Сергей Давыдов. Засекреченный город

– Педо три, – положил на моё плечо руку Костя Раскатов.

– Педо два, – дотронулся я до Вани Спицына.

      И мы тут же разбежались по всему двору. Ваня всё-таки меня осалил, да так, что у меня выше коленки появился синяк.

      Наконец, под общий хохот ребят, галей стал я. Мальчишки бегали вокруг меня, тыкали пальцами и кричали то плохое слово, которое получилось при осаливании. Я бегал по двору и метал свой кроссовок, даже не думая, что скажет мама, когда я вернусь домой с тем, что от кроссовок останется.

      Метал я кроссовки далеко, но так пока ни в кого не попал.

      Наконец я нашёл свой кроссовок за лесным забором, вытащил его, сунул ногу, но не до конца, размахнулся и он полетел в Павлика, но он пригнулся, а кроссовок угодил на открытый балкон первого этажа.

– Ой… – испугался я, потому, что он угодил в окно квартиры Тёмыча. Из окна его мамаша тогда нас окатила водой.

– Серёня, ну ты снайпер! – весело хлопнул меня по плечу Костя Раскатов.

– Прямо в окно запузырил! – с уважением воскликнул Валерик.

– Идите вы в болото! – огрызнулся я, и посмотрел на балкон. Мне было совсем не до веселья. – Как мне его доставать?

      Я подошёл к дому и прислушался. Кажется никто и не заметил, что я угодил своим кроссовком в открытое окно.

– Придётся лезть… – с неохотой заметил я.

      А было боязно. Лезть в чужую квартиру! Да ещё к той тётке! Но выбора у меня не было, а то эта тётка потом принесёт кроссовок моей маме.

      Вечером мне такое будет от родичей!

– Серёня, тебя подсадить? – перевядя дух после смеха, вызвался Владик.

– Угу! – обрадовался я, скинул другой кроссовок и остался босиком.

      Владик встал под окном, сцепил ладони в замок, в которые я сунул одну ногу, другой встал другу на плечо и попытался дотянуться до балкона. Было не очень высоко, но достать подоконника не хватало совсем чуть-чуть.

      Владик держал меня за ноги, чтоб я не потерял равновесия и не упал.

– Владь… – осторожно сказал я.

– Что, Серёнька? – отозвался друг.

– Можно я тебе на голову встану? А то не дотянусь…

– Точно?

– Да точно-точно! Мне чуточку достать не хватает…

– Ну давай, я выдержу…

      Я осторожно встал ногой на Владькину макушку, чуть не соскользнул, но этого мне хватило, чтобы уцепиться, подтянуться и влезть в окно. Кроссовок лежал на полу. Я спрыгнул вниз и задел что-то ногой. Раздался звон.

      Моё сердце ёкнуло, когда в комнате раздались шаги.

– Это кто здесь хулиганит, а? – вышла на балкон мамаша Тёмыча.

      Увидев меня, она разозлилась:

– Ах это ты-ы-ы?! А ну иди сюда уличный паршивец!

– Ведьма! – огрызнулся я. – Чучело!

      Она попыталась меня схватить, но я увернунулся, подхватил кроссовок, кинул вниз, и сиганул в окно сам, в этот миг совсем не испугавшись высоты.

– Ай-й-й! – вскрикнул Владик, на которого я плюхнулся. – О-о-ох…

– Владька! – испугался я и вскочил. От падения я ничуточки не пострадал, ну, только ногу ушиб, а вот Владу явно досталось.

– Стой хулиган! – высунулась из окна тётка. – Да я тебя… в милицию!

– Сматываемся! – крикнул я, хватая стонущего Влада.

– Ещё раз залезете, я скажу вашим вожатым! – крикнула нам вслед тётка.

      Мы убежали от окна дома и принялись дразнить тётку. В суматохе Даня успел прихватить мои кроссовки, а сам я бежал босиком.

– Видели её?! – смеялся Тим. – Она чуть не лопнула от злости!

      Мы остановились в каком-то дворе.

– Владь, ты прости… – отчаянно попросил я друга. – Тебе очень больно?

      Владик сидел на крышке колодца и морщился от боли. Я же на него плюхнулся с такой высоты!

– Да ерунда, сейчас пройдёт… – замотал головой друг.

      Ребята стояли рядом, решая, продолжать игру или нет.

