Я тебя найду. Потерянная в Little Sea

***

С приехавшими полицейскими всё было улажено. Ассанта в этот день очень долго спала после транквилизаторов, а когда проснулась, Рашель сразу занялась ей, и вот уже два часа не выходила из комнаты. При этом приглашённые врачи то выходили из комнаты, то заходили обратно. В самом воздухе стояло осязаемое напряжение. Дьюла ещё несколько раз созванивался с начальником полиции, давал указания своим людям, говорил с юристами и давал мелкие распоряжения. Первый разговор с адвокатом был назначен через два дня.

***

Рашель умывалась прохладной водой над раковиной. По её глазам читалась усталость, несмотря на то, что она находилась в рабочем режиме.

– Очень тяжёлый сеанс был, – проговорила она, вытирась махровым полотенцем.

– Вводила в транс? – спросил Дьюла.

Она согласно кивнула и сказала:

– Идём в кабинет.

– Защиту можно построить на аффекте, – проговорила она, лёжа на красной софе у рабочего стола брата. – С самообороной сложнее, так как это было не в момент. Несколько дней прошло, и для суда не будет иметь значения такая вещь, как объективная зависимость. Она могла уйти, могла не убивать. Но на самом деле нет, не могла.

– Из этого и будем исходить. Рашель, расскажи больше. Что там происходило? – Дьюла, ссутулившись, сидел на краю подлокотника, на котором разместилась сестра.– Про это всё потом, про суд. Про неё. Что она там пережила? В подробностях.

– Ты когда-нибудь слышал от неё… Имя Артур?

Дьюла сдвинул брови в задумчивости.

– …Что-то такое было.

– Артура она убила более жестоко, чем отца.

– Это я уже знаю.

– Там всё обрывками, путано. Туманом. Я не вводила её глубоко, чтобы не было ретравматизации. Но… Она сама туда свалилась, – Рашель медленно водила ладонью по своему горлу, чуть прикрывая глаза. – Она много… Кхм… – двойняшка поëрзала, подбирая слова. Дьюла смотрел на неё в упор. – Что с Родриго… Садизм. Многолетний. В более лёгкой форме, чем… Третьего марта. В больнице она из-за него не первый раз была. Но. Обычно он старался бить без следов. И так, чтоб без последствий, но больно. Это он умел. – Рашель не смотрела на брата, её взгляд блуждал, – Он бил её и говорил, как любит. Это психопат… Она очень его боялась. А потом перестала. И была уверена, что никто ей не поможет.

– А… Артур?..

– Педофилия.

Дьюла болезненно щурился всё время её рассказа, сжимая двумя пальцами переносицу.

– Что-то она говорила. Завуалировано. Когда я расспрашивал её о детдоме. Она переложила, – говорил он больше сам себе. – Артур звучал. Ей снились кошмары. Имя было. Нечасто, но было. – нервным движением отряхнул штаны на колене.

– Она несколько лет вела двойную жизнь, от которой очень сильно страдала. Перенапряжение, огромная нагрузка на психику. Она не предавала тебя, – тише сказала Рашель. – Она не знала, что ей делать.

Дьюла закрыл лицо ладонью и приоткрыл губы, грудь высоко вздымалась от дыхания. Он часто сглатывал.

– Она вообще мне не доверяла? Никогда? – натужно, с тяжестью в каждом слове, спросил Дьюла.

– Артур предавал её постоянно. Она сильнее всего плакала из-за этого. Там не было прямого физического насилия. Было растление с убеждением в безусловной любви, – сказала Рашель, стараясь придать голосу профессиональный флëр прохладной отчуждённости, но получалось плохо. – Конечно, она не доверяла. Никому, – шёпотом добавила она. – Хотела. Это я уже от себя говорю. Хотела, пыталась, возможно какой-то частью себя да, но… По большому счету, в любой момент готова была шарахнуться в сторону. Она ждала удара. Это вшито в психику таких… Людей.

– Она что-то говорила… Обо мне?

