Последний Оазис

– Лишаешь нас своего клинка и стрел. Опять, – проворчал Когон и бросил на друга укоризненный взгляд. Тот парировал:

– Если будет засада, у вас появится страховка в моем лице. Что там сейчас в деревне, кто знает?

– Хотя бы не разрушена, – вздохнул Оргвин. – Значит, не все потеряно, есть шанс на теплый прием.

– Но все равно смотрите в оба. Затишье может оказаться мнимым.

– Как и всегда, – закатил глаза Когон и протянул эльфу руку: – Увидимся у Вайсшехха.

Ильсо кивнул, обменялся рукопожатием с гномом, кивнул Этель и скрылся где-то среди барханов. В глаза полетел песок: поднялся ветер. Гном прикрыл лицо рукой, орк зажмурился. А выждав, когда стихнет порыв, негромко скомандовал:

– Идем. Не будем терять время.

***

Спустились быстро. Ветер неловко подгонял в спину, но Этель радовалась: здесь, в долине, теплилась жизнь.

Этель поняла это еще издалека, когда смотрела на цветные крыши домишек сверху, а, спустившись, очаровалась деталями. Росли тут и плодовые пальмы, и невысокие зеленые кустарники, играли лазурными бликами небольшие озера. Пахло сладостями: фруктами и сахаром. И летали пустынные воробьи.

Прикрыв глаза ладонью, Этель глянула на небо: чистейшее, высокое, яркое! Будто две неосторожные капельки сорвались сверху и расплескались в ее ясных глазах – таким оно стало притягательным здесь, в долине, среди живой деревни. По крайней мере, Этель на это очень надеялась.

– Вот она, Долина Нищих. – Когон коснулся краем топора свисающей лозы. Здесь стояли резные ворота. Теперь они были перекошены, и темная зелень занимала прежние места кованых изгибов. В нос ударила свежесть. Как в Эшгете, в тени Висячих садов или в девичьей купальне.

– Ох, не знаю, зеленый, что мы здесь найдем. Боюсь, ждут нас здесь одни неприятности. – Оргвин поднял запылившийся лист. На земле следов не было, словно деревня змеелюдов пустовала уже с десяток лет. – Думаешь, Император не оставил здесь своих ушей?

– Конечно, оставил. – Когон хмыкнул. – Но не пора ли покончить с ними?

Он прошел вперед, гном – за ним, и Этель устремилась следом.

Это было необычное место. В воздухе парила цветочная пыльца, так похожая на сахарную пудру; вдоль дороги, свернувшись клубками, кружили сухие соцветия; а крыши первых домов словно покрывала глазурь.

– Разворошишь осиное гнездо, – вздохнул Оргвин. – Ты дал слово повиновения.

– Я его держу, – процедил Когон сквозь зубы. – А мог бы и подставить. Но пока я просто исследую. Мое племя не могло пропасть бесследно. Оно где-то прячется, я уверен в этом. Здесь мне нужны только зацепки, и, в конце концов, я его найду.

Орк принюхался, но шага не сбавил. Этель глядела по сторонам.

Они продвигались по обычной деревне, не отличавшейся, на первый взгляд, от любой другой в окраинах Эшгета, но все дома вокруг казались такими богатыми и… сладкими.

– Похоже, здесь… улья? – Этель подала голос. Воздух был натянут крепкой струной и звенел среди безмолвия беспощадного солнца. Жужжали пчелы.

– Это похоже на них, – подхватил гном и на всякий случай понизил голос. – Змеелюды давным-давно начали изготавливать мед.

– И пчелиное оружие. – Когон осмотрелся. Возле каждого дома из-за густой травы виднелись маленькие разноцветные домики. А кое-где даже висели на деревьях. – Вряд ли они сдались просто так…

– С чего ты взял, что они сдались? – Гном остановился, Этель проследила за направлением его взгляда. Где-то в доме напротив дернулась шторка. – В Долине Нищих всегда жила элита змеелюдов. Если часть из них сумела спастись, то она, определенно, укрылась здесь.