– Всё, давай дальше играть! – объявил Влад, поднимаясь.

– Играем! – обрадовались ребята.

      Игра продолжилась у маленького прудика за гаражами, только мы на этот раз старались не пулять кроссовками в сторону домов.

      Влада я осалил случайно. Он успел бы увернуться, если бы не оступился и я угодил ему кроссовком в спину под хохот ребят. Теперь водил он.

      Игра была весёлой, подвижной, но в конце концов мы уморились на жаре и пошли отдыхать в тень на заброшенную детскую площадку.

– Ну вот, я так и знал… – вздохнул Влад, выуживая из пруда свой кроссовок, которым он кинул в меня, когда я бежал по трубам.

      Мальчик не стал его одевать, а скинул второй и мы уселись на трубах.

      Игра на время затихла и мы вытащили из карманов сотки и битки.

                                    2

      Жёлтые облачные груды вставали над лесом и крышами. Я сидел на балконе, занимаясь английским и поглядывал во двор. Тим сел рядом и выписывал в тетрадке задания по ботанике. Данька сидел с учебником окружающего мира, по которому в школе едва не схватил трояк.

– Мальчики, вы учите? – донёсся из соседней комнаты мамин голос.

– Ага… – безрадостно откликнулся Данька.

      Мама вернулась рано и заставила нас заняться летними заданиями. Мы скучали на балконе и слушали радио.

      На улице сейчас никого. Я закончил с английским, спустился вниз и уселся на качеле. Но вскоре подошли и ребята. Сидя кто на ступеньках, кто на траве, мы разговорились про зону и тех странных явлениях на откосе.

– Знаете, это могли быть кот-баюн или псевдоплоть, – предположил Серёня, сидя на паутинке и свесив ноги вниз. – Они могут имитировать человеческую речь и разные звуки, только они не понимают, что говорят, знают лишь, что на голоса идут сталкеры и заманивают их в западню…

– А кто они такие, мутанты чтоль? – осведомился я.

– Кто-то говорит, что мутанты, – туманно промолвил Серёня, – а может ещё какая-нибудь дрянь из зоны… Наверное нежить, потому, что в зоне и запределье живые существа выжить не могут… А тех, кто попал под выброс уже нельзя назвать живыми. Тех, кого затянуло в мёртвый город не жди обратно. Будут они пытаться выйти из зоны, и куда не пойдут-в зону же и вернутся…

      Незаметно разговор перешёл на поезда-призраки.

– Ребята! – к нам подошёл вожатый Илья Громов.

– Илюш, давай с нами! – обрадовался я, встав с качели. – Мы сейчас пойдём на заброшенную станцию…

– Успеем, – нетерпеливо отмахнулся Илья. – Ребята, кто в комсомольскую ячейку пойдёт? Нам нужен план пионерской работы с малышнёй. А то старый Лёнькин пылесос сжевал! А у нас два десятка ноябрят, и столько же дошколят…

      Мы дружно засмеялись вспомнив ржавый сломанный пылесос, который мы нашли на свалке. Лёня из него сделал робота и теперь он жил в отряде.

– Ничего смешного, – поморщился Илья. – О деятельности отряда уже забыли за своими играми? Во дворах вас не доловишься.

– Ну давай я сбегаю, – не долго думая вызвался я, выходя бетонку. – А то мама замучала занятиями!

      "Заодно от уроков отделаюсь!" – обрадовался я.

– Ладно, Вьюжанин, беги, и смотри никуда не втяпывайся.

– Я бысто! – откликнулся я и побежал на косогор.

– Велосипед возьми! Это чёрти куда бежать.

– Ничего, я так домчусь!

      Я помахал ребятам, стянул никудышные кроссовки и побежал босиком по горячим бетонным плитам. В стёклах домов отражалось солнце.

      Играло радио на столбе:

      "Мне снится со-он, когда-нибудь

      Мы будем вместе! Вместе! Вместе!

      О мой сон! Мой сон! Мы будем вместе…

      Когда-нибу-удь…"

      На траве у развилки сидел босоногий пацанёнок лет семи и рассматривал ссаженную коленку. Я невольно притормозил.

– Мальчик, – шмыгнув носом, позвал меня малыш, – у меня нога болит…

– Дай взгляну…

      Я присел рядом с ним на корточки.

– О, – взволнованно протянул я, заметив, что коленку мальчишка ссадил здорово, до крови, – где тебя так угораздило?

