Я тебя найду. Потерянная в Little Sea

Мысленно она бежала за ним, к нему, кидалась на шею, кричала: «Не отдавай меня ему! Он всё нарочно! Я так тебя люблю…». И говорила, говорила, захлебываясь словами. От этого движения её отделяло полсантиметра сомнения. Душа рвалась на части.

Родриго явно подготовил почву, выставив её продажной тварью, всё, что она скажет – враньё. Столкнуться с еще одной волной гнева Дьюлы она страшилась всем существом. Ей было невыносимо видеть его таким, слышать… Он может сказать ей что-то такое, от чего она умрёт в ту же минуту на месте. Сейчас, когда так громко грохотало сердце, когда краски сгустились до такой степени – ей всё виделось… Нерешаемым. Западня. Куда не повернись, везде тупик.

До неё донеслись звуки из кабинета, будто Дьюла крушил мебель. Такое от него трудно было ожидать. И она знала, если бы… Это была просто очередная мафиозная интрига, он был бы спокоен как удав, и поэтапно двигался к решению вопроса.

Дело в яде Родриго. Он отравил его. Проник под кожу.

С Родриго нельзя говорить.

Дело в ней. Дьюле от… «предательства» вышибло пробки в голове. Зная своего папочку, Ассанта не сомневалась, градус был выкручен на сто из возможных.

Первые сутки с момента пропажи ребёнка, никто не выходил на связь. На вторые сутки поступила информация о цене вопроса. Лишь на третьи – им дали услышать ребёнка. И снова пропали на день. Даже, получив согласие на обмен ребёнка на интересующие злоумышленника акции. И лишь на пятые сутки Родриго сам вышел на связь с Дьюлой. Его старший брат Аттила, чьим ребёнком являлась Стелла, к этому моменту был уже в далёком от кондиции состоянии. А вместе с ним – и Дьюла. Почва была подготовлена, вспахана. Оставалось лишь засеять.

Ещё в тот момент у неё в груди теплилась надежда, что… Дьюла чуть остынет. И… Что-то изменится. Либо ситуация как-то повернётся, либо он… Скажет что-то такое, что даст ей шанс отмыться от грязи своего отца.

Через час она тихо, крадучись, прошла в его кабинет, с уже собранной небольшой сумкой. Главным образом она забирала не свои личные вещи, а… Его подарки. Фотографии. Какие-то памятные вещицы. Но одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – он не остыл. Сидел в своём кресле боком, закинув ноги на письменный стол и затягивался кубинской сигарой. Взгляд его был недвижим.

Ассанта заметила проломленную кулаком дыру в боковине книжного шкафа и скол от кулака на стене рядом с ней. У Дьюлы вся кисть была содрана об дерево.

«Не думать. Не чувствовать. Тебя здесь нет», – мысленно настраивала она себя. Ей было не впервой.

– Ты… – тихо начала она, и он повернул к ней голову. Она видела в его взгляде смесь ярости, боли, вполне прозаичных стремлений. Ей казалось, переспи она с охранником, он бы не впал в состояние такого ледяного гнева. От него било холодом, Ассанта оцепенела от его взгляда.

– Я, – рыкнул он, затушив недокуренную сигару, и уставился на неё.

– Ты ненавидишь меня?

Она и сама поняла, как неуместен этот вопрос сейчас, но… Это единственное, что её волновало.

– Нет. Ненавидят тех, кто что-то значит, – чеканил он морозным низким голосом. – До сегодняшнего утра ты значила. Пока я не узнал, что это всё очередная игра, а главный приз – влияние. Ты умерла для меня в ту же минуту.

Что Дьюла умел виртуозно, так это бить словами. Ассанта инстинктивно прижимала сумку к животу, уже зная, что носит под сердцем его ребёнка. Заикнись она об этом – будет выглядеть манипулирующей дурой. Будь она постарше, будь она не так напугана, она бы смогла понять, что он просто защищается. И частично она понимала, но лишь частично, и практически на неосознанном уровне. Тем не менее, это не позволило ей поделить его слова на двадцать. Равнодушие было деланным, его непривычно красное лицо совершенно не соответствовало его словам.

