Я тебя найду. Потерянная в Little Sea

– Хорошо, – улыбнулся он. – Михель знает об?..

– Нет, я не говорила, – она тоже улыбнулась, флиртуя с ним взглядом и касаясь ногой его колена под столом, чуть оглаживала.

***

Девять месяцев назад. Седьмое марта

Дьюла высматривал хоть одно знакомое лицо, но не находил. Полицейский, звонивший ему, нашёл его первым.

– Идёмте, – тронул двумя пальцами за локоть. – Я проведу вас к ней.

– Получится?

– Думаю, да.

Дьюла последовал за ним. В здании даже вахтёра на месте не было. Мужчины перескочили через турникет. Ребята в обезьяннике обеспокоенно оглядывались, хотя некоторые дергали за решётку и гоготали, как нелюди. Дьюла не оглядывался. По коридорам ветер трепал бумаги, вылетевшие из одного кабинета.

– Их еле вытолкали отсюда. Они пытались разносить, – объяснил парень, пока торопливо бежал впереди Фаркаша.

В здании полиции было пустынно, почти все находились на улице, за исключением некоторых. И они делали вид, что никого не видят. Одна девушка, видимо секретарь, разговаривала по телефону. Дверь в диспетчерскую была закрыта.

Парень привёл его к комнате допросов. Та оказалась заперта, и сейчас больше для безопасности самой Ассанты. Полицейский быстро перебрал связку ключей и отпер замок. Помимо этого вложил маленький ключ в ладонь Дьюлы.

– От наручников, – сказал он и побежал обратно.

Дьюла набрал воздух в грудь и медленно опустил ручку двери.

Ассанта сидела за столом одна, привязанная к столу за цепь от наручников. Сердце Дьюлы сразу зашлось в бешеном ритме, и с этим он ничего не мог поделать. Закрыв за собой дверь, прокрутил ключ с внутренней стороны на два оборота.

Девушка не поднимала на него глаз. Он видел кровоподтёки на её запястьях от чьих-то грубых рук. Темно-русые волосы действительно были покрыты ржавыми пятнами засохшей крови. Её правая рука была подвязана обычной тканью, возможно куском простыни.

– Ассанта, – позвал он.

Она медленно подняла на него лицо, и он прикрыл дрожащие веки на долю секунд. Разбитая бровь, синяк на скуле, разбитый уголок рта. Но следы не были свежими. Их поставили не сегодня. Он также заметил, что некоторые её ногти обломаны с коричневой полоской по краям. Медленно опустился на стул напротив неё.

Визг сирены и голоса за пределами комнаты становились всё тише и глуше. Но было слышно, как кто-то бегал этажом выше.

– Пойдём отсюда, – прошептал он, вставляя ключ в отверстие на её наручниках.

– Куда? Некуда, – проронила она, едва размыкая запекшиеся кровью сухие губы.

Металл щёлкнул, и Дьюла отбросил наручники подальше, насколько позволяла цепь.

– Меня посадят, Дьюла. Это неизбежно, – говорила она далёким, отстранённым голосом, а смотрела сквозь него, будто и не видела вовсе.

– Нет, я не дам. Чтобы ты ни сделала, – Дьюле было больно на неё смотреть, ещё больнее говорить. – Чтобы ты ни сделала, малышка, – он чуть сжал её предплечье повыше синяка. – Ты можешь идти?

Ассанта кивнула.

Она хромала. И Дьюла придерживал её за талию, закинув её руку себе на плечи. Полицейский ждал их возле условленного выхода, всё ещё пользуясь суматохой. Авторитеты не собирались уезжать ни с чем.

Когда они спускались по ступенькам крыльца, до них донёсся крик:

– Мы вас взорвем сейчас вместе с ней. С какой стати вы вмешиваетесь в это дело? Я найду того, кто эту стерву сюда привëз, и выдавлю глаза-а!..

