Искра

Целители подошли к мосту, как к эшафоту. Лора ступила на древесину, лицо пепельное, пальцы впились в грубую кору до побеления суставов. Она двигалась крошечными, дрожащими шажками, взгляд прикован к ногам, словно Лора читала молитву. Порыв ветра – бревно дернулось! Она вскрикнула, рухнула на колени и поползла, обхватив бревно руками и ногами, как дитя мать, игнорируя занозы, впивающиеся в ладони, но все равно соскользнула в черную бездну иллюзии. Девушка с пепельными косами просто села на начало бревна, закрыла лицо руками – ее плечи тряслись от беззвучных рыданий. Юноша в очках пошел, согнувшись в три погибели, словно это могло спасти от падения. Центр тяжести сместился – он кувыркнулся вниз на первой же трети пути. Страх – самый страшный враг.

Взъерошенный артефактор в очках на кончике носа замер у края, глаза сканировали амплитуду качания, губы шевелились, высчитывая частоту колебаний. Он ступил очень медленно, каждый шаг – решение сложного уравнения, руки вытянуты в струнку. На середине бревно неожиданно провернулось! Он замер, раскачиваясь как маятник над пропастью, лицо покрылось испариной, но удержался, найдя точку опоры в самой нестабильности. Девушка в промасленной тунике шла с сосредоточенным спокойствием опытного механика. Ее ноги ставились точно, корпус автоматически компенсировал раскачивание, будто она была неотъемлемой частью этой шаткой системы. Щеголь в бархатной безрукавке поверх формы брезгливо ступил, пытаясь сохранить осанку. Неуклюжий шаг на самый край – бревно крутанулось под ним. Он свалился с воплем больше возмущения, чем страха. Остальные артефакторы справились с попеременным успехом. Голова и спокойствие иногда сильнее мускулов.

– Чего ждете, робята?! Вперед! – гаркнул Утес, указывая на следующее испытание – шестиметровую стену из грубо сколотого шершавого камня. Никаких удобных зацепок – лишь редкие, скользкие от влаги выступы: узкие щели, крошечные полочки, обманчивые выступы. Ни страховки, лишь желтые маты внизу – слабое утешение при мысли о падении.

Парень с драконом бросился на стену, как таран, цепляясь за все подряд, рвался вверх рывками, подтягиваясь на одних руках. Камень сдирал кожу с его ладоней и коленей, оставляя на серой поверхности алые капли. Он взобрался первым, тяжело дыша, лицо выглядело победоносно. Айра подошла методично, как к решению задачи. Пальцы прощупывали камень, ноги искали упор. Она двигалась плавно, экономя силы, используя ноги для мощных толчков, а руки – для надежной фиксации. Айр, отряхнувшись после падения с моста, лез с прежним азартом, но торопился – сорвался с трехметровой высоты, грохнулся на маты со стоном, поднялся и полез снова, уже осторожнее. Лора нашла цепочку мелких, почти невидимых выступов, забралась на полтора метра от земли. Там зацепы иссякли. Она повисла на дрожащих, как струны, руках, ноги беспомощно болтались в воздухе, лицо искажено чистым ужасом. Утес молча подошел, крепко взял ее за голень, поставил крошечную ногу на едва заметный выступ, подтолкнул вверх к следующей щели. Девушка с косами так и не решилась начать, стоя внизу, слезы текли по ее грязным щекам. Юноша в очках выбрал сложный, но логичный для него маршрут по узким щелям. Он лез медленно, как скалолаз-самоучка, но добрался до верха, красный от натуги. Рыжий артефактор с минуту исследовал стену, как сложный механизм, нашел «инженерное» решение – диагональный путь по микротрещинам. Он лез очень медленно, часто останавливаясь, вытирая запотевшие очки.

