Дивергенты боя

– Жесть! Так это нам, что? Оба ящика из города на горбу переть?

– Нет. Из всего найденного в них, достаточно каждой твари по паре вынести, а то, что из бумаг нарыли, в двух тактических рюкзаках поместится.

– Эт, нормально!

В помещение запыхавшийся Седой протиснулся. Фонарём из руки осветил обстановку.

– Долго ещё телиться собрались? Укропы со всех сторон к больничке пачками подваливают, уже и миномёты в ход пустили. А вы тут вошколупитесь. Старый приказал завязывать с этим гиблым делом. Что нашли, то и вынесем. Если вынесем. Наверх. Все наверх!

А, наверху…

Когда всё только начинало закручиваться, Тарик выбрал группу явного начальства в наступающих порядках. Во-первых – это командиры. Во-вторых – хитрожопые. Сами не пластаются. К тому же вся четвёрка упакована знатно, с жёлтыми повязками опознавательного маркера на рукавах курток, стоит рядом с БТРом и легко, в случае опасности, может им воспользоваться. Для снайпера – сто пятьдесят метров не дистанция, даже к услугам оптики прибегать, нужды особой нет, если не принципиально в глаз, как охотнику бить. Но!.. «Винторез» полностью и бесшумно высасывает магазин за четыре секунды. Стоявшие плотной группой у брони боевики, уже не стоят. Лежат без признаков жизни. Теперь, как в тире. Перевел ствол на наступающие порядки. В уме прошептал: «Поехали!»

Плавно потянул спусковой крючок.

«Есть! Есть! Есть!»

Три выстрела успел сделать, когда стена в метре от окна содрогнулась. Пылью заволокло и без того плохо проницаемую черноту ночного пространства.

«Да, твою ж в бога, в душу м-мать! Нащупали! Быстро. Пора сваливать на другую точку»…

Надо отдать должное выучке украинских морпехов, хоть и в пограничных войсках числятся, но не сплоховали. Первую прорезку Деда из пулемёта они прозевали. Но когда огненный вал, устроенный Лерычем и Кротом при помощи РПГ, накрыл их самую шуструю группу, среагировали мгновенно. Те, кого от осколков и Дедовых пуль, после перезарядки «аппарата», защитили их товарищи, стоящие перед ними, брызнули с линейки наступления в разные стороны. Двое метнулись к ржавевшему остову «медицинской кареты» лишённой колёс, четверо под деревья, в надежде прикрыться стволами, кое-кто смело назад порскнул. Остались мертвяки, да ещё те, кому не повезло попасть под раздачу и живыми, но ранеными остаться. Сейчас стонали и выли, от боли скребли ногами по пожелтевшей прошлогодней траве. Нашлись двое, которые сходу вычислили точки, с которых ведётся огонь. Торопясь, считай не прицельно, отработали по окнам из гранатомётов, после чего вполне живыми и относительно здоровыми свинтили в укрытия. Наступил момент краткого передыха на обеих сторонах противостояния.

А, вскоре… Теперь уже и внутри здания и снаружи разыгрался настоящий хаос. Казалось, что со всех сторон всё взрывается и стреляет. На фоне всего этого хаоса, имевшего запах пороховых газов, как ни странно, островком душевного баланса и равновесия, временный НП командира группы остался. Рядом с ним, как всегда Молчун находится. По ушам ансамбль песни и пляски ВСУ с набором «традиционных инструментов» сыграл очередные аккорды. Взбесились заразы – под треск автоматов, басы пулемётных очередей, миномётных подарков, взрывов РПГ, и самое хреновое уханье пушки, в новую атаку полезли, заставили островок баланса перевести на положение кочующего гуляй-городка.

– Молчун, не сиди на месте! – рыкнул Аверин, перебегая к другому окну, и выстрелом освобождая тубус гранатомёта от заряда. – П-получи фашист гранату.

– Ага! Кино и немцы! – отстреляв пять патронов в автомате, спрятался за простенок Молчун. – Только на паузу не поставишь и перемоткой не воспользуешься.

Майор по радейке распорядился:

– Седой, мля! Нам тут пятки припекают. Гони гавриков на поверхность!

– Понял тебя! Поднимаемся.

В уши ударил грохот разрыва гранаты и последующий треск автоматического оружия. Работали два чужих пулемета. Сколько грохотало автоматов, сосчитать трудно, но их треск впечатлял.

– Седой, ответь Старому!

– В канале Седой!

