем.

– Вы, значит, тут тайно кружитесь под луной, а я – героически защищаю булочки от местных воробьёв! – поддразнила она, заливаясь смехом.

Агнес невольно рассмеялась, заразившись её настроением. Арон тоже рассмеялся, наблюдая за ними.

Они устроились на скамье под сенью величественной статуи. Агнес – посередине, словно связующее звено. Райна – с краю, беззаботно облизывая пальцы, измазанные вареньем. Арон – чуть в стороне, но с вниманием, изучающий лицо Агнес.

Над ними мягко шелестели листья, а призрачный свет фонаря окрашивал их лица причудливой игрой золота и теней. Агнес, заворожённо глядя на массивную бронзовую фигуру Феррисса, словно пытаясь прочесть в застывших чертах лицо того, кто когда-то правил этой землёй.

– Расскажи мне историю Скайдора, – произнесла она почти шёпотом, не отводя взгляда. – Не ту, что рассказывают детям у камина.

Арон опустил руки в карманы, на мгновение замолчал. Он не смотрел на неё – его взгляд был устремлён куда-то мимо, вглубь ночи, в прошлое.

– Это было лет пятьдесят назад, – начал он, негромко, сдержанно, но в голосе уже звучала тяжесть веков. – Тогда Скайдор ещё был единым. Огромным. Гордым. Им правил король Арон Первый – мудрый, да. Но, говорят, жёсткий до холодного пота по спине.

Он медленно прошёлся вдоль пьедестала, как будто пытался почувствовать следы той истории под ногами.

– Именно при нём вспыхнула "Черновенец" – болезнь, что убивала не только тело, но и разум. Люди сходили с ума, поджигали собственные дома, бросались в реку с моста… Лекари не могли понять, как это остановить. А тогда ещё была магия. Много магии.

– И никто не попытался… вылечить? – тихо спросила Агнес.

– Попытались, – кивнул Арон. – Только она… усиливала болезнь. Или сама становилась её источником. Люди начали винить одарённых. А король… он начал убивать заболевших. Сначала поодиночке. Потом – деревнями.

Он обернулся, и теперь его голос был резче.

– Он считал, что жертва нескольких – спасение для всех.

Райна молча слушала, но её лицо становилось всё мрачнее.

– А потом?

– Потом он умер. И трон перешёл к его сыну, Региллу Второму. У него был брат – Роб. Не наследник, но харизматичный, дерзкий. Обещал свободу, справедливость, реформы. Началась война. Брат против брата. Скайдор трещал по швам, как старая лодка в бурю. Кровь лилась рекой. Роб проиграл, но сумел захватить западные земли. Так родился Воскидор.

Агнес стояла, не шелохнувшись, и только её пальцы невольно сжимались в кулаки.

– Но… почему магия оказалась под запретом, если она могла помочь во время войны? Почему её теперь так боятся?

Арон отвёл взгляд.

– Потому что магия перестала быть лекарством. Её превратили в оружие. Одарённые начали вершить судьбы городов, гнуть волю людей, сжигать армии, рушить замки. После войны оба королевства решили: или исчезнет магия, или исчезнут они сами.

– Значит, ради мира… они начали охоту? – спросила Райна, в голосе которой звучала горечь.

Арон кивнул:

– Во всех землях. Без суда. Без шансов. Сжигали, вешали, топили. Даже детей.

Агнес почувствовала, как её горло пересохло от волнения. Она слишком хорошо знала, что значит скрывать правду. И знала, какая участь ждёт тех, кто помогает её скрывать.

Она знала этот страх – страх перед самой собой. Каждое неверное движение, каждое слово, сорвавшееся не вовремя, могло стать последним.

Агнес стояла чуть ближе к нему, опустив руки, напряжённые плечи выдавали, как сильно она держится, чтобы не выдать внутреннюю дрожь. И всё же голос её звучал ровно:

– Значит, чтобы защититься… они начали жечь.

– Иногда, – тихо ответил Арон, – страх сильнее правды.

Райна мрачно покосилась на него:

– Или просто удобнее.

– Может быть, – он кивнул, – но попробуй уговорить толпу, что тень не страшна, когда она забрала у них детей.