Я подошла к стене, ощущая ее холод и шершавость ладонями. Стиснула зубы, чувствуя, как холодный металл обода стабилизатора сжимается туже на вспотевшей коже. Нащупала глубокую щель, втиснула пальцы до боли, сильно оттолкнулась ногой – рывок! – взобралась выше, преодолев мгновенное отчаяние. Мои пальцы, казалось, сами находили невидимые глазу неровности, тело плавно перетекало от одного положения к другому, используя силу ног и инерцию. Выжить. Просто выжить и долезть.

А дальше нас ждал кошмар – лабиринт из толстых, липких от промасленной пропитки канатов, туго натянутых между каменными столбами. Ячейки сетей – от мелких ловушек для головы до провалов по пояс. Воздух пропитался едким запахом дегтя и кислого пота.

Зал взорвался криками, эхом отражавшимися от камней: «Где выход?!», «Вытащите! Я застрял!», «Чертова паутина!» Боевики рвали канаты руками, прыгали в большие ячейки, рискуя застрять по-настоящему. Целители осторожно пробовали разные пути, только запутываясь сильнее в панике. Артефакторы беспомощно щупали узлы, теряясь в трехмерной головоломке.

Я увязла по пояс в клубке мелких ячеек. Грубые липкие волокна впивались в бедра, сковывая каждое движение.

– Помогите! Я как муха в паутине! – крикнула я, дергаясь в отчаянии, но петли только затянулись туже.

Айра, уже выбравшаяся на свободу, услышала, вернулась. Ее быстрые сильные пальцы с ловкостью фокусника нашли ключевой узел, разобрали его – и я вывалилась наружу, едва не упав. Спасибо…

Не дав и минуты отдышаться, Утес погнал нас в последний круг ада – «теневой лабиринт». Длинный узкий коридор был выложен черными, поглощающими свет панелями. Мерцающие тусклые лампы где-то наверху создавали пляшущие, обманчивые тени, которые так и норовили обернуться чудовищем. Шипение скрытых артефактов – и тяжелые кожаные мешки с песком вылетали из ниш с глухим, пугающим хлопком, имитируя атаки невидимых тварей.

Айр и другие боевики шли напролом, пригибаясь, с хрустом отбивая мешки предплечьями. Лора прижималась к стене, прикрывая голову руками, вскрикивая от каждого шороха и удара. Мешок врезался ей в бедро – она согнулась со стоном, едва удержавшись на ногах. Рыжий артефактор прислушивался к шипению, увернулся от двух мешков, но третий сбил очки, оставив его слепым и беспомощным в этом хаосе. Сай, та самая блондинка с боевого, шла призраком, ее движения были плавными, она предугадывала вылет мешков, скользя между ударами с невозмутимым спокойствием. Я пыталась сосредоточиться, ощупывая пространство взглядом и слухом. Шипение за спиной! Я рванулась вперед, но тяжелый мешок врезался в плечо – «Ой!» – оглушительная боль пронзила тело, меня отшвырнуло к холодной стене. Стиснув зубы до скрежета, я прижалась, поймала ритм вылетов, рванула вперед рывком, проскочив под двумя мешками одновременно, чувствуя, как воздух от них бьет по спине.

– ОТБОЙ! – рокот Утеса, как благословение, разорвал мрак и шум лабиринта.

Я вывалилась на открытое пространство полигона, согнулась пополам, впиваясь руками в колени. Тело тряслось как в лихорадке, пот рекой стекал по спине, смешиваясь с маслом сетей, пылью скалы и солью моря. Плечо, куда пришелся удар мешка, горело и ныло. Ладони были в ссадинах и занозах. Стабилизатор на шее пек кожу, его привычный гул стал низким, усталым рокотом, словно и он выдохся.

Боевики, доселе казавшиеся неутомимыми, рухнули на землю или сидели, опустив головы на колени, спины вздымались тяжело, как кузнечные меха. Айр лежал пластом, глаза закрыты, губы шептали что-то невнятное, возможно, ругательства или молитву.

Целители, чьи белые нашивки слиплись и потемнели, помогали друг другу подняться, вытирали слезы и грязь с лиц. Лора прислонилась к каменному столбу, ее грудь ходила ходуном, в глазах – пустота и глубокая усталость. Дошла. Мы обе дошли.