– Как тебе вообще в голову пришло? Это ребёнок! Ей пять лет! – рявкнул он. – Господи, какая же ты… Я думал, ты умнее.

Она всё же попыталась.

– Это не я. Я ничего не знала, – Ассанта не чувствовала ног, не чувствовала, как касается пола, пока приближалась к столу.

– Конечно, нет. Я и не ожидал, что ты скажешь что-то другое.

Он слишком резко поднялся из-за стола, и Ассанта инстинктивно подалась назад, сильнее сжимая ремешок сумки.

«Не верь ему… Не верь… Почему… Почему всё так?! Он всегда отнимает всё, что мне дорого!» – внутри кричала она. Дьюла встал к ней вплотную, взял её за плечи. Она постаралась расслабиться. Дрожащей рукой прикоснулась к его рубашке и чуть сжала пальцами ткань.

Дьюла был неумолим. Он рывком отцепил от себя её пальцы и оттолкнул.

– Иди в машину, – прошипел он. – И благодари богов, что я тебя не пристрелил. Так эти дела решаются. Но из… Уважения к тому, что между нами было, я…

Ассанта не дослушала. Сорвалась с места и без оглядки убежала из кабинета, ловя ртом воздух.

Дьюла сел на край стола, низко склонив голову. Выдыхал.

Если бы было больше времени, чтобы он остыл… Когда Стелла уже будет в безопасности… Если бы… Но этого времени у Ассанты не было. На обмен они ехали в разных машинах.

***

Дьюла

Он много раз в своих воспоминаниях смотрел, как она удирает. Слышал свои злые слова. И понимал, не было ничего в тот момент, что могло бы его смягчить. Не было у Ассанты таких слов, что могли бы его развернуть в другую сторону. В те дни он не поверил бы решительно ничему. Такова его жизнь, опыт работы в этой среде. Нужна была жёсткость. Но в этот раз, она его подвела. Не позволила услышать свою девочку. Не позволила расширить угол обзора и дать ей хотя бы шанс. Он предал еë. Поверил врагу, не подозревая, что тот играет в тройную игру. Коварство Кастро поразило даже его. Тогда ему даже в голову не приходило, что цель совсем другая. Сама эта цель – уничтожить своего ребёнка, не приходила в голову. Кастро выставлял всё так, что семейные ценности для него – ключевые. И этому верилось. По его сицилийскому происхождению, возрасту, по его поведению… Единственная дочь.

Даже по собственным ценностям Дьюлы. Они-то его и ослепили.

Позже Фаркаш узнал, что у Ассанты были братья. Один пропал без вести, другой – был убит Родриго. Подростка, закатанного в бетон, нашли в самой Самрите уже после всего.

Дьюла не мог бы пересчитать ночей, когда не спал, думая об этом всём. Когда орал раненым зверем. Когда напивался до чертей перед глазами. Слишком страшно было представлять, что она пережила тогда. С каким сердцем уходила из его дома в пасть чудовища. Что думала, что чувствовала.

Что Родриго говорил ей о нём?… Как… Всё поворачивал, так же, как и с ним. Как топтал её за… Их связь. И его не было рядом. Неважно как, и что, какие слова прозвучали и не прозвучали, факт был в том, что его не было, когда её… Убивали. Во всех смыслах.

***

Они нашли человека, причастного к похищению маленькой Стеллы Фаркаш. И, будучи основательно избитым, он назвал имя – Ассанта Кастро. Людей с таким именем не могло быть много, тем более в Аберете.

– Я больше ничего не знаю. Ассанта Кастро лично дала наводку. Мне сказали связаться с ней. Я получил от неё указания, где, как и когда действовать!..

