Группа 14

–Нет… ничего, просто сигареты не каждый может себе позволить. Странно, я не помню фольгеров, что курили бы. Неожиданно. – Сбавил в тембре и потупился Липферт.

–Ну, ты прав, – пыхнул фольгер – добытчик или штурмовик, должен обладать крепким здоровьем. Я курю, – сигарета вышла в его руку, и он дымя заговорил дальше – в этом нет ничего зазорного, привычка. Да и на здоровье моё, она почти и не влияет, лишь бы не сглазил сейчас я сам себя, а то бросать придется – хохотнул Хейн, и, улыбнувшись, прокрутил огонек сигареты в воздухе, показушно сбив с кончика пепел. В машине все трюка не оценили, косясь на Хейна и надеясь, что он вот-вот потушит сигарету, а добродушный водитель откроет им хотя бы один люк, для того чтобы этот смрад мог выйти.

–Как ты вообще можешь этим дышать?! Это же воняет так что лучше подышать пердежом Лоцта из комендантской группы !!! – с видимым нордийским акцентом стал возмущаться Кюно

– Ха-хаха-ха! Не напоминай! – Хейн выпускал из себя дым, напоминая веселого дракона.

Раньше норд работал помощником в мясном магазине, но когда началась война он уже вступил в "Легион" и по случайности его до начала активных боевых действий его переслали в Мольд`инн. Далее вечное мотание «Город-Метро», до того как Кюно приехал в Грознавию, чтобы навестить дядю, жил в Лаулакиви. Как Легион более-менее обустроился в метро, на трёх станциях, а именно на Ярисольвы, Площади Красных Флагов и Культурной, Кюно попросился в фольгерский орден, там недолго думая согласились. Пару дней спустя, Кюно стал полноправным фольгером, которого определили как охрану.

Хейн был уберфольгером, это… можно сказать элита их ремесла. Им доверяли более сложные задачи, от захвата вражеского аванпоста до перегонки поезда по метрополитену сквозь вражеские линии, в прочем умиротворительные задачи у них тоже были – обучение новичков, дополнительная стажировка для людей, которые могут уже пользоваться, а не только держать оружие. Таким добытчикам нелегко, им приходится от многого отказываться, так как их ремесло требует крепкого здоровья, хорошей физической формы и крепкий дух. Хейн же всем своим видом был в рассвете сил, но вряд ли силен – табачные дымы и недоедание старили его, да и бодрости духа не предавали. Но взглянув на образ Хейна, увидев те аккуратные пулевые отверстия и врезки, про его дух и живучесть можно было задуматься. Горелый фольгер точно пережил слишком много.

–Так мы, сойдём возле "Свободной"? – Спросил Липферт, тоже стараясь не вдыхать дым сигареты, которую Хейн неторопливо раскуривал.

–А как иначе? Думаешь, я на "Памятную" Пойду Ригеля искать?! – Пошутил Йон и посмеялся

–Буду знать. А сколько осталось до нашего пункта назначения? – Поинтересовался Липферт у ильванца

–Ещё минут пять, мы на Аллею Слав заезжаем. Так что… – Не успел договорить Йон, как Липферт его перебил:

–Хорошо, а эта поездка бесплатная?

–Как хочешь! Ты таскаешь топливо в Легион, а я его жгу своей бронемашиной спасая твою и другие жизни, так что считай, происходит взаимовыгодный обмен! – Йон повернул броневик влево. Рюкзак, что вез с собой Кюно, отправился в короткий полёт и рухнул на пол трясущейся от движения по неровной, заваленной обломками дороге.

– Ух ты ж…! – Вскрикнул Липферт и поскорее попытался поднять рюкзак, и поправить ситуацию. Броневик повернул ещё раз, Йон суровый водитель. Липферт полетел следом и упал на вещь принадлежащую Кюно. После падения тот даже поморщился, словно претерпевая ту боль, что сейчас чувствовал Липферт, упавший лицом на замки от отсеков и прочие аксессуары, которые странным образом оказались на рюкзаке, и добавляли колорита ситуации, и в качестве бонуса были выполнены из железа.

–Да что за день-то такой! – Не сдержался он от волны возмущения и негодования, мало того что чуть не погиб в бою с Ягерами Густавцев и всё тело болело. Он ещё и упал на рюкзак и ударился об лавочку

–Да, судя по всему у тебя сегодня не особо хороший день – Хейн протянул отколовшемуся фольгеру руку встать с пыльного дна, попутно подсознательно его отряхивая.

