Я тебя найду. Потерянная в Little Sea

– На меня как-то травили собаку.

Дьюла инстинктивно передëрнул плечами.

– Домашнюю нашу. И знаешь, ей было всё равно. Всем всё равно. Я сказала просто, не особенно задумываясь.

– И ты… Не боялась собак после этого?..

– Может, и боялась. Но у страха есть предел. Вряд ли я могу уже чего-то бояться.

В конце концов она расплакалась в его руках. У Дьюлы сбивалось дыхание, и мороз обжигал руки, потому что она не плакала – она выла. Возможно, впервые за много лет, волны истинных чувств, наконец, пробились наружу в полную силу. И он сжимал её, мысленно проговаривая: «Я с тобой. Чувствуй. Иди ко мне. Плачь. Я рядом. Ты в безопасности», и всеми силами направлял собственное тепло в неё, пытаясь визуализировать, как волокна света проникают в её израненное, кровоточащее нутро. Она давилась и рыдала, выходила и на скулёж, с силой била кулаками по его лопаткам. Дьюла содрогался от ударов, но не разжимал объятий. И чувствовал, как она возит мокрым лицом по его шее и ключицам.

– Ассанта…

– Я люблю тебя, – внезапным скрежетом, как сквозь зубы от боли. – Я всё время о тебе думала, я… Я не знала, что сказать, чтобы ты мне поверил… Я не знала, как…

Дьюла мял её в руках, зажмурившись. Её жгучие слëзы давались ему тяжело. Он хотел впитать их, забрать, облегчить её боль. Сейчас, как никогда, она ощущалась в руках хрупкой раненой кошкой, и не было силы, способной унять боль в её застарелых и новых ранах. Дьюла больше всего страшился состояния бессилия, и оно завладело им.

Я ничего не могу.

Уловил краем глаза движение: дверь в комнату тихо затворилась. Он понял, что это Рашель. Скорее всего наблюдала, услышав плачь, и всё же ушла. Дьюла был рад этому. Ему не хотелось, чтобы сестра сейчас вмешивалась.

– Я с-слабая, – зашептала Ассанта ему в плечо, – с-сл-лабая. Я не-е с-смогла нич-чего. Т-тогда.

Внезапные приступы заикания Ассанты усиливали тревогу Дьюлы. Это всегда было связано с избиением и выкидышем.

– Ты очень сильная, – также шёпотом говорил Дьюла, массируя её затылок и шею. – Очень. Ты не слабая…

– Я-я его н-н-н… – не смогла, подавилась со всхлипом. Дьюла шумно дышал через нос, прижимая к себе крепче.

– Мой котёнок… Чш… Расслабься…

– Н-не со-ох-хра-ани-ил-л-ла…

Речь становилась всё медленнее и тяжелее.

Дьюла просунул ладонь между ними и коснулся её живота, стал медленно поглаживать.

– Ты сделала всё, что могла. Всё, что могла. Ты выжила. Ты отомстила. И теперь ты в безопасности. Это много, Ассанта. Это очень много, – говорил самым убаюкивающим тоном, на который только был способен. Звучал нежно, бархатисто, стараясь не выдавать в голосе собственного невроза.

– А его н-нет…

А его нет… Нашего сына нет.

Дьюла успел вспомнить и посчитать. Это дитя истинной любви и глубокой страсти было зачато в небе, в его личном самолёте. Над морем. Сглотнув ком в горле, глубже зарылся пальцами в её волосы, массируя затылок. Пытался найти хоть какие-то слова, но не находил. Их просто не существовало.

Она чуть отклонилась назад, чтобы видеть его лицо.

– Если ты хотел меня услышать, почему не позвонил? Ты всегда делаешь то, что хочешь.

Дьюла опустил глаза.

– Тебя не было, – сказала она дрожащим голосом, и слова ударили его под дых.