– Она так тебе и назвалась? – спросили его.

– Да.

Ему показали фотографию Ассанты. И он подтвердил.

– Где ты видел её раньше?

– Это дочь дона Кастро, – чуть ли не заикаясь, проговорил мужчина. – Я видел её всего несколько раз. В Самрите.

Роль похитителя исполнял посредник и наëмник, работавший на дом Кастро.

Дьюле передали сведения, полученные от наёмника. Так он узнал её настоящую фамилию. Не верилось. Не мог поверить. В сознании пульсировало: «Это какая-то ошибка. Нет… Только не это».

А потом…

– …Не убивай мою единственную дочь, умоляю. Я всё расскажу. Раз уж всё всплыло на поверхность, я расскажу тебе всё.

Состояние Дьюлы резко стало далёким от нормального, но он всё ещё пытался не поддаваться эмоциям.

– Где Стелла?

– С ней всё в порядке. Я клянусь тебе. Не трогай её… Верни. Если вернешь живой и здоровой, мы сможем всё решить миром.

– Почему раньше не явился за ней? – спросил Дьюла, ладонями стирая с лица наваждение. Всё казалось дурным сном.

– Она сама не хотела. Хотела закончить начатое. Доказать мне свою верность. У нас были проблемы, я не давал ей действовать, не доверял ей. Моя дочь пыталась доказать мне, что достойна продолжать семейное дело.

– Каким образом? – Дьюла задавал вопросы как в тумане. На самом деле, он уже представлял себе, о чëм речь.

– Помочь вытеснить тебя. Мы заигрались, Дьюла. Но ничего я не хочу так сильно, как вернуть её домой. Это всё вышло из-под контроля. Она всего лишь девочка. Я пытался ей объяснить, что от неё ничего этого не требуется. Но ты же знаешь горячность юных, весь этот детский максимализм. Уверен, ты сам таким был. Она смогла получить твоё расположение, втереться в доверие. Это так по-женски. Но я предостерегал её, чтобы была предельно осторожной. Не делала резких движений. Это мой единственный ребёнок, Дьюла.

Повисло долгое, тягучее молчание. Дьюла слышал, как грохотали стрелки его наручных часов.

– Ты подвернулся ей в моём борделе. И она уцепилась за эту возможность. Уговорила меня позволить ей доказать, что что-то может. Доказать верность клану. Убивать тебя сразу не было выгодно. Поэтому она работала шпионом. Хорошо работала. Я клянусь тебе, Фаркаш, если мы сможем это уладить, я… Больше не буду претендовать. Я уеду с ней из округа. И к Аберету не приближусь. Если дашь мне несколько месяцев, я навсегда уйду с твоего пути. Мне нет никого роднее. Последний подарок от её матери, что умерла в родах. Ты не представляешь, как я её любил.

– За эти два года могло случиться, что угодно. С ней, – проговорил Дьюла сквозь зубы. В голове всё ещё не укладывалось.

– Иногда нам приходится позволить детям совершать ошибки. И нет возможности доказать им риски, пока сами не наступят на ножи.

«Или получат пулю в лоб.»

Родриго Кастро звучал порванной струной. Едва ли не всхлипывал.

– Я прекрасно понимаю, что ты должен сделать с ней. Прекрасно. Но так уж совпало. Стелла всё ещё у меня. Я предлагаю обмен сегодня вечером.

– Я правильно понимаю… Ты хочешь сказать… Это всё было её инициативой, которую ты просто одобрил и принял, как прихоть?

– Я не буду утверждать, что мне это было совсем не выгодно. Выгодно, конечно. Но дочь мне важнее.

– Она была связана с покушениями на меня?

Кастро надолго замолчал. Слышалось только тревожное дыхание в трубке.

Дьюла ломал в пальцах чайную ложку.