–Полностью с тобой согласен, – ответил Липферт, поднимаясь и поднимая за собой рюкзак нордийца. Машина ехала по разбитым улицам города, ещё жившего полной жизнью несколько месяцев назад. Где-то тлел небольшой канцелярский магазин «Cosivia Latur», где-то лежала в развалинах хлебная лавка «Scherschschva Bulak». Части зданий выкидывало на тротуары, и иногда даже на дорогу. Здания деформировали постоянные обстрелы из миномётов, которые уже давно затихли. Хоть большие схватки случались не так часто, и в основном обходили район Либерты стороной, этого все равно хватало, чтобы от поистине центрального населения города тут ничего не осталось. Чувствовалось влияние Мушт`ильда. Много кто переселился жить в метро, опасаясь бандитизма и мародерства, а кто-то сам пустился бандитировать и мародерить. В редких случаях люди просто прибивались к общине гражданских в подконтрольный гарнизону Альпраа и Винатт – самые старые восточные районы города, или в Перансше, самый цивильный, западный район города, под контролем Господ Флигенлемов… если не гибли по дороге от ножа мародера, снаряда какого-то идейного бойца или же случайной пули не менее случайной перестрелки. Несмотря на общую печальную картину, большинство зданий хоть и выглядящих пустынными были хорошо ухожены, сохранив хоть какое-то покрытие в окнах или штукатурку, что тоже достижение. В большинстве случаев на домах тех, кому больше ничего не понадобится, или таких вот ухоженных и жили люди, а иногда и фольгеры, которым за оказание какой-то услуги доставалось немного полезных вещей, которые они могли или оставить себе – никто не узнает кроме совести, или отдать кому-нибудь внизу – совесть порадуется.

Машина ехала ещё несколько минут, подпрыгивая на особо крупных частях невезучих зданий, довольно быстро сокращая время дороги. Их водитель что-то напевал и явно чувствовал себя счастливым

–Эй Уважаемые! Пора на выход! – Крикнул Йон и машина остановилась так же резко, что все чуть не вылетели вперед, как если бы бронемашина въехала на внушительной скорости в стену. Липферт был к этому особенно близко, устал видать, не каждому на один день выпадает столько радости: побегать, попрыгать, пострелять и потеряться. Липф встал, и перед выходом решил поинтересоваться о своем спасённом попутчике

–А что с Гансом делать будете?

–А я разве не говорил?! Ну, если не говорил то, скажу: Мы увезём его на «Площадь», там нужны новые люди! Мы его подлатаем, у нас хорошие врачи. А потом когда ты вернёшься, с задания он уже может быть встретит тебя на станции, а пока что La revedere! Si mult noroc! – Пылко закончил свою речь Йон, попрощавшись на родном языке. Машина едва не тронулась, как из нее с запозданием, вслед за Липфертом вылез Хейн, который, похоже, был уставшим, как и остальные фольгеры. Броневик круто развернулся, взревел и покатил куда-то в сторону Юго-Востока, но казалось, что он вряд ли куда-то далеко едет.

– Может он куда-то отвез Ганса… – подумал Липферт – если это так, то на одну проблему на моей совести меньше.

– Так, жетончик при тебе? А то мало ли будут недовольные – Хейн глянул на внешний нагрудный карман формы Липферта, надеясь там увидеть кусок железки, облачённый в чёрную ткань с рисунком.

– Жетончик при мне. Да и я не хуже твоего умею говорить

Жетон, это его идентификационная часть, это означает, что именно человек который носит определённый жетон считается принадлежащим к ремеслу добытчиков, его они сделали для удобства. Так можно было доказать, что ты не несешь зла, лишь пытаешься пронести в родной район вещи. Иногда это спасало, а иногда и навлекало большие проблемы, некоторые из них – становились последними в жизни добытчиков, вспомнить например того же погибшего Кнайпа. Он вез несколько ящиков еды на станцию, через ОАМ, а так сталось, что речи их он не понял и жетон его они не увидели… отверстий в нем было как в друшлаке.

Фольгеры были по своей сути универсальными бойцами и снабженцами, только все равно в каждой группе у них были закрепленные должности. Например Липферт – штурмовик, который в основном и занимается охраной и в случае какого-то нежелательного инцидента его от группы отделают и отправляют разбираться. Например, он должен был не допускать таких ситуаций вблизи станций, как случилось с Гансом. Были и командиры-учителя, которых набирали из фольгеров поопытнее, были и те, кто, несмотря на большое количество вылазок уже не был фольгером, а опустился до командного чина. Расценивалось это именно как понижение, за редкими случаями – прыжком выше двух голов.