– В трансе… Она сказала, что писала тебе сообщение, когда была в больнице. Большое, рассказывала всё с самого начала. Не отправила. Она боялась получить холодный ответ. Она была… Уверена, что получит его. И… – Рашель просунула руку ему под локтем и нащупала запястье, крепко сжала его. – Ещё навзрыд говорила о том, как сильно любит тебя. Но это транс, Дьюла.

– Я пойду к ней.

– Дью…

Он уже поднялся и сам сжимал руку сестры.

– Я нужен ей. Я знаю, что нужен. Сейчас.

Рашель видела, что в углу глаза у него застыла слеза.

– Я ничего не сделаю. Пусть кидается. Чтобы она ни говорила, я чувствую её. Понимаешь? Я и тогда чувствовал, только не послушал себя…

Дьюла неосознанно сжимал её кисть всё сильнее, пока она не накрыла его руку своей, поглаживая. И он ослабился.

– Хорошо, иди, – прошептала она. – Где у тебя сигареты? Я покурю.

Брат вытащил пачку из кармана и оставил ей.

– Если что, зови. И осторожнее, – сказала она ему вслед, откидываясь на спинку кресла и выдыхая первую струю дыма. Рашель курила крайне редко.

Глава 8

Ассанта сразу шарахнулась в сторону. Стоило ему приоткрыть дверь, она спрыгнула с кровати и вжалась в стену, замерев взглядом на его руках. Притом, что щадящий транквилизатор был введён не так давно, у неё слегка прикрывались глаза, как при сонливости, но это не помешало ей рывком переместиться и напрячься всем телом.

Дьюла остановился. Появилось опасение, что она теперь так может реагировать на мужчин. Но вчера этого не было. Его глаза чуть расширились. Ассанта дышала всё чаще, и на лице появились нервные красные пятна. Она была умыта, волосы заплетены в толстую косу, платье не скрывало бинт, которым ей перевязали повреждённое бедро. Одна рука по-прежнему была подвязана. Растяжение связки. Дьюла знал, что переодеваться и с душем ей помогала Рашель.

Он всё же сделал шаг в комнату, чтобы закрыть за собой дверь. Двое полицейских стояли у стены по сторонам от неё.

– Это я, Дьюла, – единственное, что смог сказать он, не понимая причины.

– У-уходи, – проговорила она угрожающе.

Он всё же сделал два шага вперёд. Ассанта принимала всë более угрожающую позу, будто расширялась в грудной клетке и увеличивалась в размере, не сводя с него глаз. Дьюла же медленно протянул к ней руку, как бы предлагая для рукопожатия. Он смотрел на ушибы, ссадины, в глаза, в которых не было ничего, кроме боли. Страха не было. Злости не было. Только боль. Он видел её, чувствовал, осязал, дышал с ней одним воздухом, ощущал прикосновения каленого железа к обратной стороне рëбер.

– Ассанта. Ты нужна мне. Всегда была нужна. Я хочу, чтобы ты меня услышала. Я хочу тебе помочь. Ты в безопасности, – медленно подбирал он слова, всё также протягивая к ней ладонь, и подбираясь небольшими шагами, за которыми она пристально следила. – Здесь ты в безопасности. Со мной ты в безопасности. Всегда была и есть. И ты ни в чем не виновата.

Она переводила взгляд с его рук на лицо и обратно. Дышала всё также тяжело и быстро. У неё дрожал подбородок, нижняя челюсть двигалась. Дьюла с трудом подавлял желание схватить её в объятья. Страшно было видеть её… Такой.

– Я сейчас подойду, хорошо? – Дьюла склонил голову набок, старался позволить ей увидеть себя всего целиком. Руки держал на виду. – Я горжусь тобой, – прошептал он. – Иди ко мне, – он манил её к себе уже двумя руками.

Ассанта начала расслаблять плечи, взгляд становился всё более детским. Болезненным, но открытым. Дьюла сократил расстояние совсем…

– Я не могу с тобой бороться… Я не… – выдохнула она.

