Сергей Давыдов. Засекреченный город

– Это почему окно распахнуто? – нахмурясь осведомилась мама. – Даня, немедленно закрой, а то комары налетят!

– А чего сразу я, а? – обиженно буркнул Данька и зашлёпал босыми ногами на балкон. – Это не моя, а Тимкина затея, – проворчал брат, послышался деревянный стук, щелчок, и ветер стих. – Вот, закрыл…

– Дети, собирайтесь, у меня дел много, – поторопила нас мама и, накинув на себя куртку вышла из комнаты.

      Вдали прогудела электричка. Потянувшись, я ойкнул, наткнувшись ступнёй на что-то угловатое и холодное.

– Ой! – вскрикнул я, подняв с пола знакомый ржавый болт.

      Вчера вечером я кинул его в окно поезда-призрака, но каким-то неведомым образом он вновь вернулся ко мне.

– Серёнь, ты чё встал? Айда на зарядку! – потянул меня за руку Тим.

– Он вернулся… – поражённо проронил я.

– Кто вернулся? – небрежно спросил Тим, заглядывая мне через плечо.

– Болт… Я его кинул вчера в поезд-призрак, а он вернулся…

      Мы включили приёмник и стали делать зарядку. Рана на ноге уже не болела. Я содрал пластырь и стянул бинт с коленки.

      Зарядка кончилась, я оделся и сунул болт в карман, за тем открыл люк в стеклянной оранжерее, вылез на крышу и стал глядеть, как горит белая и чёрная плитка на бойлерной, крыша и трубы, и её маленькие окошки, напоминающие бойницы. Горели плитка и окна молодёжного клуба "Энергетик", который я каждое утро видел с балкона и с крыши.

– Где вчера был? – ревниво спросил меня Тим.

– На заброшенной станции, – значительно сказал я. – Знаешь, почему она заброшена?

– Почему?

– Потому, что на ней останавливаются только погибшие поезда…

– А-а… А ты это откуда знаешь?

– Ну, знаю… Помнишь я тебе ночью рассказывал про ту электричку?

– Ну?

– Она всё время там останавливается. Я её видел вчера вечером…

– Испугался? – сощурился Тим.

– Не то слово! – возбуждённо сказал я. – Она уехала в другое измерение…

      Мы спустились по лестнице на улицу и побежали в отряд. А днём после занятий мы всей гурьбой бросились во двор, брызгаться водой.

      Но водяных пистолетов нам было мало, мы искупались, и мокрыми вернулись в отряд. В отряде у одних ребят были дежурства по пионерской комнате, по школе и двору, других отправляли в пионерский патруль.

– Сегодня идёте вы, мальчики, – серьёзно сказала Лизавета нам с Тимой, Владом и Костей, доставая из шкафчика красные повязки. – Вы ведь не будете на этот раз никуда втяпываться, правда?

– Честное пионерское, – поднял правую руку я, – сегодня, до четырёх часов вечера, мы никуда не втяпаемся!

– Не верю, – покачала головой Лиза. – Вы, мальчишки такой народ…

      Её задорные косички, высовывающиеся из-под чёрного отрядного берета завертелись из стороны в сторону.

– Почему это не веришь? – сощурился Тим.

– Ну, во-первых вы-мальчики…

– А во-вторых? – с хитрым прищуром спросил я.

– А во-вторых поглядите на себя! На свои ноги… Локти тоже ободраны. И хоть бы причесались уже!

– Мы же только что из воды, – рассеянно развёл руками я.

– И только мальчишки догадаются прибежать на занятия мокрыми! – уже не так строго, с улыбкой сказала вожатая и махнула рукой, словно говоря, что нас переучивать бесполезно, такие уж уродились.

– Девчонки тоже хороши! – серьзно возразил Тим. – Светка например. Ты знаешь, как она извозилась, когда мы в галю вчера играли?

      Лизавета надела нам на руки повязки и выставила на улицу.

      И вот снова солнце, зелень, белые бетонные плиты, белые статуи в траве и белые корпуса домов. Гуляя по улицам, мы разговорились про поезда.

– Не знаю, взаправду ли он существует, – не очень уверенно сказал Влад. – Может его вообще нет, а чудится он всем из-за газа на той станции…

– Может и вправду газ… – задумачиво согласился Костя.

– А как же те звуки? – напомнил Тим, который увязался за нами.

