Хроники Истекающего Мира. Вера в пепел

– Тарин говорил правду? – тихо спросил Каэлен, когда они свернули на боковую улицу.

– Он говорил то, что знает, – ответила Айн. – Но правда всегда больше.

– А Элиан? – Каэлен смотрел на светящиеся башни, которые поднимались над городом, как пальцы, пытающиеся дотянуться до неба. – Что он сделает, если всё это правда?

– Он сделает то, что считает нужным, – сказал Маррик. – И спросит прощения только у себя.

Улицы пустели, но не было ощущения покоя. На углах стояли дозорные, их жезлы мерцали мягким светом, а лица были закрыты тенью капюшонов. Иногда слышался свист – короткий, резкий. Люди на этот свист реагировали моментально: ускоряли шаг, опускали глаза, кто-то скрывался в дверях.

– Они нервничают, – заметила Айн. – Как лошади перед грозой.

– Сегодня закрыли переходы на север, – напомнил Маррик. – Значит, есть причина.

Каэлен ощутил, как сжимается его рука в кармане, где лежал маленький пакет с кристаллом и письмо Тарина. Всё, что он слышал сегодня, было похоже на сеть: каждая нитка тянулась куда-то, и каждая могла оборваться.

Они вышли к узкому мосту. Вода под ним шла быстро, отражая огни башен. На другом берегу город выглядел иначе: темнее, плотнее, улицы уже. Но там тоже были люди: кто-то стоял у двери, кто-то разговаривал тихо, кто-то просто смотрел на реку.

– Мы идём к двери без знака? – спросил Каэлен.

– Да, – ответил Маррик. – Но осторожно.

Когда они переходили мост, Каэлен заметил: на камне, почти у самой воды, кто-то написал углём слово: «Слушай». Буквы были простые, но в них чувствовалось что-то живое. Он замедлил шаг, провёл пальцем по холодному камню, и слово распалось в пыль.

– Здесь тоже есть те, кто слышит, – сказала Айн.

– И те, кто боится, что их услышат, – добавил Маррик.

На другом берегу их встретила тишина. Улица была узкой, дома выше, окна закрыты. Они шли быстро, но тихо. Иногда навстречу попадались фигуры в серых плащах, но никто не задавал вопросов. Вскоре впереди показалась дверь. Она была настолько неприметной, что её можно было принять за часть стены: гладкая, без ручек, без замков, только тонкая полоска металла на уровне глаз.

Маррик достал пластину, но не приложил. Он остановился, посмотрел на Айн и Каэлена.

– Дальше всё будет сложнее. Не говорите лишнего. Слушайте. И помните: в этом городе стены имеют уши.

Каэлен кивнул. Он чувствовал, что за этой дверью будет что-то важное – возможно, опасное. Но страх сменялся любопытством. Он вспомнил слова Тарина: «Когда башня рушится, первым гибнет тот, кто внизу». Он сжал записную книжку и сделал короткую пометку: «Слушать. Всегда».

Маррик приложил пластину. Дверь дрогнула и открылась внутрь. За ней был коридор, и из него тянуло прохладой и запахом старой бумаги.

– Вперёд, – сказал Маррик. – Мы вошли в сердце.

За дверью их встретила тишина – плотная, как ткань. Коридор уходил вглубь, подсвеченный тонкими полосами света по краям пола. Здесь не было рунных рисунков на стенах, только камень и металл, но всё казалось продуманным: ни одного лишнего звука, ни одного скрипа.

– Здесь редко ходят чужие, – сказал Маррик вполголоса.

Вдоль коридора – двери, все одинаковые, гладкие. Некоторые имели небольшие таблички с условными знаками: круг, треугольник, спираль, но без надписей. Пахло старой бумагой, металлом и чем-то ещё – слабый аромат трав, но сушёных, словно кто-то хранит их как образцы.

Через несколько поворотов они вошли в зал. Небольшой, но высокий, с куполом. Вдоль стен – полки, уставленные книгами и свитками. По центру – большой стол, на нём – карты, рукописи, приборы. И главное – люди. Их было не так много: пять-шесть, но по выражениям лиц сразу было понятно, что это не стража и не чиновники.

Первым к ним подошёл высокий мужчина с седыми висками, в простой тёмной одежде, без знаков власти. Его взгляд был внимателен, но не враждебен.

– Значит, это и есть гости из деревни, – сказал он. – Вы вовремя.

– Кто вы? – спросил Каэлен.