Дьюла опустился на колени, обнял её за ноги, прижался к ним лицом, замер, шумно дыша. Ассанта запустила руку в его волосы, прислонившись к стене, но надолго её не хватило. Она стала быстро оседать на пол.

Едва он обнял её и потянул к постели, она разразилась надрывными рыданиями, стала отталкивать. Укусила до крови за руку, забилась в истерике, стала задыхаться. Он лишь успел, как мог, аккуратно толкнуть её на постель, чтоб сама себе не навредила. Тогда в комнату вошла Рашель с подготовленной ампулой и шприцом. Постучала ногтем по стеклу и стала набирать лекарство. Ассанта увидела это, громко закричала… И внезапно вжалась в Дьюлу, будто ища защиты. Он закрыл её рукой в чёрной накидке, как крылом.

– Нет.

Рашель не обращала внимания.

– Давай. Надо. Подержи её. Щадящая доза. Дьюла.

Ассанта стояла на постели на коленях, глядя на неё поверх предплечья Дьюлы, пока он обнимал её двумя руками.

– Нет, она справится.

– Ассанта, тебе будет проще, – уговаривала Рашель.

– Нет, не хочу. Я… Не хочу! – опять голос налился силой и хрипом. Она медленно каменела в руках Дьюлы, готовая, как он понимал, к очередному рывку или атаке.

Рашель приближалась к ним. С отменной сноровкой врача, она задрала и ткань кардигана и рукав Ассанты, фиксируя предплечье, Дьюла едва успел перехватить её руку.

– Дьюла, ей тяжело, она не справляется, дай мне ей помочь.

Дьюла разрывался. Ассанта в его руках дрожала и жалась к нему, и он не мог просто держать её, пока ей будут делать то, на что она реагирует новой волной истерики. Рашель же безусловно была права.

– Ей нужна помощь, я не сделаю ей хуже, ей станет спокойнее, и всё. Она не заснёт, ничего не будет, – увещевала Рашель.

– Нельзя через силу. Она вменяема.

По её взгляду он понял, что у Рашель другое мнение, но сестра отложила шприц на прикроватный столик.

– Хорошо…

Ассанта медленно выпуталась из кардигана Дьюлы, который нехотя её отпустил. Он знал, что Рашель уступила только из-за него, хочет, чтобы он увидел, что будет дальше. Но Ассанта спокойно легла поверх одеяла, позволив его двойняшке приблизиться.

– Скажи мне, чего бы ты сейчас хотела? – нежным голосом спросила Рашель.

– Матé, – не задумываясь, ответила Ассанта.

Дьюла отошёл к окну и поставил кулаки на подоконник, но, опустив голову, всё равно смотрел в сторону Ассанты.

– Что бы тебе сейчас доставило радость, как ты думаешь? Найди светлое воспоминание, постарайся, – Рашель не говорила – убаюкивала голосом. Профессиональный Кот Баюн. Важно было не что, а как. Голос проникал под кожу, людям было тяжело ему противостоять. Это их общий с сестрой дар. – Вспомни… Ты маленькая. Кроха. Тебе тепло. С кем ты?

– С мамой… – сразу улыбнулась Ассанта.

О матери от Ассанты Дьюла ещё не слышал, и потому стал еще внимательнее, ненавязчиво поглядывая на неё.

– Мама гладила тебя по волосам? Укладывала спать?..

Ассанта озарилась тёплой улыбкой, такой странной на лице с синяками. Но Дьюла слышал, как болезненно она дышала, как нервно скалила зубы сквозь улыбку.

– Да… Пела колыбельные.

– Как она тебя называла? Ласково… Только тебя, – продолжила Рашель, и голос её звучал мерным стуком дождя по крыше.

– Piccola*, – проговорила Ассанта. Смахнула ресницами слезу на подушку. Улыбка уже не похожа на оскал. – Tesora Miо…*

– Да… – шепча, Рашель поглаживала её по линии волос у лба. – Да, милая. Как ещё?