– Я не буду ни на что претендовать. Я уеду вместе с моей девочкой, – вместо ответа очень убедительно запричитал отец. – Дьюла, она – всё, что у меня осталось. Скажи, что, кроме детей может иметь значение? Ни единый волос с вашей малышки не упал и не упадёт. Она вот сидит играет с её старыми куклами. Верни Ассанту. Я отдам тебе несколько своих предприятий в Фальцаисе. Даже золотой рудник в Барацисе в довесок к Стелле. Если вернëшь мне её и не тронешь.

Дьюла зажмурился до боли в веках и отшвырнул изломанную ложку.

– Я не позволял ей самой тебя убить, строго-настрого запретил, – продолжил Кастро, не дождавшись ответа. – Она хотела. Но тогда бы она вряд ли вышла из Си‌гета живой. Поэтому я доверял ей готовить покушения. Но ни одно из них не завершилось успешно. И я представляю, что ты сейчас чувствуешь. Только сейчас мы здесь, в этой точке – и всё закончится почти миром. Ты получишь Стеллу, я – свою вероломную, глупую дочь. Разве это не честно?..

И Родриго снова уверял, что заберëт её и уедет из страны в ближайшее время.

Дьюла сотрясался на стуле, по щеке катилась слеза, а лицо покрылось красными пятнами от напряжения. И кинжальная боль в сердце сводила с ума, разносилась по всему телу, до слабости в руках и ногах.

– Наверное, честно, – ответил он выдержанно, управляя голосом невероятным усилием воли.

«Господи… Слепец. Не прощу».

– Она обманула тебя. Я говорю это, чтобы прояснить всё до конца. Я не знаю, что именно она тебе говорит, но если думаешь, что влюбилась в тебя за это время, передумала… Мне придётся тебя огорчить, – тяжёлый вздох. – Прости за это. Но она с детства обручена с сыном моего партнёра по бизнесу. Эти дети любят друг друга до безумия. Их никогда нельзя было разлучить. Ральф очень ждёт её. У неё есть телефон для связи с нами. Она прячет его на территории Си‌гета. Если ты найдешь его, сам убедишься, прочитав переписку, что всё так и есть. Если же, ты простишь её… Если же.... Она действительно тебя любит… Я лишь счастья пожелаю. – последние фразы он произносил с истинно стариковским смирением, слова были пронизаны отеческой любовью и светом.

Забил последние гвозди в крышку гроба.

Телефон был найден в тот же день. В пластиковом пакете под дубом в роще. Многие переписки были удалены, но программисты смогли их вытащить из хранилища. Дьюла читал их, окончательно убеждаясь в чудовищном предательстве. Связи с подельниками, адреса, пароли, точки входа, время. Звонки на номера Кастро. Номер Ральфа Дьюла получил оттуда. Не было только никакой информации по поводу похищения Стеллы. Но телефонов могло быть и несколько.

После того, как всё было выяснено, Дьюла долго стоял, обнимая дуб, впивался ногтями в кору и медленно сползал вниз, рыча от бессилия. Проклятые чувства затопили его целиком, и ненависть сжигала заживо. Вспоминал дни и ночи с ней. Её улыбку, взгляды. Её слова, её уловки. Её сомнения, скользившие по лицу, и сейчас все нестыковки и нелогичности в её поведении получали убедительное объяснение.

Обман. Всё обман.

Её слезы в день первого покушения на него при ней. И трепетное, дрожащее, первое признание в любви.

«Я люблю тебя. Ты веришь мне?»

«Веришь мне?»

Поторопился избавиться от неё. Не желал видеть. Потому что боялся – она сможет снова его обмануть, а он поддастся чувствам, поддастся ей. Ассанта имела над ним власть. Даже в тот момент, когда он рвал и метал, когда отвечал ей на вопрос: «Ты ненавидишь меня?» – боялся, что она произнесёт слова, которые он, искренне любящей частью души, желал слышать. И он поверит. Она окрутит. Заберëтся под кожу. Снова.