      Звуки, которые мы слышали на откосе никто объяснить не смог.

– А я его видел вчера, – небрежно обронил я, – это когда в отряд опаздал.

      Мальчишки ошалело посмотрели на меня.

– Идём к поликлинике, расскажу, – сказал я, плюнув на ладонь и пытаясь оттереть грязь с коленки. – А то ещё девчонки услышат!

      Тим залез в лужу, за ним мы, а потом разделив одну жвачку на четверых, мы зашли в тень и уселись на ржавых трубах возле медпункта.

      Но не успел я рассказать про то, как сгинул поезд-призрак, как в медпункт повели ребят, вырывать молочные зубы.

      Связываться с зубными врачами было боязно и мы сбежали во дворы.

                                    2

      За дежурство мы отловили двоих мальчишек, которые жгли дымовуху у стены подстанции. Третьего догнать не удалось. Отобрав у них спички и сдав дежурному по пионерской комнате, мы двинулись дальше, поймали малышей, которые фехтовали где-то найденными ими длинными лампами и сдали воспитательнице мальчишку, который хотел выбить камнем окно.

– Смотрите, опять кто-то на стенах рисует! – рассержено заметил Тим.

      Мы шли под балконами пятиэтажки. Стены были кем-то разрисованы.

– Вчера этого не было, – согласился Влад.

– Давай найдём того, кто это делает? – предложил Костя.

– Найдём, – поддержал друга я.

      Внимательно поглядывая по сторонам, мы перешли на другую улицу и двинулись под балконами девятиэтажки. Здесь тоже попадались надписи и рисунки. На другой стороне девятиэтажки мы нашли тех, кто рисовал на стенах.

– Атас, пацаны! – крикнул маленький пацанёнок в чёрных шортиках и ветровке, первым бросившись наутёк.

– Сматываемся! – крикнул второй и стремглав бросился бежать.

– Ловите их пацаны! – закричал я, а сам бросился за худеньким мальчишкой в красной кепке, с веснушчатым лицом и хитрыми глазками, которого звали Корькой Метёлкиным. Он учился в красной школе.

      Однажды мы с ним подрались из-за того, что он украл у меня чубрика и с той поры стали врагами. По слухам он дружил с хулиганами.

– Стой! – крикнул я Корьке. Но за ним было не так-то просто угнаться.

      Я решил схитрить, нырнул под балкон и побежал с другой стороны дома, и спрятался за углом, в ожидании, когда Корька пробежит мимо. Наконец из-за угла послышалось сопение и щёлканье сандалей.

      Корька выскочил из-за угла и я подставил ногу.

– Ой! – вскрикнул о неожиданности Корька и грохнулся на землю.

      И сразу проворно вскочил и хотел дать дёру, но я снова подставил ему подножку и мы покатились по земле.

– Уй-й-й! – вскрикнул Корька, хватаясь за нос. Наверное он его разбил, когда свалился во второй раз, или когда мы борлись на земле, дрыгая ногами.

– Попался, кривая каракатица! – победно крикнул я.

– А ты тухлый осьминог! – огрызнулся Корька.

      Мы ещё немного повозились. Корька вскочил и хотел удрать, но я обхватил ему шею ногами, повалил в пыль и наконец сел врагу на спину, а измазанную в траве и в земле ногу упёр ему в затылок.

– Отпусти гад, а то вделаю!

– Размечтался, ухнык сопливый! Ща мы к председателю пойдём, пачкуля.

– Я своим друзьям скажу…

– И друзей твоих за уши отволочём…

      Вскоре меня нашли ребята.

– Убежали! – отдышавшись, с досадой сообщили они. – Во дворах потеряли!

– Этого ведём к председателю! – тяжело сказал я, поднимая Корьку.

– Корька-а-а! – обрадованно воскликнул Костя. – Ну привет, жабохлюп!

      И отвесил ему затрещину.

– За что ты его? – удивлённо прищурился Влад.

– За то, что он мой ножик спёр прошлым летом!

– А ты видел? Видел, что я?! – нервно дёрнулся Метёлкин.

– Ещё как видел!

      Костя не удержался и снова стукнул беглеца.

– Гады! – всхлипнул Корька. – Вот я пацанам скажу, они вам зададут!

– Теперь-то мы знаем, кто стены у нас разрисовывает! – не слушая Корьку, сказал я, решительно хватая его за шиворот. – Идём к председателю!