– Ты в своей группе был как штурмовик? Да? Тогда лучше возьми мой жетон, тебя мало ли пристрелят еще, заделайся обычным переговорщиком

– Разве как охрана я не пойду?

– Не хочу к своей столь важной персоне много внимания.

Надежды на отдых почти не было, а устали, судя по всему очень сильно и оба. Липферт все равно думал про свою группу, которая оказалась, оторвана от него и потеряна где-то около Линигирской площади, при Либерте, на которую он зашел, как чувствовал, раньше положенного срока – этого не должно было быть, но было, потому он не возражал.

–Ты слышал про третье правило из кодекса фольгера? – прохрипел Хейн и, заулыбавшись, выкинул прогоревшую до фильтра сигарету.

– Да, он и не слишком большой, чтобы его помнить весь и наизусть: «Фольгер в любом случае может пройти на станцию, иногда с завязанными глазами, обладает дипломатической неприкосновенностью. Вооруженные фольгеры так же могут проходить на станции в сопровождении переговорщика или же по определенному разрешению начальника охраны или же дипломатического представителя той или иной группировки, на территорию которой вступает фольгер.»

– Хорошая же у тебя память. Поражаюсь, я этого не помню, но и оно меня как-то не сношало в голову. Я просто привык, что все и все исполняют за редкими исключениями, а в остальном мне как-то все равно. Но да ладно. Не будем болтать слишком много – он стал еще более серьезным – нам нужно найти Ригеля, а потом уже думать про твою группу, их мы тоже найдем, но думаю – немного попозже.

Глава V: Кроты

-Эй сюда! – Фегелейн подозвал группу к небольшому проходу в канализационном туннеле.

– Там стоят решётки, не пройти. Лучше напрямки двинуться, так быстрее к Линигирской площади выйдем – Ответил без сомнения Фегелейну Марк, удивляясь, что здесь даже не пахнет отхожим.

–Люди, может нам попробовать засечки на стенах? Так мы хоть в туннелях не потеряемся. – Предложил идею Генрих, все согласились. Он и оказался единственным владельцем мела в их группе, следовательно, и рисовал пометки он, тоже сам. Генрих рисовал стрелки каждые десять метров и на каждой развилке. Поисковики уже достаточно далеко прошли, а их блуждания сопровождались непрерывным напряжением. Оно было другим, не таким как на поверхности. Наверху, все чувствовалось четко, а в тоннеле, эхо от каждого движения порождало ощущение, что за каждым фольгером идет кто-то еще, и он не отстает ни на секунду. Они постарались идти тише, но, как кажется, им это не особо помогло.

–Генрих, тебе не кажется или тут пахнет горючим? – Поинтересовался Фегелейн. Смотря в небольшое ответвление от основного тоннеля, показавшееся за поворотом. Пахнет горючим, это образное выражение, обозначающее желание посмотреть какое-то помещение на присутствие полезных вещей, так как удобно для этого расположено.

Теперь, группа остановилась у места, где Фегелейн заподозрил тайник, и облегченно вздохнула, вновь имея возможность слушать каждый звук.

– Пахнет ли горючим? Не знаю, может проверить? – Сказал Генрих, посмотревши на небольшой коридор.

– Я чувствую здесь тайник, вот, даже засечка на углу имеется. – Подметил Старик и провел пальцем по углу поворота, обращая на это внимание поисковиков. И вправду, на самом его ребре была видна вырезка ножом. Это не было каким-то символом, просто, кто-то чиркнул ножом на стене. Легионеры переглянулись.

– Мы вообще находимся в странном месте, господа. Тут, все бы проверить. – Протянул с небольшими перерывами в реплике Генрих и приноровившись, вошел. Вдруг в его ногу врезалась верёвка, он успел остановиться, не сделал следующий шаг, который бы похоронил группу под обломками. Это была растяжка, какой-то неопытный выживальщик думал, что это защитит его добычу, но он был не остроумен. Если бы прогремел взрыв, то возможно, что комнату, в которой он спрятал своё добро, могло бы завалить обломками.