Дьюла посадил её на заднее сидение, чтобы Ассанта могла лечь. У неё явно сильно болела нога, некоторую часть пути он всё же нёс её на руках. Заводил машину и отъезжал от участка как в замедленной съемке… Старался всё делать тихо, будто это могло ему сейчас помочь, будто так их не заметят. Но медлительность была обманчивой.

Так как машину он оставил сильно поодаль от скопления возле самого здания, практически между соседними домами, смог остаться незамеченным.

– Что это даст? – спросила Ассанта, нервно сжимая волосы на виске.

У Дьюлы уже выстраивался ладный план в голове.

– Фору. Время. Во всяком случае, тебя не схватят эти… – у него подрагивали крылья носа. – Позже я передам тебя в управление, где я с начальником в хороших отношениях. А с судебным процессом уже всё будет проще.

Ассанта как будто кашлянула. Дьюла глянул на неё через зеркало заднего вида и понял, что это была усмешка.

– Мы докажем самооборону. Всё будет хорошо, не переживай.

– Ты не знаешь, что там было, – сказала Ассанта.

– Это неважно, что там было. Я говорю, что мы докажем.

– Мы?

– Мы, Ассанта. Мы.

Она замолчала. У Дьюлы было много вопросов. А ещё напряжение от пяток до кончиков волос, и руль в руках, и полуслепые после всех этих мигалок глаза посреди ночи на дороге. Где-то на середине пути он понял, что не может вести машину. Его колотило изнутри, и он всё же решился съехать с пустой трассы на обочину. Готовился звонить, собирая мысли, но это с каждой секундой становилось всё сложнее.

– Почему мы остановились? – подала голос Ассанта, хотя до этого явно успела задремать. Дьюла не ответил и вышел из машины, открыл заднюю дверцу и закурил, глядя на неё.

– А… Понятно. Дашь мне?

Он протянул ей тлевшую сигарету, а себе взял другую. Заметил, как у неё трясутся руки. Она вся тряслась, как от холода, хотя на ней был тёплый плед, найденный в машине.

Ассанта опустила ноги на землю, сев на самый край сидения, курила, глядя на свои белые кроссовки, перемазанные кровью. Не было сомнения, что кровью.

– Прости меня, – прошептал Дьюла.

– За что?

– За то… – он болезненно сглотнул, – что ты не говорила.

Она потëрла разбитую бровь костяшкой большого пальца.

– Он бил тебя? Родриго, – слова ему давались тяжело.

Глаза Ассанты замерли на его перстнях.

– Иногда. Но… Как в этот раз – никогда раньше.

По её интонациям Дьюла понимал, что ей очень сильно нехорошо. Она была в изменённом состоянии сознания. И зрачки неестественно расширены. В другой ситуации, решил бы, что она под наркотиками.

Дьюла опустился на корточки, чтобы быть с ней лицом на одном уровне. Ловил её безучастный взгляд.

– Ты была беременна? – все-таки решился задать вопрос.

Ассанта едва заметно кивнула.

– Была… – улыбнулась, и взгляд её вдруг ожил на долю мгновения. Но приподнятые уголки губ медленно опустились. – Больше нет.

Дьюла только почувствовал, как из левого глаза у него слеза брызнула на щëку. Он тронул её за колено, которое считал здоровым, но она вскрикнула. Отдернул ладонь и едва ощутимо коснулся чуть повыше, ища, где не болит.

– Не плачь, – прошептала она, тихо выдохнув, коснулась ладонью его щеки, размазывая слезу. – Я боли не боюсь. Не плачь, – а сама плакала.

Он обнял её ладонь с мелкой дрожью в руке, прижимая к своей щеке, льнул к ней, закрыв глаза. Его душило.

– Я была на седьмом месяце, – заговорила она рваным шёпотом. – Я хотела его.

Дьюла жмурился всё сильнее, до боли в веках, и сжимал её запястье сверхмеры, но она не реагировала на это.

