Полная версия
Сергей Давыдов. Засекреченный город
Сергей Давыдов
(Капитан ветров)
Роман
Засекреченный город
Вступление
Замыкая круг
"Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло,
Только этого мало!
Всё что сбыться могло,
Мне как лист пятипалый,
Прямо в руки легло,
Только этого мало!
По напрасну ни зло,
Ни добро не пропало.
Всё горело стекло,
Только этого мало!
Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло,
Только этого мало!
Листьев не обожгло,
Веток не обломало.
День промыт как стекло,
Только этого мало!"
Сталкер "Только этого мало"
Глава I
Свет Прометея
1
На улице был майский вечер. Во дворах играли ребята, бренчали на гитарах парни в целинках, звенели велосипедные звонки и орали мальчишки, пиная на выгоревшей траве стадиона мяч. Радио передавало сигналы точного времени. Заросшие сорняками улицы гудели, по двору слонялись парни с магнитофоном, чавкая жвачкой и надувая пузыри. Малыши играли возле бойлерной в вышибалы, под окнами резались в чику мальчишки, скрипела качеля, у кого-то на балконе гремела музыка.
– Стиляги! Стиляги! – дразнили парней с магнитофоном ребята.
Над крышами белых пятиэтажек, на фоне запутавшейся в проводах и антеннах розовой луны парило сразу несколько воздушных змеев.
Мы с ребятами сидели на бетонных плитах и резались в сотки. Здесь, в траве на склоне холма под окнами девятиэтажки лежало много плит.
– Я теперь бью! – разгорячённо заявил Костя Раскатов, готовясь разбить стопку соток пластмассовым битком. Костя был светленький, с весёлым, озорным лицом, серыми глазами и вьющимися волосами, в которые било солнце, от чего кончики их светились, и казалось, будто они вот-вот вспыхнут.
– Фиг тебе! – вспыхнул Владик Сакурин. – Тебе только через два хода бить!
– Серёнька, бей давай! – нетерпеливо пихнул меня мой брат Тима.
– Бью! – я кинул биток и одна сотка перевернулась.
– Твоя, – протянул мне сотку мой второй братишка Данька.
Я забрал сотку и стал рассматривать.
– Снова бей, твой ход, – сказал Тима, запустив пятерню в волосы.
Костя насупился и заёрзал на плитах. Владик жевал травинку, наклонясь над плитой и дыша мне над ухом. Я кинул. На этот раз перевернулось две сотки.
– Ну и меткий же ты! – с завистью произнёс Костя.
Я заёрзал на плите. В голые ноги впилась мозаика.
Третий раз я кинул неудачно. Костя тоже кинул и промазал.
– Данька, кидай! – поторопил брата я
Даня заёрзал, сел в позу лотоса и кинул. Биток ударил по соткам, отскочил от плиты и исчез в разросшейся траве.
– Маз-зила! – с досады фыркнул я. – Лезь давай, а то опять потеряем…
Даня полез вниз. Я глазел по сторонам, смотрел на дома, на плиты.
На плитах рос мох, мозаика тускло горела на солнце, качалась на знойном ветерке радиоактивная крапива. Из разросшегося бурьяна торчали бетонные столбы с оборванными проводами, какая-то непонятная ржавая конструкция, а рядом с тем местом, где мы играли, из травы торчал знак.
Он был ржавый, но ещё можно разобрать жёлтый треугольник, обведённый красной линией, и зловещий красный трилистник.
На знаке было написано лишь одно зловещее слово:
"Заражено!"
Это означало, что когда-то здесь был сильный радиационный фон. От того наверное и разрослись сорняки, превратив нашу планету в один большой бурьян, с торчавшими из него мёртвыми железяками…
Я кинул в знак гайкой, которые в великом множестве валялись на плитах. Знак качнулся, гайка упала в радиоактивную крапиву. Не было уже давно никакого загрязнения, учёные и ликвидаторы техногенных аварий очистили от радиации планету, а ржавый знак остался. Он стоял здесь очень давно. Наверное, со времён ядерной войны, когда планета превратилась в одну большую радиоактивную помойку…
Ещё на домах рос радиоактиный мох и кое-где попадались ядовито-зелёные радиоактивные пятна, но они совсем не фонили.
