Искра

Вечер пролетел как один яркий, шумный, пьянящий миг. Когда мы с Лорой, немного шатаясь от усталости, безудержного смеха и пары (или трех? кто считал в таком угаре!) кружек крепкого, как удар кузнеца, «Громового Эля», решили возвращаться, было уже давно за полночь. Мы напевали бессвязные обрывки песен, держась под руки, как два счастливых, слегка подвыпивших пингвина. Нас сопровождали улыбающиеся, не более трезвые Айра и Айр, готовые подхватить, если кто споткнется о булыжник или собственную тень. Братья по оружию… и по элю.

Дорога обратно в гору показалась бесконечной и крутой, как подъем на Эверест после марафона, но была наполнена мириадами холодных ясных звезд над головой и убаюкивающим вечным рокотом прибоя где-то внизу. Ворота Академии были открыты, стражи пропустили нас молчаливым, почти незаметным кивком – они явно видели и не такое под утро. Профессионалы.

В огромном пустынном холле общежития Башни Молодого Огня царила глубокая звенящая тишина, нарушаемая лишь нашими громкими, эхом отдающимися шагами. И тут мы увидели картину, достойную кисти мастера комедии положений: Джаспер Кейн, прислонившись к перилам лестницы, страстно, с полной самоотдачей целовался со стройной брюнеткой в слегка помятой мантии артефактора. И это была явно не та рыжая целительница, с которой он лихо отплясывал в таверне!

Лора громко ахнула, потом фыркнула, прикрыв рот рукой.

– О боги милосердные, – прошептала она, когда мы осторожно, крадучись как мыши, прошли мимо, стараясь не мешать бурному проявлению чувств. – Я, кажется, начинаю верить в легенду о том, что у Джаспера есть клон! Или он просто вездесущ? Ни разу не видела его не в компании какой-нибудь девушки!

Я фыркнула в ответ, едва сдерживая смех.

– Похоже, его таланты действительно безграничны, – шепнула я. – Боевое мастерство, юмор, обаяние… и феноменальная, почти магическая способность находить прекрасную компанию в любой точке пространства-времени! Надо будет спросить его секрет.

Мы тихо, как партизаны после удачной диверсии, вползли в свою комнату, едва не лопнув от сдерживаемого смеха. Скинув одежду и едва успев умыться ледяной водой (чтобы прогнать остатки эльного угара и осознать реальность), мы рухнули на кровати. Усталость, приятная тяжесть в мышцах, сладковатое послевкусие эля и остатки безудержного смеха слились в одну густую блаженную тяжесть, окутавшую как теплым одеялом. Последнее, что смутно осознала я перед тем, как погрузиться в глубокий, беспробудный, как камень на дне самого темного моря, сон, был теплый след от руки Кайла на моей талии во время того безумного танца. И мысль, что эта ночь была совсем, совершенно не похожа на все предыдущие. Она была яркой, громкой, пьянящей, полной огней, музыки, смеха, жизни… и щекотки в животе от чьего-то внимания. Да. Совсем другая ночь.

Глава 7

Утро после бурной ночи в «Морском Утесе» встретило Академию Игнис Фактула неестественной тишиной и полумраком. Солнце за окнами светило с каким-то издевательски-неуместным оптимизмом – слишком ярко для глаз, видевших его сквозь дымку эля и танцев. Столовая, обычно гудящая, как потревоженный улей, напоминала лазарет после тяжелой битвы. Она была наполовину пуста. Те немногие адепты, кто заставил себя явиться на завтрак, сидели, согнувшись над мисками овсянки или просто над кружками крепкого чая, с лицами оттенка мокрого пепла и глазами, болезненно щурившимися от любого источника света. Воздух вибрировал от тихого стона, прерывистого дыхания и звона ложек о фарфор, казавшегося оглушительным. Запах жареного бекона, обычно столь аппетитный, сегодня вызывал у многих приступы тошноты.