Ассанта выскользнула из его замерших рук и подошла к окну. Открыла его настежь, впустив прохладный, полный влаги, мартовский воздух. Взяла толстую сигарету из пачки на подоконнике. Дьюла присоединился к ней, сел на него, прислонившись спиной к оконной раме. Молча курили, глядя на тëмные заросли дубовой рощи. Деревья казались серыми.

– Ты права. Меня не было.

Всё остальное неважно… Меня не было.

– Ты не виноват, но я… Виню. Прости. Это сильнее меня.

– Я понимаю. Ты была совсем одна.

– У меня был Ральф.

Хорошо…

Она курила и до красноты растирала кожу пониже ключиц.

– Пообещай не бежать. Я просто буду рядом. Мне не надо ничего взамен.

– Обещаю, – теперь она водила пальцем по подоконнику и сопела.

– Хозяин, – позвал его один из охранников, открыв дверь без стука. – Прости, по рации не отвечаешь.

Дьюла мгновенно изменился в лице, ещё поворачиваясь в его сторону.

– Надо стучать, – с угрозой процедил сквозь зубы.

– Приехал Торрес. Требует тебя. Он с вооружёнными людьми.

– Это за мной, – сказала Ассанта.

– Сиди здесь. Я пошлю к тебе Рашель, она отведёт в безопасное место, если потребуется, – сказал Дьюла, туша сигарету.

– Дьюла, он конченный, – добавила она.

– Разберусь, – проговорил он и поцеловал еë в лоб, после чего обратился к охраннику. – Я выйду за ворота. Троих ко мне.

Тот кивнул и поспешно ушёл. Дьюла последовал за ним.

Глава 10

За спиной Фиделя Торреса стояли трое человек с автоматами. Дьюла пришёл на встречу со своими профессиональными стрелками. Проформа, не более. Было понятно, что сегодня никто никого убивать не будет. Дьюла смотрел на него, и едва тот открыл рот, понял для себя – он будет первым. Прицелы вместо глаз на обезображенном застарелым шрамом лице прожженного убийцы ничего не прятали и ничего не выдавали – цель была поставлена, компромиссы невозможны. Мелкие капли дождя с примесью снега били по лицам как тонкие иглы.

– Я не угрожаю, Фаркаш. Это лишь самозащита, – сказал Фидель без долгих расшаркиваний.

– Я также, – кивнул Дьюла.

– Отдай девчонку, Фаркаш. Ты не представляешь, что начнётся. Клан на ушах. Мы не спустим.

– Это я уже понял. Но не отдам. Всё решит правосудие.

– Правосудие? Ты себе смертный приговор подпишешь, не понимаешь?

– Понимаю. Подписываю.

– Зачем? Подумай о своих людях. О семьях. Им эта война не нужна. Всего одна девчонка.

– Вот именно. Всего одна, – Дьюла говорил спокойно, чуть прищурившись. – Ты не понимаешь. Это поставило под угрозу все основы. Она нарушила законы. Убила отца, – он начал загибать пальцы, – Лишила отца мальчишку Бофорда, мой сын – калека. Прострелила башку секретарю, у которого осталось пять детей. Пять. – показал растопыренную пятерню, – Он просто пытался позвонить нашим, когда началось это пекло. Я уже молчу, сколько людей в больнице. Это серьёзный переход границ. Что я тебе объясняю?

– Ральф Бофорд в больнице, избитый Кастро до полусмерти. Это ничего? Её избивали, никто из семьи не пришёл на помощь. Вы знали, всё знали.

– Дьюла! Ты как вчера родился. Что там за закрытыми дверями происходит, это одно. Ну, так он воспитывал. Жесткий мужик был, храни его бог.

– Почему вы напали на здание полиции? Вы сами запустили ситуацию.

Дьюла давил его взглядом, мысленно сгорая от желания вскинуть руку и изрешетить его пулями, понимая, что попади Ассанта в руки Торреса, – он с огромным удовольствием размажет её до состояния лужи крови.

– Кастро был больше, чем просто лидер. Кастро был почти богом. Да, со своими особенностями, но это всегда так. Тут пусто, тут густо.