– Нашёл! – раздался победный Данькин крик. Данька полез на плиту, зажав в ладони биток.
– Кто кидает? – ревниво спросил Тим.
– Какая разница, – недовольно фыркнул Костя. – Вас всё равно не различишь!
– А мы чё виноваты? – ехидно хмыкнул я. Мы с Тимой и Даней были настолько похожи, что нас путали и учителя в школе и ребята во дворе. – Данька, давай биток, сейчас Тимкина очередь.
Данька залез на плиту и упал на меня. Мы засмеялись и чуть вдвоём не ухнули вниз, где торчали железяки и знак.
– А пошли в парк, на карусельке повертимся? – вдруг предложил Тим.
– Это же далеко.
– Ну и что? Там ещё в "Прометее" мультики показывают!
Мимо прошли парни с магнитофоном:
"Запечатала зима окна,
Значит снова нам сидеть дома…"
Песня была про зиму, но сейчас на дворе начало конец мая. И было так знойно, что испарялась на асфальте плюнка и пролитая газировка…
– Ну идём, херши-колы попьём! – уговаривал нас Тима. – А там ещё и турбу дают с новыми вкладышами!
В воздухе пахло горелым мусором. Он был наваленн за гаражами, и его вчера подожгли хулиганы. Пожар еле потушили.
– Ну идём, а, пацаны?
Тима говорил так убедительно, что мы тут же согласились. Но когда мы подходили к гаражам, мы заметили больших мальчишек.
– Тёмыч… – тихо произнёс Тим и неуверенно поглядел на нас.
Я озабоченно закусил губу. Это были хулиганы, которые избили меня весной. И хотя им тоже тогда досталось, было страшно идти мимо них. Тёмыч и его дружки заметили нас и засвистели.
"Опять прицепятся и полезут драться… – с тревогой подумал я, чувствуя противный холодок. – Чёрт, угораздило же нас втяпаться!"
О том же похоже думали и другие ребята.
– Айда за мной, я знаю где срезать! – махнул я ребятам рукой. – Ну их!
Мы свернули между трёхэтажкой и утопающих в сорных травах гаражей. Вышли на заросшую радиоактивным мхом бетонку, которая скрывалась за поворотом. На ржавой проволоке висела гайка, а рядом торчал знак.
На ржавой жести можно было разобрать:
"Институт пути"
Странный знак. Что он означал?
– Какой ещё институт пути? – озадаченно нахмурился я.
Ребята в нерешительности топтались перед знаком.
– Айда! – решительно позвал я ребят.
– Серёнька, стой… – настороженно проговорил Владька.
– Ну что?
– Под гайку же нельзя… Это же ловушка…
– Нельзя никогда под гайку идти, – остановил меня Тимка. – Это потом всегда плохо кончается…
– И дорога какая-то странная, – нерешительно топтался на месте Данька.
– Ага! – встал на сторону Дани Костя. – Её вообще здесь быть не может!
– Да ну вас, – раздражённо махнул рукой я. – Сам пойду, раз вы боитесь.
– Серёня! – Владик схватил меня за рукав.
Но я отдёрнул руку и пошёл под гайку…
– Зря мы под гайку пошли, мальчики… – вздохнула, качая головой Светка Загремухина, которую у нас во дворах все звали Крапивой за несносный характер. – Обязательно что-то плохое случится.
Никакой дороги не было. Исчезла. Не было даже знака. Но мы срезали и теперь шагали по улице на гудящий вечерний проспект, к дальним дворам.
2
Всю дорогу на знойный и шумный проспект меня мучило чувство стыда, за то, что мы испугались старшеклашек. Проспект был залит солнцем, но на душе скребли кошки. Чего мы боимся их? Что они бы нам сделали? Я же, когда дрался с ними не испугался. Почему же мы сейчас струсили?
И что это была за странная дорога и непонятный знак?
– Давай наперегонки! – предложил Владька.