Дьюла видел, что у сестры самой глаза с влажным стеклом, но она старалась.

–…Sole mio*.. – Ассанта всхлипнула. – Звëздочка, – коснулась языком десны и замерла.

– Молодец. Ты такая умница, – ласково похвалила Рашель, а Дьюла прислонился лбом к прохладному окну. Почему так хочется кричать?…

– Что ты помнишь? Что ещё?

– Котёнка.

– Какой он? Как его звали?

Ассанта напряжённо водила бровями, пыталась вспомнить, а слёзы остановились. Рашель их стёрла, поглаживая по щекам.

– Не помню. Он белый. Пушистый был, – она опять улыбнулась, совсем нежно, своей улыбкой. Дьюла осторожно приблизился к постели и сел возле угла в ногах. Ассанта смотрела только на Рашель и не видела её.

– Пушистый. Красивый. Белый-белый? Ни пятнышка на нём?

– Нет… Ни пятнышка. Лапки… Чёрные подушечки. А сам белый.

– А глаза какие?

– Синие… Синие-синие, как у Дьюлы, – прошептала совсем глухо, замерев. Её взгляд застыл.

Рашель зажала нижнюю губу зубами, дала ей время.

– Всё хорошо. Как ты с ним играла, помнишь? Запускала пальцы в шëрстку.

Ассанта медленно кивнула. Рашель понимала, что ходит по тонкому льду, что угодно могло случиться, что с мамой, что с котёнком, и трещины уже поползли по лицу этой девочки. Но фокусировала её внимание на моменте, на эмоциях, не на истории.

– Поговоришь с Дьюлой? Ты готова остаться с ним?

– Да, наверное.

– Если хочешь, я могу тебе помочь. В этом нет ничего страшного.

И Ассанта кивнула. Дала ввести себе препарат. Её сразу притянуло к постели совсем, взгляд стал чуть затуманенный.

Дьюла вышел ненадолго. Тряс рубашку у себя на груди в коридоре.

– Не пугайся, – раздалось сзади. – Это посттравматический синдром. Она и так умница.

– Да.

– Всё будет хорошо, сам не паникуй. Всё правильно сделал, – сестра ласково похлопала его по щеке.

– Как она… Такая в СИЗО будет? – прошептал Дьюла.

– У нас есть пара дней. Сделаем, что сможем.

Дьюла спустился вниз, перекурил и обратился к Энни, одной из горничных.

– Энни, сделай какао. Несколько сандвичей, как Ассанта любит, ты помнишь. Мне кофе. И десерт какой-нибудь.

– Поняла, – смотрела она на него с некоторым удивлением, как показалось Дьюле.

– И наверх. В комнату Ассанты. Там двое полицейских стоят, не пугайся.

Энни кивнула.

Выходя покурить и подышать воздухом, он заметил в отражении зеркала в прихожей, что у него несколько царапин на боку носа и скуле. Даже не почувствовал, пока не заметил в отражении.

______________

Примечания:

*Piccola – Малышка (пер.Итальянский) *Tesora Miо – Моё сокровище (пер.Ит.)

*Sole mio – Моё солнышко (пер.Ит)

Глава 9

Си́гет. Март

– Я ненавижу красный, – прошептала Ассанта, когда Дьюла вернулся в её комнату, в которой красного не было. Древесная мебель сочеталась со светло-голубыми и пастельными оттенками. Ассанта смотрела перед собой, сидя на полу и прислонившись спиной к деревянному каркасу постели. – Ненавижу.

На прикроватной тумбе уже стоял поднос с четырьмя поджаренными тостами с ветчиной и сыром и две большие чашки. Дьюла ясно видел перед собой осколки, а не человека. Она была разбита. Непривычно бледная, с кровоподтёками и тёмными кругами под глазами. Судорожное дыхание и лихорадочный блеск воспалëнных глаз. Сам он плохо ощущал своё тело, которое казалось слишком тяжёлым.

– Так… Странно всё, – она снова прервала тишину и повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую, что-то ища. – Часы так громко тикают. Невыносимо.