– Да я бежал и споткнулся…

      Мальчик шмыгнул носом.

– А как тебя зовут? – спросил я малька.

– Славка, – улыбнулся мальчик

– Серёня, – назвался я.

      Малыш улыбнулся и осторожно коснулся своей коленки.

– Сейчас, я тебе подорожника нарву, – заботливо сказал я, и зайдя в траву, сорвал три листа, и содрал пластырь со старой болячки.

      Слава снова шмыгнул носом. Мне стало его жаль. Он был худенький, растрёпанный и такой несчастный! Хочешь, не хочешь, а надо помочь.

– Дай ногу, – попросил я малыша, и положив раненную ногу себе на колени, наложил подорожник на рану и приклеил пластырем. – Сможешь идти?

– Не знаю…

– Нечего сейчас будет не так больно, – ободрил я Славку, и приложил ладони к пораненному колену мальчишки подержал пять минут, чтобы подорожники затянули рану. – Лезь ко мне на закорки.

      Мальчик встал, но ойкнул от того, что наступил на горячий бетон.

– Болит? – сочувственно спросил я.

– Не очень… – поспешил меня успокоить Славка.

– Ты держись только покрепче, – предупредил Славку я. – Я-то уже давно босиком бегаю, а ты себе все пятки сожжёшь.

      Мальчик влез поудобнее и я распрямился.

– Ну радость, куда тебя нести? – весело спросил я Славку.

– До гаражей, к последнему балкону, – попросил Слава, – я там живу.

      Я знал где это. За просторной лужайкой у гаражей стоял дом. Там жили водоканальщик и та вредная тётка, которая всё время на нас орала. До последнего дома с балконом было далеко, но не бросать же ноябрёнка в беде?

– Ладно, держись крепче и не реви, – сказал я Славке, обхватив ноги снизу, чтоб он с меня не съехал и понёс. – Отнесу я тебя к маме.

      И мы двинулись по пустынной, жаркой и душной улице.

      Ветер дул нам навстречу, неся в лицо елочную пыльцу, тополиный пух, запах лопухов, вездесущей крапивы и горьковатый запах чернобыльника.

                                    3

      На улице стояла знойная тишина. Тихо играла музыка по радио, потом стали передавать сигналы точного времени. Хотелось купаться. Разрисованные мелками горячие бетонные плиты и пыль грели босые ноги.

      Сидя на закорках, Славка повеселел, мы разговорились. Я совершенно не чувствовал неловкости, какую ощущаешь, общаясь с малышами.

      Мы разговорились с ним о вкладышах от жвачек.

– У меня есть три грендайзера, – сообщил мальчику я. – И один лазер.

– А ты поменяешь мне один грендайзер на бомбибом? – с надеждой спросил Славка, дыша у меня над ухом.

– Ага, – согласился я и наступил в непересохшую лужу.

– А ты хороший, – немного помолчав, заметил Славка.

– Скажи это моим учителям, вот они удивятся!

– Ты хороший, ты не бросил меня, – ласково сказал Славка. – Я бегал, а какой-то дядька меня толкнул, я упал и ногу поранил… А он сказал, что сам виноват, нечего бегать, что дети только мешаются…

      "Вот скотина! – болезненно подумал я о дядьке. – Дети ему мешаются!"

      Мне стало неприятно из-за дядьки, который толкнул малыша. Наверняка он лодырь и не ходит на субботники и сам кидает везде мусор. А ещё он не любит детей, кричит на них и портит игры.

– Серёнька, тебе не тяжело?

– Нет, ни чуточки, ты лёгкий. Я даже братьев своих таскал.

– А у меня сестра. Люська… Старшая и вредная!

– У меня только братишки, – рассмеялся я в ответ. – А сестра у Владьки. И уж её-то точно никого вреднее нету!

      Нести Славку было не очень тяжело, но дойдя до его дома, я притомился, а спина и ноги гудели. У подъезда стояла девушка в юбке и косынке.

– Славик! – встревожилась она, и бросилась к нам.

– Мама, я коленку себе разбил, – жалобно сказал Слава.

– Болит? – ласково спросила она сына.

      Славка кивнул и поморщился. Она взяла его на руки.

– Спасибо мальчик, – улыбаясь, поблагодарила она меня. – И как тебе не тяжело его было нести… Тебе наверное уже десять?