Он осалил меня и бросился в сторону парка, где росли каштаны, были атракционы и тенистые аллеи. Я со всех ног помчался за ним, то ли и вправду желая его загалить, то ли убежать от грызущей меня совести…
В парке было людно. По дорожкам прогуливались вернувшиеся с работы граждане. То и дело мелькали белые фуражки и френчи взрослых, клетчатые рубашки и зелёные целинки и даже свитера парней и девушек, красные и синие пионерские испанки с кисточками и береты ребят.
Играли дети, бегали, перестреливаясь из пугачей и водяных пистолетов, степенно шагали мамы с колясками.
И снова послышалась какая-то песня про зиму:
"Я-а-аблоки на снегу,
Яблоки на снегу-у-у!"
Мы сбегали к кинотеатру "Прометей", где уже толпились ребята. По вскинутым вверх рукам статуи Прометея лазали мальчишки, играли с тотошкой возле освещённой солнцем стены девочки. Из-за кинотеатра выглядывало колесо обозрения, а невдалеке шли в сторону проспекта высоковольтки....
Но на сеанс было идти рано и мы влезли на статую.
Пятеро больших ребят в целинках и красивая девушка в свитере забрались на скамейку с ногами, бренчали на гитаре и пели песню. Очень хорошую. О пыльных тропинках далёких планет…
– Молодые люди! – к ним подошла женщина строгого вида. – Слезьте пожалуйста со скамейки! С ногами у нас запрещено. И прекратите орать!
– Вот старая перечница! – сердито процедил я сквозь зубы, наблюдая за всей этой сценой. – Ты видел? – пихнул я локтём Влада. – Сидят себе ребята, поют, а тут эта! Здесь нельзя, там нельзя…
– Ладно тебе, не кипятись! – вместо Влада мне ответила Светка.
– А чё, я не кипячусь, – глухо ответил я. – Песню не дала дослушать…
Тётка ушла, перед этим скосив глаза на нас, но видно не найдя, к чему бы придраться, зашагала куда-то в сторону домов.
Большие ребята сели на скамейку и снова запели. Мы замерли, ловя каждое слово этой песни и стараясь её тут же запомнить.
Вид у них был не такой уж весёлый.
Я подошёл к ребятам.
– Кажется у нас гости, – весело заметила девушка в свитере.
– Скажите… – замявшись, спросил их я. – А что это за песня?
– Не знаю, – сумрачно ответил гитарист. – Знаю только, что довоенная.
Ребята слезли со скамейки и пошли прочь. И такая тоска взяла меня, что в горле заскребло. Я вернулся к ребятам. Нам навстречу шла тётя в белом халате и колпаке. Она быстро катила перед собой голубую тележку.
– Мороженное! – обрадовалась Светка Крапива. – Побежали, мальчишки!
Мы обступили мороженщицу.
– Можно нам шесть эскимо? – взволнованно спросил Данька.
– Нету больше мороженного, ребятишки, – покачала головой мороженщица и мне показался в её голосе заметный укор, словно мы чем-то провинились перед ней. – Завтра будет, с утра…
Мы расстроенно поплелись к кинотеатру. Но ребят уже не было. Сеанс уже шёл и мы опаздали.
Светка позвала нас купаться на озеро. Вернулись мы через час, и проходя мимо кинотеатра, увидели ребят, которые оживлённо болтая, шли гулять, обсуждая детский сеанс, на который мы опаздали. Залезли на бортик у входа в кинотеатр. Я вытряхнул из кроссовок мусор и вспомнил, что нам было пора идти в наш пионерский отряд на занятия.
– Ребята, вы чего здесь? – к нам подошли большие ребята в форме дружинников, с зелёными беретами и с красными повязками. Рядом с ними шагал, перемигиваясь огоньками серебристый робот.
– Мы ничего, – поспешно сказал Тим. – Мы просто сидим.
– У нас трубу прорвало, – сказала девушка-дружинница. – Парк закрывается.
– Ну во-о-от! – огорчённо простонал Данька.
– Рань какая!
– Знаю, но ведь трубу прорвало… Пойдёмте, мы вас проводим.
– Мы за лесом живём.
– Всё равно.