Дьюла прислушался, не сразу распознав привычное тиканье. Маленькие часики находились в глубине комнаты на письменном столе за пустым мольбертом.

– У меня болит голова, – Ассанта поморщилась и прижала пальцы к вискам. – Почему они такие громкие? – почти плаксиво.

Дьюла взял круглые часики на подставке и вытащил из них батарейки. Тиканье прекратилось, а он сел рядом с Ассантой на деревянный пол. Не касался, но был близко.

– Я ни о чем не жалею. Я бы сделала всё снова. Надо было раньше. Ты тоже думаешь, что я психопатка? – сбивчивым шёпотом спросила она.

– Нет.

– И мне всё равно. Пусть даже так. Пусть. В конце концов… Я ему родня. Как бы мне ни хотелось думать, что я другая. Нет, такая же.

– Нет, милая.

– Я в отражении его вижу. Он во мне остался.

Дьюла с нежностью накрыл ладонью её руку, приблизившись ещё, едва задевая подбородком плечо.

– Всё закончилось. Ты закончила. Его больше нет. И в тебе тоже – нет. Тебе просто нужно время. Рашель поможет. Я… Буду рядом.

Ассанта как будто покачнулась, чтобы повернуться к нему лицом.

– Я… Била ножом Артура. И мне было мало. Я хотела дольше. Он быстро сдох. Слишком быстро. На третьем ударе.

Она будто что-то искала в его лице серыми глазами, потемневшими до оттенка мокрого асфальта.

– Действительно, слишком быстро, – проговорил Дьюла.

От Ассанты пахло антисептиком, лекарствами и стерильностью бинтов. А её личного запаха Дьюла никак не мог распознать. И видел, что её покачивает из стороны в сторону едва различимо глазу. Он мягко перебирал пальцами по тонкой кисти, едва сжимал. Ему хотелось, чтобы она говорила ещё, и старался гнать мысли о том, что впереди у неё многочасовые допросы. Её будут судить. Её будут раскачивать на эмоции и беспощадно давить на все слабые точки. Жёсткие в обращении полицейские не станут церемониться с состоянием Ассанты, даже при его давлении. Да, будет нежнее, чем обычно, но без пиетета. И всё это будет происходить в душных комнатах.

– Ассанта, я предлагаю тебе подумать над тем, чтобы сбежать. Залечь на дно на несколько лет. Я могу это сделать. Я сделаю. Только скажи.

– Нет, – покачала она головой. – Нет…

– Почему, милая? – не удержался от того, чтоб поглаживать её тыльной стороной ладони по щеке.

– Если бы меня не привезли в полицию, ещё можно было бы… А сейчас слишком большая огласка. Я же понимаю.

– Это сложно, но я могу это сделать.

– Это рисково.

– Да. Но возможно. Я рискну.

Ассанта снова покачала головой и отвернулась.

– Не надо.

– Я не сомневаюсь в том, что мы выиграем. Но это будет тяжёлое время для тебя. Допросы, заседания… Ты не в том состоянии.

Она усмехнулась, обнажив верхние зубы.

– Не стоит меня жалеть.

– Я смотрю на ситуацию реально. Я бы не хотел, чтобы ты через всё это проходила.

– Ну… А что потом? Через пару лет срок давности ещё не выйдет. Я не хочу бежать. Скрываться. Я права.

– Ты права, – кивнул он. Смотрел на неё и не понимал, как достучаться. Ей вроде бы и всё равно, а с другой стороны, как будто – нет. – Даже, если они так не посчитают, мне всё равно.

– Послезавтра приедет адвокат. Тебе надо постараться рассказать ему как можно больше. И прислушаться к нему. А сейчас давай-ка ты поешь.

Дьюла перенёс поднос на пол и поставил между ними. Ассанта ела медленно, не особо фокусируясь на еде. Ему не казалось, что она о чём-то думает, по глазам читалась прострация.