Артефакторы осматривали порванную одежду, искали потерянные очки или инструменты. Сай сидела чуть в стороне, спокойно перематывая порванный шнурок на сапоге, ее дыхание было ровным. Какая выдержка.

Двое «везунчиков» – целитель с мокрым от слез лицом и артефактор с порванным рукавом – влачили к финишу тот самый чудовищный рюкзак Утеса. Их спины согнулись дугой под нечеловеческой тяжестью, ноги подкашивались, лица выражали немое страдание.

Утес стоял непоколебимо, руки скрещены на груди, каменное лицо освещалось мрачным светом удовлетворения. Его взгляд, тяжелый как гиря, ощупывал каждого, оценивая степень измотанности. Испытание «Когти Тьмы» было пройдено. Цена: последние капли сил, синяки, ссадины, пропитанная потом и страхом одежда и глубинное знание – их путь только начался.

Я с трудом выпрямилась, глотая ледяной соленый воздух полной грудью, ощущая, как он обжигает усталые легкие. Искра внутри, придавленная усталостью и болью, все еще теплилась где-то глубоко.

– Живы? – хрипло выдохнула я, с трудом переставляя ноги. Каждый мускул, каждая кость кричали от перенапряжения. Ответом были лишь стоны, кашель и тихий плач.

Раздевалки Башни Молодого Огня встретили густым туманом пара и тяжелым, многослойным запахом: едкий пот, дешевое мыло, влага камня, дезинфектант и усталость. Я, двигаясь как сомнамбула, с трудом стянула потную, прилипшую к телу форму боевика. Холодный металл стабилизатора на моей шее казался особенно чужим в этом тепле и влаге, тяжелым, неумолимым и невероятно заметным на фоне всеобщего изнеможения и обнаженных тел. Я поймала несколько быстрых скользящих взглядов других девушек в раздевалке: любопытных – от артефакторш, изучающих устройство, осуждающих – от боевичек и целительниц и просто равнодушных. Игнорировать их было легче, чем когда-либо – сил на реакцию, на защитный барьер, не осталось совсем. Айра и Лора уже маячили у входа в душевую, опираясь на стену, одинаково вымотанные до предела, но связанные молчаливым братством перенесенного ада. Я не одна.

Теплые струи душа стали благословением, граничащим с откровением. Я стояла под ними, закрыв глаза, запрокинув лицо, подставляя потокам каждую ссадину, каждую ноющую мышцу. Я чувствовала, как вода смывает с кожи липкую грязь полигона, соль моря и пота, пыль скал и невидимый, но липкий слой унижения, страха и чужого презрения. Гул стабилизатора под струями казался приглушенным, отдаленным, почти убаюкивающим, как шум моря в раковине. Я стояла так долго, просто дыша влажным теплым воздухом, позволяя жизненному теплу проникать в утомленные мышцы, размягчать узлы напряжения в плечах и спине, оттаивать окоченевшую от страха и холода душу.

Один день позади. Унижение от ледяного взгляда Рида при виде стабилизатора. Непонимание и отчуждение в глазах многих. Но и Лора, дошедшая до конца. «Отряд Хаоса» – Айр с его безумной энергией и Айра с ее скрытой силой. Практичные знания Мастера Доусона – не абстракция, а инструменты жизни. И этот адский бег по самому краю бездны, эта полоса, выжавшая все соки… На моих губах, скрытых струями воды, появилась слабая, но настоящая улыбка. Это было невыносимо, нечеловечески тяжело. Унизительно. Больно. Страшно. Но я была здесь. Прошла через это. Не сломалась. Не отстала. Не позволила страху или боли остановить себя.