Он шагнул ближе к статуе, коснулся металлического плаща Феррисса, словно мог почувствовать под пальцами остатки вины, навечно запечатлённой в бронзе.

– Они боялись не самих магов, – продолжил он, – а того, что магия будет расти без границ. Без правил. Как лесной пожар. Что один человек сможет остановить войну – или начать новую. И что тогда? Короли станут пешками? Законы – пылью? Империи – воспоминанием?

Агнес не сразу ответила. Она посмотрела на свои ладони – тонкие, почти детские. Эти руки держали пламя. Эти руки могли бы…

Она резко отвела взгляд, будто обожглась собственной мыслью.

– А что ты думаешь? – спросила она вдруг. – Магия – зло?

Арон посмотрел на неё – пристально, как в тот день, когда впервые появился на лавке с травами.

– Магия – это сила. А зло… – он сделал шаг, приближаясь, и теперь их разделяло всего несколько шагов. – Зло – это выбор. То, что ты сделаешь с этой силой.

Райна прочистила горло:

– Ну что ж, весёлый у нас вечерок. История, смерть, костры. Не хватает только трубадура с балладой о сожжённой ведьме.

Агнес усмехнулась, но в её глазах ещё жила та самая тревога, сгустившаяся над сердцем, как буря перед грозой. Она взглянула на Арона – и впервые позволила себе подумать:

"Если бы он узнал. Если бы увидел, что я не просто слушаю эту историю, а живу в ней…"

Словно почувствовав её мысль, Арон посмотрел прямо ей в глаза. И вдруг тихо, почти шёпотом, сказал:

– Иногда мне кажется, ты знаешь об этом больше, чем говоришь.

Мгновение – и всё снова стало обычным. Райна повернулась, махнув рукой:

– Всё, пойдём отсюда. Пока ты не начал рассказывать о том, как ожили мертвецы и проглотили короля.

– Это, кстати, отдельная история, – усмехнулся Арон.

Ночное небо над столицей почти выцвело до чернильной черноты, лишь редкие звёзды робко мерцали сквозь пелену тумана. Агнес подняла взгляд – луна, скрылась за крышей ближайшего здания.

– Пора возвращаться, – прошептала она, с грустью отрываясь от сияющей площади и обжигающего тепла его взгляда. – Повозка отходит с Южной улицы через полчаса.

– Я могу вас проводить. Здесь бывают… не самые приветливые улицы.

– О, не беспокойся. Мы умеем за себя постоять, – отрезала Райна.

Арон слегка склонился, коснулся её руки – мягко, но с робкой неуверенностью.

– Береги себя, Агнес.

Она лишь кивнула, слова застряли в горле. Райна, уже запахнувшаяся в свой плащ, подмигнула:

– Ты, если что, снова приходи… за травами.

Они зашагали быстрым шагом, и, чтобы успеть на повозку, свернули в узкий, мрачный переулок.

Дорога вилась между угрюмыми складами, заброшенными лавками и старыми фонарями, чьи тусклые огоньки дрожали. Стены с обеих сторон давили. В воздухе витал смрад мокрого камня, гнили и едкого дыма от костров, у которых бедняки грели озябшие руки.

– Фу, Райна… Почему мы идём этим маршрутом? – Агнес с отвращением передёрнула плечами.

– Потому что ты мне поверила, что я знаю короткий путь, – невинно пожала плечами Райна. – И потому что мы опаздываем.

Обе усмехнулись, но смех быстро стих – впереди, среди полутени, замаячил силуэт.

Высокий. Сгорбленный. Облачённый в лохмотья, как сама ночь. Он медленно брёл по мостовой, шаркая ногами так, будто каждое движение причиняло боль. Капюшон закрывал лицо, но дыхание… хриплое, с мокрым посвистом, будто кто-то душил его изнутри, пробирало до мурашек.

Райна замерла, инстинктивно отступив назад и прижавшись к Агнес.

– Он… пьян? – прошептала она, голос дрожал.

Агнес прищурилась, не сводя взгляда с фигуры.

– Это не похоже на пьяного. Он… он будто… ломается.

Человек – если это вообще был человек – остановился. Голова дёрнулась в их сторону. И тогда они увидели глаза.