– Седой, нас обкладывают. Метелят за здорово живёшь, да ты и сам слышишь. Выходите на южный боковой выход.

– Принял.

– Дерби!

– В канале, Дерби!

Полтора часа, считай чистого времени Дерби с Хрустом, обеспечив неразбериху, группе выгадали, мало того, «броню» раздобыли.

– Поддержите наш выход. Готовность 5-7 минут.

– Принял.

– Внимание группа! Отход в левое крыло больницы. При отходе не допустить оставление раненых. Дед, отход огоньком поддержишь.

– Принято!

Залёгший противник по новой поднялся, как с цепи сорвался, но под напором пулемёта снова мордой в землю упёрся. Дед умело разматывал пехоту. Вот только не долго. По огневой точке отработали все имеющиеся средства тяжёлого калибра.

– Пустой! – крикнул Дед, чей пулемёт сухо клацнул в отсутствии патронов в ленте. – Ай, мля! З-зацепили!

Аверин с «шаманом» яростно вбивали очереди в огрызающихся наступавших боевиков, укладывая в землю адово племя.

– Сильно?

– Терпимо.

– Отходи! Молчун, уходим!

Никакая техника или инженерный объект не может быть надёжным укрытием, если у противника есть средства для её поражения. И шага не сделал, когда в коридоре, совсем неподалёку расцвёл цветок разрыва мины. В спину основательно толкнуло, в простенок вмазало, по черепу, несмотря на защиту шлема, словно кувалдой приложились.

«Б-больно как!»

– Старый, вставай! Вставай, мля! – повторяя, тащил кто-то, но Аверин совершенно не желал подчиняться, да и особо не мог, сил не было.

– Н-нога-а!

Вырубился. Уже не ощущал, что его на плечо взвалили и несут.

Вход разворотило полностью. Танковый снаряд не оставил шансов на восстановление больничного фасада, вот только и сам танк больше не стрелял. Факелом пылал. Дикий постарался, а там и Дерби с Хрустом бронетранспортёр, норовистым конём подогнали, из крупнокалиберного пулемёта поливая всех, до кого дотянуться могли.

– Грузимся! – торопил Седой, продолжая оценивать обстановку и в голове рассчитывая маршрут выхода. Адреналин отступил быстро, позволяя почувствовать жгучую боль в боку.

– Поторопись! Что с командиром? – в горячке боя спросил.

– Живой!

Запыхавшийся Молчун отвалил Старого в чрево «брони».

– Все на месте?

Мощный ответ:

– Все!

– Груз?

– Здесь!

– Валим-валим-валим!!!

Сознание погружалось в темноту и снова из неё выныривало. Промидоловые «витаминки» своё дело делали…

* * *

Очнулся. Как ни странно, сразу понял, где находится. Большая палатка пропахла густым запахом медикаментов. Две женщины-санитарки, стаскивая с ног берцы, срезая остатки одежды, готовили его к осмотру дежурным хирургом. Срезали вместе со спекшимся бинтом камуфлированные брюки.

– Г-гу-у-м! П-полегче, барышни!

– О! В себя пришёл. Сейчас-сейчас! Уже всё! Больше не будем мучить.

Обессиливший от большой потери крови, лежал пластом. Нестерпимую боль чувствовал, но где болит, понять толком не мог. Глазами водил, пытался не стонать.

В палатку вошла медсестра в застиранном халате с рыжими разводами на нём. Увидев на бедре зияющую рану с показавшейся в ней выщербленной костью, сориентировалась в момент.

– Сейчас укол сделаем, сразу легче станет, – ласково сказала. – Потерпи, ещё немножко. Вот! Вот и всё.

Простонал, сил совсем не осталось. Прежде чем вырубиться успел ещё просипеть:

– С-спаси-о.

Как хирург осматривал и что с ним делал, уже не видел, сознание не позволило. И хорошо, что не слышал. Армейский медик, осмотрев разведчика, изрёк:

– Эк разворотило! Слепое ранение. Гм! Берцовая кость, по-видимому, не пе-ре-бита-а… Ага. Повезло. В нижнюю треть бедра прилетело. Из кости небольшой осколок вырвало, но не перебило. Мякоти, правда, выхватило порядочно, и крови потерял много. Ну, ничего… Были бы кости, мясо нарастёт… Обрабатываем рану, удаляем всё лишнее и на отправку…

В себя Аверин пришёл, когда вместе с другими ранеными в самолёт грузили. Спросил санитара, тащившего носилки:

– Куда?