– Тот, кто слушает, когда другие говорят, и молчит, когда другие кричат, – ответил мужчина, чуть улыбнувшись. – Зови меня Севран.

Он провёл их к столу, указал на карту. Это была не обычная карта Империи: на ней были отмечены не только города и дороги, но и трещины, венозные линии эссенции, зоны, где земля «дышала» особенно сильно.

– Мы наблюдаем, – сказал Севран. – Мы не против Империи и не за неё. Мы за то, что под ногами. За то, что трещит и шепчет.

– Тарин говорил о вас, – заметила Айн.

– Он иногда слишком много говорит, – сказал Севран. – Но он прав в одном: земля отвечает. И всё чаще.

Он указал на северо-восток карты. Там светились три яркие точки, вокруг которых были нанесены тонкие линии.

– Империя думает, что это ресурс, – сказал Севран. – Мы думаем, что это предупреждение. И предупреждения не игнорируют.

Каэлен смотрел на карту, чувствовал, как сердце бьётся чаще. Всё, что он видел раньше, – дороги, деревни, соль, беженцы – теперь складывалось в узор, пусть пока неполный, но тревожный.

– Почему вы показываете это нам? – спросил он.

– Потому что вы видите иначе, – сказал Севран. – И так как скоро придётся выбирать. А лучше выбирать, когда знаешь, что есть небо над головой, а не только крыша.

В зале повисла тишина. Где-то далеко гудела башня, и этот звук напомнил стук сердца.

– Мы покажем вам больше, – сказал Севран. – Но сначала отдохните. Город не любит тех, кто устаёт на его улицах. И завтра он будет шумнее, чем сегодня.

Когда остальные покинули зал, Севран жестом пригласил троицу пройти в боковую комнату. Здесь было тише, света меньше, но всё выглядело не случайным: длинная деревянная лавка, два стола, на одном – стопки бумаг и металлический ящик с печатями, на другом – аккуратно разложенные инструменты. Стены были увешаны картами, не новыми, местами потемневшими, но каждая линия на них была чёткой.

– Здесь можно говорить честнее, – сказал Севран и сел, указав им на места напротив. – Нас не так много. Мы не орден и не тайное общество. Мы – группа тех, кто хочет понять, что происходит, прежде чем что-то сломается окончательно.

– Значит, вы против Империи? – спросил Маррик.

Севран покачал головой.

– Мы не против. Мы просто не уверены, что Империя слышит всё. Иногда власть слишком громко говорит и слишком мало слушает. Мы изучаем то, что они называют проблемой. Для нас это – знак.

Он развернул одну из карт. На ней – северные земли, линии трещин, маленькие отметки, подписи странными знаками.

– Эти зоны растут, – сказал Севран. – Башни гудят громче, соль ползёт дальше, вода становится тяжелее. У нас есть отчёты, что в нескольких деревнях люди слышали ночные «голоса» из земли. Кто-то говорит, что это просто звук, кто-то – что это предупреждение.

– Голоса? – переспросил Каэлен.

– Шумы, вибрации, иногда свет. Земля говорит на многих языках. Мы не умеем все их понимать, но замечаем закономерности. А Империя… – он посмотрел на карту, – Империя видит угрозу и ищет способ заглушить её.

Айн наклонилась ближе.

– А что если заглушить нельзя?

– Тогда надо слушать, – сказал Севран. – И действовать осторожно. Но осторожность – не то слово, которое любят в залах власти.

Маррик нахмурился.

– Вы нам доверяете? Мы здесь всего день.

– Я доверяю тому, что вижу, – ответил Севран. – Каэлен, ты из тех, кто слушает землю. Айн – из тех, кто чувствует её страх. Маррик – солдат, но с глазами не чиновника, а человека. И ещё одно: вы не связаны узами столицы. А это редкость.

Он встал, прошёлся вдоль стола, взял маленький металлический цилиндр, положил перед ними.

– Здесь отчёты за последние месяцы. Если вы действительно хотите понять, с чем имеете дело, посмотрите их. Но будьте готовы: всё, что вы узнаете, сделает путь труднее.

Каэлен провёл пальцами по холодному металлу. Внутри что-то было – бумаги или записи. Он почувствовал ту же тревогу, что и в момент, когда держал письмо Тарина.

– Почему вы даёте это нам? – спросил он.

– Потому что скоро вы встретитесь с Элианом, – ответил Севран спокойно. – И он убедителен. Иногда слишком убедителен. Но правда редко бывает односторонней. Я хочу, чтобы у вас был другой взгляд. Чтобы вы знали: мир больше, чем залы Совета и формулы.