–Хе, да это же растяжка! Кто её сюда поставил, был не великого ума человек, ибо его добро могло завалить всяким хламом… брр… даже представить страшно, что ты старался, рисковал жизнью собирая топливо, патроны и прочую амуницию, а тут из-за какого-то невнимательного человека все твои труды и старания оказываются под грудой завала, и всё насмарку. – Произнес Фегелейн, пока Генрих молчаливо снимал гранату с растяжки. Это было, нелегко учитывая, что фонарь был у проводника, а тот все еще стоял в коридоре. Фегелейн в след фольгеру не светил, а снимать гранату Генриху пришлось в темноте, оно и не страшно. Их всех в Легионе готовили и к этому, и не только.

–Эй, отец Балатир, может, подсветишь мне фонарём, пока мы тут все не взорвались?! – Недовольно произнёс Генрих, продолжая снимать растяжку, на ощупь.

–А? Как ты меня назвал?! – Начал возмущаться Фегелейн, но его возмущения прервал Марк, который отобрал у него фонарик, перед этим освободив одну руку от рюкзака Липферта.

–Одну секунду! – Сказал Марк и осветил коридорное помещение, которое вело в комнату, откуда исходил запах топлива.

–Благодарствую, но уже и не надо – проговорил надменно Генрих и встал, сделал два шага и вновь увидел растяжку. Та была на уровне рёбер, и даже с фонарём заметить её было сложно. Но Генрих снял гранату и с неё. – На две гранаты в Легионе стало больше! А могло стать меньше, и добытчиков! – Саркастично пошутил Остер , собирая все детали растяжки себе в рюкзак.

–Смотри, с таким шутками ещё одну растяжку можешь не заметить так-как будешь идти дальше без света – улыбчиво ответил на шутку фольгера Фегелейн и на пару секунд выключил фонарик, что был в руках у Марка. В фольгерском ремесле радости мало, вот и развлекаются, как могут, и, причем безрассудно.

–А дальше и не надо! Устроили они там… шутки с фонарями. Я тоже вам устрою… Взрывное представление! – Рассмеялся Генрих, и угрожающе так, по-злодейски. Его смех отозвался в тоннеле эхом. Ему было смешно, а вот им перспектива сгореть или умереть от попадания осколков не казалась совсем уже хорошей. Тем, что он сказал, он дал понять, что света ему больше не надо, и он может обойти все ловушки в темноте.

Плохо ли то, что они расслабились, но напряжение ушло. В тоннелях чувствовался аромат опасности, такой терпкий запашок, что словно отталкивает собой людей от того или иного места, но они, все так же не понимая сути дела. Продолжают лезть туда, куда не надо. Сейчас они постарались развеять то напряжение, что было с ними в течении дня. Конечно, Марк поглядывал за тоннелем, не придавая фокусам Проводника особого внимания, но он знал, что вести себя так не стоит, даже в подземном коридоре, что несколько раз доказал, что жизни в нем нет.

– Фегелейн, с такими шутками мы из фольгеров станем летчиками…– прошипел Марк, и оттолкнув веселящегося Фегелейна, включил фонарь и направил его в коридор, где Генрих снимал растяжки. Глаза фольгера в коридоре заболели от яркого света, хоть и светил Марк ему в спину.

–Ладно, подождите! – Попросил Генрих и исчез за дверью в конце ответвления.

–Ну что, ждём, ждём…– Монотонно говорил Фегелейн своим голосом напоминая заевшую пластинку от граммофона, сверля глазами темноту.

Спустя некоторое время, Генрих вышел из двери. Он нёс в руках несколько вещей, а именно: Внушительный сверток, обмотанный фольгой, Ещё один такой же свёрток только в меньших размерах. И одну канистру по форме напоминающую чемодан.

–Ну ты и грабитель…– протянул с одобрением но и опаской Марк, отвернулся в сторону коридора

–Не, но мы даже не знаем что в них! – воскликнул тихо Генрих, остановился, и начал раскрывать свёртки фольгу аккуратно складывая себе в разгрузочный отсек на груди. Марк же был к некоторой мере раздражен.

– Люди, кажется, сейчас самое время сделать перерыв! – Тихо сказал с нотками радости в голосе Генрих, показывая, что нашёл в свёртке еду.