– В Москву, Чкаловский аэродром.

– Почему не в Ростов?

– Ну, ты и привереда! Куда борт направлен, туда и полетишь.

На другой день, когда, окончательно придя в сознание, он открыл глаза, увидел рядом со своей койкой молоденькую черноволосую девушку в белом халате.

– Где я?

– Вы в госпитале, в Красногорске.

В госпиталь поступило новое пополнение. Из вестибюля доносились вскрики, стоны, ругань, распоряжения дежурных врачей. Медсестра подала раненому лекарство и ушла туда, где принимали новых больных. Через несколько часов хлопоты, связанные с приёмом пополнения, были закончены.

Всё вошло в прежний размеренный ритм госпитальной жизни, потянулись дни излечения, полные боли, лекарств, часто бессонных ночей. Приезжать, проведать, Елизавете строго настрого запретил. Зачем?! Не хотел, чтоб таким видела. На поправку пошёл через месяц.

В один из дней порог больничной палаты переступил… полковник Фадеев. Обнялись.

– Здорово, больной!

В таких стенах официоз смело можно было опустить. Алексей ответил:

– Здравствуй, Батя!

– Ну, как ты тут поживаешь? Бездельничаешь?

– Да вот… Скоро на ноги встану.

– Ага, а пока не встал, медсестричек только глазами чмокаешь.

Соскочил со скользкой темы:

– Какими судьбами ко мне? Или соскучился?

– Не к тебе. – Полковник посмурнел. – В Главк вызвали,.. Чтоб у них член на лбу вырос, чтоб на животе спать не могли! …попутно тебя проведать решил.

– Хорошо! Как там мои?

СС взглядом окинул лежавших в палате раненых, от скуки пытавшихся «греть» уши в беседе встретившихся сослуживцев. Для них, каждый новый человек в погонах, как весточка с «Большой Земли». Интересно же, что там «на воле» творится.

– Ты двигаться можешь или лежачий конкретно?

– Могу. Уже неделю, как самостоятельно до сортира добираюсь. Только не быстро. – Ответил Аверин, а сам пристально приглядывался к, словно потемневшему лицу начальства.

Угадывал:

«К чему бы это?»

– Тогда идём в коридор, покалякаем.

В коридор вышли. Аверин опираясь на костыли, к окну подгрёб. Повернулся к полковнику.

– Ну? Рассказывай.

– Нет больше твоих, Лёша. – По-простому, ничего не утаивая, сказал Фадеев. – Потому и в Главк приехал.

– Как? – только и смог, севшим голосом, выдавить Аверин.

– Как-как! К верху каком! С-суки! Школу даунов не прошли, трындец карьере, точнее не скажешь! Поймал я ответственного направленца,.. Мля! …сжал ему яйца так, чтоб голосом Демиса Русоса пел. Так толку-то? Оно-то конечно, в нашей песочнице кровную месть никто не отменял, но ведь подождать можно было. Потом по-тихому… Нет же! На показухе выдрючиться захотелось. Мы ГРУ! Мы крутые! Забыли всё, чему старшее поколение учило. Это у морпехов девиз, «там где мы, там победа», у десантников – «никто кроме нас», а в разведке,.. Млядь! … «если что, то это не мы». Теперь жопу морщат, крайнего, кто приказ отдал шукают, а я в Москве сиськи мну…

Лёшка нетерпеливо потребовал:

– Рассказывай, Батя.

– Рассказывать особо нечего. У нас оказывается, дерьмократы не только в политике окуклились, но и в Министерстве Обороны. Мля! Если от самой печки плясать, то начну с самого начала. В России ведь как заведено, в начале любой войны разброд и шатание в умах великих начальников присутствует. Казалось бы, погоны носят, а всё как дети. Тьфу! Нашлась дурная голова, придумала послать группу из 2-го отряда спецназа, это который с Псковской пропиской, в Харьков с установкой «там вас ждут!». Приказ, есть приказ – те и колесили по городу какое-то время, пытаясь выяснить, где же их ждут и что им вообще делать. Затем, какого-то лешего, колонна разделилась. Часть на двух «Камазах» и двух «Тиграх» была вскоре разбита в районе Дендропарка,.. Карту Харькова-то помнишь?

– Не забыл ещё.