«Она выглядит как после контузии. Тц… Мой ангел, моя девочка, я соберу тебя по осколкам…»

– Если бы ты прислала мне сообщение… Я бы не ответил холодом, – тихо проговорил он.

Ассанта с трудом сфокусировалась на нём.

– Ты не знаешь, как бы ты ответил. Не говори об этом.

– Ты была совсем одна? В те дни.

– Зачем ты?..

– Потому что мне не всё равно.

Она кое-как доела половину сэндвича и отодвинулась от подноса.

– Давай ещё. Надо ещё.

Помотала головой.

– Меня тошнит.

– Хотя бы какао?

Снова помотала, посмотрела исподлобья.

– Что происходило в эти месяцы? Как ты жила? – он вздохнул, тоже закончив с сэндвичем. – Мне было очень тяжело. Я постоянно думал о тебе. Гнал мысли, хотел забыть, и… В тоже время, иногда думал… «А может… Может это всё пустое?» И хотел увидеть. Хотел… Позвонить. Хотя бы услышать.

Дьюла напряжённо следил за её реакцией, но Ассанта лишь больше бледнела, теребила свою повязку на руке и избегала прямого взгляда.

– Родриго запер меня. Ввёл комендантский час. Все телефоны были на прослушке. Иногда их вообще забирали. Перемещаться только с Артуром или с Вуди, это его ручная собака, отморозок, который не разговаривает. Я смогла только один раз попасть в больницу, чтобы пройти обследование по беременности, с помощью Ральфа. Потому что он как бы жених, но нас потеряли на два часа, поэтому впредь нас не отпускали, – говорила она, потирая глаза. – Родриго говорил, что ты продал меня. И что… Я зря думала, что могу убежать от него. Кроме него я никому не нужна. Что никогда не стану частью твоей семьи, – к этому моменту она смотрела только в пол. – Я просто существовала, – закончила Ассанта и заговорила снова после тяжёлой паузы. У Дьюлы было много мыслей, но он ещё подбирал слова.

– Единственное, о чем я думала, как сбежать от него до того, как он узнает. Где затеряться. Мы с Ральфом уже придумали. Потому что, даже если бы я вышла за него замуж в ближайшее время, ничего бы не изменилось, мы оба это понимали. И уже всё придумали. Оставалось дождаться момента, когда он чуть отвлечётся, когда… Появится лазейка. Но всё пошло не по плану. Нет. Не надо… – отстранилась она, когда Дьюла в очередной раз потянулся к ней в тщетной попытке обнять.

– О чем ты думаешь? Что на душе, малыш? Расскажи мне… Прошу тебя. – хоть и не касаясь её, он всё же приблизился, чуть навис над ней, не вставая с колен.

– О том, что… Всё потеряло значение.

– Я ни к чему тебя не обязываю, просто позволь мне быть рядом, – шептал он у самой её щеки.

– У тебя нет других дел? – резче спросила она.

– Нет, только ты, – спокойно ответил Дьюла.

***

Ассанта то напрягалась изнутри, то расслаблялась через силу. Она смотрела на него сквозь призму тумана, из самой глубины боли, будучи где-то на дне. Испытывала двойственные ощущения от его присутствия. Ей было горько и холодно. И… Никак. И, казалось, коснись она его – её пронзит болью, как от ножа. При этом он был живой, тёплый, рядом, непривычно растрепанный… Один рукав рубашки закатан, другой расстегнут. И сердце его стучало так громко, наравне с тем, как тикали часы до того, как их лишили батареек. Обострённое восприятие было выборочным.

Ей казалось, Дьюла всё время чего-то ждёт от неё. Хотелось, чтоб он ушёл и остался одновременно.

– Я тебе никто, – произнесла она, всё же посмотрев ему в глаза. – Я благодарна, что ты пытаешься помочь, но я тебе никто. И обузой быть не хочу. Я тебе никто, – повторила с нажимом в третий раз. – Я не стóю таких затрат.

– Зачем ты так? – прошептал он, побледнев до цвета мела. – Ассанта, это не так.