Мы с Лорой плетью плелись к нашему привычному столику у окна, где солнце светило особенно нагло. Каждый шаг отдавался гулким эхом в собственной пустой голове, как камень, брошенный в колодец. Лора выглядела так, будто ее переехал парад планет: глаза припухшие, веки тяжелые, как свинцовые ставни, а ее обычно нежные черты искажены немым страданием. Я же чувствовала, как мой череп аккуратно сжат в тисках невидимого кузнеца, а язык прилип к нёбу, словно обтянутый сукном. Мы рухнули на скамьи с тихими стенаниями, больше похожими на предсмертные хрипы сбежавших из ада грешников.

За столом уже сидели близнецы. Айр уткнулся лбом в прохладную поверхность стола, его великолепные каштановые кудри были растрепаны, как гнездо после урагана. Он тихо мычал что-то невнятное. Айра сидела чуть прямее, пытаясь сохранить остатки достоинства, но лицо ее было мертвенно-бледным, а пальцы дрожали мелкой дрожью, когда она пыталась поднести чашку чая к губам. Ее взгляд был стеклянным и устремленным в никуда.

Контрастом всему этому унынию была Мелани Брасс. Она сияла, как отполированный медный артефакт. Ее огненно-рыжие волосы были аккуратно собраны, медные очки блестели, а лицо излучало невероятную бодрость. Она что-то оживленно рассказывала Айре, чертя пальцем схемы прямо на запотевшей от конденсата поверхности кружки Айра.

– …и тогда я поняла, что проблема не в руне стабилизации потока, а в самом кристалле-резонаторе! Нужно не усиливать входной сигнал, а фильтровать шумы на… – Мелани запнулась, увидев подошедших Розали и Лору. Ее глаза округлились за очками. – Ого! Выглядите так, будто вас только что выловили из подвала декана Кресс после ночи допросов!

– Мелани… ради всего святого… не кричи, – простонала Лора, прикрывая уши ладонями, будто пытаясь вдавить голову обратно. – Она… она сейчас взорвется. Я чувствую.

– Да, – добавила я, осторожно пригубив воды. Каждый глоток был подвигом, сравнимым с переходом через адскую реку. – Мой мозг – хрупкая ваза сегодня. И она треснула.

– Извините, – фыркнула Мелани, но снизила голос до сочувственного шепота. – Вчера не заскочила в «Утес» – увлеклась этим чертовым фильтром. А вот вы, я смотрю, не просто заскочили, а устроили полноценный штурм цитадели веселья с последующим грабежом запасов эля! – Она окинула нас всех оценивающим взглядом инженера, изучающего последствия катастрофы. – По коллективному виду могу заключить: гуляли на славу. Особенно ты, Розали. – Она подмигнула мне, и уголки ее губ дернулись в хитрой ухмылке. – Кайл вчера выглядел… ну, скажем так, чрезвычайно довольным жизнью.

Я почувствовала, как легкий румянец – диковинка в моей нынешней зеленоватой бледности – пробивается на щеки. Воспоминания о танце, о его твердой руке на моей талии, о смехе, слившемся с музыкой… были приятными, но сейчас казались слишком яркими, громкими и требующими энергозатрат, на которые я была не способна. Слишком много чувств для разбитой головы.

– Мы решили провести реабилитацию, – слабо произнесла Айра, с видимым усилием отодвигая чашку, как будто она весила центнер. – После завтрака – к морю. Нам позарез нужен свежий воздух, соленый бриз и вид горизонта, не загороженного учебниками.

– Отличная идея! – воскликнула Мелани, игнорируя стон Айра. – Я знаю идеальное место! Тайную бухточку за Мысом Туманов. Там тихо, песок как мука́, и вода чистейшая.

– Купальников… нет, – робко заметила Лора.

– Не проблема! – махнула рукой Мелани. – В этом месте даже крабы стесняются появляться. Можно купаться в чем удобно – в нижнем белье, например. А на следующую свободную субботу махнем в город, купим нормальные купальники. Айр?

Айр поднял голову со стола, у него под глазом отпечатался узор от скатерти.

