Тень спящего. Цена забытого обещания

– Я не просто отдал свою тень, да? – он повернулся к Ирине. – Я взял чью-то. Твою.

Она не ответила, только подняла руку к своему шраму. В этот момент колокол зазвонил снова – не отдельными ударами, а протяжным набатом. Пол в часовне дрогнул, и из трещин между плитами потянулся чёрный дым.

– Они идут, – Ирина схватила его за руку. – Теперь ты должен решить.

– Что решить?

– Остаться седьмым… – её голос дрогнул, – или стать одиннадцатым. Тем, кто разорвёт круг.

Снаружи раздался скрип – будто кто-то волочит по камням тяжёлую цепь. Тени на стенах часовни зашевелились, хотя источник света не двигался.

Андрей посмотрел на фреску, на своё детское лицо, затем на нож в своей руке. Лезвие отражало не его, а кого-то другого – девушку в синем платье, стоящую за его спиной.

– Как я могу…

– Режь, – прошептала Ирина, подставляя свою тень под лезвие. – Режь правду.

Цепь заскрежетала у самых дверей. Воздух наполнился запахом ржавчины и мокрой шерсти. Андрей поднял нож, и в этот момент понял, что его тень на стене не повторяет его движений – она стоит на коленях, молясь о чём-то.

Последний удар колокола сотряс стены. Где-то упала штукатурка, обнажив надпись, сделанную прямо на камне: «Десять отдали. Одиннадцатый освободит».

– Выбирай, – сказала Ирина, и в её глазах отразилось пламя, которого не было.

Глава 6. Встреча в поезде

Вагон третьего класса пах старым деревом, перегаром и чем-то ещё – сладковатым, как лекарство от забытой болезни. Андрей шёл по проходу, цепляясь за потёртые поручни, пока не нашёл свободное купе. В полумраке у окна сидела девушка, склонившись над массивной книгой в кожаном переплёте. Свет от тусклого плафона падал на её пальцы, слишком бледные для живого человека, и на пустые страницы, которые она перелистывала с сосредоточенным видом.

Он хотел пройти дальше, но ноги сами собой привели его к этому купе. Дверь скрипнула, когда он открывал её, но девушка не подняла глаз. Только когда он сел напротив, страницы книги вдруг потемнели, и на них стали проявляться слова – не чернилами, а будто тенью, выступающей из самой бумаги.

– Ты опоздал на двадцать лет, Андрей.

Её голос был тихим, с лёгкой хрипотцой, как у человека, который долго не говорил вслух. Она закрыла книгу, и он увидел тиснение на обложке: «Liber Umbrarum». Книга Теней.

– Мы знакомы? – спросил он, но уже знал ответ. Где-то в глубине памяти шевелилось воспоминание: маленькая девочка в синем платье, слёзы на щеках, его собственная рука, вырывающая что-то из её пальцев.

Девушка – Ирина, как вдруг вспомнилось ему – улыбнулась, но глаза оставались печальными.

– Ты не помнишь. Они всегда не помнят. – Она провела пальцем по корешку книги, и кожа на её кончике слегка облупилась, как старая краска. – Мы договаривались встретиться у реки. Ты должен был вернуть мне то, что взял.

За окном проплывали поля, слишком ровные, слишком пустые. Ни деревьев, ни строений – только трава, колышущаяся под невидимым ветром. Андрей почувствовал, как в кармане нагреваются монеты.

– Что я взял?

Ирина раскрыла книгу снова. На странице, ещё секунду назад пустой, теперь виднелся детский рисунок: двое детей у воды, мальчик и девочка. Мальчик держал в руках что-то тёмное, похожее на вырезанный из бумаги силуэт девочки.

– Ты был седьмым, – прошептала она. – Семью монетами платят за семь теней. Но ты взял восьмую. Мою.

Вагон дёрнулся, и свет на мгновение погас. Когда он снова зажёгся, Ирина сидела ближе, и теперь он видел шрам у неё на запястье – тонкую белую линию в форме разорванного кольца.

– Я не понимаю…

– Ты скоро поймёшь. – Она протянула руку и прикоснулась к его груди, прямо над сердцем. – Когда колокол позвонит в двенадцатый раз.

За дверью купе раздались шаги – тяжёлые, медленные. Они замерли прямо напротив, и сквозь щель в косяке потянулся запах сырой земли и ржавого металла.

Ирина внезапно побледнела.

– Он идёт, – прошептала она. – Не смотри ему в глаза. И не называй его по имени.