– Они нас слышат, – прошептала Этель и схватила гнома за руку. В ушах возник шепот из темницы. Если тот пленник, Вайсшехх, мог слышать сквозь землю, то что говорить об обычных беженцах? Особенно когда они, непрошенные гости, были как на ладони.

– Значит, нет смысла скрываться. Мы с миром пришли! – Когон убрал топор. Жужжание стало тише. По дороге закружили сухие листья. – Но что-то здесь не так. Слишком тихо…

Когон ускорил шаг и помчался вслед за шуршащим комком. Этель глянула на гнома, как бы ожидая одобрения, стоит ли следовать, но тот лишь пожал плечами и тоже сорвался с места. Этель ускорила шаг. Как бы ни хотелось ей тут все поразглядывать и послушать тишину, нужно держаться вместе. Пока что. Пока они не нашли Вайсшехха.

И чем дальше она шла, тем напряженнее становилось это повсеместное молчание. Из звуков только жужжание, шелест листьев под ногами и тяжелое дыхание воинов. Из запахов – сладкая дымка, которая сводила с ума. Казалось, вот-вот, и Этель буквально застынет в этой приторно сладкой карамели, бывшей когда-то песком.

А потом, среди этой размеренной атмосферы, раздался сотрясающий рык, что сладкие крыши домиков, казалось, зазвенели и подскочили на месте от ужаса. Шторки закрылись, пчелы перестали свою размеренную песню, шуршащие листья понеслись в обратную сторону и прямо с песком в лицо Этель. Запоздало зажмурившись, она чихнула, а потом ужасный рык сменился криком Когона:

– Наза-ад! Все! Живо!

Он успел уйти далеко вперед, а теперь возвращался, перепрыгивая через ограды сладких домиков и уводя за собой еще не успевшего понять в чем дело Оргвина. В его глазах отражался неподдельный ужас.

И скорее от этого, нежели от того, что показалось тотчас за его спиной, по спине Этель скатилась холодная противная струйка: Когон не мог ничего бояться! Он отменный воин, который сначала атаковал, а потом думал, но теперь почему-то убегал, не найдя ничего лучше.

И орал не своим голосом:

– Уходим! Чего встала?!

Он что-то еще добавил – наверняка какое-то отменное ругательство, но голос орка слился с холодящим душу рыком за его спиной. А Этель буквально приросла к земле, не смея отвести взгляда от вывалившегося им навстречу чудовища.

Огромная морда ящера размером с сахарный дом, казалось, прожгла ее насквозь: два светящихся оранжевых глаза с узким, почти невидимым зрачком устремились точно на нее. Дыхание перехватило, ноги стали неподъемными, будто кто-то уронил на них камень, но Этель ничего не могла с собой поделать. Глаза только наполнились горячими слезами, а из груди вырвался поток несдерживаемых рыданий. Нечто наподобие улыбки выступила на ужасающей морде чудовища, открывая взору два ряда зубов размером с локоть. Его тело извивалось, казалось, от колыханий воздуха, мощный хвост перебирал песок и поспевал за ушедшим вперед телом. Кислотная слюна с открытой челюсти, будто от предвкушения добычи, спадала на землю, от чего песок начинал дымиться. Сладкие дурманящие ароматы смешались с резким запахом гари. Но Этель не дышала.

Она попятилась, растерла слезы по щекам, запнулась о маленький заборчик и упала. Ладони напоролись на что-то острое. Очередной холодящий нутро рык, и одна мысль – это конец. Этот змей ее задушит, откусит голову, заплюет кислотной слюной, и не останется от нее ничего, кроме шлейфа нечеловеческого, первозданного страха, который отныне и навсегда накроет эту чудную сладкую деревню.