      Корька по дроге разревелся. Но мы его повели не к председателю. У председателя и без нас было полно дел. Мы сдали Корьку Кате, которая отвечала за воспитание ребят в школе и в пионерском клубе.

– Спасибо мальчики, – поблагодарила нас Катя. – А мы всё никак не могли найти того, кто стены разрисовывает.

– Двое сбежали, – виновато развёл руками Тим.

– Ну ничего. Зато главный виновник найден. Только не надо больше никого колотить мальчики.

– Мы и не колотили.

      Мы вышли из пионерского клуба и, довольные собой зашагали по улице.

– Я заметил, – задумчиво произнёс Тима. – Мы в пионерские патрули реже всех ребят ходим.

– Странно… – протянул Владик, озорно улыбаясь.

– Чё тут странного? – развёл я руками. – Твоя сеструха постоянно бундит, что мы сами больше хулиганим, чем пионерскими делами занимаемся. Таня говорит, что мы настоящее стихийное бедствие!

– Это она про тебя говорит! – ехидно поддел меня Влад.

      Но сегодня мы как могли старались исправить представление о нас, как о хулиганах, которые только и делают, что носятся по улице и лазают по крышам.

                                    3

      Наступил вечер, мы сдали повязки и пошли по плотине. Внизу, там, где зеленело болото, стояли покосившиеся и ржавые высоковольтки с оборванными проводами. Среди трав ещё можно было различить бетонные плиты.

      Мы зашли в тень, влезли на трубы и заговорили про заброшенную станцию и поезд-призрак, который там видели.

– Зря мы вот так по откосу гуляем, – заметил Данька, рассеянно вертя в руке вкладыш от жвачки бумер, которую мы вместе жевали.

– А вот и не зря, – возразил Тима. – Мы же под поезд не лезем.

– Не в этом дело, – возразил Даня. – Я о той призрачной электричке…

– А искажения? – вспомнил Владик. – Помните, мы искажения видели?

– Угу, – кивнул я в ответ. – И всё время возле станции.

– Или у того полустанка, где дома, – сказал Влад и посмотрел на далёкие пятиэтажки. – Серёнька, дай жвачку, теперь моя очередь!

      Я вынул изо рта жвачку и отдал другу.

– А может это вовсе не газ? – задумался Тим. – И поезд самый всамделешний… И он панатри пропал недалеко от заброшенной станции.

– Не в газе тут дело, – замотал головой я. – Призрак взаправду останавливается там, на мёртвой станции…

– Да, знаю я, – небрежно ответил Тим, – но просто странно… откуда же здесь, на откосе искажения?

– Кто его знает… – сумрачно ответил я. – Но началось это, когда мы ту ржавую стрелку дёрнули. И электричка, которая собирает погибших на железной дороге… Хотя странно… если в кабине нет машиниста, то как же я его слышал? И как поезд движется? Может это не призраки?

– А кто?

– Ну не знаю… Может что-то ещё страшнее…

      Вдали, по откосу прогудела электричка.

      И тут, на моих глазах в траве появились рельсы и шпалы, а по ним, скрежеща и стуча колёсами двигался поезд-призрак…

      Над лесом и домами горит закат. Всё куда-то едут поезда, уносятся вдаль, подавая удки, стуча колёсами по рельсам… И не сразу узнаешь тот самый, пока не услышишь долгий тягучий гудок, не то старинной сирены, не то гармони. За ними появляется он, поезд-призрак, ржавый, страшный.

      Солнце просвечивает сквозь окна вагонов…

      Тишина летнего вечера, ржавые рельсы и поезд-призрак, что уже несётся по ним в поисках новых пассажиров. Он мчится, освещая пути таинственным светом разбитых фонарей. А ржавые рельсы уводят его в странный мир, где никто не живёт. И он исчезает на границе между мирами…

– Серёня, ты чего? – встревоженно пихнул меня в плечо Тим.

– Ничего, – очнувшись, сказал я и помотал головой.

      Рельсы исчезли в сорных травах, словно их здесь и не было…

      А солнце висело над чёрной стеной леса, отбрасывая отсветы на пятиэтажки и белая плитка, стёкла балконов налились золотом.

      Мы гуляли по тихой тенистой улице с высоковольтками. Качалась на ветерке крапива. Из зарослей торчали ржавые железины. На покосившемся столбе возле старого забора висела на проволоке гайка…

– Кто же повесил гайку? – растерянно произнёс Даня.