Ручка двери дрогнула, затем начала медленно поворачиваться.

                                           * * *

Дверь купе так и не открылась. Ручка замерла на середине поворота, когда поезд с грохотом врезался в туннель. На мгновение воцарилась абсолютная тьма – густая, осязаемая, будто вагон наполнился чернилами. Андрей вдохнул запах сырого камня и чего-то ещё, сладковато-гнилостного, что заставило его желудок сжаться.

– Не шевелись, – прошептала в темноте Ирина. Её голос звучал странно – будто исходил сразу из нескольких точек купе.

Когда через пять секунд свет вернулся, первое, что заметил Андрей – тень Ирины отсутствовала. Она сидела прямо напротив, её пальцы сжимали книгу, но на стене за ней не было ничего, кроме ровного серого пятна.

– Ты… – он не закончил фразу, увидев, как тень медленно проявляется снова, будто кто-то неспешно выливает её из невидимого кувшина.

– Я неполная, – сказала Ирина, не поднимая глаз. Её пальцы разглаживали страницу книги, где теперь проступил новый рисунок: десять детей, стоящих вокруг колокола. – Как и все, кто потерял тень в Глухово.

Поезд вынырнул из туннеля, и в окно хлынул странный свет – не солнечный, а серовато-молочный, будто фильтрованный через толщу облаков. За стеклом проплывали поля, но что-то в них было не так. У предметов не было теней. Вообще.

– Где мы? – спросил Андрей, чувствуя, как монеты в кармане начинают нагреваться.

– На границе. – Ирина закрыла книгу. Кожаный переплёт вздохнул, как живой. – Скоро будет Глухово. Там нет теней. Только отголоски.

Она повернулась к окну, и свет скользнул по её профилю, делая кожу почти прозрачной. На мгновение Андрею показалось, что видит сквозь неё – как сквозь матовое стекло.

– Колокол звонит раз в семь лет, – заговорила она, водя пальцем по оконному стеклу. На мутной поверхности оставались влажные следы, складывающиеся в цифры. – Десять ударов – для десяти спящих. Одиннадцатый… – она обернулась к нему, – одиннадцатый разбудит всех.

За окном промелькнул указатель с полустёртой надписью: «Глухово – 2 км». Цифры были нарисованы криво, будто дрожащей рукой. Андрей вдруг осознал, что поезд не издаёт привычного стука колёс. Только лёгкое покачивание выдавало движение.

– Кто эти десять? – спросил он.

Ирина раскрыла книгу на другой странице. Там появился список имён, написанных разными почерками. Некоторые были выведены детской рукой, другие – твёрдым взрослым почерком. Седьмая строчка гласила: «Андрей Громов. 1994». Восьмая: «Ирина Белозёрская. 1994». Девятая и десятая были зачёркнуты.

– Мы все дали обещание, – прошептала она. – Ты обещал вернуться. Я обещала ждать.

Внезапно книга сама перелистнула страницу. На новом листе был изображён колокол с семью монетами по краям. Три места оставались пустыми.

– Десять монет, – сказала Ирина. – Семь уже в колоколе. Восьмая – у тебя. Девятая… – она дотронулась до своего шрама, – девятая была моей.

Поезд начал замедляться. За окном показались первые дома – покосившиеся, с заколоченными окнами. Ни одного человека. Ни одной тени.

– А десятая? – спросил Андрей.

Ирина улыбнулась, и в этой улыбке было что-то страшное.

– Десятая – это всегда выбор. Иногда её берут у одиннадцатого. Иногда… – она посмотрела на его карман, где лежали монеты, – иногда одиннадцатый приносит её сам.

Раздался скрежет тормозов. Поезд дёрнулся и замер. На перроне, залитом тем странным молочным светом, никого не было. Только старый указатель с надписью: «Обратных поездов нет».

Ирина закрыла книгу. На обложке теперь явственно проступила надпись: «Liber Decimorum». Книга Десятых.

– Поехали, – сказала она, вставая. Её тень на секунду задержалась на месте, прежде чем последовать за ней. – Они уже ждут.

                                           * * *

Поезд нырял в очередной туннель, и на мгновение всё поглотила тьма, густая, как чернила. Андрей моргнул, но даже после того, как окно снова залило бледное осеннее солнце, перед глазами всё ещё стояли пятна – будто кто-то выжег их на сетчатке. Он потёр веки, и тогда заметил: тень Ирины, до этого чётко лежавшая на сиденье, исчезла. Не просто слилась с общим мраком – её не было. Даже когда свет вернулся, пространство под её ногами оставалось пустым, будто законы физики здесь не работали.