Мы нехотя встали и ушли из парка вместе с дружинниками. Они нас довели до нашей улицы, попращались и ушли.
На больших электронных, как в метрополитене часах комсомольского клуба "Энергетик" было шесть вечера. Я шагал в отряд с со смутным беспокойством. Мы явно что-то сделали не так, там, в парке. Только вот что?
А может ещё раньше, когда испугались хулиганов?
"Яблоки на снегу! – доносилось издали. – Яблоки на снегу!"
А впереди виднелся рухнувший в воду мост и тёмная фигура с жёлтыми глазами, прикованная к знаку и сжимавшая в руках ржавые пулемёты.
Вот значит куда вывела нас эта странная заброшенная дорога…
3
На улице уже стояли сумерки, когда я вышел из клуба. Катя меня прямо загоняла упражнениями и приёмами каратэ! Мы с ребятами занимались каратэ, когда были совсем ещё маленькие. А ещё мы с мальчишками занимались джиу-джицу и ушу, а во дворе играли в ниндзя, пробуя друг на друге боевые приёмы…
Я спустился к пруду, умылся и зашагал во двор.
Солнце висело над лесом и окна на солнечной стороне горели янтарём.
В песочнице возилась малышня. Выгоревший на солнце грибок был изрисован хулиганами. Это было весёлое место, где можно играть в археологов, находя давно забытые игрушки. Иногда попадались окурки и разный мусор, можно было вляпаться в какашку, а то и порезать руку о стекло…
– Серёня! – ко мне подбежал жизнерадостно улыбаясь Симка Орехов, весь вымазанный в песке и с садиной на коленке. – Привет, куда идёшь?
– Купаться, – отстранённо пожал плечами я. – А ты чё весь в песке?
– А я щас так втяпался! – возбуждённо сказал Сима. – Эти заразы в песке яму выкопали и заманили меня, я короче провалился, а там какашка!
– Ну Настька тебе даст! – нахмурился я. Я знал эту ловушку. Однажды в детском саду Павлик меня заманил в такую. Выкопал, закрыл сухими ветками чернобыльника и присыпал песком. – Она тебе утонувшую кроссовку не забыла.
– Не, она ещё в клубе, – неунывающе мотнул головой Симка. – Она не скоро вернётся! У них там комсомольский сбор.
– Пойдём со мной, отмываться.
Мы искупались. Симка побежал к ребятам, а я зашагал по улице.
Стучал по плитам мяч.
– Тилька, кинь мне! – крикнул какой-то мальчик и поймал мяч.
Я послонялся по улицам и пошёл показаться маме.
Во дворе под чей-то работающий на подоконнике магнитофон играли в волейбол. Взрослые и ребята. Без сетки, собравшись в круг, просто били по мячу соединёнными в замок руками. Мяч высоко подпрыгивал в воздух и то один, то другой подбрасывал его в воздух опять. Всем было весело, но сквозь шум веселья я отчётливо различил чей-то плач.
"Вот так всегда! – огорчился я. – Кому-то веселье, а кому-то слёзы…"
Я зашёл за забор и увидал сидящеко на корточках Симу. Мальчишка никого не замечал и ревел, закрыв лицо руками.
– Сим, ты чего ревёшь?! – я присел рядом с другом и ласково взял его за плечо.
– Ничего! – сердито отдёрнул плечо Сима.
– Брось врать, – с чувством произнёс я, – а то я не вижу! Кто тебя?
– Они! – Сима махнул рукой на играющих.
– Не пустили играть?
– Ага… Они сказали, что я ещё маленький.
"Одним веселье, а другим слёзы… – снова с досадой подумал я, прислушиваясь к весёлым, радостным крикам играющих. – Они даже не заметили, как кому-то причинили боль…"
– Ладно, – решительно сказал я, потянув Симку за руки вверх. – Вставай. Сейчас к Павлику зайдём, возьмём у него мяч. Конечно не волейбольный, но играть можно. И ребят позовём. Им вообще плевать, маленький ты или нет.
Симкины глаза радостно заблестели.