Завтра – новый день. Новые вызовы. Новые ледяные взгляды и испытания на прочность. Я вытерлась грубым полотенцем, ощущая покалывание на очищенной коже, надела чистую мягкую одежду. Чувствовала себя абсолютно выжатой, пустой, как высохшая скорлупа, но… странно удовлетворенной. Спокойной. Готовой встать завтра и начать снова. Искра внутри, сжатая и сдержанная стальным ободом стабилизатора, все еще тлела. Тихо. Глубоко. Упрямо. Этого – этого упрямого, негромкого, но своего собственного горения – пока хватало. И этого было достаточно.

Глава 6

Выходных не было. Две недели промчались в ритме каторжного молота – каждый день выжимал досуха, каждую ночь сон был как падение в бездонный колодец, а пробуждение – классическим выныриванием из ледяной воды с полной уверенностью, что ты и не отдыхал вовсе. Но мы держались. Каждый восход солнца, цеплявшийся за остроконечные шпили Академии, был новым вызовом, а каждый преодоленный барьер – крохотной победой, добытой литрами пота и стиснутыми до хруста зубами. Выжили. Пока что.

Тринадцатый день. Суббота. Последнее занятие – изматывающий кросс по холмам и оврагам за стенами, напоминавшими скорее зубы дракона, – наконец-то закончилось. Собрали нас, первогодков, больше похожих на выжатые, пропахших потом и пылью тряпки (но с упрямой, не погасшей искоркой в глазах – гордиться-то чем-то надо!), в Зале Горящего Щита. Громадное пространство, обычно звонкое от шагов и пересудов, сейчас гудело тихим усталым ульем. Даже гобелены с батальными сценами на стенах, казалось, поникли, впитывая эту коллективную сладковато-горькую усталость.

На кафедре, словно высеченная из гранита, стояла Декан Илвара Кресс. Ее пронзительный взгляд медленно скользил по рядам, выискивая слабину. Но сегодня… сегодня в уголках ее строгих губ, обычно сжатых в тонкую ниточку, затаилось нечто неуловимое. Почти удовлетворение?

Неужели мы ее не разочаровали? Или она просто рада, что от нас отдохнет?

– Первокурсники, – ее голос, привыкший рубить приказы на поле боя, прокатился низким громом по залу, заставив вздрогнуть даже самых стойких. – Вы выдержали две недели ада. Не все дошли. Не все выложились полностью. Но большинство. Вы доказали, что искра в вас не погасла под катком испытаний. – Она сделала паузу, давая словам впитаться. – Завтра – выходной. Единственный за эти адские две недели. Используйте его с умом. Отдохните. Но – и это важно! – не расслабляйтесь до состояния медузы. Понедельник – новый рывок. Разойдись!

Тишина. Гулкая, напряженная, как тетива перед выстрелом. А потом – взрыв! Грохот аплодисментов, рев облегчения, смех, граничащий с истерикой, сотрясли древние стены. Напряжение двух недель вырвалось наружу, как пар из перегретого котла, грозя сорвать крышу. Айр, не сдержавшись, с силой хлопнул меня по спине, чуть не отправив в объятия соседки-боевицы:

– Ура! Слышала, Ро?! Целых двадцать четыре часа свободы! Без Кресс, без кроссов, без этого вечного «быстрее, выше, сильнее», как будто мы механизмы!

Потирая онемевшую спину, я не смогла сдержать широкой улыбки. Усталость, тяжелая как свинцовый плащ, вдруг показалась легче, сквозь трещины в ней пробивалась теплая, почти головокружительная волна радости. Свобода! И в этот момент к нам подошел куратор курса Кайл Мориган. Его карие глаза, обычно такие уверенные и дружелюбные, сейчас светились теплом, а улыбка казалась немного застенчивой, когда он посмотрел именно на меня. Интересно.

– Ну что, новобранцы, еще дышите? Или уже присматриваете место на местном погосте? – спросил он, игриво приподняв бровь. Кладбище за стенами – слишком пафосно, а вот «погост» – в самый раз.

– Еле-еле, – выдохнула Айра, но ее улыбка была шире обычного. – Чувствуем себя как выжатые лимоны после грандиозной битвы.