– Я? Я… я пойду досыпать. Мне снились демоны, которые били меня по голове пустыми бочками из-под эля… Реальность им не уступает. – Он снова уронил голову.

– Трус, – добродушно бросила ему сестра. – Ладно, значит, девичник на пляже!

После завтрака, который больше походил на попытку выживания, мы направились к выходу. Мелани повела нас по знакомым только ей тропинкам, огибающим академические владения с востока – как будто мы контрабандисты, перевозящие… самих себя. Путь пролегал мимо скалистых уступов, поросших колючим, серебристым от пыли кустарником, пахнущим горькой полынью и обещанием моря. Воздух с каждым шагом становился свежее, соленый ветерок понемногу разгонял похмельные туманы в наших головах.

Спустившись по крутой, скрытой в расщелине тропе (чувствовала себя горной козой с похмелья – не лучший опыт), мы вышли к бухте. Она была крошечным, спрятанным раем: полукруглый песчаный пляж, защищенный высокими скалами-великанами, вода – прозрачно-бирюзовая, спокойная и манящая. Идиллию нарушало только одно: на песке у кромки воды сидел, поджав колени, Джаспер Кейн, а из воды, сверкая каплями на загорелой коже, выходил Рид Вейнмар. Рид был… ну, скажем так, прекрасно сложен. Широкие плечи, рельефные мышцы пресса и рук, подчеркнутые струйками соленой воды, стекающими по загорелому телу. Даже в нашем полумертвом состоянии мы с девчонками застыли на мгновение, впечатленные этой неожиданной картиной. Айра присвистнула тихо, но очень выразительно.

– Ну вот, парад красоты начался без вас! – громко, с привычной дозой иронии, заявил Джаспер, заметив нас. Он был в легких льняных штанах, мокрых по колено. – Рид решил, что его мускулы недостаточно впечатляют в мантии, надо продемонстрировать их в естественной среде!

Рид лишь бросил на Джаспера короткий взгляд, достав полотенце. Он явно не ожидал компании.

– Мы не знали, что место занято! – крикнула Мелани, уже расстилая свое яркое покрывало на безопасном расстоянии. – Но места хватит всем! Особенно если кто-то не будет занимать его своей… монументальностью.

– Я… я просто посижу. Погреюсь на солнышке, —прошептала Лора, избегая смотреть в сторону мужчин и сжимаясь еще сильнее, словно пытаясь стать невидимой.

– У меня аналогичные планы исключительно на солнечные ванны и, возможно, коматозный сон, – быстро подхватила Айра, ловя взгляд Лоры и устраиваясь рядом с ней. – Эти дни, знаешь ли… и вообще, вода наверняка холодная. – Она явно создавала зону психологической поддержки для стесняющейся целительницы. Умная девчонка.

Мы с Мелани без лишних церемоний скинули верхнюю одежду, оставшись в практичном, но довольно скромном нижнем белье. Я замерла на мгновение: мои пальцы нащупали холодный металл ограничителя на шее, и я осторожно расстегнула его. Металлический обод мягко лег на покрывало рядом с моей одеждой. Я почувствовала странное, почти физическое облегчение, как будто сняла тяжелый невидимый ошейник. Кожа под ним была чуть бледнее, напоминая о постоянном плене. Свобода. Хоть ненадолго.

Мы побежали к воде. Море встретило нас шокирующей прохладой. Мелани, ступив по щиколотку, резко втянула воздух:

– Ой! Да это же ледяная баня для пингвинов! – Она зашла еще на несколько шагов, до середины бедер, сжалась в комок, скрестив руки на груди, и начала пятиться: – Нет, нет, нет! Это не купание, это садизм! Я выхожу!

Но для меня эта ледяная вода была бальзамом. Я смело шагнула глубже, окунула руки, плечи, почувствовав, как липкая муть похмелья и вчерашней усталости смывается пронзительной, очищающей чистотой. Я вздохнула полной грудью, ощущая, как легкие наполняются соленым воздухом:

– Идеально! Как раз то, что доктор прописал!