Павлик оказался дома. Это был высокий и сильный белобрысый стриженый мальчишка. Он перешёл в пятый класс и сейчас занимался летними заданиями, учил английский язык. У него работал магнитофон, выдавая английские слова. Павлик их повторял.
– Павлик! – позвал я. – Дай мячик поиграть?
– Я английский учу, – сухо ответил Павлик. – Через час выйду.
– Да дай мяч на часик, жадина! – резко выкрикнул я. – Чё тебе, жалко чтоль?
– Ладно, – нехотя согласился Павлик. – Ловите.
Он выбросил с балкона мяч. Я поймал его и передал Симке.
– Спасибо! – поблагодарил я Павлика и взяв Симу за руку. – Пошли погоняем!
Мы стали подбрасывать мяч друг другу. Симка неумело отбивал его, так что приходилось вытаскивать мяч то из крапивы, то из-за гаражей…
4
За игрой пролетел час. Я побежал отдавать мяч. Симка, радостный и взмокший вприпрыжку, прямо по лужам почесал домой, рассказывать старшей сестре о своих спортивных успехах. А на улице уже начало темнеть.
Я выбежал во двор. Никто уже не играл в волейбол.
В луже лежал сдутый мяч…
"Грусно ему наверно, – подумалось мне. – Поиграли с ним и бросили…"
Мяч сдулся. У него полетел клапан, просто так не накачаешь. Но тут я вспомнил о мальчишке, который у нас во дворе мог починить любую игрушку.
"Быстрее к Лерке! – решил я. – Вдруг у него ещё остались клапаны?"
Я зашагал к гаражам. Лерка должен был уже вернуться. Это был восьмиклассник, его знали все ребята во дворе.
– Лерка! – позвал я в открытое окно третьего этажа. – Ну Лерка!
– Чего тебе? – высунулся в окно большой мальчишка в белой футболке с круглым лицом, с всклокоченными волосами.
– Вот… – я показал мяч.
– А что с ним?
– Клапана нет.
– Заходи, только быстро. Скоро мамка придёт, а у меня арифметика не готова…
Я нырнул в подъезд и поднялся на третий этаж. Лерка ждал меня у открытой двери в свою квартиру.
– Ну?
– Вот, смотри…
Мы сели на диван. Лерка рассмотрел мяч, помял его, потом встал и начал копаться в камоде.
– Вот, – Лерка наконец достал клапан. – От моего старого мяча. Он всё равно уже порвался…
Лерка повозился с мячом, потом накачал воздухом.
– Испытаем его на улице, – сказал он и его глаза озорно блестнули.
Мы вышли во двор и стали лупить по мячу. Мяч был хороший. Он упруго отскакивал с резиновым звуком от стены дома.
– Лерка, ты самый лучший мальчишка у нас во дворе! – поблагодарил я друга. – Я больше не буду тебя дразнить, честное пионерское!
Лерка потрепал меня по волосам и побежал домой, а я снял кроссовки и стал пинать мяч в стену гаража. Он отскакивал в меня и я его ловил.
Я разбежался, пнул мяч и явно перестарался. Он улетел куда-то в сторону дальних дворов. Я полез на забор и спрыгнул в лопухи.
У клуба крутились большие ребята. Мальчишки на меня даже не смотрели. Они что-то рисовали на стене дома и хихикали.
Потом трое куда-то удрали.
– Где же он? – подумал я вслух, и тут увидел Андрюху Квакина. Это был невысокий толстый мальчишка в кепке, с весёлым лицом.
Мы с ним однажды подрались, и не дружили, с тех пор, как он сломал мой пароход. Он держал мой мяч.
– Отдай мяч! – подошёл я к Андрюхе.
– А ху-ху не хо-хо? – ехидно спросил Андрюха.
– Отдай, кому говорю, акула невоспитанная! – потребовал я, не думая сейчас, что Андрюха старше меня и его кулаки больше моих и он может мне запросто подбить глаз. – Не твой же мяч!
– А ты попробуй отними! – нагло усмехнулся Квакин и показал язык.
– Щас как вделаю! Зубы выплюнешь!
– Хочешь сделать мне больно? Укуси мою какашку до крови, милашка!
– А ты пугало огородное!