– У меня получалось скрывать. Но он всё равно узнал. Это был мальчик, – Ассанта всхлипнула, затянулась и долго выдыхала струйку дыма. – У больницы есть его табличка. Я назвала его Матé. Там маленькое кладбище для… – она подавилась словами, – для самых маленьких. Он… – Её колени вдруг конвульсивно дëрнулись. Дьюла успел отбросить сигарету и схватить её под рёбра, рывком прижимая к себе, принимая на себя её хриплые рыдания. Она вся спазмировалась снова и снова, каждый выдох новых слëз выходил с чудовищным спазмом по всему телу. Он ощущал собой и руками, как каменеют и разжимаются её мышцы.

– Боже…

Его стало морозить, откровенно знобить. И явно не от ночного ветра.

– Матé был весь пе-пе-р-реломанный. О-он бил… – Ассанта начала заикаться. А Дьюла не мог справиться с подступающей паникой, понимая до какой степени всё плохо. Сейчас в голове возник только один человек, что… Мог бы помочь. Его разрывало изнутри – требовались действия. Много действий разного порядка. И он, Дьюла, был необходим Ассанте. А сам он хотел только сжимать её в руках и не отпускать больше никогда. Он целовал её голову снова и снова, сминая волосы на затылке, перебирая их пальцами. Их слезы смешались.

Мимо проезжали патрульные машины, и Дьюла чувствовал, он сейчас в таком состоянии, что, если к ним хоть кто-то приблизится, он вытащит из бардачка пистолет и будет стрелять сразу в голову. Они должны уезжать как можно скорее. Только ему нужно было… Её отпустить.

– Сядешь вперёд? – прошептал он, осторожно гладя её по лицу, прижимая к себе теснее. Он так и держал её на руках. – Пожалуйста, милая, пожалуйста, нужно ненадолго собраться. Чтобы доехать.

– Сяду.

Ассанта жалась боком к дверце машины и вытирала слëзы. Дьюла одной рукой держал руль, а другой без конца сжимал и гладил её плечо.

– Я люблю тебя. Я… Кретин, – облизывал он пересохшие губы. Свет фонарей бил в глаза, всё двоилось, концентрация была практически на нуле. – Я тебя им не отдам. Не думай ерунды, – мял он её плечо всё сильнее.

Ассанта не отвечала.

– Ты слышишь меня? Ассанта, ты слышишь? – он дёрнул её за плечо, и она поморщилась, но кивнула. – Мы сможем всё решить. Всё вернуть. Слышишь, девочка?

Он нервно дёргал головой в её сторону, пытаясь увидеть её мимику, но она всё плотнее жалась щекой к креслу.

Дьюла ударил ладонями по рулю, случайно задел кнопку, от чего раздался громкий сигнал. Ассанта закричала и закрыла уши руками.

– Прости… – прошептал он, снова остановив машину, найдя первый попавшийся карман. Ассанта не откликалась.

Дьюла вышел из машины и закрыл дверь. Было три часа ночи. Он звонил сестре. – Боже, братец, ты с ума сошёл? – ответила она, перед этим дважды сбросив. – Ты время видел?

– Ты можешь приехать в Си́гет? Сейчас.

– Что случилось? – сонливости в её голосе сразу поубавилось.

– Ассанте нужна помощь. Сейчас. Срочно. Мы будем там минут через двадцать. Пожалуйста.

Повисла недолгая пауза.

– Дьюла… Ко… Конечно, я приеду…

– Возьми транквилизаторы, мне кажется, они понадобятся.

– Куда она опять вляпалась… Ладно, потом. Скоро буду.

Дьюла сбросил и вернулся в машину. Но… Ассанты в ней не было. Он каким-то образом не услышал хлопка двери, хотя стоял совсем близко. Но тут же понял – она лишь прикрыла дверцу.

С одной стороны была трасса, а с другой – пустое поле. Сухая, не вспаханная земля, затвердевшая после зимы. По этим комьям было тяжело идти. Дьюла смутно видел её колышущийся силуэт, размытый темнотой.