В голове Дьюлы постепенно складывались паззлы облика Родриго Кастро, который действительно оказывал странное влияние на людей. И даже после смерти продолжал оказывать.

«У них там секта, что ли, была? Коммуна. Напоминает».

– Ты спросил, я ответил. Не отдам. Она под моей защитой. Оговорюсь. Под защитой клана Фаркаш. Всего клана. Делайте, что хотите.

Торрес поднялся и дал знак своим людям, чтоб шли за ним. На ходу уже сказал:

– Имей в виду, ты сам напросился.

– Вы – тоже, – ответил Дьюла.

– Последствия на твоей совести, щенок, – бросил он, не оборачиваясь, и скрылся за поворотом.

«Вы сына моего убили. Вы душу мою изуродовали. Все вы. Пощады не будет. Я сожгу весь Аберет на алтаре мести, если потребуется. Это моя клятва».

***

В те тёмные дни Ассанта много спала. Всё остальное время с ней работала Рашель. Один раз был долгий разговор с адвокатом при Дьюле.

Лишь ночью он обнимал её, пока она спала, сам же заснуть не мог. Мысль о том, что совсем скоро её придётся собственноручно отвезти в участок, не давала покоя. Ситуация выглядела безвыходной. Они были под пристальным наблюдением, и прятать её даже против воли смысла не имело. Оставалось смириться с тем, что им придётся пройти через судебную систему. А это значило – надолго отпустить её от себя.

Но он по-прежнему был готов рискнуть. Дьюла вёл свой «кадиллак» светло-песочного цвета очень медленно, когда вёз ее в участок. Отсрочка. И снова завёл разговор о побеге:

– …В Венгрию. Документы почти готовы.

– Дьюла, ты ведь понимаешь…

– Да. Но я не хочу. Невыносимо…

Ассанта прикрыла глаза.

– Ты очень много сделал. Этого достаточно.

– Ты запомнила имена, к кому обратиться в случае проблем или неподобающего поведения?

– Да. Томас Даррелл. Тимоти Флетчер. Анжело Сеньи.

– Умница. Я надеюсь, это будет быстро. Я всё для этого сделал.

– Ты был в Самрите сегодня утром.

– Да. Разговаривал с матерью Ральфа. Они уезжают в Англию.

Ассанта кивнула.

– Что она сказала?..

***

Дом по-прежнему находился под оцеплением: эксперты-криминалисты продолжали работать. Дьюла впервые был на территории Самриты.. Само по себе место казалось чудесным. Дом был светлым, с красной черепицей, на средиземный манер. Фонтан с белой статуей очаровательного медвежонка, изо рта которого вырывалась вода. Колонны, увитые зеленью, множество растений вдоль стен в просторной галерее.

Внутри двора с внутренней стороны дома квадратный бассейн. Повсюду клетки с певчими птицами между горшков с цветами и пальмами. Дьюла подмечал разводы крови на стенах. Его это место не прельщало своим обманчивым видом. Внутри Самрита также носила средиземноморский отпечаток. На врезанных в стены полках стояли морские раковины, стеклянные шарики. Всё было светлое, напоминало о Санторини.

Картины с морскими сюжетами. Корабли, гавани, пейзажи, морские закаты. Охотничье ружье восемнадцатого века несколько выбивалось по стилистике. Дьюла наткнулся также на рога, головы кабана и лося, пока двигался по коридору на втором этаже, где всё происходило. Его интересовало не та, где были убиты Родриго и Артур, а та… Где истязали Ассанту. Старейшины нашли свою смерть в кабинете, на таком же ковре, как и в кабинете Дьюлы. Его больно резануло это сходство.

Фаркаш двинулся дальше, в комнату отдыха. Там не было крови, никаких намёков на то, что происходило с Ассантой и Ральфом. Дьюле бросился в глаза ремень из крокодиловой кожи, висевший на очередных лосиных рогах. Оконный проём занимал едва ли не всю стену, округлое поверху окно выходило на юг, от чего комната была залита солнцем.