–Тут упаковка печения, Две консервные банки, одна с тушеной говядиной, а другая с килькой в помидорном соусе. Ещё, в свёртке лежало несколько…М… Этот запах печенья…, видимо этот человек был здесь недавно, да отошел. Печеньки, теплые… – заключил Остер. Группа взяла эти вещи и двинулась дальше по основному тоннелю канализации. Мало ли, объявится владелец вещей. Путь пришелся не столь долгий. Скоро в тусклом и приглушенном свете фонарика показался сомнительный контур на полу. Невольно это заставило каждого дернуться, но потом перейти просто в состояние напряжения. Ведь если здесь…

–Владелец…– констатировал Марк и подсветил мертвеца, залившего пол кровью. Старик тут же подошёл к нему, осмотрел раны – Здорово его отделали. Одно пулевое, из его же собственного пистолета – в голову. Застрелился сам? А пистолет добротный… – он осматривал его и дальше. Догадался о том, что это их клиент по запаху свежего печенья изо рта. Осторожно, с некоторой, но все же гораздо более приглушенной чем у обычных людей брезгливостью стал обыскивать по карманам, в надежде найти что-то полезное. Но ничего кроме денег внутри не обнаружилось. Вытащив достаточно жесткие купюры из внутреннего кармана на груди, старик нахмурился. Вместо денег в нагрудном кармане со внутренней стороны легкого осеннего пальтишки были игральные карты. Хлагга. Человек был Марку незнакомый. Волосы редкие, рыжие, кожа мертвенно бледная, глаза застыли в гневе, досаде и удивлении. Уставились на тех, кто просто давал старому фольгеру просматривать каждый сантиметр посмертной собственности.

– Жалко, что ничего добротного у тебя не было, что можно было поменять, но столь скромная колода мне бы пригодилась – перешагивая лужу крови проговорил Марк, и приподняв тело, сраженное низ спины, точно в позвоночник уколом острого предмета – но оружие никогда лишним не бывает – с этими словами старик снял с убитого ремень с кобурой, в разгрузке на ремне которой находились и документы этого человека, что удостоверяли его личность и две обоймы к пистолету.

– Какой-то странный этот труп.

– Что не так, Фег? – просматривая занимательную колоду мертвеца, с некоторыми тенями зазрения совести спросил Марк у проводника.

– Не могу сказать точно, но если есть жертва, причем еще теплая, то где-то неподалеку есть и тот, кто ее убил.

– Нам стоит быть настороже… – с этими словами старик оглянулся еще раз по сторонам, посмотрел под ноги и выругался:

– Чтоб гебенуг в царство свое забрал! Зараза. – Шипя, негромко бранился Марк, вытирая тяжелый сапог о пол. За увесистой обувью оставался смазанный красный след. Фольгеры проверили, чисто ли все на их пути следования, и, решив сложить новые приобретения в рюкзак, чтобы не занимать ценные на случай внезапного боя руки, продолжили путь.

Гробовая тишина, лишь шагами легионеров нарушаемая сменилась глухим гулом, слышимым где-то впереди. Вокруг стал появляться мусор, следы, грязь. Много следов присутствия людей. Самым явным из них был запах. Запах мочи, которым местный коридорчик, по которому свернули бойцы, идентифицировал это место как обитаемое или хотя бы временно занятое гражданскими. Когда в гуле стала узнаваться человеческая речь и деятельность, то группа остановилась. Фег задумчиво и со смешенными чувствами посмотрел в тоннель, помолчал, а после развернулся к своим и произнес:

– Возможно мы пришли в то самое место… – задумчиво произнес проводник

– В какое? – Почти одновременно спросил и Генрих и старик.

– В подземный город…

Своды и структура стройки конкретно успела поменяться с бетонной прокладки имперских санитарных техников и строителей, на кирпичные сводчатые конструкции, местами укрепленные арматурами. Массивные блоки, многолетняя належка… все говорило о том, что они идут точно не по канализационным сетям.

– И что же это значит?

– Что мы попадаем на своеобразную ярмарку – нервно усмехнулся Фегелейн и остановился. Перед ним пространство вокруг резко расширялось и светлело, всего лишь за углом. Пробравшись туда, он увидел… город. Небольшой, подземный, людей на 60. Они сидели здесь везде, почти не запертые. Разве что на стороже стояло несколько человек, что охраняли подземную обитель от нежданных гостей. Увидев бойцов группы они резко подняли импровизированное оружие – заточенные длинные пруты, как копья. Оружие строго оборонительное. Только пистолеты при них были – при каждом.

– Стоять. Вы кто? С какой целью? Оружие опустить!

Группа оказалась поймана охраной подземного города врасплох. Фегелейн было дернулся, но понял, что, скорее всего, быстрее получит пулю, чем успеет кого-то остановить. Марк особо не напрягся, резких движений не сделал. Генрих моментально опустил оружие на ремень и поднял руки на уровень плеч.