– Отлично! – Кайл одобрительно кивнул. – Значит, искра жизни еще тлеет. Мы с парочкой отчаянных голов собираемся вечерком в «Морском Утесе» – той самой таверне в порту, что славится своим «Громовым Элем». Место уютное, эль – бальзам для усталых душ и мышц. Буду рад, если заглянете. – Его взгляд снова задержался на мне, став чуть мягче, чуть внимательнее. – Ты особенно, Солис.

Теплый румянец, словно по мановению неловкого фокусника, залил мои щеки. Его внимание было неожиданным и приятно щекочущим нервы.

– С удовольствием, Кайл. Спасибо за приглашение, – я кивнула на близнецов и Лору, которая уже сияла, как фонарик в темноте. – Мы все придем. Нам только отдышаться и принять вид, хотя бы отдаленно напоминающий человеческий.

– Супер! Встречаемся в таверне через пару часов? Не опаздывайте, а то лучший эль разберут! – Кайл бросил нам широкую, обезоруживающе обаятельную улыбку и растворился в бурлящем море ликующих студентов.

– О-хо-хо-хо! – Айр тут же подмигнул мне с таким видом, будто только что расшифровал секретный шифр Империи. – Запахло жареным! А точнее – романтикой! Видел, как наш куратор на тебя пялился? Прям как кот на сметану, только сметана эта – ты, а кот – Кайл! И кот, кажется, очень голодный!

– Айр! – Айра толкнула брата локтем, но в ее глазах тоже искрилось веселье. – Прекрати смущать Розали! Хотя… объективно говоря, взгляд был не лишен определенного… интереса.

«Объективно говоря» – это сильно сказано, Айра. Я только покачала головой, старательно изображая стоическое безразличие, но внутри что-то теплое и пушистое радостно заурчало. Ну что ж, посмотрим, кот.

Час спустя наша комната напоминала поле боя после штурма гардероба. Волнение витало в воздухе густым сладковатым туманом, смешанным с ароматом мыла и легкой паники.

– Как думаешь, это платье не кричит «я отчаянно стараюсь»? – Лора крутилась перед небольшим зеркалом, разглядывая простое, но милое голубое платье. – Не слишком… ну, знаешь… голубое?

– Абсолютно идеально! – заверила я, сама ловко зачесывая темные волосы в высокий дерзкий хвост. – Ты выглядишь свежо и мило, как морской бриз. – Я надела облегающую черную водолазку из тончайшей шерсти – она мягко обрисовывала линии, но главное, надежно, как добротная броня, скрывала стабилизатор под высоким, уютно обнимающим шею воротником. Дополнила образ черными кожаными брюками, сидевшими как влитые (спасибо полигону за подчеркнутые мышцы), и надежными, но стильными черными ботинками на низком каблуке – на случай, если вечер закончится неконтролируемым танцем или тактическим отступлением. Минимум косметики – лишь черточка сурьмы, подчеркнувшая глубину серых глаз. Я выглядела собранной, немного бунтарской, но (надеюсь) притягательной. Готова к приключениям.

Мы встретились с близнецами (Айр в темной, слегка мятой рубашке и кожаной куртке, придававшей ему вид благородного разбойника, Айра в элегантных темных брюках и шелковистой блузе цвета ночного неба) у выхода из Башни Молодого Огня.

– Мелани передала, что встретит нас уже там, – важно сообщил Айр. – Колдует над каким-то вечным двигателем, но обещала оторваться от паяльника ради эля.

Двор Академии в глубоких сумерках был пустынен и полон тайн. Величественные черные бастионы отбрасывали длинные зловещие тени, лишь редкие призрачные магические фонари мерцали у дверей мастерских и библиотеки, напоминая глаза спящих драконов. Воздух был прохладным, соленым, с отчетливой горчинкой увядающего лета. Мы прошли по широкому холодному мощеному плацу, шаги глухо, как удары сердца великана, отдавались в звенящей тишине. Ворота Академии, огромные и грозные в дрожащем свете факелов, охраняемые двумя неподвижными, как статуи, стражами в тяжелых, тускло поблескивающих доспехах, казались самым настоящим порталом в другой мир – мир свободы и простых радостей.