Когда приблизился к ней в её комнате, подняв руки к её голове, с большим трудом подавил импульс, уже пробивший мышцы в предплечье – ударить.

Дьюла в тот момент хотел повалить её на пол и изнасиловать. Несмотря на то, что дневной свет бил через окна яркими, неуместными лучами, в его реальности преобладали чёрные и металлические краски. Хотелось сделать ей больно. Очень больно. Только эфемерные картины, полные звенящей электрическим треском животной похоти, никак не связанной с актом любви – разбивались об её до дрожи любимое лицо.

Он сумел выкрутить себе внутри жилы и уберечь от себя.

Исходя из желания дойти в этом до конца, он решился на звонок Ральфу. И не знал, что тот сидел в кабинете Кастро в тот момент. Тот ждал этого звонка. И Кастро пообещал Ральфу отрезать пальцы, если он скажет хоть слово правды. И обещал, что сдаст Ассанту в бордель по-настоящему, стóит ему хотя бы попытаться… Вторая угроза возымела более сильный эффект, чем первая.

И Ральф отвечал Дьюле строго под диктовку Кастро, сидя, будто меч проглотил.

…Пока Ассанта шла к отцу, один раз бросила взгляд вбок, на пробегавшую мимо неё радостную Стеллу, и больше не обернулась. Усадив Стеллу на заднее сидение, Дьюла облокотился на открытую дверь машины и исподволь наблюдал за воссоединением отца и дочери. Тот кинулся к ней с объятьями, целовал лицо, поправлял на ней одежду, ощупывал её, будто не верил своим глазам. Ассанта же стояла прямая и недвижимая, чуть покачиваясь от напора родителя. Один раз приобняла и похлопала его по спине. Чуть повернув голову, по касательной скользнула по Дьюле нечитаемым взглядом, после чего села в машину Кастро.

А после обмена они с Кастро стояли друг напротив друга у капотов их автомобилей. Родриго был в маске перепуганного, взволнованного отца, благодарного, едва ли не лебезящего. Дьюла видел его как сквозь мутное стекло, за толстой пеленой. Родриго приехал сразу с документами на два предприятия и упомянутый рудник. Дьюле они были не нужны, и даже вникать не собирался, настоящий этот документ или поддельный.

Родриго что-то говорил, но его дрожащий голос доносился до Фаркаша, как сквозь вату. Он какое-то время держал бумаги в руках, не замечая их.

Сказал только:

– Я даю тебе несколько месяцев. Если к лету ты всё ещё будешь поблизости – убью. Я буду следить.

Уходил, не прощаясь, бросив документы на асфальт, те разлетелись в разные стороны, подхваченные ветром.

– Спасибо, Дьюла, спасибо. Мы уедем. Такие, как ты, ещё вселяют надежду в человеческий род. Ты так милосерден…– говорил Кастро ему вслед, пока его охранник собирал бумаги.

Дьюла уходил с тяжёлым сердцем. Более того, когда уже отъезжал, обнимая на заднем сидении Стеллу, испытал это самое ощущение – сердце оборвалось. Последний взгляд на разворачивающийся перед ним чёрный джип, где находилась Ассанта.

«Что-то не так» – но он поспешил отмахнуться от этого, изнутри покрываясь коркой льда. Отстраняясь. Сердце стучало всё тише.

«Прощай, котёнок».

Дьюла старался не возвращаться мыслями ко всей этой ситуации, но она сама к нему приходила. Диалог с Родриго крутился в голове, как на повторе. А ещё Дьюле не хватало стороны Ассанты. И он до чёртиков хотел её услышать, особенно, когда прошло время. Бесконечно боролся с собой. Но фактов из разговора с еë отцом хватало, чтобы остывать в этом стремлении.

Глава 6

Внимание: в этой главе описана жестокая сцена насилия.