– Так.

– Ты поверила ему? Ты…

– Я поверила фактам. Всё так, Дьюла. И это правильно, – кивала сама себе, смотрела ему в лицо, даже не моргая.

– И зачем я тогда всё это делаю?… – обескураженно прошептал Дьюла.

– А я не знаю. Может, чтобы потом скормить своим доберманам или пантере? – она подалась корпусом вперёд. – Я не знаю, что у тебя в голове. И не могу знать, – резко поднялась и тут же согнула колено с шиканьем. Дьюла так и сидел, замерев.

– Мне не нужна твоя жалость, мне не нужны сожаления. Воспоминания о том, что было. Это было, больше ничего нет, – резала без ножа на удивление сильным голосом. – Мне нет смысла помогать, защищать, прятать, скрывать – я ничего не дам взамен.

И смотрела в ожидании, чуть прищурившись.

– А ты жестока… Я почти поверил, – Дьюла поймал её за относительно здоровую руку и прижал к своей щеке. Ассанта смотрела сверху вниз, холодно, отчуждённо, чуть выпятив нижнюю губу. – Ты не можешь не понимать, что мы оба стали заложниками ситуации. Я не говорю, что поступил правильно. Нет, вовсе нет, но… Это совершенно не значит то, что ты сказала. Я понимаю, у тебя нет ко мне доверия… И…

Она выдернула руку и заложила её за спину.

– Стали. Только он был в чëм-то прав.

– Нет. Не был он ни в чем прав! Он лишь создал ситуацию и подчеркнул то, что хотел. Хотел, чтобы так было! – в голосе Дьюлы прорывались ноты гнева на границе с отчаянием. Ассанта стояла спиной, по-прежнему прижимая руку к пояснице и искоса смотрела на него через плечо. – Не смей говорить, что ты мне никто, – прошипел он, плюнув на осторожность, и скачком к ней, сгреб в объятья, с неистовой нежностью целовал плечо, шею, скулу, висок, путаясь пальцами в волосах. Ассанта предпринимала вялые попытки вырваться, потому что снова слабела. Слёзно дышала, приоткрыв губы. И Дьюла собирал её слезы губами.

– Я верю, что… В глубине души ты всё ещё знаешь. И всё помнишь, – разворачивая её к себе лицом, шептал он. – И знаешь, что я никогда бы тебя не отпустил в это. Если бы знал хоть что-то. Доберманы… Дура. Какая ты иногда дура, – и снова целовал, блуждая горячими ладонями по спине.

– Пусти, мне надо лечь… – будто мяукнула. Дьюла помог ей добраться до кровати, улёгся рядом, навис над ней.

– Говори, что хочешь, любимая. Тебе можно всё. Мне просто больно за тебя. Больно чувствовать, что с тобой сделали, пока я был уверен, что у тебя всё прекрасно, и ни слова правды за эти два года не звучало.

– Так, и не звучало. Я просто пыталась выжить. Ничего не было! – прорычала она, но слëзы и глаза её выдавали. Дьюла бросил взгляд вниз, её кофта чуть задралась, обнажив синяки на животе, несовместимые с этим юным, нежным телом. Мышцы животика болезненно поджимались.

– Да, милая, да, – соглашался он, водя пальцами по её ладони, глотая горечь.

Чем больше она смотрела ему в лицо, тем глубже тонула в ощущении болезненной тоски.

– Почему доберманы? Почему ты сказала именно это? Ты их обожала, а они тебя. Уверен, они вспомнят.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Я знаю тебя. Ту часть тебя, что была со мной, нельзя подделать.

– Как удобно. Очень удобно, Дьюла, – болезненно скалясь, проговорила она, прогибаясь в спине. – Если бы это было так, ты бы не…

Дьюла прижал палец к её губам.

– Чш… Тогда я себя не послушал. И тот я, которого заглушил, не ошибался. Потому что это именно то, что я вижу и чувствую сейчас. Почему доберманы? – медленно отнимая палец от её губ.