Змей и правда приблизился. Будто понимал что-то: что перед ним долгожданная добыча или привлекательная наживка, но нападать не решался. Обнюхивал ее, как пес, а Этель перебирала ладошками, уже не надеясь отдалиться.

Капля слизи упала на штанину, и ткань оплавилась, из пасти монстра тянуло мертвичиной, слезы высохли, но тут же пришло понимание, почему все жители разбрелись по домам и деревня кажется такой заброшенной. Она даже не посмела отвести взгляда от ужасающих оранжевых глаз чудовища, чтобы найти надежду на спасение в затаившихся орке и гноме, но что-то подсказывало, что они не станут рисковать: проще отдать на растерзание ее шкуру.

А потом что-то ударило в голову: огонь! Она может справиться без их помощи!

Стоило ей подумать, как на пальцах возникли искорки, и гибкое тело монстра взмыло вверх, изогнувшись дугой. Его глаза налились ядом, сквозь ряды острых зубов показался длинный раздвоенный язык, Этель прокатила по ладоням искорки и… выставила вперед руки.

Огромная чешуйчатая морда с острыми зубами словно и не заметила ее попытки сопротивления, еще больше скалясь. А может быть, высмеивая наивную девчонку: огонь на пальцах потух, не успев разгореться. Зверь разразился оглушительным ревом, обдавая ее мерзкой слюной.

А потом рухнул на землю камнем: в его змеином теле, почти у самой головы – что Этель назвала бы шеей – друг за другом возникли два небольших топорика, а затем, чуть с задержкой, прилетел кинжал.

Поток густой зеленой крови просочился сквозь тонкие блестящие чешуйки, монстр вскинул голову и издал истошный вопль, что забор перед Этель затрясся в судорогах, а хвост, медленно ползущий еще у поворота на другую улицу, ударил по песку, вызывая ураган пыли.

Этель зажмурилась, закашлялась, но, переборов приступ дрожи, сумела закрыть лицо руками и отползти в сторону – за небольшое ветвистое дерево с маленькими пчелиными домиками, а чудовище повернулось к новой цели: безоружному Когону.

Он наживка, поняла Этель. Оргвина не было видно, но из них двоих ловчее и проворнее явно был орк. Хотя в идеале здесь не помешала бы помощь Ильсо.

Когон помахал змею обеими руками, монстр клюнул и с отчаянным криком, разнося по округе кровавые потоки, атаковал. Когон перекувыркнулся по земле, уходя с линии удара: по хвосту чудовища зарядил молотом Оргвин. Змей обернулся, и Этель, глядя со стороны, даже в своем паническом состоянии поняла, что сейчас не помешал бы меткий выстрел. В глаз.

Но Ильсо не прикрыл, как обещал перед уходом, Оргвин засеменил от возможной судороги змея, безоружный Когон пытался уличить момент для выпада. Этель вдруг поняла, что должна делать. Даже если снова не получится. Но жизни спутников стоили ее попытки.

Она выбежала из укрытия, убедив себя, что бурная реакция орка страшнее пустынного чудовища, и вскинула руки. Этель не знала, что именно должна делать, но жар в ладонях будто сам определил ее движения. Тюрбан спал с головы, и она почувствовала, как горят виски, но теперь явно было не до них: она видела цель. И знала цену промаха.

Монстр махнул хвостом, и Оргвин упал от ударной волны. Задняя лапа сдавила ему грудь. Когон метнулся на помощь, но вдруг застыл – разрывался между двумя огнями: раненым гномом и нестабильной Этель. Но она сама кивнула в сторону гнома. Справится – чувствовала, а ему нужно было обмотать грудь, вдруг окрасившуюся в красный.

Она мысленно переместила огонек с пальцев на лезвия топоров и кинжала в чешуе монстра – вспомнила, как помогла Когону расправиться со стражей. Но теперь это произошло под ее контролем, и сердце подскочило: она сможет! Она справится и с магией, и с врагом!