В этот момент к нам подскочил Джаспер:

– Ага, Трусиха! Брасс собралась сбежать? Так просто не отпущу! – завопил он и начал яростно обрызгивать отступающую Мелани ледяными брызгами.

– А-а-а! Джаспер, мерзавец! Холодно! – завизжала Мелани, пытаясь увернуться, но поскальзываясь на мокром песке.

Я рассмеялась и тут же пришла подруге на помощь.

– Он сам напросился! – крикнула я Мелани, и мы объединились против общего врага – Джаспера, зачерпывая ладонями ледяную воду и обрушивая на него целые каскады. Возмездие во имя всех страдающих от похмелья!

– Две против одного! Нечестно! – хохотал Джаспер, отбиваясь, но явно получая удовольствие от возни. Визги, смех и крики наполнили тихую бухту. В конце концов Джаспер, не долго думая, схватил нас в охапку (я вскрикнула от неожиданности), и с громким «Бух!» мы шлепнулись с ним в воду на мелководье. Холодная вода обрушилась на нас, вызвав новые, уже отчаянные визги и смех.

– Предатель! Мокрая крыса! – сквозь смех выкрикивала Мелани, выныривая и отплевываясь.

– Зато весело! – сияя белоснежной улыбкой, ответил Джаспер, отряхиваясь, как пес. – Освежает, бодрит!

Весело переругиваясь и стуча зубами, мы выбрались на берег, дрожа и продолжая смеяться. Я потянулась за полотенцем, чтобы укутаться, но движение замерло. Рид Вейнмар стоял в двух шагах от нас. Он был уже в сухих льняных брюках, его влажные волосы были откинуты назад, открывая резкие черты лица. Но не это привлекло внимание. Его взгляд, тяжелый и острый, как отточенный клинок из чистого льда, был прикован ко мне. Он смотрел на мое тело, еще блестящее от соленой воды, на мою шею… и его глаза сузились до опасных щелочек, когда он не увидел там стабилизатора. Его лицо, обычно холодно-бесстрастное, слегка исказилось – губы сжались, в уголках глаз появились напряженные морщинки. Он подошел ближе.

Я резко набросила большое полотенце, укутавшись в него, как в доспехи. Воздух вокруг мгновенно стал леденеть, несмотря на солнце. Вот так всегда. Появляется – и температура падает.

– Солис, – его голос был низким, нарочито ровным, но под этим спокойствием клокотало напряжение стальной пружины, готовой сорваться. – Почему ты сняла ограничитель? Почему ты позволяешь себе такую безответственность?

Я выпрямилась во весь рост, встречая его ледяной взгляд. Мои глаза, надеюсь, отражали спокойствие озера в штиль, хотя в глубине уже закипали искры возмущения. Легкий румянец гнева и холода горел на щеках. Оправдываться? Нет уж. Безответственность? Я всего лишь хотела почувствовать себя нормальной. Хотя бы на минуту. Вместо того чтобы суетливо натягивать стабилизатор под его осуждающим взором, я спокойно наклонилась, подняла металлический обод с покрывала. Не отводя взгляд от его ледяных глаз, я расстегнула ограничитель и надела обратно. Щелчок застежки прозвучал громко в тишине.

– Вот и ошейник на месте. Доволен? Мне разрешено снимать его, когда я не использую магию, Вейнмар, – мой голос звучал удивительно ровно, почти академично. – Это абсолютно безопасно. Для меня. И для окружающих. – Я сделала микро-паузу для веса, собирая волю. Не сломаться. – Ограничитель нужен, чтобы сдерживать внутренний поток только когда я применяю силу. Без магии, – я подчеркнула слова, впиваясь в него взглядом, – я просто человек. Обычный. Как вы. Только мокрее и с похмелья.