Красные. Без зрачков. Пульсирующие. Как огонь в сосуде, вот-вот готовом взорваться. Вены вздулись, потемнели, будто внутри текло что-то ядовитое и чуждое. Из его горла вырвался голос – он говорил на не понятном языке, полный боли, голода и безумия.

– Беги! – крикнула Агнес.

Они рванули прочь, спотыкаясь, скользя по мокрому камню. Узкие переулки метались перед ними, петляя, как лабиринт, будто город сам не хотел отпускать.

– Это не нормально! Это не человек! – вскрикнула Райна, уворачиваясь от стены.

– Я заметила, спасибо! – задыхаясь, отозвалась Агнес.

Позади раздавался топот – неровный, судорожный, но настойчивый. Преследователь был не быстрым, но его шаги звучали так, будто время сжималось, как петля на шее.

– К фонарю! Он боится света! – Райна рванула к перекрёстку.

– Он не боится света! Он боится… – Агнес замолчала.

Они упёрлись в стену. Глухую, кирпичную, без единого просвета.

Райна вжалась в неё, задыхаясь от паники. Агнес встала перед ней, кулаки сжаты. В ушах пульсировал собственный пульс. В груди копилось тепло – дикое, неудержимое. Жар поднялся к горлу, как крик, застрявший в дыхании.

Позади слышался плеск шагов – их преследователь приближался.

Агнес сделала шаг вперёд, заслонив подругу. Она чувствовала, как в пальцах нарастает искра. Как кожа становится горячей, будто солнце лизнуло её изнутри.

– Я не хочу… – прошептала она, голос сорвался. – Но если придётся…

И вдруг – свист рассекаемого воздуха, звук, предвещающий спасение.

Сбоку метнулась тень в развевающемся плаще, быстрая, как порыв ветра, несущий перемену.

– Арон? – выдохнула она, не веря своим глазам.

Он вылетел из переулка, в тот самый миг, когда мужчина замахнулся на Райну, готовый обрушить свой гнев.

– Назад! – прорычал он.

Мужчина повернулся, изрыгая проклятия на непонятном языке, и бросился на него, ведомый лишь жаждой убийства.

Арон увернулся, одновременно выхватывая меч – узкий, изящный, с гравировкой, которая в отблесках фонаря казалась пульсирующим светом.

Он нанёс удар снизу-вверх, рассекая не только воздух, но и плоть. Первый удар – по ногам, лишая опоры. Второй – по плечу. Третий – прямо в грудь, в самое сердце.

Мужчина издал предсмертный хрип, полный боли и отчаяния, и рухнул на землю, содрогаясь в последних конвульсиях. Из его груди вырвался клуб чёрного дыма, растворяясь в ночном воздухе, унося с собой частичку их страха.

Арон стоял над телом, дышал тяжело. Его плечи подрагивали. Плащ был порван, а по щеке тянулась свежая царапина. Он даже не заметил.

– Вы целы? – хрипло спросил он, обернувшись.

– Почти не родились заново, если что, – пробормотала Райна, прижав ладони к лицу.

Агнес шагнула ближе, смотрела на него не отрываясь.

– Ты… ты спас нас. Спасибо.

– Я оказался рядом, – ответил Арон, проводя тыльной стороной ладони по подбородку, оттирая кровь.

Райна стояла, прижав ладони к груди, не отрывая взгляда от тела.

– Что это было?! Он не был… нормальным!

– Не знаю, – коротко сказал он. – Но он не первый. И, боюсь, не последний.

Агнес шагнула ближе, не отводя глаз от него.

– Откуда у тебя меч?

Он бросил взгляд на оружие, как будто впервые вспомнил о нём, и только тогда начал прятать клинок в ножны.

– Семейная привычка. Город стал… опаснее.

Райна фыркнула, поднимая с земли свою сумку с распоротым ремнём.

– Отлично. Мы чуть не умерли, а он говорит: "опаснее".

– Потом, – коротко ответил Арон. – Здесь оставаться нельзя. Пошли.

Он шагнул вперёд, не оглядываясь на тело.

Агнес задержалась на полсекунды, всматриваясь в неподвижную фигуру на мостовой. Что это было? Болезнь? Магия? Проклятие?