Впечатлительным натурам и беременным просьба не читать. Строго 18+

Девять месяцев назад. Седьмое марта

Дьюла сидел в старой комнате Ассанты, в которой с тех пор даже ничего не передвинули. Светало. Уже занимался холодный рассвет вдалеке. Окна в комнате были плотно закрыты, но было холодно. Изнутри.

На её животе и груди – пугающие чëрные гематомы. После… Беременности её живот ещё не пришёл в норму, выпирал, кожа чуть обвисла. Дьюла не отворачивался, смотрел на следы ударов. Чëрные синяки – очень… Сильно били. Не мог смотреть и смотрел, лишь сжимал руку в кулак до побеления костяшек, пока она переодевалась в свою одежду.

Здесь оставалась часть её скарба, она не забирала, а Дьюла… Так и не собрал их, чтобы отдать. И не собирался.

Не могло быть вопросов из разряда: «Почему ты не?… »

Почему ты не позвонила мне?

Почему ты не обратилась к моим людям или к Рашель?

Почему…

Потому что. Он знал ответ. Ответ был в нём. Оставалось только беспомощно сидеть на краю постели и смотреть на то, что с ней сделали. Его не покидало ощущение, что косвенно – это он. Дьюла бил словами наотмашь. А это.... Физическое проявление чужими руками. Это всё он.

Натянув кофту, она сняла штаны, и стало понятно, почему Ассанта хромает. По внутренней стороне бедра растекался страшный кровоподтек. А колено было раздутым. На другом же, которого он коснулся в машине – была синюшная вмятина.

– Это точно не перелом? – выдохнул он. – Или, может… связка порвана?

– Нет. Ушибы. Это всё ушибы, – ответила Ассанта. – Есть трещина в ребре. Мне надо было вернуться в больницу… Но… Ничего. Подлечат, пока сидеть буду.

– Ты не будешь сидеть, – прорычал Дьюла. – Успокойся.

Она посмотрела на него с какой-то… Жалостливой улыбкой и отвела взгляд.

В предрассветной тишине все звуки громче, от чего Дьюла услышал, как тихо заезжает машина во двор, вплоть до скрипа колёс по гравию. Воспалённый разум обостренно реагировал на каждый звук, запах, движение в поле зрения.

– Рашель приехала, – сказал он и потянулся к Ассанте рукой, а та отстранилась.

Повисла пауза, которую Ассанта прервала первой.

– Третье марта, – сказала она так тихо, что он переспросил. – Третьего марта, – повторила она, – наш сыночек умер, – её слова разбивали остатки возможности контроля над собой, разбивали душу до крошева на зубах. – Я так просила… Так просила потерпеть. Говорила, что я справлюсь, я всё… Вынесу.

– Почему ты не позвонила? – не выдержал он все-таки. – Тебе надо было сказать пару слов. Всего каких-то пару слов! Еще в самом начале! Но даже если так – еще, когда это только началось, добраться до телефона и набрать мне. Или Рашель. Или Аттиле, кому угодно! Это так сложно?!

– Ты бы мне не поверил… Никто бы мне уже не поверил…

– Поверил бы. Поверил бы, я бы приехал, – говорил он всё горячее. От нервов речь поменялась с текучей и плавной на быструю, с ярковыраженным «р» – прорывался венгерский акцент. – Я ничего не знал, Ассанта! К чему привели твои тайны? Твои страхи?!

Он всё же, как мог, осторожно взял её за плечи и чуть встряхнул, вынуждая посмотреть на себя.

– Постоянные тайны! Ужимки, увиливания! Оно стоило того?! – он повысил децибелы, едва не срываясь на крик. И не мог себя остановить.

– Прости… Надо было, – почти беззвучно проговорила она одними губами и опустила голову.