– Безопасно? – Его передернуло, будто ударило током от моей дерзости. Пальцы сжались в белые кулаки. – Это иллюзия. Нестабильность…

– Нестабильность? – резко вступила Мелани, вытирая очки и вставая рядом со мной. Ее голос зазвенел от возмущения: – Кто тебе вбил в эту красивую, но явно закостеневшую голову, что она нестабильная, Вейнмар? Предрассудки, передающиеся по наследству вместе с фамильным серебром? – Она ткнула пальцем в мою сторону. – Ограничитель Розали – не собачий ошейник и не смирительная рубашка для буйных! Это сложный регулятор потока. Он помогает ей не превратить себя в пепел изнутри ее собственным адским потенциалом. Она контролирует свой дар лучше, чем ты – свои предубеждения! Для других она безопасна, как… – Мелани махнула рукой в сторону спокойного лазурного моря, – как вот эта бухта в штиль! Опасность грозит только ей самой, если регулятор сдаст, или она, не дай боги, потеряет контроль. Но она его не теряет. Понял? Или тебе схемы нарисовать?

Пока Мелани говорила, Рид не сводил пристального взгляда с моего лица: скользил по влажным, слипшимся от соли ресницам, каплям воды на щеках, приоткрытым губам, мокрым волосам. Он словно искал подтверждения моим словам, следы лжи или безумия. Но мог увидеть только спокойную уверенность и усталость от несправедливых обвинений.

Когда Мелани закончила свою гневную тираду, Рид медленно перевел взгляд на нее. Он ничего не сказал. Просто кивнул – коротко, резко, без тени извинения или понимания. Его взгляд еще раз скользнул по моему лицу, задержавшись на глазах. Потом он резко развернулся и молча, не оглядываясь, зашагал прочь по пляжу к тропе, ведущей вверх.

– Эй, Вейнмар! Бросил меня с целым гаремом в таком потаенном месте? Неблагодарный! – крикнул ему вдогонку Джаспер, но в его тоне не было злобы, скорее привычная подначка. Рид даже не обернулся. Джаспер повернулся к нам, развел руками в красноречивом жесте «ну вот». – Ну что ж, леди, видимо, честь быть единственным мужчиной на вашем райском пляже выпала мне. Пожалуйста, не злоупотребляйте моей внезапной уязвимостью! – Он подмигнул, но его лукавая улыбка смягчилась, когда он взглянул на меня: – Не вешай нос, Розали. У него… свои демоны. Большие и волосатые. Не его вина, что они на тебя лают. – И он засеменил вслед за Ридом, оставив нас наедине с внезапно громким шумом прибоя и нашим недоумением.

Наступила тишина, нарушаемая только шумом прибоя. Напряжение медленно спадало. Мелани фыркнула:

– Ну и характер! Тьму в его душе не то что серебром, целым солнцем не выжечь! Эмоциональный предохранитель у него явно перегорел еще в колыбели.

Я повернулась к ней. Сердце переполняла благодарность – горячая, искренняя, смешанная с облегчением.

– Мелани, – сказала я тихо, но так, чтобы она услышала сквозь шум волн. Я поймала ее взгляд и улыбнулась – по-настоящему, без иронии. – Спасибо. Огромное спасибо. Ты… ты была великолепна. Мой личный рыцарь в медных очках. – Ты даже не представляешь, как это важно – знать, что кто-то встанет на твою сторону. Не побоится.

Мелани слегка смутилась, но тут же фыркнула, махнув рукой:

– Пф, да ладно! Просто не выношу, когда умники с красивыми скулами несут чушь, не разобравшись. К тому же, – она хищно сверкнула очками, – мне всегда приятно поставить на место тех, кто считает себя умнее артефактора с полным набором инструментов и знаний! Но… не за что, Ро. Правда. – Ее улыбка стала теплой, и в этом тепле растаяли последние льдинки внутри меня.

Я вздохнула, ощущая странный коктейль эмоций: обида – да, легкая, отступающая; усталость от вечной обороны – все еще фоном; но теперь главным было облегчение и та самая благодарность. Его последний взгляд все еще маячил в памяти – пристальный, изучающий. Не просто холодный. Ожидал рогов и хвоста? Извини, разочаровал – всего лишь мокрая девчонка с проблемами.