Глядя на второй красный ковёр под ногами, он ощутил пристальный взгляд на затылке. Обернулся. В проёме стояла тонкая женщина средних лет с леопардовым платком на голове и в чёрном брючном костюме.

– Тоже пришли посмотреть, где их избивали? – хрипло спросила она.

– Вы?..

– Анна Бофорд. Мать Ральфа.

– Дьюла Фа…

– Я знаю. Как она?

Вопрос её звучал с искренним горьким интересом.

– Никак.

Анна кивнула и шагнула в комнату, будто прежде не решалась.

– Вы знали? – спросил Дьюла.

Она отрицательно покачала головой. Смотрела на стену под окном. Дьюла проследил за её взглядом и заметил сколы на белой стене, а также едва видимые крапли въевшейся крови. Опустил взгляд ниже. От плинтуса по паркету прослеживались тонкие борозды, содранный лак. Он набрал воздух в грудь и медленно выдохнул.

Анна сдвинула нижнюю челюсть вбок, глядя туда же.

– Я знала о том, что было пару лет назад. Артур мне поклялся, что этого не повторится. Знала от сына, которого потом водила к психотерапевту, – она медленно провела кончиком языка по губам. – Мне надо было… Надо было что-то сделать. Я не сделала. Решила, что мужчины разберутся.

– О чём именно вы говорите?

– О её наказании за попытку убежать.

Она стояла со скрещёнными на груди руками.

– Мой сын сказал мне, что вы с ней в близких отношениях. Сказал, что вы ей поможете. Это так? – она перевела на него взгляд полупрозрачных глаз.

– Так. Что за наказание?

– Здесь тоже. Публично наказывал. Так, без травм, по полу ногами покатал при остальных детях и всей свите. Но она потом месяц не разговаривала. Вообще.

Дьюла неосознанно сжимал челюсти до боли в зубах.

– Мне стоило вмешаться. Я не вмешалась. Мне вернулось. Моего сына он не пощадил. Ральф теперь инвалид. Ему будут титановые шунты в бедро вживлять. Руку надо восстанавливать. Челюсть на подвязке. Вы думаете, он хотел денег?

– Кастро?

– Да. Ему нужны были деньги? Ему нужен был Аберет? А вам? Что нужно вам?

Дьюла понимал, что она не совсем в себе, хотя вопросы задавала самые сложные в своей простоте.

– Мне жаль вашего сына. Но я… Благодарен ему. Что нужно мне? Мне нужны головы каждого, кто не вмешался. Мне нужны головы тех, кто хочет её забрать сейчас.

– А ещё? Что потом?

– Восстановить её. Я удивлён, что вы её не ненавидите. В такой ситуации матери и жены бы… Кидались на неё, как на причину всех проблем.

– Она была чудесным ребёнком, – как-то тепло улыбнулась женщина, но улыбка почти сразу стала болезненно-вымученной. – Жаль, родилась в аду. Растоптали. Цветочек… Вы любите еë?

– Да. Очень.

– Почему… Почему вы… Отпустили её? Сюда.

Она смотрела ему в лицо пытливо и пристально, её прозрачные радужки глаз в своей пустоте выглядели жутковато.

– Я ничего не знал.

– Понимаю. У меня это всё под носом было, а я всё равно не знала. Не всё.

Дьюле казалось, она лукавит. Казалось, пытается обелиться. Как будто, если он поверит в её чувства и раскаяние, ей самой станет проще себя простить. Или, хотя бы жить с этим.

– А про Артура знали?

– У меня есть к вам предложение. Чтобы облегчить… Процесс.

– Так?

– Если вы… Сможете сфабриковать версию с его убийством, я подтвержу.

Дьюла уставился на неё, смутно понимая, о чем говорит Анна.

– Я подтвержу, что он был в любом месте, в каком вы скажете. И умер так, как вы скажете.

– Интересно. Вы… Предлагаете…

– Тс…

Она подошла к нему вплотную и заговорила на ухо, отодвинув длинную прядь его волос:

– Наверное, это единственное, что я могла бы для неё сделать. Снять вину за него.