Он посмотрел на каждого по очереди:

– И ещё… Если вдруг вы услышите слово «сдерживание» в его устах, спросите: что именно он пытается удержать.

Тишина повисла, тяжёлая, как камень. Только за стеной тихо гудела башня.

– Город не спит, – сказал Севран. – И вы тоже не спите. Завтра будет длинным днём.

Он проводил их к дверям. На прощание сказал тихо:

– Помните, иногда правда говорит шёпотом. А самые важные слова – на краю слышимости.

Они вышли снова в прохладный коридор. Маррик шёл первым, но даже его шаги звучали тише, чем обычно. Айн шла молча, но на её лице был тот самый внимательный взгляд, когда она что-то слышит за пределами обычного. Каэлен держал цилиндр в руках, и ему казалось, что даже металл дышит.

Когда они снова вышли на улицу, город был уже другим. Солнце ушло за горизонт, и башни светились холодным светом, словно огромные свечи в стеклянных колпах. Ночь в Империи не была тёмной – руны на стенах мягко мерцали, фонари излучали ровное сияние, но эта подсветка делала тени глубже, а каждый звук – яснее.

Они шли быстро, не переговариваясь. Металлический цилиндр в сумке Каэлена отдавал тяжестью, будто внутри него лежал не бумажный отчёт, а что-то живое. Маррик держался уверенно, но глаза его постоянно скользили по крышам и углам. Айн шла чуть позади, её взгляд цеплялся за малейшие движения – кошка в тени, человек, который слишком долго задержал взгляд, редкая фигура в сером плаще.

– Тише, – сказал Маррик, когда они свернули в узкий переулок.

Каэлен прислушался. За обычными шумами города – звон посуды, шаги, далекий смех – был едва слышный звук, будто кто-то шел позади. Тот же ритм, что и их шаги, но чуть отставал.

– Слежка? – спросила Айн вполголоса.

– Может быть, – ответил Маррик. – Или просто город не спит.

Они ускорили шаг, потом резко свернули на другую улицу. Здесь было тише: ряды домов, закрытые лавки, узкие окна с тусклым светом. На углу – старик в плаще, корчащийся от холода или просто играющий роль. Он поднял глаза, и в них блеснуло что-то острое, как нож.

– Вижу, – сказала Айн и едва заметно кивнула. – За нами двое.

Маррик не замедлил шага.

– Не оглядываться. Держим темп.

Они вышли к мосту, который днём был шумным, а теперь пустовал. Вода внизу казалась черной, но в ней отражались огни башен. Ветер поднимался от реки и приносил запах сырости, соли и чего-то ещё – лёгкий химический привкус, как от рунного масла.

– Город пахнет напряжением, – тихо сказал Каэлен.

– Город пахнет страхом, – поправила Айн.

Когда они перешли мост, звук шагов позади стал тише. Или преследователи решили держаться на расстоянии. Впереди виднелся постоялый двор, тот самый, где они оставили вещи. В окнах горел тёплый свет, и на мгновение всё показалось почти спокойным.

– Не расслабляться, – сказал Маррик. – Город всегда слушает.

Внутри двора было тепло и тихо. Хозяйка подняла глаза, когда они вошли, и чуть нахмурилась – не от недовольства, а как человек, который видит, что гости вернулись другими.

– Долго гуляли, – сказала она. – Башни сегодня шумели, люди не спали.

– Мы слышали, – ответил Маррик.

Она посмотрела на Каэлена и тихо добавила:

– Здесь иногда стучат в окна ночью. Если услышите – не открывайте.

Они поднялись к себе. В комнате Каэлен достал цилиндр и положил его на стол. Металл казался холоднее, чем снаружи. Он открыл записную книжку и коротко написал:

«Город дышит ночью. За нами идут шаги. Башни шумят. Слушать».

Айн села у окна, не зажигая лампу, и смотрела на улицу. Её лицо было спокойным, но руки лежали на коленях так, будто каждая готова к движению.

Маррик проверил дверь, потом сел на стул, спиной к стене.

– Завтра будет тяжелее. Они уже знают, что мы не просто путешественники.

Каэлен кивнул. В голове звучали слова Тарина: «Иногда правда говорит шёпотом». Но этот шёпот сегодня казался громким.

За окном город жил своей ночной жизнью. Башни гудели низко, будто разговаривали друг с другом. И где-то там, в этих голосах, пряталась правда, которую они только начинали слышать.