– Да это я свиду маленький, – смущённо ответил я, – а так я сильный!

– Ты очень хороший, – улыбаясь, сказала она. – А куда ты сейчас идёшь?

– Мне в комсомольскую ячейку надо… – охотно ответил я.

– Пионерское задание? – с уважением улыбнулась Славина мама.

– Угу, – кивнул я, убирая с глаз волосы.

– Как зовут?

– Серёня Вьюжанин.

– Ты очень хороший мальчик!

– Это вы ошибаетесь! – из раскрывшегося окна выглянула тётка, которая не давала нам играть у гаражей. Она была в косынке в горошек и в домашнем платье. – Я с ним уже третий год воюю. Это чудовище, а не ребёнок!

– Воевать с детьми-невелика честь, – мрачно сказала Славкина мама.

– Он хулиган и баловник! – злобно отрезала тётка. – Дитя улицы!

– Не обращай на неё внимания, – доверительно шепнула мне Славкина мама, когда вредная тётка со стуком закрыла окно. – Ей лишь бы, чтоб все ребята ходили по струнке. Говорит, какие все лодыри пошли из-за роботов. А у самой только три трудодня.

      Я улыбнулся. Славкина мама поправила мне берет. А мы со Славкой менялись вкладышами от жвачек.

      У кого-то на окне играл радиоприёмник:

      "Разве что ночь окружила мой дом,

      И улицы вмиг запылали костром.

      Никак не пойму я твоих фраз,

      Мне нужен свет, свет твоих глаз…"

– А заходите сегодня вечером с ребятами? – предложила Славкина мама. – Я вам конфет дам, газировки, да и Славке будет с вами веселее.

– Спасибо, зайдём! – обещал я и влез босыми ногами в лужу. – Ну, я побежал, меня ребята ждут. Славка, ты не унывай!

– Не буду! – улыбнулся Слава.

      Я снова выбежал на дорогу. Дальше потянулись заросшие высокой травой зелёные гаражи. Перебежав гаражи, я спустился к блестевшему на солнце маленький прудику, умылся и снова помчался по знойной улице.

                                    4

      Гаражи тонули в зелени, и это меня настораживало. В любой момент меня могли подловить хулиганы. Но улица была почти пустынна, лишь впереди, где сверкали окна балконов и плитка домов, слышался ребячий смех.

      На пути к райкому комсомола я ковырял болячку на локте.

– Отпустили-и-и! – раздался полный слёз мальчишечий голос. Я вздрогнул от неожиданности и увидел, Трубного Бормотуна, который тянул за руку упирающегося изо всех сил мальчика лет семи.

– Ничего, я тебе покажу, как лампочки бить! – злобно прикрикнул на зарёванного мальчишку Трубный Бормотун. – Я тебя сейчас крапивой…

      "Снова кому-то слёзы! – с отчаянием подумал я. – Снова беда…"

      Мне стало тревожно. Не любил я, когда кому-то плохо!

      Сколько слёз принёс ребятам этот хулиган! И сейчас он мучил мальчика, довёл до слёз. Кто для таких мы, мальчишки? Он и не видит, что малышу больно. Он не поймёт, что обижать детей нельзя!

– Это не я-а-а! – отчаянно плакал мальчик. – Это Сенька камнем запустил!

      Неужели из-за какой-то лампочки можно мучить ребёнка? Он же плачет, а этот даже не видит, что причиняет ему боль. Такие вообще ничего не видят!

– Отпусти его, ты, индеец невоспитанный! – резко сказал я, взяв мальчишкиного обидчика за руку и дёрнул. – Ему же больно! Что он вам сделал?

– Ничего, не растает! – отрывисто сказал Трубный Бормотун.

      Я был близок к отчаянию. Если бы нас увидел кто-нибудь из взрослых, он бы поверил этому, но не как ни малышу, разбившему лампочку и мальчишке, на которого и так жалуется вся улица…

      Но всё случилось, казалось молниеносно. Я нажал ногой мальчишкиному обидчику в бок и дёрнул за руку.

– Ага, такой большой, а детей мучаешь! – закричал я, задыхаясь от возмущения. – Как вам не стыдно маленьких обижать?

– А лампочки значит вам можно бить? Лампочки не для того вкрутили, чтоб малолетняя шпана их била!

– Это не я разбил! – отчаянными слезами выкрикнул малыш.