…И с себя за неё. Ты знала. Только не могла ничего сделать, или могла, но было не выгодно.

– Я принимаю ваше предложение.

– Хорошо.

– Вас уже вызывали?

– На завтра.

– Я переговорю с адвокатами и свяжусь с вами.

Анна кивнула и отстранилась.

– Вы… Не вините её? – ему было просто интересно. Даже, если правды она не скажет, он поймёт.

Она усмехнулась.

– В чëм? Это было закономерно. Либо он её, либо она его. Третьего не дано. И я рада… Что всë-таки она его. Это безумие закончилось. За Ральфа я не могу её винить. К тому же… Вы, наверное, знаете… Что Ральф любит её. Да, в этом доме выросли дети, способные любить. Это так странно.

Она обняла себя руками и тяжело вздохнула.

– Спасибо за этот разговор, – произнёс Дьюла. – Вы что-то знаете о её матери?

– Мало. И уверена, что Родриго врал, якобы она изменяла ему со всеми подряд и сбежала с каким-то мальчишкой. Вам показать комнату Ассанты?

Дьюла кивнул, дивясь, как быстро она перемещается от мысли к мысли. Делает предложение за предложением. «Сама всё ещё в аффекте, старается говорить лаконично и самую суть, пока её не размажет».

Комната была небольшой и располагалась под самой крышей в мансарде. Здесь уютно пахло деревом и травами.

– Она любит сушёные травы. Каждое лето собирала, – проговорила Анна, заводя его в комнату. Сама подошла к одному из тёмных комодов, стала открывать один ящик за другим, пока не нашла пакет с фотографиями, который протянула Дьюле.

Тот принял его и положил на комод. Сразу заметил детские фото. Посветлел в лице, хоть и не улыбался, но в глаза резко вернулась жизнь.

– Да, её все стремились взять на руки и потискать. Не ребёнок, а котёнок, – прокомментировала женщина.

Дьюла вытянул несколько фотографий, на которых Ассанте было примерно от двух до четырёх лет. Ворох светлых волос, пушистые и нежные, потемневшие с возрастом. В детстве они ей достигали едва ли не до колен. Огромные глаза горели неуёмным любопытством. Дьюла не мог оторваться от фотографий. Высыпал все, перебирал. Ассанта на руках разных людей, мужчин и женщин, Ассанта в обнимку со светловолосым мальчиком – очевидно Ральфом. На огромном коне без амуниции, явно кричит от восторга. На берегу моря, зарывшись в песок по пояс, верхом на медведе-фонтане, раскинув руки…

Анна не мешала ему.

– Я заберу их. Вряд ли они понадобятся полиции, – проговорил он, с нежностью глядя на фотокарточки. Некоторые были надорваны, другие и вовсе были половинками. В самом низу стопки он обнаружил фото, где маленькая Ассанта крепко обнимала за шею юную девушку, сидящую в кресле. Взгляд у сероглазой девушки напряжённый, рука на маленьком тельце будто стремится закрыть девочку от чего-то. У Дьюлы не было сомнений, что это мать. Анна с интересом заглянула ему через плечо.

– Да, это она. Белла.

– Белла Росси? – спросил Дьюла. Ведь Ассанта долго скрывалась за фамилией матери.

– Да.

Спрятав фотографии под пиджак, Дьюла ещё некоторое время поговорил с Анной и побродил по комнате, в которой отчётливо улавливал дух Ассанты. Нашёл и несколько её детских блокнотов с рисунками, которые тоже забрал. Многие из них вызывали неприятные ощущения. Иногда она дырявила страницы, рвала их, использовала сочетание красного и чёрного, выливая эмоции на бумагу, но в большинстве изображала добрых сказочных существ в мягких и тёплых тонах. Только лица и мордочки чаще всего выражали грусть и усталость.

***

Дьюла вкратце пересказал Ассанте разговор с Анной. Она лишь улыбнулась.

– Я буду очень ждать тебя, – говорил он. – Я уже скучаю, родная. И сделаю всё, чтобы это кончилось побыстрее.