Он быстро догнал её.

– Куда ты идешь? – он ловил её за руку, но она выскальзывала. Вырывалась. Пыталась бежать. В конце концов, он просто обхватил её со спины целиком и приподнял от земли. Она лишь хныкала и болтала здоровой ногой. Чем ближе они подходили к машине, тем более хрипло она звучала.

– Отпусти меня. Пусти насовсем.

Дьюла поставил её, прижал спиной к машине, навалившись, обхватил ладонями лицо, и стал покрывать его крепкими, болезненными поцелуями, жмурясь. Глаза жгло невыносимо, он в очередной раз задыхался. Она шептала: «Оставь», а он боялся случайно её сломать или задушить.

– Я люблю тебя. Я люблю, – выдыхал он между поцелуями.

– Нет…

Она толкалась. Упиралась коленом ему в живот и… Целовала солёными, мокрыми от слез губами.

– Поедем домой. Поедем в Си́гет. Скоро приедет Рашель. – он уже массировал ей шею пониже затылка, мял кожу, и искал губами её губы.

– Ты всё мне расскажешь. Всë, ничего не тая. Слышишь меня?

Она морщилась от новых спазматических слëз и пыталась отстраниться.

– Я искуплю вину, милая. Я всё исправлю. Я сделаю всё, что ты скажешь. Малыш…

– Ребёнок. Матé, – прошептала она.

Дьюла прижался лбом к её лбу, судорожно гладя по волосам, чувствуя сухие корки чьей-то крови под пальцами. Он понимал, что она потеряла ребёнка буквально на днях. Поэтому… Поэтому всё так. На это ему нечего было сказать.

– Мы поедем к роддому. Хочешь?

– Да.

– Когда?

– Завтра. Завтра утром, – быстро зашептала она, он почувствовал её прикосновение к своим ключицам, она просто сжимала его за воротник и задевала костяшками кожу.

– Ты покажешь мне.

Она часто кивала, уже скользя по его лицу лихорадочным взглядом. Дьюла мягким движением отцепил её пальцы от ворота и прижался губами к костяшкам.

***

Сейчас. Ноябрь

Дьюла посмотрел в свой телефон и почесал затылок.

– Прости… Сегодня не получится, – проговорил он. Улыбка Вероники мгновенно погасла. – Ночной выезд. Такая у меня работа, – перевёл он на неё взгляд, который девушка расценила, как тëплый.

– Жаль… – она прикусила нижнюю губу и посмотрела в сторону.

Расстроилась. Такой горький взгляд, проглоченная обида.

А потом она повернулась обратно.

– Ну почему ты такой?! – снова этот взгляд и этот тон. Как тем утром. Невозможно не улыбнуться. – Ты же соврал. Мне же понятно. Зачем тогда вообще было заводить об этом разговор?..

– Прости. Я понял, что… Не смогу.

– Ты такой уверенный, такой сильный, такой… Хитрый, как о тебе говорят. Но всё, что вижу я – это шаг вперёд и два назад. Несравненный Дьюла Фаркаш. Вроде бы переводится, как волк. Утонченно разведëт на нефтяные скважины и даже бровью не поведёт, но… – она развела руками, широко раскрыв глаза, показывая, что всё пустое. Вероника понимала, что её понесло, но ничего не могла с собой поделать. Природная прямолинейность брала своё. Говорят, мужчины такое не любят. Говорят, это их отпугивает.

Тем не менее, её слова стёрли с лица Дьюлы улыбку.

– Я сильно люблю одного человека. Но она умерла или пропала без вести. Вот и всё, – проговорил он и сам скосил взгляд в сторону. – Ты не задеваешь моё самолюбие, – проговорил до того, как она успела прийти в себя и придумать ответ. – Это так и есть. Не умаляет моих достоинств, но и не заглушает ту картину, что видишь ты. Я сразу сказал – ничего не жди.