Зверь взревел, орк поднял гнома и, подхватив под мышки, утянул от возможной новой ударной волны. Лицо Оргвина побледнело, глаза закатились, он с трудом хватал ртом воздух. И эта безысходность словно определила действия Этель.

Она коснулась волос: огонь перешел в ладони, сердце подскочило – в ее руках власть над монстром, в ее руках чужая жизнь! И чтобы спасти друзей, она должна ее отнять.

Некогда было думать, она знала: так правильно. И, добавляя ярости в этот бросок, вспомнив его смрадное дыхание у себя перед лицом, прожженную кислотой штанину, раненого Оргвина и саму себя на волоске от смерти, Этель соединила ладони.

Пламя разрослось. Из самых ступней до кончиков опаленных волос она почувствовала, как эта сила проходит сквозь нее, как ее злость, откуда-то взявшаяся, берет под контроль змея. А затем… все решает ветер.

Он поднялся откуда ни возьмись и потянул пламя на змея. Огромный столб огня, вырвавшийся из ее рук, охватил чудовище целиком. Оно взвилось дугой, залилось жалобным криком, но Этель не помнила о пощаде: она спасала друзей, себя и эту деревню. И мстила за всех, кто когда-то стал его жертвой.

Так она себе придумала. Так она убедила себя, что права. И смотрела, как гаснет жизнь этого змея, как обугливается чешуя, как опускается его тело, как проходит по его хвосту предсмертная судорога… И только после этого опустила руки. Огонь тут же погас. Перед ней взмылся в воздух плотный столб черного дыма. Приторно запахло гарью, глаза заслезились.

Сквозь черную пелену она не видела даже очертаний спутников и тут же, не думая, сорвалась с места. Но не успела сделать и шага, как кто-то крепко схватил ее за руку, и она услышала прямо в ухе:

– Ты кто, девочка?

Говорил человек. Женщина. Низким грудным голосом, без всякого испуга, твердо. Но ответить Этель не смогла. Увидела только ее округлившиеся серые глаза и, обессиленная, рухнула на землю.

Глава 9

Она пришла в себя к вечеру. Увидела незнакомые стены и вскочила. Но тут же упала на кровать: ее одолело бессилие, из носа потекла кровь, на попытки позвать помощь из горла вырвался неразборчивый хрип. Помощь пришла в лице Когона. Он глянул хмуро, покачал головой и скрылся в соседней комнате. Через миг появилась хозяйка с подносом отваров, мазей и меда.

Она посмотрела внимательно, ничего не спросила и вытерла кровь у носа Этель. Затем проверила лоб, убрала прилипшие пряди и, сдвинув брови, покачала головой:

– Ничего, отрастут. Главное, что живая, – проговорила она строго. – Как тебя зовут?

– Э… Этель…

– Я Джэйвин… – Она будто хотела что-то еще сказать, но отвела взгляд, запрокинула голову и, сложив руки на животе, тяжело задышала. – Прости, я сейчас…

Этель заметила ее округлившийся живот и проследила за женщиной до самого выхода. Она шла медленно, с трудом переставляя ноги, и придерживала поясницу. Из другой комнаты послышались голоса, звуки посуды и шуршание фольги. Затем все стихло. Этель приподнялась на локтях и осмотрелась.

По меркам людей, обстановка была богатой: на окнах висели плотные атласные шторы с вышивкой, на светлых стенах – картины в деревянных резных рамах. Углы комнаты украшали мраморные бюсты змеелюдов-мужчин и человеческих женщин, из мебели в центре комнаты стоял металлический стол с бронзовыми ножками и два массивных сундука: у окна и у стены напротив. Этель лежала на высокой кровати, укрытой розовым балдахином, у ее подножия к выходу из комнаты стелился пятнистый ковер.

