Искра

Я дышала рвано. Пот заливал глаза. Боль в бедре сковывала, ныла. Но именно эта боль, это унижение, этот его тупой торжествующий рык… они взорвали во мне второе дыхание. Ярость. Чистая, первобытная, белая от накала. Хватит уворачиваться.

Он сделал длинный выпад, пытаясь припечатать к ограждению. И я, игнорируя боль, резко шагнула НАВСТРЕЧУ, под его удар, в его мертвую зону. Мой меч вонзился ему прямо в солнечное сплетение со всей силы.

– УУФ! – вырвалось у него на этот раз от настоящей боли. Он споткнулся, потеряв равновесие и дыхание. Попал!

Но Рогар не из тех, кто играет честно. Видя мое мгновенное замешательство от успеха, он неожиданно развернулся и – не мечом! – тяжелой рукоятью нанес подлый, запрещенный удар прямо мне в лицо!

ХЛОП! Звук удара разнесся по залу. Мир взорвался звездами. Я отшатнулась, теплая, солоноватая кровь хлынула из носа, заливая губы. Боль! Но еще сильнее – шок. Подло. Грязно. Совсем как он.

Этот удар переломил что-то. Дикий рев вырвался из моей груди. Мысли отключились. Инстинкт. Ярость. Я швырнула свой меч прочь и кинулась на него, как фурия. Вцепилась одной рукой в его толстую шею, пытаясь повалить, а зубами – в мускулистое предплечье его вооруженной руки, туда, где не было защиты. Вгрызлась. Почувствовала его кожу под зубами, теплую, солоноватую кровь на языке.

– ТВА-А-АРЬ! ОТПУСТИ! – взорвался Рогар пронзительным, нечеловеческим воплем.

Он сжимал меня в своих медвежьих объятиях, пытаясь сломать ребра. Его пальцы впились в спину сквозь ткань. Я вскрикнула от невыносимой боли в сжатых ребрах и челюсти, но не разжимала зубов. Мир сузился до боли, вкуса крови, его воплей и моего рычания. Мы свалились на песок, катаясь в клубке ярости, осыпая друг друга градом ударов кулаками, локтями, коленями. Грязь. Кровь. Боль. И безумное, дикое торжество.

Со стороны раздался возмущенный крик близнецов. Айр и Айра бросились вперед, но их мгновенно окружили четверо здоровяков из свиты Рогара. Кольцо сомкнулось. Мои рыцари. Но сегодня – не ваш день.

– РАЗНЯТЬ! СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ! – рявкнул Варрон, врываясь на арену с двумя дюжими старшекурсниками.

Нас с трудом, с матом и применением силы растащили.

Рогар стоял, согнувшись, прижимая левую руку. Из рваной раны на предплечье струйкой текла алая кровь, смешиваясь с песком. Его лицо было багровым, перекошенным от боли и унизительной ярости. Он захлебывался ругательствами, глядя на меня взглядом, обещающим смерть. Обещай, обещай, толстяк. Я уже видела твою кровь.

Я стояла, шатаясь, придерживая бок – каждый вдох отдавался ножом в ребрах. Верхняя губа распухла и кровоточила, нос тоже тек, на бедре горел огнем синяк размером с блюдо. Но голова была высоко поднята. Мои глаза, сквозь кровь и начинающие расплываться синяки, горели. Горели диким, торжествующим огнем. Я сделала это. Оставила на нем свою метку. По-настоящему. Заставила его завопить.

– В целительскую! Сейчас же! – скомандовал Варрон, с отвращением глядя на обоих, но его взгляд на мне был… другим. Пристальным. Оценивающим по-новому. – И чтобы я вас не видел до завтра! Идиоты, оба!

Целительская. Святилище боли и травяных отваров. Лора, моя Лора, увидев меня – окровавленную, хромающую, держащуюся за бок – и следом злобного, истекающего кровью Рогара, побледнела как стена. Но когда до нее долетели обрывки пересказов от других студентов, ее нежное лицо застыло. В голубых глазах, всегда таких добрых, вспыхнула редкая, ледяная ярость. Ненависть. Она метнулась ко мне.

– Солис, ко мне! – четко скомандовала МастерЭлвин, указывая на кушетку. – Сомбра, ты ей поможешь. Осмотри все. Рогар – к следующему столу, Гарвин, займись им.

Лора уже была рядом. Ее руки, обычно такие осторожные, сейчас были твердыми, быстрыми, решительными. Она аккуратно, но без излишней нежности, промокнула кровь на моем лице смоченной в отваре салфеткой.

– Держись, Ро, – прошептала она. Голос – не страх, а сталь и обещание. – Покажи, где болит сильнее всего.

Холодный компресс на губу. Пальцы профессионально ощупали ребра – я вскрикнула.

– Ушиб, перелома нет, слава Огню, – выдохнула она с облегчением. – А вот нога…

Она закатала штанину. Огромный, багрово-синий кровоподтек.

– Ох, Ро… – боль мелькнула в ее глазах. – Сейчас сделаем обезболивающую примочку и туго перевяжем.

Ее забота – лучше любого зелья.

И тут дверь с грохотом распахнулась.

– РОГАР! – пронзительный, истеричный крик.

В проеме – Сильвия. Его «солнышко». Высокая, ухоженная, сейчас – потерянная и заплаканная. Она метнулась к Рогар у соседнего стола.

– Рог! Солнышко! – ее взгляд скользнул по мне, по Лоре, по синякам, крови… И ужас сменился чистой, дикой ненавистью. – ЭТА ТВАРЬ?! – она тыча пальцем в мою сторону. – Она?!

О да, это я, милочка. Я.

Рогар что-то нечленораздельно зарычал – больше от боли, чем в ее защиту.

– Гарвин, Паулс! – голос Элвин, холодный и режущий, как бритва, накрыл истерику. – Выведите её. Сейчас же. Здесь не место истерикам и оскорблениям.

Гарвин схватил Сильвию под локоть.

– Не трогайте меня! – она рванулась. – Нет! Я не уйду! Рогар! Солнышко! Смотрите, что она сделала! – ее крики стали еще пронзительнее, паническими. Она извивалась, прижимаясь щекой к его руке, тыча в рану.