«Что ж… Допросилась откровенности». Сейчас Вероника не знала, куда себя деть. Будто она надавила, куда совсем не следовало. Действительно, не следовало. Она несколько секунд смотрела перед собой.

– Это… Связано с делом Кастро? – тихо спросила она, мысленно что-то уже сопоставив.

– Да.

– Вы… О той девочке, что застрелила этого… Садиста? И которую обвиняли?

Дьюла всё ещё смотрел в сторону, на оживлённую улочку, украшенную разноцветными огнями, сквозь стеклянную стену кафе, прижимая руку ко рту, но кивнул. – Я… Следила за процессом в новостных сводках. Мне, как юристу, это полезно… – зачем-то объясняла она.

Вероника видела, как дёрнулся его кадык и поднялась грудь. Он задышал глубоко и часто.

– Кошмарная история. Простите, я… Ужасно себя повела. Мне… Стоит уйти…

Он посмотрел на неё. И Вероника болезненно сжала зубы. Это были глаза раненого зверя. Выражение тут же сменилось на обычное. Дьюла в момент «остекленел» и самоустранился. Вероника поняла, что увидела милисекунды невероятной скорости смены состояний. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Дело Ассанты Кастро оживлённо обсуждалось в её академии. Даже преподавателями на парах.

– Но ведь… – она всё же продолжила. – Я так и не поняла одну вещь… Я могу спросить?

– Спрашивай, – спокойно ответил Дьюла, уже полностью взяв себя в руки.

– Почему это получило огласку, ведь мафия… Всегда скрыта от глаз.

– Нет, не всегда. Открой дело того же Эскобара. Да… Много примеров. А здесь изначально так получилось по роковой случайности. Слишком многих людей это коснулось, они действовали вразнобой. Одни хотели устроить самосуд, а кто-то, кто не имел в тот момент связи с другими, рассудил, что её стоит предать суду – там была подготовлена линия нападения, чтобы она получила лет двадцать, думаю, это ты знаешь, раз следила. Вероника кивнула.

– Но ведь наружу вышло в итоге всё.

– Нет, не всё. Далеко не всё, поверь. Мы стали заложниками ситуации, когда забрáло уже приподнялось. И единственным шансом защитить её, стало рассказать правду, убирая некоторые фрагменты.

– А… Ей правда хотели… Устроить самосуд, когда она была в полиции?

– Разве ты не видела?

– Смутно помню, если честно, этот момент. И это казалось настолько нереальным…

– Они громили здание полиции. Их было очень много. И да, они в открытую требовали отдать её, целый митинг мафиози против одной девочки, – усмехнулся он без веселья.

– И… Как её оттуда удалось вытащить?

Вероника правда была заинтересована. Это дело сильно всколыхнуло общественность прошедшей весной.

– Не знаю. Боги помогли.

– Вы там были? – Вероника приоткрыла губы и затаила дыхание.

– Да. Я увёз её оттуда тогда.

– И вы ведь… Выиграли. Так… Почему?..

– Я не думаю, что…

– Нет, мне… Правда… Интересно и… Не всё равно, – Вероника с трудом подбирала слова, боясь сказать не то.

– Я не хочу. Это… Нож, который… Я втыкаю в себя ежедневно.

Вероника чуть поёжилась и передёрнула плечами.

– Я… Понимаю. Спасибо, что… Вообще что-то сказали про это, – она периодически кусала губу, и иногда до боли. Ей не хотелось, чтобы он сейчас ушёл, и больше его никогда не видеть. Нет, она вовсе не брала на себя роль той самой, что способна исцелить его раны, это было бы абсурдно. Но ей хотелось иметь возможность… Узнать его лучше. Хотя бы просто общаться, несмотря на ту их, полную страсти, пьяную ночь.

– Это тебе спасибо, – Дьюла улыбнулся одними глазами.

– Нам… Ставили вопрос для обсуждения. Как… Относиться к тому, что… После убийства Кастро, она убила также домашнего секретаря. Кого-то из прислуги. А после… Стреляла по сути беззащитным людям по коленям. Понятно, что аффект, понятно, но…

– И к чему вы приходили?