Этель села и спустила ноги: мягкий! И такой теплый, что захотелось встать на четвереньки и коснуться его щекой. Но сдержалась. Поднялась осторожно, проследовала к двери и вдруг остановилась: рядом стояло высокое зеркало с позолоченной каймой, а оттуда на нее глядела…

Она даже усомнилась в том, что видит в отражении: лазурные глаза смотрели испуганно и тут же наполнились слезами. По бледным впалым щекам покатились соленые дорожки: ее прекрасные соломенные волосы до пояса превратились в сморщенные угольки. У корней они еще оставались такими же светлыми, но вся длина обуглилась и повисла неровными лохмами: где-то длиннее, где-то короче. Возле уха появился ожог.

Ее штаны прожглись не только у щиколоток, но и по всей ноге, и теперь представляли собой тряпичное решето: в таком виде на люди точно не выйдешь! А ей еще жениха искать!

Почему-то эта мысль пришла первой после охватившего ее отчаяния, но все равно не принесла покоя: кто посмотрит в сторону чумазой оборванки с обугленными волосами? Да еще и с нестабильной магией в крови, о которой она сама ничего не знает.

– Ничего, отрастут, – мягко повторила Джэйвин. Она вернулась, но задержалась в дверях, с любопытством разглядывая гостью. – Но на улицу лучше не выходи – там уже толпа зевак собралась, хочет посмотреть на свою спасительницу. Я уже предложила выйти собрать почести Когону, но он застеснялся, не хочет лишать тебя триумфа. – Джэйвин хмыкнула. – Но не советую, если не хочешь оказаться в академии, конечно. И раз ты здесь, а не в Эшгете, очевидно, не хочешь.

– С-спасибо, – пролепетала Этель и вдруг разрыдалась прямо при незнакомке: после случившегося никто не возьмет ее в жены, от любопытных глаз ей не укрыться, вернуться нельзя, в пустыне смерть и теперь уже точно вечные подколы Когона…

А потом вдруг что-то кольнуло под ребрами, слезы высохли, и она с испугом глянула на женщину:

– А Оргвин? Что с ним? У него же рана на груди…

– Набирается сил, не беспокойся. Потребуется время на восстановление, но все самое страшное уже позади.

– Он… там? – Этель указала на дверь.

– В другой спальне, – мягко ответила Джэйвин и продолжила: – Переодевайся и выходи пить чай. Тебе нужно прийти в себя. А потом наведу тебе ванну, идет?

При последних словах Этель вздрогнула. Обычно это входило в ее обязанности – наводить ванну, а уж чтобы лежать и наслаждаться не было и речи. Но пока она мысленно с собой договаривалась, Джэйвин вышла, и Этель осталось только последовать ее совету.

В гостиной стоял длинный обеденный стол – персон на десять минимум, что Этель невольно закрутила головой, выискивая еще жителей дома. Но кроме нее с Когоном и самой хозяйки здесь не было никого.

Джэйвин суетилась у стола, Когон угрюмо пялился в чашку с травяным чаем. Запахи мяты и глазури переплетались с ароматами ванили и фруктов. На столе в хрустальной вазочке лежали пряники, и Этель старалась на них не смотреть: так они ее манили! А взять не решалась: не положено. Сладкое только в день поклонения Единому богу.

– Как я поняла, – начала Джэйвин и, поставив в центр стола фарфоровый чайник, заняла свое место, – вы пустынные путники и направляетесь в Хрустальную Цитадель. Но как вы оказались в Долине Нищих? Да еще и в день, когда проснулся Ангелочек?

– Ангелочек?! – выпалил Когон и оторвался от чашки с чаем, куда прежде смотрел непрерывно. – Который чуть гнома не угробил?!

Джэйвин усмехнулась:

– Прозвали ласково, чтобы не злился. Но… да, раз в месяц он вылазит из-под песка, чтобы найти жертву. В эти дни мы не выходим из домов.

– Поэтому здесь было так тихо, – выдохнула Этель и глянула на Когона. Тот скривился. Джэйвин успокоила:

– Не переживайте за вашего друга, сейчас он спит. Хвост Ангелочка придавил ему ногу, рана на груди неглубокая, но все же дайте ему время восстановиться.