– Тот же, кто повесил её у водонапорки, – рассудительно сказал Тим.

– И за гаражами… – вторил брату я. Меня не оставляло чувство, что её не просто так там повесили, что за гайкой скрывается какая-то тайна.

– Может ребята?

– Не, они не знает, кто повесил, – замотал головой я.

– Но кто-то же вешает гайки, – сумрачно заметил Тим.

– Кто его знает. Но вообще их вешают сталкеры в опасных местах в зоне…

– Угу… Но неужели зона добралась и сюда?

      Это было для нас загадкой. Мы шли по бетонке и спорили, пока не вернулись в наши дворы. Как раз вовремя. Ребята собрались играть в футбол.

– Кто вратарём будет? – хитро улыбаясь, спросил Костик.

– Давай скинемся, – предложил Влад и начал считать. – Шла машина тёмным лесом, за каким-то интересом. Инти-инти-интерес, выходи на букву эс! – и остановился на мне. – Ты водишь!

– Эс рассыпался в муку, и сказала букву у! – сказал отмазку я.

– Фиг тебе! – возразил Влад. – Буква у не подошла, выбирай на букву а!

      И снова указал на меня.

– Давай-давай! – толкнул меня Павлик Найдёнов.

      И на воротах стоять выпало мне. Я вздохнул. Мне больше нравилось играть защитником или нападающим, но я послушно стянул кроссовки и встал у ворот, между корпусами домов, над которыми висело солнце.

      Павлик положил мяч на траву, разбежался и пнул его, и игра началась.

                                    4

      Через час игра кончилась. Мяч попал в окно, и просто чудом не выбил стекло, а отскочил от рамы. А мне попали мячом по носу, когда я стоял на воротах, но это меня не огорчило. Мяч-то я отбил! Костик унёс мяч домой и мы устроили перестрелку из водяных пистолетов и сикалок.

– Ну что там сейчас на станции? – непринуждённо спросил нас Костя.

      Мы сидели на заборе в одних трусиках и сушили одежду.

– Сегодня ещё не лазали, – уклончиво сказал я.

– Давай к Сашке! – предложил Тим.

      Мы побежали к Сашке, всей гурьбой влезли в его квартиру, наполнили пакеты водой и с крыши обстреливали ими тех, кто ходил по улице.

– Обгондошили! – смеялся Тим, запузырив вниз последний пакет.

– А ну брысь с крыши, беспризорники! – прогнала нас с крыши дворничиха тётя Наташа. – Вот поймаю, так крапивой отхлестаю!

– Уже второй раз они нас хотят отхлестать крапивой! – недовольно ворчал Тима, ступая босыми ногами по горячую крыше. – Сначала этот, на водонапорной станции, теперь снова… Пошли гулять ребята.

      Мы слезли вниз и, пробежав мимо роботов-уборщиков, которые собирали за нами рваные пакеты, помчались смотреть мультики.

      Но по телевизору шли помехи и я играл на балконе с чубриками.

– Серёня, айда гулять! – позвали меня Тим и Данька.

– Сейчас! – откликнулся я, вылезая с балкона, и мы галопом бросилиь вниз и чуть не повалились друг на друга, вылетев из подъезда.

– Мальчики! – к нам подошли Светка Загремухина и её подруга Алёна.

– А Лёнчик чё не выходит? – спросил я Алёну. Она была его сестрой.

– Он из нашего пылесоса робота делает! – хмыкнула Алёна. – Хочет, чтоб он сам по квартире ездил и пылесосил.

– Мальчики, – пихнула Светка Алёну, и та замолчала. – Владик говорил: у вас новый журнал "Весёлые картинки" есть. Дадите посмотреть?

– Есть, – подтвердил Тим, – но мы его сами ещё не просмотрели…

      Я пихнул брата локтём в ребро. Тим удивлённо посмотрел на меня.

– Дадите нам до завтра? – попросила Алёна.

– Угу! – хмыкнул я, убежал на задний двор, взлетел по лестнице на крышу и нырнул через люк в нашу комнату. Журнал лажал на зелёном диване.

– Мальчики, вы вернулись? – донёсся из соседней комнаты голос мамы.

– Нет мам, мы ещё погуляем! – крикнул я и полез в люк.