Ассанта стала заложницей ситуации, заложницей вранья. Родриго всё сделал так, чтоб ей уже никто не поверил. Дьюла понимал, но в бессилии своëм не мог сдержаться. И он бы поверил, расскажи она всё, как есть. Не мог бы не поверить, и даже, если и так, он бы приехал, хотя бы проверить. И собственноручно, чего обычно не делал, размазал бы это бразило-итальянское отродье, по какой-то случайности именуемое отцом, по стенам до месива.

Дверь тихо отворилась. В проёме появилась высокая чëрная тень, освещённая со спины резким светом из коридора. В комнате было темно.

Дьюла уже целый час сидел в столовой и наполнял пепельницу окурками, беспрерывно курил одну за одной. Под столом беспрестанно стучал каблуком туфли, тряся ногой.

Рашель, его всегда такая выдержанная сестра, спустилась на первый этаж в столовую вся в слезах. По профессии Рашель была психотерапевтом по стрессовым ситуациям, одной из её методик был гипноз. Дьюла глянул на неё рассеянным взглядом.

– А ты чего? Хоть кто-то должен сохранять холодный рассудок. Я надеялся на тебя.

– Ты же знаешь, я не работаю с друзьями и знакомыми. Тем более с близким кругом, – хрипло от слëз ответила она и помахала ладонями перед лицом, вбирая побольше воздуха в грудь, потом стряхнула руки, пытаясь снять напряжение, и села за стол. – Я это как увидела, так… Еле держалась всё это время. А вышла, и… – она шмыгнула носом и прижала ладонь к глазам.

Дьюла молчал, ожидая продолжения, закуривал очередную сигарету. В столовой было так накурено, хоть топор вешай, но никто не обращал на это внимания.

– В общем, – вытирая слезы с лица, заговорила Рашель. – Сильное потрясение. Зацикленность на выкидыше. Впадала в истерику, дралась со мной, – Рашель показала глубокие царапины на предплечье, синяки от пальцев на запястье. – Я ей вколола сейчас. Она спит. С ней надо работать, но как, если сейчас начнётся вся эта судебная волокита?

Сестра-двойняшка Дьюлы потрясла головой. Чёрные растрёпанные волосы выбились на лицо, она поспешно зачесала их пальцами назад. Теперь уже смотрела брату прямо в лицо такими же синими глазами, как у него.

– Там наслоилось всё одно на другое. Выкидыш и так подкашивает сильно, а тут в короткие сроки слишком… Ей слишком.

– Я рад, что ты смогла приехать. Спасибо. С тобой мне будет спокойнее. Сейчас очень много задач.

– Расскажи мне. Она говорила очень комкано и ставила акценты на то, что важно для неё.

Дьюла собрался с духом и постарался как можно детальнее рассказать, сохраняя верную последовательность, всë, что было ему известно. У самого в голове был полный хаос. Клубился кровавым маревом.

Выслушав его, Рашель только вздохнула и сказала:

– Проглядели.

– Третье марта. Четыре дня назад, – прошептал он.

– Ума не приложу, на каком адреналине она всë это провернула. – До какого отчаяния надо было её довести…

Рашель болезненно жмурилась и кривила губы от слëз.

– Не только потеря ребёнка так её взорвала…

– Что ещё? – резко спросил Дьюла.

– Ральф пытался её защитить. Она сказала, Родриго раздавил ему голову руками.

– Он выжил. Я говорил с ним.

– Она так увидела. Ты же представляешь, что там было.

***

Дом Кастро. Третье марта

У Ассанты было маловодие, что являлось патологией, но она была этому даже рада – живот незаметнее. Она скрывала его за просторными худи и вообще одеждой на несколько размеров больше. Таким образом, могла сохранять свою беременность в тайне от отца, в доме которого жила последние три месяца. Ей хотелось жить в квартире, в городе, но в свете последних событий, он не отпускал её. Держал под жёстким надзором, ввёл комендантский час, и скрыться от него не было возможности. Но едва срок перевалил за шесть месяцев… Её секрет был обнаружен.