– Ты это видишь? – он ткнул пальцем в пол, где должна была быть тень.

Ирина подняла глаза от книги, и в её взгляде мелькнуло что-то вроде досады – не на него, а на саму ситуацию.

– Вижу. Но не всегда. Иногда она возвращается. – Она перевернула страницу, и Андрей заметил, что книга, которую она читала, была пуста. Ни строчки, ни буквы – только желтоватая бумага, испещрённая водяными знаками.

– Что это за…

– «Книга Теней», – она прикрыла её ладонью, словно стыдясь. – Страницы заполняются сами, когда нужно. Сейчас они пустые, значит, я не должна ничего знать.

Он хотел рассмеяться, но вместо этого почувствовал, как по спине пробежал холодок. Всё в этом вагоне казалось ненастоящим: скрип колёс, слишком монотонный, запах плесени, въевшийся в обивку, даже сама Ирина – будто сошедшая со старинной фотографии, где лица уже выцвели, но глаза остались живыми.

– Почему ты знаешь моё имя? – спросил он.

Она потянулась к своему чемодану, вытащила оттуда маленькую шкатулку, обтянутую кожей, и открыла её. Внутри лежала пуговица – чёрная, с выгравированным черепом.

– Потому что мы договаривались. Ты опоздал на двадцать лет.

Он взял пуговицу, и металл тут же нагрелся у него в пальцах, будто впитал чьё-то тепло.

– Это что, шутка?

– Это твоя монета, – она сжала его руку, и её пальцы оказались ледяными. – Одна из семи. Без них колокол не зазвонит.

– Какой ещё колокол?

– Ты сам назвал его – «Голос Спящих».

Он хотел спросить, откуда она знает про его сны, но в этот момент вагон дёрнулся, и пуговица выскользнула у него из пальцев, покатилась по полу и – будто её кто-то подхватил – исчезла в щели между сиденьями.

– Чёрт! – он опустился на колени, вглядываясь в тёмный зазор.

– Не надо, – Ирина схватила его за рукав. – Она вернётся, когда понадобится.

За его спиной раздался шаркающий шаг. Андрей обернулся и увидел проводника – старика с лицом, напоминающим высохшую грушу. Тот стоял, склонившись, будто невидимый груз давил ему на плечи, и смотрел на них мутными глазами.

– Билеты, – проскрипел он.

Андрей потянулся за документами, но старик даже не взглянул на них. Вместо этого он наклонился ближе, и от него запахло сырой землёй и чем-то ещё – как будто ржавыми гвоздями.

– Твою тень продали, – прошептал он так тихо, что слова едва долетели. – Ищи колокол у реки.

– Что?

Но проводник уже шаркал прочь, оставляя на полу мокрые следы – будто его ботинки были полны воды.

– Это дед Тихон, – сказала Ирина, когда старик скрылся за дверью. – Он здесь… проводник. В обоих смыслах.

– Он говорил про мою тень.

– Потому что она действительно продана. Как и моя. Как и ещё восьми человек.

Она снова открыла «Книгу Теней», и на этот раз Андрей увидел, как на странице проступают строки – будто кто-то невидимый водит пером по бумаге.

– Вот, – она повернула книгу к нему.

На странице был нарисован колокол, висящий в полуразрушенной часовне. Вокруг него – десять фигур. Одна из них, самая маленькая, была помечена крестиком.

– Это я?

– Это мы все.

Поезд снова нырнул в темноту, и в этот раз тьма длилась дольше. Где-то впереди, за стенами вагона, послышался звон – низкий, вибрирующий, будто кто-то ударил в колокол под водой.

– Мы приближаемся, – прошептала Ирина.

Андрей почувствовал, как что-то твёрдое упирается ему в бок. Он сунул руку в карман и нащупал там пуговицу. Она снова была у него.

– Значит, – он сжал её в кулаке, – это и есть начало?

– Нет, – она закрыла книгу. – Это продолжение. Ты начал двадцать лет назад.

За окном мелькнули первые огни – тусклые, как свечи в бутылках. Глухово встречал их молчанием.

Глава 7. Шёпот проводника

Тихон стоял в проходе, согнувшись так низко, что его борода, седая и жесткая, как проволока, почти касалась пола. В руках он держал билетный компостер – старый, ржавый, будто выкопанный из земли вместе с костями какого-то давно забытого кондуктора. Когда Андрей протянул ему свой билет, пальцы старика дрожали, будто он боялся прикоснуться к бумаге.