Утро пришло медленно, как будто город не хотел его впускать. Сначала – мягкий серый свет за окнами, потом гул башен, который сменил ночное гудение ровным пульсом. На улицах слышались шаги раньше, чем крик петуха: Империя не спала до конца, и теперь спешила наверстать.

Каэлен проснулся первым. Он не сразу понял, что его разбудило: стук на улице или низкое, едва слышное дрожание каменного пола. Он сел на кровати, чувствуя, как металлический цилиндр на столе словно «отдаёт» холодом. В углу Айн, всё ещё в той же позе, сидела у окна и смотрела на улицу. Глаза её были усталыми, но внимательными.

– Спала? – спросил он тихо.

– Нет, – ответила она. – Город не дал. Дважды видела тени у ворот двора. Кто-то ходил.

Маррик встал уже одетый, застёгивая ремень. Он выглядел спокойно, но это спокойствие было поверх напряжения.

– Внизу шум, – сказал он. – Хозяйка сказала: ночью башни гудели громче обычного. И рано утром был гонец из узла.

Они спустились в общий зал. Там пахло хлебом и дымом, но люди ели молча, как будто завтрак был не для утоления голода, а для того, чтобы не отвлекаться от мыслей. Хозяйка передала Маррику сложенный лист, запечатанный знаком Империи – спиралью.

– Приказ, – сказала она. – Принесли к рассвету.

Маррик сломал печать и быстро пробежал глазами текст. Лоб его чуть нахмурился.

– Совет вызывает нас к узлу второго кольца. Сегодня. К полудню.

– Рано, – заметила Айн. – Мы только вчера вошли.

– Тем более, – ответил он. – Им нужно что-то. Или кто-то уже что-то сказал о нас.

Каэлен почувствовал, как дрогнула рука. Металлический цилиндр в сумке теперь казался тяжелее. Он подумал о Тарине, о Севране, о том, что видел на карте. Всё складывалось в рисунок, но каждый штрих был слишком тонким, чтобы видеть картину целиком.

За окном улицы заполнялись людьми. Мастерские открывались, торговцы выкладывали товар, дозорные уже стояли на перекрёстках. Башни, даже маленькие, мерцали на рассвете. И в этом свете было что-то нервное, как дрожь перед бурей.

– Мы пойдём, – сказал Маррик. – Но пойдём не самыми короткими путями. Город любит наблюдать, а мы любим дышать.

Перед выходом Каэлен взглянул на хозяйку. Она молчала, но её взгляд говорил больше слов: «Будьте осторожны».

На улице воздух был свежим, но прохладным, и в нём чувствовался запах железа. Люди спешили, но спешка была иная – собранная, сдержанная. И кто-то всё время смотрел: прохожие, дозоры, даже дети.

Они пошли в сторону второго кольца. Город жил, но за этой жизнью чувствовалась усталость, и каждый поворот казался короче, чем должен. Башни не молчали – их гул сопровождал каждый шаг, словно напоминая: время уходит.

Каэлен записал в тетради коротко:

«Город проснулся, но не выспался. Башни громче. Люди молчат. Совет зовёт».

Они вышли из двора, и утренний свет ударил в глаза резким серебром. Город уже жил, но жил иначе, чем ночью: не спешно и тайно, а громко и уверенно. Каменные мостовые звенели от шагов, телеги катились по мощёным улицам, руны на стенах мерцали мягким светом, указывая направления, предупреждая о запретных зонах.

Маррик вёл их уверенно, но не по главной дороге. Каждое его движение было точным, словно он видел за углом дальше, чем другие. Он держал руку на ремне, а взгляд скользил по людям: на продавцов с корзинами, на солдат у перекрёстков, на мальчишку, что слишком долго смотрел на их лица, прежде чем исчезнуть в переулке.

– Дозоров стало больше, – тихо сказал Каэлен, когда они миновали очередной пост.

– Город не любит сюрпризов, – ответил Маррик. – А мы для него пока загадка.

Айн шла чуть позади, но её глаза работали быстрее всех. Она замечала мелочи: следы от сапог, свежие следы копыт, запах рунного масла на ветру. На одном перекрёстке она задержалась, коснулась пальцами стены, где была тонкая черта углём.

– Их здесь больше, чем кажется, – тихо сказала она. – Люди, которые слушают землю, не исчезли.