– Поздно уже мальчики.

– Ну ещё пять минуточек!

      Я сунул ноги в сандалии, потому, что кроссовки промокли в луже, слез с крыши и отдал журнал девчонкам.

– Спасибо, Серёнечка! – обрадовались Светка и Алёна, и схвалив меня за плечи, каждая поцеловала в щёку и девочки убежали.

– Ну как это? – с интересом спросил Данька.

– Что? – не понял я.

– Как это, когда целует девчонка?

– Да ну тебя! – пихнул я брата и мы пошли к клубу "Энергетик", где вечером крутили в кинозале фильмы. У входа играли ребята. Катя разговаривала с какими-то большими девчонками.

      На углу крутилась троица в джинсах-клёшах. И это при тракой жаре, когда все ребята бегают в шортиках и босиком!

      Они насмешливо поглядывали на нас и показывали на нашу отрядную форму с галстуками. Один, в свитере, держал гитару, всю изрисованную фломастерами и обклеенную вкладыфшами от жвачек.

– Пацаны, жвачка есть? – спросил нас один, которого звали Лёха Чичкин, белобрысая дубина с веснушками, известная на все наши дворы.

– А тебе чего за дело? – неприветливо спросил Даня.

– Лёха, хорошь к детям пристовать! – презрительно хмыкнул Васёк Шишлов, невысокий стриженный мальчишка с нагловатым лицом, в свитере и джинсах-клёш. Тоже знаменитая личность, особенно тем, что он пристаёт к младшим ребятам. – А то они сейчас заплачут.

– Сейчас ты у меня заплачешь! – накинулся я на хулиганов. – Как вделаю по носу, зелебоба невоспитанный!

– Стиляги несчастные! – презрительно бросил Даня.

– Не было бы тут нашей вожатой, – тихо и холодно сказал Тим, – мы бы вас быстро разделали и в луже утопили!

– Чё сказа-ал, харчок?!

– Что слы-ышал!

      Лёха ударил меня, но я увернулся и Лёхин кулак въехал Ваську в зубы, да так, что он чуть не упал. Васёк разозлённо вскрикнул и ударил мне в живот, но промазал и ударил Лёху. Лёха скривился от боли.

– Маз-зилы! – рассмеялся я.

– Мы тебя по асфальты размажем! – заорали Лёха и Васёк.

– Сначала драться научитесь! – с презрением фыркнул я.

      И быть бы сейчас драке, но тут к клубу подошли наши ребята.

– Пацаны, что за сеанс? – раздался рядом голос Сашки Жарикова.

– Сегодня "Машка Самбо и Заноза" идёт, – откликнулся Костя.

      Хулиганы трусливо заозирались и отошли. Третий из них, Корька, вообще не стал с нами связываться. Особенно посто того, что случилось сегодня днём. Корька всегда был трусом. Не боится он лезть только к малышам, или в компании со своими приятелями. Но и сейчас он забоялся.

      "Они дружат с Тёмычем… – мелькнула вдруг у меня в голове тревожная мысль. – А что, такие всегда вьются рядом с большой дылдой. Надо самим подловить кого-нибудь из них и кинуть в крапиву…"

      Враги встали у статуи звездолётчика и бросали на нас злые взгляды.

      "Знаю я их, – с тревогой подумал я. – Такие просто так не отстанут. Сейчас пойдут к Тёмычу, наябедничают на нас, а завтра сами поймают и отлупят. Четверо одного…"

      Чуть в стороне от них стоял возле автомата с газировкой Андрюха Квакин, который на прошлой неделе нас облил водой из окна. Он бы известным на все дворы жадиной и дразнилой.

      "Этот тоже с ними, – догадался я, – хоть и нытик, и ябеда…"

      Тимка тоже его заметил, озорно улыбнулся, пихнул Даньку, и подойдя сзади, схватил Андрюху за руки и дал коленкой в ногу.

– Ай! – вскрикнул Андрюха от неожиданности и осел на землю. – Ну ты, хипая попа, щас ты у меня получишь!

– Это тебе за то, что водой облил! – мстительно сказал Тим.

– А это, за то, что струсил и не вышел! – отвесил Андрюхе фолфан Даня.

– А это, за то, что камнями кидаешься! – вделал по шее Андрюхе уже я.

– Мальчики, это что такое?! – подошла к нам Катя. – Опять дерётесь?!