Я шагнул вперёд и ударил по мячу ногой. Мяч взлетел в воздух.
Андрюха посмотрел на мяч и бросился на меня с кулаками:
– Ах ты жабохлюп!
– А у тебя голова редькой вверх!
Мяч был позабыт.
Начался яростный бой на траве, под окнами клуба. Мой берет полетел в пыль, туда же упали кроссовки, форма измялась, аксельбант повис на одной ниточке. Мы сцепились и самозабвенно лупили друг друга.
Я вырвался, крутнулся на мыске и вделал врагу ногой по лицу. Андрюха отлетел к стене дома. Я схватил врага за руки и упёр ногу в лицо.
– Ай! Пусти гад! – ревел отчаянными слезами Андрюха. – Ай, больно!
Я отпустил. Мы отдышались и снова бросились в бой.
Мы катались по земле и оказались под балконом в лопухах.
– Проси пощады! – разгорячённо выдохнул я, выворачивая Андрюхе руку, уперев врагу ногу в щёку. Мы встали и снова ринулись в бой. Я отпустил его, и залепил врагу ногой по носу так, что тот с визгом упал на землю.
Андрюха заревел и бросился бежать. Я за ним.
Он что-то поднял с земли и оно, просвистев у меня над головой с громким звоном выбило окно первого этажа… Я замер, не веря, что это произошло. Это было одно из окон нашего пионерского клуба!
– Вот отвечай теперь! – закричал я. Из глаз брызнули непрошенные слёзы. Я бросился на обидчика и мы опять покатились по земле, дрыгая руками и ногами. Андрюха заревел ещё сильнее.
Я прижал его голову ногами и накормил пылью.
– А-а-ай! Пусти! – захлёбываясь слезами, крикнул Квакин.
Я слез с него, не удержался и пнул врага.
– Мальчики, что здесь случилось?! – это прибежали двое дружинников-парень и девушка с красными повязками.
– Это не я! – Андрюха и со всех ног бросился в соседние дворы. – Это он первый наскакивает!
Его схватил сзади парень и оттащил назад. Я тоже дёрнулся, но и меня схватили и я успел только мыском ступни двинуть врагу по губам.
– Успокойтесь! – прикрикнули на нас дружинники.
– Кто окно разбил? – сурово спросил парень.
– Он! – бессовестный Андрюха тут же указал на меня.
Хулиган то и дело шмыгал носом, пытаясь остановить кровь.
– Что ты врёшь! – взбеленился я. – Это ты кинул! Теперь отвечать будешь!
– Ведём их к вожатой, – решила девушка, крепко сжимая мою руку.
Я шмыгнул носом, заморгал глазами, но слёзы всё текли. Девушка отпустила меня. Я поднял с земли кроссовки, не удержался и заревел…
Глава II
Я держусь
1
Я шагал по заросшим мхом бетонным плитам и кафелю. Под ногами звучно хрустели битая мозаика, лампочки, транзисторы и ещё какой-то мусор. И переполненный обидой я брёл неизвестно куда и зачем. Звуки здесь отдавались гулким таинственным эхом. Впереди кто-то завыл неживым скрежещущим воем, закачались покосившиеся бетонные столбы. Кто-то тренькнул проводом и прошлёпал по зелёной тухлой болотной воде, скрипнул чем-то, хрустнул осколком плитки и шмыгнул в заросли радиоактивной крапивы. Может быть это кто-то опасный, один из тех, кого наплодила ядерная война и радиационное заражение, и сейчас он схватит меня и утащит в темноту…
"Ну и пусть! – сквозь слёзы с болью подумал я. – Ну и пусть он съест меня или утащит в зону! Хуже уже всё равно не будет!"
Нет большей беды, чем несправедливость! Дружинники потащили нас в пионерскую комнату. Дашка Трепыхалина, главная вожатая в школе собрала совет дружины. В совете были мои враги. Ванёк и его приятели не упустили случая поиздеваться надо мной. Они-то сразу решили, кто виноват!
Андрюха принялся реветь и клясться, что камень кинул не он, а я. Его отпустили. А мне влетело за обоих. И за драку, и за камень…