Улицы становились шире по мере приближения к центру. Дома росли в высоту, и каждый был отмечен знаками: спирали, гербы, символы гильдий. Здесь был шум – не рыночный, а деловой: звон молотов, гул мастерских, выкрики приказов. Но над этим шумом чувствовалась упорядоченность, как музыка, написанная твёрдой рукой.

На одной из площадей они увидели колонну людей: чиновники в серых плащах, солдаты, несколько женщин с папками и картами. Все двигались к башне, что стояла в центре квартала. Её стены были гладкими, почти чёрными, и только наверху светился круг рун – ровный, спокойный, но в этом свете чувствовалась сила.

– Второе кольцо, – сказал Маррик. – Дальше только по пропуску.

У ворот стояли двое стражей, у каждого на груди медная спираль. Их глаза были внимательны, но не враждебны. Когда Маррик показал пластину, один из них провёл её через узкий слот, и руны на панели вспыхнули мягким золотом.

– Группа подтверждена, – сказал страж. – Проходите. Не задерживайтесь в коридорах.

Они шагнули внутрь.

За воротами город был другим. Здесь не было лавок, детей и телег. Дороги были чистыми, люди – собранными. Чаще встречались фигуры в длинных плащах, лица их были закрыты капюшонами. Башни здесь стояли чаще и ближе, а стены некоторых домов украшали только цифры и схемы, никаких вывесок.

– Здесь дышит власть, – тихо сказала Айн.

Каэлен не спорил. Он чувствовал, как воздух стал плотнее. Даже запах изменился: меньше хлеба, меньше дыма, больше металла, бумаги, масла.

Маррик остановился у узкого переулка.

– Совет любит порядок. Но иногда порядок строят на страхе. Смотрите и запоминайте. Здесь всё – намёк.

Они пошли дальше. Улицы вели их к зданию, которое уже виднелось вдали: широкое, с колоннами, из тёмного камня, а над ним – высокий шпиль с рунным кругом.

– Там, – сказал Маррик. – Совет. И Элиан.

Каэлен сжал ремень сумки, где лежал цилиндр и его записная книжка. В груди что-то дрогнуло – страх, любопытство или ожидание. Может быть, всё сразу.

Здание Совета не просто стояло – оно господствовало. Даже высокие дома вокруг казались меньше, тише, словно склонялись перед ним. Тёмный камень стен был гладким и плотным, как металл, и от него шёл холод, который чувствовался даже на расстоянии. Огромные двери – двойные, с бронзовыми ободами и рунными линиями, что мерцали слабым светом.

Перед входом – широкая площадь. По её краям стояли стражи в серых плащах, лица их были частично закрыты масками. У каждого – жезл, у некоторых – металлические диски на поясе, тихо вибрирующие. Люди, которые шли по площади, шли быстро и молча. Здесь не торговали, не спорили – здесь слушали шаги.

Маррик уверенно подошёл к двери, протянул пластину-пропуск. Страж проверил её, провёл рукой над кристаллом и кивнул.

– Группа допущена, – сказал он. – Следуйте за проводником.

Из тени вышел молодой человек в простом, но аккуратном сером костюме. Лицо спокойное, но взгляд внимательный, как у человека, который привык замечать лишние детали.

– Следуйте, – сказал он без лишних слов.

Двери открылись бесшумно. Внутри пахло холодом и бумагой. Коридор встретил их мягким светом, который исходил из стен – не от ламп, а от тонких жил рун, встроенных прямо в камень. Эхо шагов было приглушённым, но слышимым, словно здание само запоминало каждый звук.

Первый зал был огромным. Потолки уходили ввысь, поддерживаемые колоннами из того же тёмного камня, а между ними мерцали голографические карты и схемы: линии Вен, очаги эссенции, знаки городов. Вдоль стен шли люди в серых плащах, некоторые несли свитки, другие – планшеты с мерцающими символами.

Каэлен не мог отвести глаз. Всё здесь было упорядочено и живо одновременно: карты двигались, линии пульсировали, и казалось, что всё здание дышит.

– Красиво, – прошептала Айн, но в голосе её не было восхищения – скорее осторожность.

– Красота власти, – ответил Маррик. – Она всегда холодна.

Их проводили дальше. Узкие коридоры сменялись залами, где шли тихие разговоры. Иногда мимо проходили люди в длинных белых халатах, с инструментами и странными приборами. В одном из залов стояли столы с кристаллами, разложенными как драгоценности.

– Архив реагентов, – сказал проводник коротко, когда заметил взгляд Каэлена. – Только для допущенных.