– Проверить? – пробормотал Андрей, чувствуя, как под кожей зашевелилось что-то холодное.

Тихон не ответил. Он лишь поднёс билет к самым глазам, повертел его на свете тусклой лампочки, потом вдруг резко чихнул – так, что с его носа слетели очки в толстой оправе. Они не разбились, а аккуратно легли на пол, будто кто-то невидимый их подхватил.

– Даты нет, – прошептал старик, поднимая очки и протирая их грязным рукавом. – И имени нет.

– Как это нет? – Андрей потянулся за билетом, но Тихон резко отдернул руку.

На жёлтом клочке бумаги действительно не было ни числа, ни месяца – только печать, фиолетовая, размазанная, с едва читаемыми словами: «Обратно нет».

– Это ошибка, – сказал Андрей, но голос его дрогнул.

– Ошибки тут не бывает, – Тихон вдруг ухмыльнулся, и в этот момент Андрей увидел, что зубов у старика нет вовсе – только чёрные дыры, как в прогнившем пне. – Ты же сам купил билет в один конец.

За окном мелькнули огни какого-то полустанка, и на секунду в стекле отразилось лицо Ирины – бледное, с тёмными кругами под глазами. Она не спала всю ночь, это было видно.

– Что он тебе говорит? – спросила она, не отрываясь от своей пустой книги.

– Что билет без даты.

– А обратный?

– Пишут, что обратно нет.

Ирина медленно закрыла книгу. В её глазах мелькнуло что-то вроде понимания – не страха, нет, а именно холодного, расчётливого понимания.

– Значит, ты уже принял решение.

Тихон вдруг закашлял – сухо, надрывно, будто из его груди выкатывались не комья мокроты, а мелкие камешки. Когда приступ прошёл, он вытер губы и сунул билет в карман своего потрёпанного мундира.

– Ты не первый, – сказал он, и голос его стал вдруг глухим, будто доносился из-под земли. – Тридцать лет назад тут ехал один мальчишка. Пассажир ноль.

Андрей почувствовал, как по спине побежали мурашки.

– Что с ним случилось?

– Исчез. – Тихон щёлкнул компостером, и звук этот был похож на ломающуюся кость. – А тень осталась.

– Как это – осталась?

– Так и осталась. Сидит на своём месте, ждёт.

– Ждёт чего?

– Когда его найдут.

Поезд в этот момент резко затормозил, и Андрей едва не ударился лбом о спинку переднего сиденья. За окном не было ни платформы, ни огней – только густой лес, стволы которого стояли так близко, что казалось, будто они вот-вот проткнут стены вагона.

– Это не по расписанию, – пробормотал Тихон, глядя в окно.

– Мы где?

– На границе.

– С чем?

– С тем, что забыто.

Ирина вдруг встала и подошла к окну. Её пальцы легли на стекло, и оно тут же запотело – но не от тепла, а будто от холода, исходившего от её кожи.

– Ты видишь? – она указала куда-то в чащу.

Андрей присмотрелся. Сначала он ничего не различал – только чёрные стволы, переплетённые, как кости в братской могиле. Потом… потом он заметил. Среди деревьев стоял мальчик. Лет семи, в старомодной куртке, с рваным медвежонком в руках. Он не двигался, только смотрел на поезд пустыми глазами.

– Это он? – прошептал Андрей.

– Пассажир ноль, – кивнул Тихон. – Степан.

– Почему он там?

– Потому что его тень здесь.

Андрей резко обернулся. В дальнем конце вагона, на месте у окна, сидела тень. Не человек – именно тень, плоская, без объёма, но при этом… живая. Она медленно повернула голову в его сторону, и в тот момент, когда их взгляды встретились, Андрей почувствовал, как что-то холодное проникает ему в грудь, будто тонкая игла.

– Не смотри, – схватила его за руку Ирина. – Если тень поймёт, что ты её видишь, она пойдёт за тобой.

Тихон засмеялся – звук был похож на скрип несмазанных колёс.

– Всё равно пойдёт. Все они рано или поздно приходят в Глухово.

Поезд дёрнулся и снова тронулся. Мальчик среди деревьев исчез, будто его и не было. Но тень в вагоне осталась.

– Почему он исчез? – спросил Андрей, когда лес за окном снова стал густым и непроницаемым.

– Потому что отдал своё. Как и ты.