– Зато теперь у меня зверский аппетит! – объявила Мелани, сметая ногой песок с покрывала и выуживая из своей бездонной пляжной сумки завернутые в бумагу бутерброды, сочные яблоки и кувшин с прохладной, как его взгляд, водой. – Восстанавливаем моральные и физические силы! Солнце, воздух, вода и бутерброды – лучшие лекари!

Мы провели на пляже еще какое-то время. Солнце грело ласково, но без жары. Соль высыхала на коже, оставляя легкую стянутость. Мы ели, болтали о пустяках, смотрели на крикливых чаек, дремали на теплом, как печь, песке. Лора постепенно расслабилась, Айра загорала с кошачьим удовольствием, а я, несмотря на ледяную тень Рида, чувствовала глубокое, обволакивающее умиротворение. Холодная вода, солнце, даже этот краткий смех с Джаспером, поддержка подруг, еда на свежем воздухе – все это смыло остатки вчерашнего эля, сегодняшней головной боли и токсичной встречи, как волна смывает надпись на песке. Победа маленькая, но своя. И спасибо тебе, Мел, за то, что помогла ее отстоять.

Возвращались в Академию по той же скрытой тропе, усталые, пропахшие морем и солнцем, но с легкими сердцами. Мы с Лорой шли рядом, наши плечи иногда соприкасались. Мы не говорили о Риде, о стабилизаторе, о грядущих учебных пытках. Мы просто молчали, купаясь в этом редком, хрупком ощущении почти счастья – простого, солнечного, морского. После двух недель каторги и вчерашнего безумного карнавала этот тихий, наполненный солнцем, соленой свободой и теплом дружбы день стал бесценным подарком. Мы были довольны. Почти счастливы. И в этих каменных стенах под названием Академия это было главным трофеем. Сегодня – наша маленькая победа. И она того стоила.

Глава 8

Пыль веков взметнулась к потолку, когда Горм Огнебородый швырнул свой потрепанный фолиант на кафедру. Его голос, густой, как дегтярная смола, и громкий, как боевой рог, сотрясал своды аудитории «Клык и Коготь». Воздух здесь всегда был особенным – холодным, сырым, пропитанным запахом плесени, старого камня и чего-то едкого, химического, будто сама Тьма тут выпаривалась. Высокие своды терялись в полумраке, едва освещенные шарообразными светильниками, мерцавшими, как угли в пепле, на своих ржавых цепях. Я сидела на одной из этих ледяных, неудобных каменных скамей, спускавшихся амфитеатром к черной, отполированной временем базальтовой арене. Темные пятна на ней – немые свидетели прошлых «демонстраций» – казались особенно зловещими сегодня. На этой арене высился сам источник грохота – Магистр Горм, монумент из мышц, ярости и огня.

– Слушайте в оба, зеленые побеги! – рявкнул он, и я невольно съежилась, как и все вокруг. Его взгляд, тяжелый и пронзительный, сканировал зал, выискивая малейшую слабину. Ну вот, началось. Опять про апокалипсис за углом. – За стенами Академии – не сказочный лес, а поле битвы, которое до сих пор кровоточит! Разломы! – Он ударил кулаком по кафедре, заставив вздрогнуть даже пыль. – Помните уроки истории? Темная Магия, выплеснутая в последние судороги войны, не исчезла. Она гноится под тонкой кожей мира, прорываясь разломами – этими язвами реальности! И оттуда, из мрака и искаженной магии, выползает НАШЕ сегодняшнее «учебное пособие»!

Он обвел взглядом зал. Взгляд его, тяжелый и пронзительный, заставлял съежиться даже самых стойких.