– Отпусти, ты ухлюп бессовестный! – накалённо крикнул я. – Это же насилие над детьми!

– Ишь какой заступничек нашёлся! – издевательски усмехнулся бессовестный водоканальщик. – Откуда вы только берётесь, герои!

– Нашёл с кем справиться! – с вызовом огрызнулся я, и с силой ногой упёрся обидчику в живот, а Трубный Бормотун снова дёрнул малыша за руку, а у меня в глазах защипало и что-то потекло по щеке.

      "Ну сейчас я тебе задам! – вспыхнул я. – Я никогда не обижал маленьких и слабых и тебе не позволю я обижать ребят!"

      И я молча, не размахиваясь, со всей силы дал ему ступнёй между ног.

– Ох! – охнул от боли хулиган, и выпустив малыша, скрючился.

– Так тебе и надо, ухнык сопливый! – запальчиво бросил я.

– Ах ты маленький…

– У-у-у! – показал я ему язык.

      Он попытался схватить меня, но я перехватил его руку, дал ему три раза ногой по носу, по щеке, выкрутил в болевом приёме его руку и наступив ему босой ступнёй на щёку, прижал к плите.

– А-а-а! – взревел от боли Трубный Бормотун. – Напомощь, убивают!

– Мальчики! – дверь подъезда открылась и на улицу выбежала большая веснушчатая девчонка с задорными рыжими косичками, высовывавшимися из-под чёрного берета. Её звали Юлей. Она была младшей вожатой у нас в школе.

      Я машинально отпустил обидчика. А девушка шла к нам. Вид у неё был серьёзный, не предвещающий ничего хорошего.

– У-у-у! – стонал от боли Трубный Бормотун, скорчившись на плите и зажимая разбитый нос. – Ну я тебе ещё покажу, сопляк!

      Я с неприязнью посмотрел на скулящего хулигана.

– Щас она нам даст… – с опаской заметил малыш. Мальчишкины плечи всё ещё вздрагивали от всхлипов и страха.

– Не бойся, это же девка… – сказал я и отошёл к малышу.

      Украдкой смахнув уже готовые брызнуть слёзы, я взял малыша за руку и заметил, что на его локте уже красовалась свежая боевая царапина…

                                    5

      Мальчик прижался ко мне и со страхом посмотрел на девчонку. И мне был знаком этот взгляд, этот страх. Встреча со взрослыми всегда чревата наказанием за выбитую лампочку и отводом к директору или завучу.

– Из-за чего крик подняли? – строго спросила нас Юля.

– Вы их воспитательница? – визгливо выкрикнул Трубный Бормотун, поднимаясь из пыли. – Я требую наказать этих малолетних хулиганов!

– И в чём же они провинились? – строго спросила Юля.

– Вот тот, который маленький высадил мне лампочку… А большой, заступничек меня ещё и избил!

– Это не правда! Я не бил лампочку! – возмутился малёк. – Это Сенька и его ребята выбили, а я мимо шёл. А он как схватит… – обиженно насупившись, мальчик показал на дядьку, – а этот мальчик меня спас!

– А я видел, что это ты выбил! – гнул своё водоканальщик. – А второй явно его сообщник, такой же хулиган. Взять бы крапиву, да выпороть…

– Сам ты хулиган! – с острой неприязнью выпалил я.

      А водоканальщик обратился к девчонке:

– Я требую наказать обоих! Особенно вот этого, голоногого, который дерётся! Откуда они берутся-то, ну!

      Вид у него был жалкий. Мне стало противно и я отвернулся.

– А откуда берётесь такие, как вы?! – холодно спросила его Юля. – У вас совесть-то есть детей до слёз доводить?! Маленьких мучать вы смелые…

– Это у вас совести нет! – совсем рассверепел Трубный Бормотун, зажимая кровоточащий нос. – Сколько они уже играют у меня на нервах! Уж я узнаю, где он живёт и всыплю крапивой!

– Так я тебя и испугался, чучело-вонючело! – неприязненным тоном проговорил я, хотя меня грызла тревога, что Трубный Бормотун наябедничает на меня маме. Но ребята ему ни за что не скажут, где я живу.

– Ничего, всё равно я узнаю!

      Хулиган ушёл, хромая и шипя от боли, то и дело злобно на нас оглядываясь. А мы с мальчиком и девчонкой остались у детского клуба.