На стенах висели объявления: короткие фразы, каждая в рамке:

– «Время дороже слова».

– «Сдерживание – приоритет».

– «Слушай, чтобы говорить».

Они поднимались выше. Лестницы были широкими, но тихими, и каждая ступень как будто резонировала, напоминая о весе, который на неё встаёт.

– Ты чувствуешь? – спросила Айн, когда они вошли в узкий переход.

– Что? – ответил Каэлен.

– Словно здание знает, что мы здесь, – сказала она тихо.

Он кивнул. И правда, стены будто имели свой слух, и каждый взгляд людей, которых они встречали, задерживался чуть дольше, чем требовал обычный интерес.

Они вошли в ещё один зал, где стояли длинные столы. На столах – бумаги, карты, схемы, и в центре каждого стола – небольшой кристалл, светящийся ровным светом. Люди вокруг них говорили быстро, делая заметки, и на лицах их была та же усталость, которую Каэлен видел у Лорна и Тарина.

Проводник остановился у двери, обитой медью. На ней был символ – спираль, внутри которой мерцал слабый свет.

– Здесь ждите, – сказал он. – Вас пригласят.

Они вошли. Комната оказалась меньше, но уютнее. В углу – низкий стол с книгами, рядом кресла, свет мягкий, тёплый. Окно выходило на площадь, и оттуда был виден город, который казался далёким и маленьким.

Маррик сел, Айн осталась стоять у стены, Каэлен прошёл к окну и посмотрел на башни. Они гудели даже отсюда, но звук был глухим, словно сквозь толщу камня.

– Теперь мы внутри, – сказал он. – Но что дальше?

– Дальше – Элиан, – ответил Маррик. – И его вопросы.

Айн коснулась рукояти ножа на поясе, не чтобы достать, а просто, как напоминание.

– И его ответы, – добавила она.

Комната, куда их пригласили, казалась островком тишины в шумном сердце здания. Стены были обшиты тёмным деревом, гладким и старым, а углы слегка закруглены, чтобы взгляд не цеплялся. Это было не место власти, а место ожидания, и оно было создано, чтобы подталкивать к размышлению.

На низком столе – аккуратно сложенные книги и папки. Бумага пахла чуть влажной пылью, но на каждой обложке были свежие метки чернил: кто-то работал с ними совсем недавно. На полке у окна – стеклянные сосуды с высушенными травами, кристаллы в металлических гнёздах, узкие колбы с мутноватой жидкостью. Всё выглядело упорядоченно, но не мёртво – как будто комната дышала чужими мыслями.

Каэлен сел на край кресла. Его ладони были сухими, но в груди было ощущение, будто он снова ученик перед первым экзаменом. Металлический цилиндр лежал в сумке, и его вес напоминал о словах Севрана и Тарина. Всё, что они узнали за последние дни, было как зыбкая лестница – можно подняться, но каждое движение требовало осторожности.

Маррик сидел у стены, не снимая плаща. Его лицо было спокойным, но глаза – внимательными: он следил за дверью, за окнами, даже за тенями. Айн стояла чуть в стороне, прислонившись к подоконнику. Она не расслаблялась, хотя её поза была внешне ленивой. В её руках не было оружия, но всё тело говорило о готовности.

Тишина длилась несколько минут, нарушаемая только глухим гулом башен за стенами. Этот звук здесь был едва слышен, но не исчезал, и от этого казался ещё настойчивее – как низкая нота, которую не слышишь ухом, но чувствуешь костями.

– Что думаешь? – тихо спросила Айн, глядя на Каэлена.

– Думаю, что у Элиана нет времени на любезности, – ответил тот. – И что каждая минута здесь стоит чего-то.

– Думаешь, он знает, что мы видели Тарина? – спросил Маррик.

– Скорее всего, – сказал Каэлен. – В этом городе стены слышат больше, чем люди.

Маррик чуть кивнул.

– Тогда готовься: сегодня проверят не только слова.

Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошёл мужчина средних лет. На нём был длинный серый плащ с медными застёжками, а на груди – знак Совета: спираль, обведённая тонким серебряным кругом. Лицо спокойное, но в глазах – холодная внимательность.

– Проверка перед аудиенцией, – сказал он без приветствия. Голос ровный, без эмоций. – Имя, цель, что несёте с собой.

Маррик встал первым, протянул пластину.

– Сержант Маррик, охрана. Сопровождаю специалистов.

– Дальше? – мужчина посмотрел на Айн.