– Смотри на повязки Харенд, смотри…! – худой, слабый на вид парень окликнул рослого и крепкого товарища. Тот пригляделся и приопустил прут, которым при желании мог пригвоздить любого из фольгеров как жука зубочисткой.

– Легион…Эгель?

– Ого-го, а они тут как? – Спросил высоким и задорным голосом парень, которого окликнули как Эгель.

– Кхм… – начал тот, кто остановил фольгеров на подходе к посту – Мы представители объединения мирных жителей Мольд`инна, чего вы хотите здесь?

Группа расслабилась. Генрих опустил медленно руки. Фегелейн встал ровно, а Марк как не напрягался, так и не напрягся, даже когда осознал, что в них целятся.

– Они же с миром, так? – Подал голос третий постовой, голосом напоминающий танцующую по камням пилу.

– На днях кого-то из наших убили фольгеры. А у него семья была. Сегодня и Вимм Блюм пропал – говорил здоровяк, покручивая ломиком в руке, чем вселял в вооруженных огнестрелом легионеров чувство неуверенности.

– Прибить бы их, для острастки… – процедил через зубы Эгель, вставая спиной к своему крупному товарищу, делая осторожные, но заметные опытному глазу шаги конфронтации.

– А чего же, Эг? Может, пустим? Мы ведь мирные, а не дикари какие-то – прохрипел неосведомленный.

– Замолчи, Герт, они все это начали. Из-за них мы под землей должны топтаться, когда наши дети должны в школу ходить – Эгель зарычал, а Харенд, здоровяк, его потянул за воротник назад

– Наворотит еще здесь дел, успокаивать и нас и вас придется – злобно ощерившись прорычал зубатый лысый Харенд – Зачем вы пришли? Так и не ответили…

– Мы приш… – Генриха заткнул Марк

– Нам нужно убежище от ударов сверху. Мы шли на «Свободную», но так сталось, что нас застал в пути бой Краснознаменцев и ОАМ.

– Неприятные типы, что те, что те… – проговорил, задумавшись здоровяк, почесывая лысину, смотря на своих ребят. Герт стоял спокойно, Эгель бесился, крепко сжимая прут в руках – Но чтобы не изменять принципам мы пустим сюда тех, кто нуждается в убежище. Можете не переживать. Вас тут не тронут, только лучше бы вам оружие опустить и шинели с повязками стянуть. Мало ли… – Возобновив речь, Харенд коротко глянул на Эгеля, который после слов своего рослого коллеги опустил оружие и, прижавшись спиной к известняково-кирпичной стене, замолчал и спрятал голову под небольшую шляпку.

– Мы пустили вас как людей. Не рушьте нашу и без того шаткую веру в мир – ухмыльнулся легко Герт, пропуская фольгеров внутрь подземного убежища большого количества людей. Пахло здесь, образно выражаясь, далеко не розами, потому Генрих даже зажмурился от отвращения к столь ядреному запаху людской жизнедеятельности. Жить тут было тяжело. Никаких санитарных условий, а ведь многим надо было просидеть здесь не по одному дню. Некоторым уже попросту некуда было возвращаться. На глазах фольгеров у какой-то девочки отобрали еду. Небольшой кусочек хлеба и кусочек вяленого мяска. Вкусно, редко… потому и недоступно больше ей. Более сильный мальчик отобрал бутерброд и расположился подальше от ее глаз, смотря на добычу как самый что ни наесть хищник, после удачной охоты.

– Парень – спросил Фегелейн, подойдя ближе – ты настолько хочешь есть, что отбираешь еду у маленькой девочки?

– Я не ел сутки.

– Она могла не есть два дня. И у нее не будет возможности достать этот хлеб в отличие от тебя. Потому верни его мне.

– Нет, ты вообще кто такой, чтобы мне указывать здесь? Тут тебе не Грознавия, здесь больше нет никаких имперских законов.

– Но есть нормы человечности, благодаря которым твои предки, наконец, смогли жить вместе, а не сидеть на деревьях и жрать каштаны – грубо осадил проводник.

– Завались и проваливай, – небрежно кинув куском хлеба в фольгера, тот раздраженно топая, а было это в его подростковом возрасте очень нелепо, стал удаляться куда-то в сторону немногочисленной толпы, в толчее которой скоро потерялся. Проводив его взглядом, Фегелейн вернулся к группе.