– Мнения разнились. Но один из преподавателей сказал, что это конечно, отягчающее, но объяснимое явление. Хотела, чтоб мучились, как она когда-то.

Вероника водила пальцем по столу, вырисовывая невидимые спирали и треугольники.

– Те люди пришли давать ей присягу.

Веронику аж дёрнуло, она замерла на нём зелёным глазом. Второй был скрыт челкой.

– Это не уточнялось, потому что могло… Повлиять негативно. Дело было в том, что Кастро уже всех порядком достал. Он ведь не только к ней относился без берегов. И… Когда она смогла его убить… Они решили перейти к ней по наследству. Там и охрана была в том числе, и несколько просто соклановцев. Они понимали, что она в аффекте, её надо было как-то расположить. Ничего лучше не придумали, чем встать на одно колено.

Глаза Вероники ширились только больше.

– Это перед человеком, который только что снёс головы отцу и секретарю?

«…И нанëс одиннадцать ножевых Артуру Бофорду. Но ты, конечно, не можешь об этом знать».

– Ассанта всегда имела странное влияние на людей, кроме того, они не всё видели. В определённых комнатах она предварительно отключила камеры. С учётом её изменённого состояния… И влияние было изменённым. Ты ведь… Читала Повелителя Мух, например? Таких вещей много, – он потирал бровь, совсем расслабившись. – Люди зависят друг от друга, находясь в близком контакте. Влияют друг на друга. В случае Кастро – их синдикат был сообществом, напоминавшим по своей структуре… Секту.

– Интересное объяснение… Что было дальше?..

– Дальше она достала пистолет и начала делать то, что ты сказала – стрелять по коленным чашечкам.

«…И не только».

– Она… Это как-то объясняла?

Дьюла вертел в руках снятые минутой назад наручные часы, как заземляющее автоматическое действие. Смотрел, как в металлических чешуйках отражается электрический свет ламп.

– Очень просто объясняла. Когда её били – никто из них не повёл себя, как мужчина. Если бы они не упали на это колено и не стали нести чушь про присягу – скорее всего, ничего бы не было. Ей было и так слишком хреново. Но они… Разозлили её. Она сказала – что более мерзкого лицемерия в жизни не видела. Кроме того, она планировала выбраться из Самриты. Не хотела убивать, поэтому решила их таким образом обездвижить на случай, если все-таки решат напасть.

Сначала они умоляли. Но после третьего её выстрела всё же взялись за оружие. Ассанта прыгнула в люк, ведущий к подземному пути в дом и закрыла его изнутри. Когда же они вломились в основной корпус Самриты, она уже их ждала…

Вероника поджала губы.

– Да, в суде бы не сработало.

– В суде законы жизни редко работают… А законы суда к жизни практически не применимы. Ассанта слушает законы жизни.

«Слушает… В настоящем времени. Интересно… Он говорит с ней мысленно? Видит ли во снах?»

– Они надеялись разжалобить её этим действием?

– Да. Они считали, что… Не относятся никак к разборкам хозяев. Но… Многие видели, не могли не видеть, как....

…Её, беременную, били в живот с одной конкретной целью…

Но сказать не смог.

– Думаю, ты поняла.

– Да, поняла.

– И не вступились. По человеческим законам. И тут они ошибочно решили, что ей нужна Самрита. Нужен этот дом. Нужен этот штат сотрудников и братья по клану. Но нет. Это ей даром было не нужно.

Вероника смотрела с выражением глубокой грусти и даже тоски.

– И она победила. И… Это.. Тяжело принять. Как будто… Столько усилий и.. Всё зря.

– Я до сих пор ищу её.

Вероника смотрела на него во все глаза.

– И буду искать. Пока не найду.