– Могло быть хуже, – буркнул орк. – Без эльфа совсем тяжко. Но что это за Ангелочек, Бронг меня дери? Таких монстров еще поискать!

– Неудачные эксперименты академии, скрещивание человеческих особей со змеиными, – равнодушно ответила Джэйвин. – Это не первый. Говорят, в пустыне их гораздо больше, но кто знает? Смельчаков проверить не находится.

Она улыбнулась и обвела сощуренным взглядом гостей. Этель уставилась на пряники. Думать ни о чем, кроме волос, она не могла.

– Ну так что? – спросила женщина. – У вас тут перевалочный пункт или какая-то определенная цель?

– Нам нужен Вайсшехх, он ждет нас здесь. Наверняка вы его знаете, – буркнул Когон. – У нас здесь встреча. Он… змеелюд.

– Вряд ли вы кого-то найдете, – развела руками женщина и отпила. – Змеелюды ушли не позднее чем два дня назад. В деревне остались, в основном, женщины.

– Ушли? Куда? – вспыхнул Когон.

– Искать покровителей, безопасное место, кочевать? – пожала плечами Джэйвин. – Да и Ангелочек порядком паники наводил, чего греха таить. Мы устали жить в страхе, вот и все.

– Кто это – мы? – Когон отставил чашку и поставил локти на стол. – Ты осталась! Другие человеческие женщины остались!

– Нам нечего терять. У нас уже и так все отняли.

Джэйвин оперлась о столешницу и с усилием поднялась. Над ее бровью заиграла вена. Она придержала живот и принялась расхаживать, покачиваясь, позади стола.

– Разве? – Когон тоже поднялся и пристально посмотрел на женщину. Этель переводила обеспокоенный взгляд с одного на другого. – А спасти свое дитя – разве не главная забота матери?

– Если бы сегодня меня забрал Ангелочек, была бы счастлива, – твердо ответила Джэйвин. – Скорее бы встретилась с мужем и всей своей семьей.

Она остановилась и посмотрела в глаза орку. Он хмурился, Этель поднялась:

– Как и ты, Когон. Вспомни…

– Бред! – фыркнул Когон. – Ты все придумала. Я шел за зовом своей жены.

– Если бы ты знал, Когон, как часто я слышу зов своей оставленной в Фолэнвере матери и мужа, которого убил мой собственный брат… – выдохнула Джэйвин и остановилась у плотно зашторенного окна. – Если бы ты знал, как я отчаянно хочу быть на его месте.

Она проговорила спокойно, но Этель заметила, как дрожит ее рука, опираясь на стену, и поспешила усадить ее:

– Сядь, Джэйвин, и ни о чем не беспокойся. Когон… не хотел тебе зла.

– Неважно. Все теперь неважно, когда главное зло всему миру – твой собственный брат!

Она всплеснула руками, а затем закрыла лицо и тихо заплакала. Этель тут же оказалась рядом с ней, а Когон рывком раскрыл шторы: за окном, прямо напротив дома Джэйвин, был воздвигнут эшафот. Чуть меньшим размером, чем в Эшгете, он холодил жилы при одном только взгляде в его сторону, что Этель поспешила притянуть к себе женщину и легонько провела по ее спине.

Когон вскинулся:

– Твой брат – сам Император Ригард?!

Джэйвин кивнула:

– Чувство справедливости затмило его разум. Он пришел в Лаорию, чтобы спасти меня, но не учел, что ему самому нужна помощь…

– Ты из Фолэнвера? Тебя купили?

– Да. На ярмарке Красного Солнца. Увезли сюда и выдали замуж. Ригард… поклялся, что спасет меня. Выходит, – она горько хмыкнула, – сдержал слово? – Она помолчала, Этель крепче сжала ее руку. Но та осторожно отстранилась и продолжила: – Я привыкла к змеелюдам, узнала их быт, традиции: они с уважением относились ко мне да и… ко всем человеческим женщинам. Кроме моего мужа, в этом доме жили его родители и брат с семьей – тут достаточно места, но теперь… не осталось никого.

