Хроники Истекающего Мира. Вера в пепел

– Совет требует ускорения, – сказал он коротко. – Они хотят первые полевые испытания. Не через месяц. Не через неделю. Завтра.

В лаборатории стало ещё тише. Даже приборы будто смолкли.

– Завтра? – повторила Лира. – Но мембрана не готова. Мы только начинаем понимать её поведение.

– Совет не ждёт понимания, – Элиан говорил ровно. – Они ждут результатов.

– Они видели соль? – спросила Айн.

Элиан перевёл на неё взгляд.

– Они слышали слухи. И слухи их не пугают. Их пугает тишина.

Маррик шагнул ближе.

– Это опасно. Мы не знаем, что случится в полевых условиях.

– Именно поэтому они хотят это, – ответил Элиан. – Им нужно показать силу, а не осторожность.

Он снова посмотрел на письмо, на ровные, бесстрастные строки. В этих строках чувствовался холод: требование, не просьба. Каэлен почувствовал, как внутри него зашевелилось что-то похожее на протест. Но он молчал, так как понимал: спорить с Советом – как спорить с ветром в степи.

Лира, напротив, не молчала.

– Если мы выйдем завтра, мы выйдем вслепую. Мы не знаем, как соль поведёт себя на земле. Не знаем, что увидят люди. Если мембрана даст сбой…

– Если мембрана даст сбой, – перебил Элиан, – мы будем там. Мы будем держать её сами.

Эти слова прозвучали твёрдо, но в них слышалась и сталь, и тень усталости. Он смотрел на каждого из них по очереди, словно хотел убедиться, что они услышали главное: времени больше нет.

Айн скрестила руки и сказала тихо, почти себе:

– Завтра земля заговорит громче, чем мы.

И на этих словах в лаборатории снова загудел гаситель – короткий сигнал о том, что система готова к следующему запуску. Вода в лотке тихо зашевелилась, как если бы сама хотела напомнить: ждать нельзя.

После слов Элиана в лаборатории воцарилось напряжение, которое трудно было не заметить. Оно не было похожим на страх – скорее это была тягучая, липкая сосредоточенность, в которой каждый пытался найти опору. Даже звук приборов стал каким-то иным, будто башня слушала их разговор.

Первой заговорила Лира. Она подошла к мембране, всё ещё закрытой под стеклянным колпаком, и провела пальцами по стеклу.

– Завтра… – её голос прозвучал хрипло. – Это безумие. Элиан, мы едва понимаем, что сделали. Мы видели соль, видели, как она ищет выход. А что, если в полевых условиях она вырвется?

– Поэтому мы будем рядом, – спокойно ответил Элиан. – Поэтому завтра поедем все.

Маррик шагнул ближе. Его движения были чёткими, но в них чувствовалась скрытая тревога.

– Совет играет не в науку, а в политику. Это испытание – не просто проверка. Это демонстрация силы. Если что-то пойдёт не так, они не будут защищать вас, Элиан.

Архимаг усмехнулся – без радости.

– Я это знаю.

Каэлен до сих пор молчал. Он стоял чуть поодаль, но взгляд его был направлен на карту жил, висевшую на стене. Красные отметки на ней казались теперь ярче, чем утром. Он подошёл, указал пальцем на одну из них – юго-восточный край карты, почти у самой границы степей.

– Они хотят испытание там?

Элиан кивнул.

– На землях, которые уже почти мертвы. Совет считает, что если мы сумеем оживить хотя бы лужицу, это будет победа.

Айн рассмеялась тихо, безрадостно.

– «Оживить лужицу»… Они даже не понимают, что такое мёртвая земля.

Её голос заставил всех обернуться. Взгляд Айны был твёрд, но в нём жила горечь.

– Вы можете заставить воду течь, можете наложить сто рун, но если земля не примет, вы получите только зеркало, в котором отразится ваша гордыня.

Элиан выдержал её взгляд, потом сказал:

– Вот почему ты едешь с нами. Ты знаешь, как говорит земля.

Они замолчали. И тишина была не просто паузой – это было признание того, что завтра им предстоит не просто эксперимент, а испытание.

Подготовка началась сразу. Тарин и Селия ушли к шкафам, чтобы собрать запасные мембраны. Каждая была упакована в прозрачный цилиндр, словно в кокон. Лира составляла список трав, её пальцы двигались быстро, уверенно, но по лицу скользила тень тревоги: каких-то растений оставалось слишком мало.

– Придётся использовать заменители, – сказала она тихо Каэлену. – Они хуже держат соль.