– Я ничего не отдавал.

– Отдал, – Тихон потянулся к полке и снял оттуда потрёпанный журнал. На обложке была дата – 1994 год. – Иначе бы не ехал сюда.

Он раскрыл журнал на середине. Там, среди пожелтевших страниц, лежала вырезка из газеты: «В окрестностях Глухово пропал ребёнок. Поиски не дали результата». Рядом – фотография. Мальчик. Тот самый.

– Он первый, – прошептал Тихон. – А ты – седьмой.

Андрей хотел спросить, что это значит, но в этот момент в вагоне погас свет.

И тень в дальнем углу встала.

                                           * * *

Тени за окном становились длиннее, растягиваясь по обочине, как чёрная патока. Андрей чувствовал, как веки наливаются свинцовой тяжестью. Слова Тихона о мальчике-призраке ещё висели в воздухе, но сознание уже начинало тонуть в вязком полусне. Последнее, что он увидел перед тем, как провалиться в забытьё – руку Ирины, сжимающую пустую страницу её книги так, что костяшки побелели.

Сон настиг его внезапно, как удар тупым ножом. Очнулся он в том же вагоне, но всё было иначе. Сиденья обтянуты кожей странного синеватого оттенка, на потолке – трещины, напоминающие карту забытых городов. И самое главное – вагон был полон теней.

Они сидели, стояли, даже висели на поручнях – плоские, безликие силуэты, но при этом совершенно живые. Когда Андрей попытался встать, ближайшая тень повернулась к нему. У неё не было лица, но он ощутил на себе её взгляд – тяжёлый, как мокрый песок.

– Десятый, – прошептала тень голосом, похожим на шорох мёртвых листьев.

– Что? – его собственный голос прозвучал чужим, будто отражённым от стен пустого колодца.

– Десятый, – повторила другая тень, на этот раз женским голосом, в котором Андрей с ужасом узнал интонации своей умершей бабушки.

Тени начали шевелиться, тянуться к нему. Их пальцы – длинные, тонкие, как проволока – почти касались его лица. Вдруг одна из теней, сидевшая у окна, резко вскинула голову. В стекле отражалось не её подобие, а чёткое лицо – мальчика лет семи, с широко раскрытыми глазами. Степан.

– Не слушай их, – прошептал мальчик, и его губы в отражении двигались вразнобой со словами, будто кто-то перекручивал плёнку. – Они хотят сделать тебя одним из…

Резкий толчок вернул Андрея в реальность. Он дёрнулся, ударившись затылком о спинку сиденья. Ирина смотрела на него с странным выражением – будто видела перед собой не человека, а предупреждающую табличку на опасном повороте.

– Ты кричал, – сказала она, медленно закрывая книгу, на страницах которой теперь виднелись бледные строки.

– Я… видел… – он тёр виски, пытаясь выдавить из памяти остатки сна. – Там были…

– Я знаю, что там было. – Ирина вдруг схватила его за запястье, и её пальцы оказались удивительно сильными. – Не говори об этом вслух. Они могут услышать.

Тихон, до этого дремавший в конце вагона, вдруг поднял голову. Его мутные глаза сузились.

– Заглянул в их мир? – он хрипло засмеялся. – Ну что ж, поздравляю. Теперь они знают твоё лицо.

За окном мелькнул указатель с полустёртой надписью «Глухово – 12 км». Поезд начал сбавлять ход, хотя до станции ещё было далеко. В проходе появился Тихон, его сапоги скрипели по полу, будто набитые песком.

– Никуда не ходи, – пробормотал он, проходя мимо. – Особенно в конец вагона.

Андрей машинально повернул голову. В дальнем конце коридора было купе с закрытой дверью. Над ней болталась табличка, но текст стёрся, остались только ржавые потёки, напоминающие кровь.

– Что там? – спросил он.

Тихон остановился, но не обернулся. Его плечи напряглись под потрёпанной формой.

– Ничего. То есть буквально ничего. Пустота. Но иногда она… шевелится.

Из-за двери донёсся звук – металлический, скрежещущий, будто кто-то точил нож о старую кость. Андрей почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Кто…?

– Не кто, – наконец обернулся Тихон. Его лицо внезапно постарело на десяток лет. – Что. Это дырка. Дырка в том месте, где раньше было купе номер ноль.

Ирина резко встала, её книга с громким хлопком упала на пол.

– Мы должны выйти. Сейчас.

– До станции ещё… – начал Андрей.

– Не до станции! – её голос сорвался на шёпот. – Из поезда!