Она возвращалась домой со смешанными чувствами. Встреча вышла… Грустной. Остался горький осадок, смешанный с восхищением Дьюлой. Осадок – какая-то часть её души, скорее всего та самая, женская, про личную исключительность. Ревностность. И, к её ужасу, Дьюла стал для неё ещё желаннее, чем прежде.

«Я больная… »

Глава 5

За три месяца до третьего марта. Си́гет

Ассанта

Она поняла, что всё уже свершилось, ещё по грохоту шагов. Дьюла всегда ходил бесшумно, а сейчас – барабанил каблуками по лестнице.

– Ассанта!

Нёсся по коридору, хлопая дверями. Искал её.

– Ассанта!

Она вся сжалась.

Открывал двери и с размаху закрывал. Ассанта лежала в его спальне с ноутбуком на животе. Грохот приближался. Дьюла ворвался в комнату с вихрем ветра, дверь распахнулась и ударилась об стену.

Ассанта не представляла, что сейчас будет. За всё время своего нахождения в Сигете она не видела Дьюлу в настоящем гневе. Обычно ему достаточно было приподнять бровь и сказать пару слов точно в цель, чтоб урезонить кого-нибудь.

Сейчас же речь шла о похищении его племянницы, которая исчезла из детской комнаты в торговом центре несколько дней назад. Девочка была с матерью, которая отвернулась на две минуты. Ребёнок просто растворился в пластмассовых шариках.

Ассанта уже знала, кто её похитил. Но лишь последние сутки. И знала – зачем. Её терзало множество сомнений и страхов, она так ни на что и не решилась. Всë, что она хотела сказать – вызвало бы только смех и агрессию.

Ассанта только успела захлопнуть ноутбук и почти бросить его на пол. Сразу поднялась с постели. Знала, что её вид сейчас только подтверждает умелую инсценировку.

У Дьюлы на покрасневшем лбу вздулась вена от напряжения. Глаза же… Нет, лучше бы в них не смотреть. Он тяжело дышал, вжимаясь пальцами в деревянный косяк проëма, но вовсе не от того, что ноги плохо держали. Нет, он сдерживался, одним взглядом душа её. Ассанта чувствовала фантомное давление и даже пузыри в горле, пыталась сглотнуть слюну, но не получалось.

– Мне не надо тебе объяснять, да? Что я всё узнал уже. Собирайся. Через два часа обмен, – проговорил он гортанным рычанием, давясь словами.

– Хорошо, – ответила она. – Что ты узнал? – спросила она. Ей хотелось услышать, как всё было вывернуто.

Он чуть не задохнулся от её наглости. Выдохнул несколько раз, прежде, чем приблизиться к ней. Ассанта не дёрнулась, она не боялась его.

Ей сейчас всё мешало. Она чувствовала, как мешают длинные волосы, струящиеся по груди, собранные в два низких пышных хвоста. Ей хотелось бы перекинуть их за спину, но она не смела пошевелиться.

Он, тем временем, поднял обе руки, сложенные как когти орла, с двух сторон от её головы.

– Ты не представляешь, что я хочу с тобой сделать. За всё твоё враньё. Два года, – трескучим, надломленным в трёх местах голосом говорил он, – Два года ты водила меня за нос со своим папочкой. Что я узнал? – он медленно убрал руки в карманы. – Узнал, что ты помогла выкрасть Стеллу. Указала, где и когда. – шипел он, глядя в глаза. Ощущение было, будто её подцепили на когти. Не увернуться. – Узнал ещё много интересного. Но это уже не имеет смысла, ты и так в курсе.

Он резко развернулся и пошёл на выход. Только в дверях остановился, посмотрел через плечо.

– За что ты так со мной? Я ведь тебя… Тц, – проговорил он тише и быстро пошёл прочь.

Ассанта чувствовала горячечное покалывание во всём теле сразу, у неё подкашивались колени. Его шаги стихли, по ним она поняла, что Дьюла зашёл в кабинет. Слышала, как с размаху закрылась дверь. Ассанта грызла ноготь на большом пальце, зажмурившись.