– Ну что, озорник, – весело обратилась Юля к малышу. – Как тебя зовут?

– Митька, – робко назвался малыш.

– А меня Юля, – улыбнулась малышу девчонка. – А это Серёня, – показала она на меня. – Я у него в садике воспитательницей была… Познакомьтесь.

      Митька несмело улыбнулся и протянул мне измазанную ладошку. Я дружелюбно её пожал и улыбнулся мальчишке.

– Ну что молодёжь, айда за мной, – неопределённо сказала Юля.

– Куда? – испугался Митька.

– Головомойку вам устрою, – вздохнула Юля и повела его по улице.

      Я на миг замер, потом бросился их догонять. Меня бросило в жар.

      Да что же это такое?! Из огня, да в полымя? Еле отбил мальчишку у одного взрослого, так теперь за него принялась вожатая. Неужели нельзя верить ни одному взрослому?! Неужели они все такие?

– Стойте! – отчаянно крикнул я. – Не надо! Не он же выбил лампочку!

– Успокойся, не будет наказания, – на удивление мягко сказала Юля, взяв меня за руку, – я его к рукомойнику веду. Вон какой он чумазый и зарёванный!

      И тут я заметил в серых Юлиных глазах озорные искорки. А ещё в её взгляде к своему удивлению я прочитал уважение и даже гордость.

– Давайте я, – решительно взял я малыша за руку. Митька охотно взял мою руку и с благодарностью посмотрел на меня. – А если он опять полезет?

– Ну, с ним я сама ещё поговорю, – озабоченно кивнула Юля. – Только больше не распускай руки, а зови напомощь других взрослых.

– Ага, поверят они мальчишкам! – с невесёлой иронией хмыкнул я, рассматривая свои пыльные ступни. – А чуть что сразу наказывают…

– Я вам поверила, – подмигнула нам Юля.

      Я почувствовал смущение и подумал, что наверное несправедливо обидел девчонку, ведь я знал, что ребята из комсомола всегда стоят за детей.

– Спасибо, – улыбнулся я. – Ну мы пойдём.

      Юля умчалась на проспект…

– Идём, – взял я Митьку за руку.

– Куда? – насторожилмя мальчик.

– Умою тебя, а то вон как ты себя залил, – улыбнулся я, промыл Мите лицо холодной водой в рукомойнике в нашем клубе и оставил мальчишку с ребятами, а за тем быстрым шагом двинулся в райком комсомола.

      У изъеденной кислотными дождями гипсовой статуи я вдруг посадил себе занозу, и вздохнув, сел на бортик, чтоб её вытащить.

– Помочь? – остановилась рядом девчонка в стройотрядовской куртке и красной косынке, из-под которой высовывались белобысые волосы.

– Сам справлюсь, – дёрнул я плечом.

      Но заноза никак не вытаскивалась.

– Давай помогу, не бойся! – дружелюбно рассмеялась девочка.

      Вдвоём мы кое-как вытащили занозу. Но тут из ранки пошла кровь.

– Нечего босиком бегать, – наставительно сказала девушка.

– Все же бегают, – насупился я.

      "Чего ей надо? – с досадой подумал я. – Все девчонки такие вредины…"

– Ты в комсомольскую ячейку? – уточнила девочка.

– Угу, – подтвердил я. – Мне председатель ячейки нужен.

– Я председатель, – улыбнулась девушка. – Что интересует?

– У нас плана воспитательной работы с малышами нет…

– Мы же вам давали весной…

– А его Меркурий счавкал! – со вздохом ответил я.

– Какой ещё Меркурий? – насторожилась девчонка.

– Пылесос, – хмыкнул я. – Лёнчик из него робота сделал.

       Девчонка засмеялась, а я сердито на неё посмотрел.

– Мы к вам вечером зайдём в отряд, – успокоила меня девочка, положив мне руку на коленку, – покажете своего Меркурия?

– Угу! – повеселел я. – Спасибо…

– Стой, – остановила меня девушка. – Дай хоть пластырь прилеплю.

      Я промыл ранку под струёй воды и позволил девчонке налепить на неё пластырь, и тут меня словно громом поразило. Изуродованная статуя бесследно исчезла. Только сильно пахло горелой резиной…

– Ты чего? – удивилась девушка.

– Статуя, – проронил я. – Здесь же была… И пропала…

– Не было никакой статуи! – рассмеялась девушка. – Фантазёр.