Скрип за дверью купе усилился. Теперь он напоминал не просто заточку, а что-то большее – будто гигантские ножницы раскрывались и закрывались в темноте. Тихон вдруг схватил их обоих за руки и потащил к выходу.

– Бежим, – прошипел он, и в его глазах появился животный страх. – Оно проснулось.

Когда они проходили мимо злополучного купе, Андрей почувствовал – сквозь щель под дверью тянется холод. Не просто прохлада, а абсолютный нуль, высасывающий тепло из тела. И тогда он увидел – его собственная тень, до этого чётко лежавшая на полу, вдруг дёрнулась и.… потянулась к двери, будто её звали.

– Моя тень… – успел прошептать он.

Тихон с силой распахнул наружную дверь. Врывающийся ветер принёс запах полыни и мокрого железа. До земли было добрых полтора метра, но проводник буквально столкнул их наружу.

– Бегите к лесу! – крикнул он, и в этот момент дверь в запретное купе с треском распахнулась.

Андрей, падая, успел увидеть только одно – длинные, костлявые пальцы, обхватывающие дверной косяк. Пальцы, которых было слишком много.

Затем поезд, фыркнув чёрным дымом, рванул вперёд, оставляя их среди поля, на краю тёмного, слишком тихого леса. Последний вагон мелькнул вдали, и Андрей мог поклясться – в окне запретного купе на миг показалось лицо. Не человеческое. Даже не лицо. Просто… расположение теней, напоминающее улыбку.

                                           * * *

Когда Андрей пришёл в себя после падения, первое, что он осознал – тишину. Не ту мирную, что бывает перед рассветом, а густую, давящую, будто воздух превратился в вату. Он поднялся на локти, ощущая, как сырая земля проступает сквозь ткань рубашки.

– Ирина?

Никто не ответил.

Поезд исчез, оставив после себя только колею, уходящую в темноту. Тихона тоже нигде не было видно. Андрей встал, отряхивая с колен прилипшие листья – они оказались странно жёсткими, почти металлическими на ощупь.

Только тогда он заметил книгу.

Она лежала раскрытой на странице с изображением колокола – того самого, «Голоса Спящих». Рисунок был выполнен углём, настолько детализированный, что казалось, будто слышишь его глухой звон. Но больше всего Андрея поразило другое – на полях, мелким почерком, было написано: «Ищи меня там, где тени становятся длиннее времени».

– Ирина?! – он обернулся, вглядываясь в лесную чащу.

В ответ только ветер шевельнул верхушки сосен, издавая звук, похожий на чьё-то дыхание.

Андрей поднял книгу, и страницы сами перелистнулись, остановившись на новом рисунке. На этот раз – вагон поезда, а в нём… он сам, сидящий в одиночестве. Ни Ирины, ни Тихона. Только его отражение в окне, которое почему-то не повторяло движений.

– Что за чёрт…

За спиной хрустнула ветка.

Он резко обернулся, ожидая увидеть Ирину, но перед ним стоял Тихон. Только не тот, дряхлый старик из поезда, а… другое его воплощение. Прямая спина, чёткие черты лица, мундир без единой морщинки.

– Она не приходила с тобой, – сказал Тихон, и его голос звучал молодо и звонко.

– Что?

– Ирина. Её никогда не было в поезде.

– Но я.… мы… – Андрей потрогал страницу, где только что видел её записку. Чернила расплылись, как будто их никто не наносил.

Тихон шагнул ближе, и в этот момент Андрей понял, что у проводника нет тени. Вообще. Даже в свете луны, пробивающемся сквозь тучи, от него не падало никакого отражения.

– Ты седьмой, – прошептал Тихон. – Но для неё ты всегда будешь десятым.

Вдали раздался гудок – тот самый поезд, который должен был уже уйти. Он стоял посреди леса, как призрак, его окна светились тусклым жёлтым светом.

– Выходи, – Тихон указал на поезд. – Твой город ждёт.

Андрей сделал шаг вперёд, потом ещё один. С каждой секундой поезд казался всё более нереальным – сквозь него просвечивали стволы деревьев, будто он был соткан из дыма.

Когда он подошёл к последнему вагону, дверь со скрипом открылась сама. Внутри ни души. Только на сиденье лежала та самая чёрная пуговица с черепом – теперь она была покрыта ржавыми пятнами, похожими на кровь.

Андрей поднял её и вдруг почувствовал, как что-то твёрдое упирается ему в спину.