– Они все были змеелюды? – спросила Этель учтиво, Джэйвин кивнула. Этель подала ей чай: – Не печалься, милая Джэйвин. У тебя будет дитя, в его глазах ты увидишь любовь своего мужа. Пока восстанавливается Оргвин, я буду помогать по хозяйству. А потом… поищу кого-нибудь, кто меня наймет.

– С твоим даром? – хлюпнула носом Джэйвин, но чашку приняла. – Тебе нужен толковый учитель, вот что я знаю. Но здесь ты не найдешь никого из магистров и даже теоретиков. А губить жизнь в этой дыре…

– Здесь же элита змеелюдов! – воскликнула Этель с прежней страстью, что даже думать забыла о своем внешнем виде. – Я тоже найду себе мужа! И буду прилежной женой, честно-честно! Когда отрастут волосы, конечно же…

Она рассеяно провела по голове и, почувствовав грубые спутанные лохмы, а кое-где и вовсе лысую кожу, поджала губу и тихонько вздохнула: ну, когда-то же все равно она станет красивой! И если Джэйвин разрешит оставить этот прекрасный сарафан…

– Если вы присмотрите за гномом, я все-таки пойду поищу Вайсшехха, – пробасил Когон и опустил взгляд. Что-то наподобие вины прозвучало в его голосе. – Времени у нас немного, и если он правда ушел, то и нам задерживаться не стоит.

– Начните поиски с трактира. Все самые свежие новости там. Если, конечно, кто-то из хозяев еще остался. Тут вверх по улице, – отозвалась женщина. Этель встрепенулась, но Джэйвин обратилась к ней ласково: – Я не прошу помощи, но я обещала ванну, чистую одежду и ночлег, и сдержу слово. Утром сможешь уйти.

– Но я бы хотела задержаться, – прошептала Этель одними губами, и ее глаза расширились. – Тут Оргвин, надо дождаться, когда он очнется. Да и вам нужна помощь…

Джэйвин глубоко вдохнула, поудобнее уселась и махнула Когону, чтобы уходил. Орк аккуратно зашторил окно и вышел. Женщина перевела взгляд на Этель. Теперь она увидела, какими опухшими и тяжелыми были ее глаза.

– Мне осталось немного, – так же тихо ответила хозяйка дома и сложила руки на животе. – Неродившийся ребенок забирает мои силы, и чем ближе день его рождения, тем ближе день моей смерти…

– Но ведь человеческая женщина может родить змеелюда! Именно благодаря этим союзам змеелюды стали выглядеть так по-разному! Некоторых не отличишь от человека…

– Они сильнее физически, девочка. Даже в младенчестве. И если тело змеелюда гибкое и с хвостом, как у змеи, шансов мало. – Она задумалась, а потом махнула: – Не думай об этом, это мое бремя. Твоя ванна должна быть готова, пройди через двор…

Этель замерла, ожидая, что Джэйвин еще что-то скажет или даст какие-то наставления, но она лишь закрыла глаза, запрокинула голову на спинку кресла и медленно выдохнула. Этель выпрямилась и робко обвела взглядом гостиную: просторная, при дневном солнце наверняка светлая, а сейчас погруженная в полумрак масляных ламп и в ароматные пары заваренных соцветий – прежде она явно видывала куда более благоприятные времена. Но сейчас клубы пара призраками бродили в этих стенах, отчего Этель после признаний хозяйки дома стало не по себе.

Она поспешила прошмыгнуть в названный двор, как уже у входа ее остановил мягкий голос Джэйвин:

– Захвати поднос с чайником и наслаждайся вдоволь. И да, вазу с пряниками возьми тоже – я же видела, как ты на них смотрела.

***