Приехав, он долго обнимал её у машины.

Надышаться бы.

– Я с тобой, – шептал ей на ухо. – Помни, что я рядом. Я буду часто приезжать.

Она кивала и прижималась к нему в ответ. Даже сама обняла за шею.

– Тебе не страшно?

– Почти нет.

– Хорошо.

И не отпускал до тех пор, пока по ступеням полиции к ним не стал спускаться Томас Даррелл с конвоем.

– Я люблю тебя, – прошептал Дьюла и пропустил пальцы сквозь её. – Идём.

Глава 11

Рашель налила брату добротного виски двадцатилетней выдержки. Он пробыл в полиции несколько часов. Домой возвращаться не хотелось, поэтому приехал к сестре. Они долго молчали, просто сидя друг напротив друга. Тянули крепкий, пшеничный напиток маленькими глотками.

– Она была спокойна? – спросила Рашель, когда виски оставалось на донышке, и подлила себе ещё.

– Да. Пугающе спокойна.

– Денег много занёс?

– Во все двери. Даррелл может идти на пенсию, – ответил Дьюла без интереса. – Смазал, где только мог. Я не уверен, что это стопроцентная гарантия того, что ей не навредят. Но… – он поводил бровями и протянул стакан сестре, чтоб добавила виски. – Главное не спиться теперь. Оставил её там, как кусок себя оторвал. Страшно.

– Я думаю, всё нормально будет. Они же не идиоты. Ты, как смазал, так и разнесëшь.

– Они имеют право не докладывать мне, куда её повезут после.

– Но договорённость есть?

– Договорённость есть. Но бюрократия. И каста эта, сама знаешь.

– Всё, выдохни.

Дьюла вытащил из портмоне несколько фотографий, которые нашёл в мансарде Ассанты.

– Посмотри, какой она была.

Рашель аккуратно взяла фото и стала с интересом разглядывать, улыбка сама по себе расцвела на её лице, сгладив черты. Редкое явление.

– Прелесть какая, боже. И поднялась же рука…

– Тц… Не надо. Как подумаю об этом, так сразу дурнота подкатывает….

– А вот и мама. Очаровательная. Но Ассанта и на неё не очень похожа.

– Да… И мне почему-то кажется, что он ей не отец.

– Возможно.

– Давай, – он протянул руку за фото.

– Подожди. Я их не украду…

– Если бы я только знал…

– История не терпит сослагательного наклонения, братец. Не терзай себя. Никто не знал. И никто не знает, что было бы.

– Было бы очень просто. Очень тихо. Очень быстро. И с особой жестокостью, – проговорил Дьюла и осушил второй стакан. Закрыл глаза, несколько раз толкнувшись затылком в спинку кресла. – Твари…

Рашель уже отложила фотографии и налила брату ещё.

– Пей.

– Я договорился, что раз в день ей будут давать телефон на полчаса.

– Что я тебе говорила?

– Не давить. Я не давлю.

– Давишь. Ей и так дурно, ещё ты. Уймись, бога ради.

– Не могу. Потому что пока будет идти процесс, я связан по рукам и ногам. Не могу заняться устранением этой секты. Слишком большой фокус внимания, – он торопливо собрал фотографии со столика и вернул обратно в портмоне.

– Нужно ждать, пока закончится разбирательство и уляжется шумиха. Сил нет. Ждать. И угроза сохраняется, хотя это условно моё управление. Я не могу быть уверенным.

– Дьюла, ты приставил туда команду Астара. Ты заплатил всем, от вахтера до генерала. Даррелл в связке с нами со времён отца. Что ты от себя хочешь?..

– Я хочу крови. Я хочу, чтобы ответили все. Через Анну я достал имена тех четверых, которых Ральф видел в доме третьего марта. А ещё я хочу вернуться в тот день, когда совершил обмен, и решить всë иначе, но это невозможно! – он снова толкнулся затылком в спинку кресла.

– Тебе вколоть успокоительное?