– Тогда представишь. Ага, значит!.. А другая часть, на четырёх «Тиграх», дошла до улицы Шевченко, где две машины были подбиты. Дальше разведчики укрылись в здании школы. Укры к школе стянули ВСУшников 92-й бригады, полицейский спецназ «Корд», «Омегу», тероборонцев. Техники понагнали, в том числе танки, которые начали расстреливать засевших там ребят. По словам очевидцев, сдаться в плен наши отказались. Отстреливались. Даже танк с «Буцефалом» спалили. Бой около десяти часов длился. Псковичи три штурма выдержали. Когда зажигательными снарядами здание подожгли, последние выжившие выпрыгнули из окон верхних этажей, отстреливаясь за школой и на школьном дворе. В итоге, до 20-ти наших погибли в полностью выгоревшей школе. Чего уж там! На войне, как на войне. От этого никуда не денешься, как кстати, и от дураков во всех армиях. Вот только уроды на той стороне видео наших «200-х» выложили. Некоторые выстрелами в голову убиты. Мысль улавливаешь?

– Да.

– То-то! Сейчас в интернет залезть, можно такого насмотреться, что волосы на жопе раком станут. Давить укрорейховцев надо, а мы миндальничаем. Их пленные в наших тюрьмах лучше зеков питаются, а у бойцов на передовой нехватка всего ощущается. Народ всем миром родной армии помогает…

– Батя, почему именно моих послали?

– Соев,.. Еблан из ебланов!!! …в выборе поучаствовал. Он на вас всех представления на госнаграды подал. Наверху заметили, мол есть у нас такие, которым сам чёрт не брат. Ну и!.. Повторюсь, нам бы выждать. Так нет же! Наверх какой-то суке доложить не терпелось, о том, что отомстили.

– Может живы?

– Сам-то веришь? Твои разве сдадутся?

– Нет. Смысла нет, мы ведь не в израильской армии служим.

– Во-во! Это у них все довольны, все смеются, а у нас лишь по докладам главных подползающих главкому благостно – военпенсы и контрактники, все до единого в домах живут. На самом деле на Финляндском вокзале в картонных коробках ютятся. Шутка! Но ты знаешь, доля правды присутствует. Наши орлы по любому руки в гору не подымут. Менталитет однако. Ребята повоевали добре, базу «Корда» подчистую оприходовали, перед этим технику танковой части в месте сосредоточения пожгли. Ну, а потом… Знаю, что бой был. Твой «шаман» успел передать, что в полном окружении ведут бой и есть потери, но ни видео, ни очевидцев. Видно сильно нациков пощипали, раз хвастаться не стали…

Фадеев давно ушёл, а Аверин отвернувшись к стене, лежал переваривая услышанное. Сознание не хотело принять факт смерти людей, с которыми пуд соли был съеден.

«Воистину говорят – подвиг на войне, следствие чьей-либо глупости. А парни заслужили того, чтобы о них помнили. Вечная вам память мужики!»

Отступление второе

Представлял он собой личность противоречивую, разноплановую. Он был из той самой редкой породы мужчин, которых одновременно ненавидят и боготворят. Носил в себе что-то волчье – опасное, свободное и абсолютно неуправляемое. А главное – не рассыпался от внутренних конфликтов. Взгляд в целом на жизнь и окружающих его людей – хитроватый, но не лживый. Такой взгляд можно назвать иронией, но без насмешки. Обаяние без навязчивости. Улыбка его, что бы он ни делал, будто обещала тебе: «Спокойно. Мы выкрутимся». Наверное, потому его за многое и прощали.

Согласно паспорту, имя его Константин Константинович Хильченков, возраст – тридцать три года, адрес проживания – Ростовская область, город Шахты, проспект Ленина, 12. О роде занятий говорить не приходится. В отличие от своего поколения – знал много, умел многое. Коммуникабельность, если она ему для чего-то требуется, зашкаливает – это у него генетическое. На заре бесшабашной, только-только наступавшей юности, ему прочили дипломатическую карьеру, поэтому пичкали множеством языков. Была возможность у семьи, вот только не судьба. Автомобильная катастрофа, при которой погибли родители, заставила раньше времени перейти в возрастной лимит, а столичную прописку поменять на Ростовскую область. Родственнички, будь они не ладны, подмогнули с элитной недвижимостью расстаться. Три года спустя, умудрился загреметь в армию, но не расстроился, воспринимая случившуюся ситуацию, как науку. Чтоб было уж совсем интересно, благодаря изворотливости и коммуникабельности и, как не странно, знанию иностранных языков, получилось отхватить назначение в войсковую часть особого назначения, подчинённую одной хитрой силовой структуре страны. Там разглядели в парне упрямство и некоторую дикость – дали шанс. Армия дала не просто профессию, она при его-то характере, спасла от уличной судьбы. Бунтаря, интеллектуала с затаённой агрессией, молодого парня с внутренней силой, ненавязчиво, а в некоторых случаях и жёстко, переделывали под решение специальных задач. Не сачковал и после «срочки» подписал на 5 лет контракт с Министерством Обороны. Чем занимался? Разным. В основном учился и выполнял специальные задания. Там уже и время подошло, уволился и разыскал свою младшую сестрёнку, с которой разлучили после смерти родителей.