Дорога бежала вниз, змеясь по самому краю скалы, словно испытывая нас на прочность в последний раз сегодня. Слева стеной возвышался древний дремучий лес. Его темные очертания сливались с наступающей ночью, шелест листьев и потрескивание веток звучали как таинственные, неразборчивые нашептывания невидимых духов или просто сов. Внизу, у самого подножия скалы, уже зажигал свои огни-светлячки портовый городок. Желтые, оранжевые, редкие красные огоньки домов, фонарей, кораблей на рейде мерцали теплой, живой, манящей россыпью, как драгоценности, рассыпанные по черному бархату ночи. Запах моря, свежий, соленый, с оттенком водорослей, становился гуще, плотнее, смешиваясь с соблазнительными ароматами жареной рыбы, свежеиспеченного хлеба и смолы. Пахло свободой.

Мы миновали последний крутой поворот. Улочки города были узкими, извилистыми, вымощенными неровным, потрескавшимся булыжником, дома – невысокими, с покатыми черепичными крышами и резными загадочными ставнями. В открытых окнах виднелся тусклый уютный свет, слышались обрывки разговоров, громкий смех, лай собаки. Мы вышли на небольшую оживленную площадь с каменным фонтаном в виде тритона, из пасти которого тонкой серебристой струйкой била вода. Здесь пахло свежеиспеченными булочками с корицей из соседней булочной (соблазн!), копченой рыбой (еще больший соблазн!) и, конечно же, морем – вечным фоном. Фонари на кривых покосившихся столбах отбрасывали неровные дрожащие круги света, рисующие причудливые, пляшущие тени на стенах.

«Морской Утес» оказался именно таким, как его описывали: уютной двухэтажной таверной с низкими закопченными потолками, массивными дубовыми балками, украшенными резьбой с морскими мотивами (русалки, корабли, спруты), и стойкой, отполированной до зеркального блеска тысячами локтей. Окна светились теплым медовым приветливым светом, манящим путников. Из распахнутой двери лилась настоящая волна гула голосов, смеха, громкого звона кружек и живой, ритмичной, залихватской музыки – кто-то лихо выводил заразительную мелодию на волынке, отбивая четкий ритм на барабане.

Когда мы вошли внутрь, нас буквально окатило волной плотного, почти осязаемого тепла, густого коктейля запахов жареной дичи, пряных трав, свежесваренного хмельного эля, древесного дыма и человеческих тел. Таверна была набита битком, как бочка сельдью. Преобладали знакомые цвета Боевого факультета и Артефакторов. Вездесущий Рогар со своей шумной бандой орал песню в углу, заливаясь и фальшивя на самых высоких нотах.

– Эй! Ребята! Сюда! – Кайл Мориган махал нам из-за длинного стола в глубине зала, заваленного кружками и тарелками с объедками. Рядом с ним сидели несколько старшекурсников – двое крепких парней с боевыми шрамами на видных местах и артефакторша с веселыми озорными глазами и парой загадочных гаджетов на поясе.

– Наконец-то! – Кайл встал, улыбаясь во весь рот. – Знакомьтесь: Бренн Молот, Лоркан Тихий… – боевик кивнул с невозмутимым видом… – и Сигна Искра, – артефакторша лучезарно улыбнулась. – Ребята, это наши многострадальные, но несломленные новобранцы: Розали Солис, Лора Сомбра, Айр и Айра Стремительные!