      Она разняла нас. Андрюха заныл и наябедничал, как мы его лупили.

– Ещё раз увижу, как вы обижаете ребят… – повернулась к нам Катя.

– Он ещё сильнее получит! – ответил я, бросая на Андрюху злой взгляд.

      Я ещё помнил, как в начале лета он кинул в меня камень. Я увернулся, а камень попал в окно нашего клуба. А весной, когда он кинул в меня лизуном, я его гнал до конца улицы, но тогда выбежала его мамаша и подняла крик.

– Ладно-ладно! – погрозил нам Андрюха и, отбежав на безопасное расстояние, показал язык и кукиш.

      Мы подошли к автомату с газировкой, по-очереди выпили розовой шипучки из одного стакана и пошли вместе с остальными ребятами в кинозал.

                                    5

      Возвращались из кино мы уже в темноте. Над лесом вдали ещё светило багряное зарево, на улице горели фонари. Но это было для нас нормально. Мы редко приходили домой рано, с утра пропадая во дворах. Родители конечно ворчали. И вот сейчас от мамы и папы нам дома будет нагоняй.

      Радио заканчивало своё вещание.

      Сейчас из динамика на все дворы разносился "Звездопад", грустная, но такая красивая пионерская песня, которую мы слышали в лагере.

      "Что пожелать вам мальчиши, девчонки?

      Встретиться снова в нашем Орлёнке!.."

      Тима первый остановился и замер.

– Тим, ты чего? – пихнул его Данька. – Нам домой пора, мама ждёт.

– Я сейчас… – тихо промолвил Тим. – Послушать хочется…

      Я ничего не сказал. Ноги сами остановились. В горле заскребло, а в глазах стало мокро, как бывало всегда, когда я слышал эту песню.

      Давно ещё, уезжая первый раз, с первой в жизни смены в лагере, и услышав её, я чуть не заревел…

      "Звездопа-ад, звездопа-ад,

      Это к счастью-друзья говорят!

      Мы оставим в костре и палатках

      Эту песню для новых орлят!"

      И сейчас я радовался, что темно и мальчишки не видят моих глаз.

– Мальчики, домой! – раздался вдалеке тревожный мамин голос. – Долго я буду вас звать, ночные гулёны?!

      Мы двинулись вдоль забора. Крапива казалась ещё более тёмной и неприветливой. На озере колебалась лунная дорожка. Трубы над дорогой темнели на фоне синего вечернего неба. Зловеще белели статуи.

      И тут мы заметили ещё одну статую. Ту, которой раньше здесь не было!

      Она не белела, как все, а темнела, так, что, казалось, у забора, в самой темноте между гаражами стоял очень высокий человек.

– Смотри, что это за чудик?! – испуганно зашептал мне на ухо Данька.

– Не знаю… – с тревогой выдохнул я. – Я его здесь не видел!

      Большая и зловещая, она, казалось тайно наблюдала за нами и слышала всё, что мы говорим. Но не шевелилась.

      Вдруг, к нашему ужасу, у неё вспыхнули большие жёлтые глаза!

– Мамочка! – в испуге вцепился мне в руку Тим.

      Глаза зловещей тёмной статуи были как жёлтые фонари. Статуя пристально смотрела на нас.

– Это не статуя! – ахнул я. – Оно пришло из зоны!

      А человек с горящими глазами заскрежетал, словно он был сделан из поржавевшего железа и вдруг исчез. Вот тут-то мы бросились бежать со всех ног, боясь, что он исчез для того, чтобы возникнуть рядом и схватить.

      Успокоились мы только дома в своей комнате.

– Сил моих больше нет! – раздражённо сказала мама. – Серёня, я думала ты самый сознательный! Ты говорил, что вы только на пять минут. А вы на сколько ушли? Сколько я вас должна искать по улицам?!

– Ну мама! – заныл Данька. – Мы в кино были.

– Весь день вы где-то были! – ворчала мама. – Весь день вас нельзя загнать домой, чтобы хотя бы поели! Да ещё ночью где-то бродите!

– Мы ели… – уклончиво сказал Тим, потирая ногу об ногу. – Лиза подтвердит, если не веришь. И жвачку ещё жевали…

– Один раз за весь день! – иронично рассмеялась мама.

      Мы опустили головы. Лиза нас сегодня по-правде только один раз накормила, утром, а потом мы на целый день ушли гулять.