Прозрение действительности наступило быстро. «Государевым человеком» он быть перестал, а влачить жалкое существование, имея за плечами молоденькую, неоперившуюся сестрёнку, которую и одеть и накормить нужно, а ещё определить на учёбу в престижном высшем учебном заведении, он себе позволить не мог. Руки опустить?.. Не-ет! Не тот характер. Не то воспитание. Задумался крепко.

Вопрос ребром стоял:

«Как быть и что делать?»

Можно было бы вернуться в армию. Но это если б один был. Одному много не нужно. Здесь сейчас уже расклад иной. И вот случай подвернулся…

Одним весенним пасмурным днем, когда настроение его было под стать погоде, неожиданно, прямо на улице столкнулся с бывшим сослуживцем, тоже уволившимся из «системы». Владимир Михайлович «на гражданке» оказался раньше его и уволился в связи с пенсионным возрастом. Он стариком не выглядел, да ним, собственно и не являлся, просто в их профессии существуют рамки возможной полезности… Это если до больших чинов не дослужиться. …Сродни артисту балета. Типа тебе 35-ть, а ты уже официальный пенсионер. Всё потому, что ноги уже не гнутся как должно, да и приму на руках по сцене на вытянутых руках таскать, тебе в напряг. Спину ломит и дыхалку спёрло. В их же «песочнице» – професьон де фуа (программа, которую выполняет та или иная организация или определённое лицо в организации) несколько иная, там не молодую бабёнку на подмостках сцены на себе носить приходится, а на дальние расстояния, да по горам – по долам, кучу поклажи и оружия перетаскивать. Вот и пенсионер. Военный пенсионер.

Встречу эту, он едва ли когда забудет. Всё в жизни ведь по-другому могло устроиться.

…Бывший коллега вышагивает с гордо поднятым подбородком, в фирменном, дорогом прикиде, подтянутый стриженый блондин в средних летах. Каплевидные очки в золотой оправе с тёмными стёклами к кончику носа съехали. На пальце кольцо с автомобильным брелоком покручивает. По лицу видно, доволен чем-то.

Разминуться никак не получалось.

– Костя!

Узнал.

– Здравствуйте Владимир Михайлович.

– Вот уж не ожидал встретить! Какими судьбами в Москве? В отпуске? Давно из Ростова?..

Чего темнить? Сказал, что уволился, а Москва, всё же город родной. Ну да, здесь родился.

Пообщались немного. Подумал, что Владимир Михайлович сразу понял, как обстоят его дела, хотя и не подал виду.

– А ну, присядем в машину. Да-да, моя!

«Ого! Кучеряво живут пенсионеры!»

500-й «Мерседес» чёрного цвета. Уже снаружи видно, что наворочен по самые гланды.

Поговорили. Вот таким образом он и согласился поработать по профилю на секретную службу коммерческой организации. Заведомо ясно было, что законы государства нарушать придётся, и нарушать по статьям серьёзным, в былые времена на «вышку» тянувшим. Н-но!..

На все перипетии жизни можно ведь и под другим ракурсом посмотреть. Законы в России – вещь частенько к реальной жизни отношения не имеющая. Одни их пишут, принимают, не на секунду не думая их исполнять, так как сами стоят над законом. Другие эти самые законы не выполняют, поскольку, жить по ним бывает невозможно. Третьи – клали на все законы с высокой колокольни, поскольку это их жизненное кредо. Четвёртые – живут так, что по жизни с законами сталкиваются мало. Самое смешное, наиболее уязвима перед законом вторая группа людей. Все её попытки обороняться от закона, редко приводят к попытке с деньгами за «бугор» свинтить. Таких денег нет, чтоб заниматься подобными вещами. Подкуп мелких должностных лиц и ведение двойной бухгалтерии, самые страшные нарушения. За это «к стенке не ставят» и «не стреляют». «Первая», «третья» – небожители и бесы, соответственно. Четвёртые – ну, об этих и речи идти не может – низшая ступень пищевой цепочки. Сам он считал, что ни к одной категории не относится. Служба в «организации» с прежней аббревиатурой ГРУ и служебными командировками за рубежами Родины, подразумевает понятие – закон по нашей улице не ходит. Его самого и тех немногих его коллег по профессии, готовили для работы «за бугром». Работы жёсткой и грязной, с решением щекотливых вопросов политики государства, не выбирая при этом средств и не интересуясь мнением по этому поводу властей того государства, в котором работать приходилось.