– То, что выползает из разломов – не звери и не люди. Это ИСКАЖЕНИЯ. ИЗДЕВКА НАД ПЛОТЬЮ И ДУХОМ! – Горм с силой сжал кулак, костяшки побелели. – Темная Скверна взяла тела некогда живых – солдат, крестьян, зверей – и вывернула их наизнанку! Сломала кости, склеила сухожилия в жуткие узлы, нарастила хитиновый панцирь там, где должна быть кожа! Они не просто опасны – они осквернение самой жизни! – Голос его опустился до ледяного шепота, от которого по спине побежали мурашки: – Скот? Разорван на куски и собран заново из обрывков. Люди? Либо пища, либо… материал. Каждая тварь из разлома – ходячий кошмар. Понимаете? КАЖДАЯ! Ваша святая задача – знать, КАК ее остановить, и обеспечить защиту артефактору в вашей ячейке, пока тот запечатывает проклятую дыру в реальности. Мы тварей не по «опасности» делим – она ВСЕГДА смертельна! Мы делим их по ТИПУ: ЧЕЛОВЕКОПОДОБНЫЕ и ЖИВОТНОПОДОБНЫЕ. И для каждого – свои слабости, свои ключи к уничтожению!

ТИП I: ЧЕЛОВЕКОПОДОБНЫЕ (Руна: «Скрюченный Лик»)

Названия: «Вывертыши», «Шепчущие Кости», «Панцирные Грешники».

– Происхождение! – Горм ударил кулаком по кафедре так, что я чуть не подпрыгнула на месте. Ну вот, снова. – Когда Темная Скверна хватает человека, она не убивает его сразу. Она ИГРАЕТ! Издевается! – Его голос стал низким, насыщенным леденящим ужасом, который он явно смаковал. Отличный педагог, ничего не скажешь. Сразу видно – любит свою работу. – Кости ломаются и срастаются в новые, невозможные формы – руки, вывернутые в локтях, словно суставы у кузнечика, ноги, скрученные спиралью, заставляющие ползти. Рты, разрезающие лицо от уха до уха, обнажающие ряды игольчатых зубов…

– Кожа трескается, как пересохшая глина, обнажая мясо, которое тут же покрывается гладким, скользким хитином или острыми костяными наростами. Глаза зарастают пленкой или вытекают, но они чуют тебя по теплу, по вибрациям шагов, по СТРАХУ!

– А рты… Рты есть там, где их не должно быть – на ладонях, сосущие и кусающие, на животе, вдоль рук, как у пиявок, готовые изрыгнуть кислоту или червей! – Горм скривился, будто чувствуя запах тлена. – Некоторые шепчут… Обрывки слов, которые знали при жизни. Молитвы, детские стишки, имена… Другие – только скрипят костями, как старые ворота на ветру.

– Угроза! – его голос снова стал громовым, заставив меня вздрогнуть. Переключатель громкости у него явно сломан. Только шепот или только рёв. – Они – одиночки или малые стаи (2-5). ХИТРЫЕ! Могут притворяться ранеными, звать на помощь голосом ребенка, лежать неподвижно, как труп… Пока ты не подойдешь! – Он сделал резкий выпад вперед, имитируя атаку, заставив перворяд дружно отпрянуть.

– Нечувствительны к боли! Отруби руку – они будут драться культей, пока не рассыплются в прах! Некоторые плюются кислотной слизью, разъедающей доспехи и плоть. У других когти – как из черной стали, отсекут конечность одним ударом! – Горм понизил голос до зловещего шепота, наклоняясь к нам, будто делился страшной тайной: – Но самые страшные… те, кто еще сохранил огрызки разума, помнят, что были ЛЮДЬМИ. Они ненавидят вас лютой, черной ненавистью… За то, что вы целы. За ваш свет. За ваше тепло.

– Итак, слабые места… СЕРЕБРЯНЫЙ МЕЧ! – Горм выхватил свой клинок, и лезвие засверкало холодным чистым светом, контрастируя с мраком зала. – Режет их скверную плоть, как масло, даже сквозь тонкий панцирь! Оставляет черные, ДЫМЯЩИЕСЯ раны! Бей в «человеческое» ядро – голову, грудь (если там скрыт клочок мозга)! Удар серебром РВЕТ нити Темной Магии, держащие эту мерзость вместе!