Знакомство прошло шумно, весело и с энтузиазмом, достойным боевого клича. Бренн тут же громогласно вызвался принести «того самого Громового Эля, чтоб кости прогрело!» Лоркан стал с деловым видом расспрашивать близнецов об их «подвигах» на полигоне, периодически вставляя лаконичные: «Хм. Сильно». Сигна сразу же засыпала Лору вопросами о целительстве, доставая блокнот и перо, готовое к записи. Кайл ловко подвинулся, чтобы я села рядом. Его плечо иногда легко, почти случайно касалось моего плеча, и я чувствовала исходящее от него тепло, легкую дрожь напряжения и то самое смущение, которое делало его вдруг таким обаятельным.

Эль оказался и правда отменным – темным, как ночь за окном, с густой пеной, медовыми нотками и долгим, согревающим послевкусием, которое щекотало горло. Разговоры лились легко и непринужденно, шутки становились смешнее и чуть рискованнее по мере опустошения кружек. Музыка заиграла быстрее, зажигательнее – настоящая джига, от которой ноги сами пускались в пляс. Пары потянулись на небольшой просвет между столами, служивший танцполом.

– Ну что, Солис, покажешь этим сонным камням, как надо двигаться? – Кайл вдруг встал и с преувеличенно галантным, почти театральным поклоном протянул мне руку. Глаза его смеялись, приглашая и дразня.

Я засмеялась, сбрасывая последние цепи смущения и усталости.

– Берегись, Мориган, я сегодня в ударе!

Оказалось, мы оба действительно умели и любили танцевать. Наш танец был стремительным, энергичным, полным азарта, веселья и какой-то дерзкой синхронности. Кайл кружил меня так, что волосы в хвосте развевались, как знамя, я ловко уворачивалась, отвечала сложными, отточенными па, заставлявшими зрителей ахать и свистеть. Наш смех сливался с музыкой, становясь ее частью. Скоро вокруг нас образовался плотный круг, остальные студенты начали громко хлопать в такт, подбадривая и подзадоривая. На танцпол хлынули новые пары, включая Айра, который с воплем «За свободу и дешевый эль!» увлек за собой покрасневшую, но сияющую от счастья Лору. Даже сдержанная Айра пустилась в пляс с кем-то из старшекурсников-артефакторов, ловко повторяя его движения с грациозной точностью.

Музыка сменилась на другую, не менее задорную, с капризным ритмом, заставлявшим бедра двигаться сами по себе. Отдышавшись и отхлебнув прохладного бодрящего эля, я заметила Джаспера Кейна. Он лихо отплясывал с рыжеволосой девушкой в мантии целителя, но поймал мой взгляд, широко, как всегда, улыбнулся и крикнул через нарастающий шум:

– Эй, Солис! Отрываешься по полной программе! Так держать! Покажи этому Моригану, кто тут истинная королева танцпола!

И в этот момент я почувствовала его взгляд – тяжелый, колючий, будто изморось. Я обернулась, почти инстинктивно. Рид Вейнмар сидел за отдельным столиком у стены, погруженный в глубокую тень. Рядом с ним, элегантная, холодная и чуть отстраненная, как статуя из самого дорогого мрамора, была Элиана. Рид смотрел прямо на меня. Его светло-голубые, обычно бездонные глаза были темными в полумраке таверны. В них не было ни тепла, ни веселья, лишь привычная, пронизывающая насквозь холодная оценка, которая медленно, как невидимый луч сканера, скользнула по моей фигуре и на мгновение остановилась, зацепившись на высоком воротнике водолазки, где угадывался знакомый ему контур стабилизатора. Ага, нашел. Рад, что не разочаровался?

Контраст между моим горячим весельем, музыкой, смехом и его ледяным островком отчуждения был как удар кинжалом в солнечное сплетение. Но я резко встряхнула головой, сбрасывая оцепенение. Не сегодня, айсберг, – твердо подумала я, сжимая руку Кайла, которая вдруг показалась очень надежной и теплой. Сегодня я отдыхаю. Сегодня – моя ночь. Моя музыка. Мой эль. Я снова погрузилась в танец, в ритм, в громкий, освобождающий смех окружающих, заставив тень Рида отступить в самый дальний, пыльный угол сознания. Там ему и место.