Между тем, сам Владимир Михайлович предупредил, что сможет оказать ему помощь, если у него возникнут какие либо трудности. Кивнул, соглашаясь. Однако понимал, что сказанное было ложью от начала до конца.

Первый контракт отработал чисто. Никаких сложностей не было. Может, присматривались к нему, а потому и задание лёгкое дали. Но по оплате не поскупились. После контракты не сказать, что часто предоставляли, но заработать возможность давали. Опять-таки, может он такой не один в организации был. Даже скорей всего не один.

В карманах деньги появились и деньги не малые. Сестра на платном отделении «Финашки» второй курс заканчивала, с парнишкой встречалась. Квартиру купил. Машину. После выполненной работы совесть не мучила, этот атавизм ему ещё в Центре специального назначения напрочь обрезали. У каждого своя профессия – кто раны врачует, кто их проделывает, кто проблемы создаёт, а кто купирует. Да! Он не киллер, если кто подумал о таком. Профессионал широкого профиля.

Одно из головы не выходит… Может это кара божья? …С некоторых пор в сознание посторонний внедряться стал. И ведь гад, время выбирает неудачное. Является, будто специально, во время отработки контракта. Поначалу-то он его за беса принял. В церковь ходил, свечку ставил, святой водой умывался. Не помогло. К попу и психологу естественно не пошёл. Традиционно птенцы главного гнезда военной разведки, все верующие. Среди тех, кто в самой-самой жопе побывал, неверующих нет, но отбирают и взращивают их своеобразно. Одина из групп вопросов на собеседованиях:

«В бога веруете?»

«Да».

«В церковь ходите?»

«Да».

«В грехах батюшке исповедуетесь?»

«Да».

«Вы нам не подходите. Не смеем задерживать».

Вывод. Верь ты в кого хочешь, хоть в старых богов, хоть в новых. Ходи хоть в синагогу, хоть на капище. Вот только мысли свои и деяния, согласно формуляра поставленной и выполненной задачи, держи при себе. Грехи, если уж очень приспичит, начальник Управления отпустит. Ха-ха! До него, как до бога, далеко. Значит, никто. Живи так, по своим личным понятиям.

Ну а психолог! С психологом беседовать только со штатным можно. Угу! На отвлечённые темы. Можно и с гражданским. Только после первой же беседы, придётся товарища зачистить, чтоб всё сказанное и услышанное, с ним и умерло. Так зачем огород городить? После тяжёлой командировки психолог один для всех, это ещё традиция от старших товарищей досталась. Выбрал время. Затарился. В четырёх стенах закрылся. Трое суток пропьянствовал. Проспался и без лишних рефлексий на службу, пред ясны очи начальнику представился, как огурчик – зелёный, но без пупырышков. Ну и нахрена тот психолог, даже штатный? Потому раздвоение сознания, крепкие нервы выдержали. «Братан приходящий» оказался новгородцем времён Александра Невского. Кой чёрт его припирало, ни один, ни другой понять не могли, а разобраться хотелось бы…

Глава шестая

– Первая! Третья! Пятая! Приготовится к прогулке! – крик сотрудника исправительного учреждения, осуществляющего надсмотр за осуждёнными в тюрьме, разносящийся по продолу, прерывает размышления Хильченкова. Пятая, это номер его камеры.

– Ну, пошли, погуляем что ли… – Сокамерник не предлагал, скорее констатировал действительность сидельцев.

Константин поднялся на ноги, в узком пенале тюремного помещения встал в трёх метрах от двери. Наблюдал, как в дверном «глазке» их обоих мазнул взгляд. Звук отпираемых запоров добавил красок в ощущения.

Гулять надо. Надо при любой возможности поддерживать свой организм в тонусе. Всего час на свежем воздухе в день, мало, но хоть так.

– Выходи по одному! – следует команда. – Лицом к стене, руки за спину!.. Следующий!.. Направо. Пошёл!..